Необычной формы самолет — длинные стойки шасси, утопленный в толстое крыло фюзеляж, антрацитно-черный цвет покрытия, незаметные воздухозаборники впереди и четыре щелевидных сопла реактивных двигателей сзади — медленно полз по рулежной дорожке, ориентируясь по командам едущего впереди на небольшой открытой машине аэродромного техника с рацией. Все-таки как ни крути — а такая конструкция самолета имела и недостатки, один из них — при взлете самолет приходилось вот так вот выводить на полосу; командир корабля полосу не видел, и «слепая» рулежка могла запросто закончиться аварией. Самолет полз медленно, величаво и на удивление бесшумно, специальная конструкция двигателей, максимально подавляющая шумы, давала о себе знать и здесь, на земле.

Совершив крутой, на девяносто градусов поворот, махнув угольно-черным крылом, самолет замер на исходной, прямо посередине. Полковник ВВС Данила Андреевич Хортин, ученик лично генерала Останина, тоже «снайпер-бомбардир» с тремя подвесками повторного подтверждения ювелирно, с первого раза, вывел самолет на исходную.

— Все системы в штатном режиме, к взлету готовы! — доложил штурман. В этой модели самолета экипаж состоял из двух человек — командир корабля, он же пилот и штурман, он же бомбардир, специалист по системам вооружений. Как на тактическом фронтовом бомбардировщике — времена, когда в экипаж «стратега» входили десять-двенадцать человек, давно прошли.

— Вышка, я Призрак-единица, у нас все штатно, разрешите взлет, — по внешней связи, как положено, доложился Хортин.

— Призрак-единица, взлет разрешен, после взлета занимайте курс девяносто, эшелон двенадцать-два нуля.

— Принял, Призрак-единица, курс девяносто, эшелон двенадцать-два нуля. — Полковник Хортин до предела двинул вперед сектора газа двигателей. Этот самолет был компьютеризирован до предела, автопилоту можно было доверить и взлет и посадку, но полковник Хортин предпочитал как можно больше летать «вручную», тем более что потом ему учить летать на этом самолете других.

Длина пробега по ВПП у этого самолета была очень большой — почти четыре километра. Была и еще одна опасная особенность — отрыв от земли происходил настолько плавно, что в кабине почти не чувствовался. К этому самолету нужно было долго привыкать…

Как только далекая лесная зелень поползла вниз, полковник переключил тумблеры, убирая в свои отсеки шасси самолета, отклонил штурвал — и самолет начал медленно и плавно — он вообще не терпел резкого, нервного пилотирования — набирать высоту…

Полет над Империей прошел штатно — просто доверься автопилоту и отдыхай в кресле. Самолеты шли на большой высоте, избегая пересечений с пассажирскими маршрутами, особенно межконтинентальными — у британских и американских летчиков была скверная привычка брать с собой в кабину оборудование для съемки. Избегали они и городов — с такого расстояния они казались размытыми серо-бурыми кляксами на зелено-желтой поверхности земли. Радары системы ПВО их засекали — самолеты не предпринимали никаких мер для обеспечения скрытности, на каждом борту в автоматическом режиме работал ответчик системы «свой — чужой». Один раз к ним приблизилась пара истребителей — видимо, прилетели откуда-то от Самары, — но, увидев странные самолеты, отпрянули от них и быстро скрылись из виду. Правильно — в чужие, к тому же совершенно секретные дела нос совать не следует.

Над Туркестаном, в оговоренной точке, их ждали — «Призракам» пришлось опускаться на эшелон один-три нуля для того, чтобы встретиться с заправщиками. Для гарантии, заправщиков тоже было не один, а три — в стратегической авиации все старались делать с гарантией. Техник-заправщик, сидевший в хвосте одного из самолетов и заведовавший отпуском топлива, умудрился сфотографировать увиденное — такие, похожие на огромных черных скатов, без фюзеляжа, без бортовых огней и почти без кабины самолеты он видел впервые.

Дозаправка заняла восемь с небольшим минут — приняв на борт по тридцать пять тонн чистейшего авиационного керосина, «Скаты» отцепились от шлангов заправщиков и снова начали упорно карабкаться вверх, в иссиня-черное на такой высоте небо…