Окрестности Петербурга
Утро 01 июля 1992 года
— Господа, Балтийский флот начал выдвижение к берегам Британии!
Государь устало и как-то обреченно махнул рукой. Всем, кто находился в ставке, было поразительно четко видно, как он постарел — как-то разом, за считаные часы. Его уговаривали хоть немного поспать — но он наотрез отказался.
Государь казнил себя. Совсем недавно он, впав в гнев из-за глупой, совершенно мальчишеской выходки сына, позволил этому гневу взять верх над разумом и отправил в армию Николая и двоих его друзей, оказавшихся замешанными в дурацкой эскападе. Итог: один из отосланных из Санкт-Петербурга был у захваченного ядерного центра в Искендеруне, второй — в составе эскадры Черноморского флота, противостоящей британской эскадре (Государь не знал, что старый друг сына, младший князь Воронцов, задействован в специальных операциях и теперь волею судьбы оказался в самом центре Бейрута), третий в Багдаде, который тоже, если полыхнет, в стороне не останется. Вот так, благодаря гневливости и суровости своей он поставил своего единственного сына и наследника престола на грань гибели.
Люди раскола…
Ползучий государственный переворот, закончившийся тайным приходом к власти раскольников, староверов, людей раскола, хоть и был во многом предопределен историей — все равно для многих оказался полной неожиданностью — а кто-то и вовсе поначалу ничего не понял. Ошибкой старой петербургской знати было назначение в регенты несовершеннолетнему Алексею брата покойного государя — Михаила. Сделано это было потому, что Михаил решением своего покойного брата был лишен права на российский престол и теоретически был безопасен для цесаревича Алексея. Да и армия поддерживала Михаила, поскольку тот служил в кавалерии и слыл «пострадавшим от любви» — в армии такие истории любят. Но уже тогда, после смерти Николая Второго, в величественном Санкт-Петербурге подули иные ветры — незнакомые и холодные. Регентство — это право править страной от имени несовершеннолетнего Государя. С приходом на регентство великого князя Михаила власть в России фактически взяли представители старообрядцев и близких к ним дворянских родов. Вместо международного и еврейского капитала в фаворе оказались представители старообрядческого капитала и тяготеющих к старообрядцам дворян — Строгановы, Румянцевы, Юсуповы, Голицыны, Шереметевы, Ростопчины. Когда цесаревич Алексей подрос и принял престол — ничего не изменилось, слабохарактерный, как и его отец, он просто не захотел ничего менять. Недолго и бесцветно проправив, он умер, и удивительно — никто не обвинил Михайловичей в его смерти, ибо все знали, насколько Алексей был болен. После же смерти Алексея на трон, оттеснив хитростью и интригами других претендентов, возвели бывшего регента — великого князя Михаила. Опять-таки сыграла роль армия — другие претенденты на престол такой поддержкой в только что отвоевавшей стране не пользовались. Да и император Александр Третий готовил в качестве преемника Михаила, а не Николая — кто должен был это помнить, тот помнил, в том числе жена покойного императора императрица Мария Федоровна, в девичестве датская принцесса Дагмара. Но Михаил был хотя и храбр — но тоже слабохарактерен, как его покойный брат. Вместо императора Михаила дело в свои руки взяла и его именем фактически правила императрица Наталья. Наталья Шереметьевская-Мамонтова-Вульферт-Романова — умная и хитрая особа, влюбившая в себя в свое время недалекого «Мишеньку», заслужившая ненависть всего петербургского света и теперь получившая возможность сполна со всеми рассчитаться. Сама ее фамилия говорила о многом — в ее роду были и влиятельные юристы Шереметьевские. И Мамонтовы — семейство богатых купцов и промышленников, разоренное стараниями еврейского капитала и одного из его эмиссаров во власти — премьера Витте, от Мамонтовых Наталья унаследовала недоброе отношение к евреям. Все — и Мамонтовы, и Шереметьевские, и многие другие имели свои счеты к старой власти и желали по ним рассчитаться. Наталья и рассчиталась за всех — черту оседлости не восстановили, массовых казней не было, но… кого просто в немилость, кого в ссылку, кого и в тюрьму — по делам их. Изменилось многое — с тех пор, как к власти в Империи пришла ветвь Михайловичей, — на смену роскоши, вздорности, показушности, кичливости пришла армейская суровость в сочетании с купеческой сметливостью. Это проявлялось во всем — при дворе, в государственных делах, в армии, даже в воспитании принцев и принцесс августейшей семьи. Суровая, в чем-то схожая с протестантизмом религия старообрядцев диктовала очнувшейся от многовекового сна России совершенно иной стиль и характер жизни. Труд в этой религии был средством спастись и попасть в рай, праздность — страшным грехом. Старообрядцы — купцы и предприниматели и до прихода к власти, несмотря на все гонения, держали до шестидесяти процентов торгового и промышленного капитала, в то время как всего численность старообрядцев в России составляла от двух до трех процентов от ее населения. Это были люди, трудившиеся с утра и до позднего вечера, десятилетиями и веками скрывавшиеся, подвергавшиеся жестоким гонениям, люди жесткие и непреклонные в своих убеждениях, сочетающие деловую рациональность и сметливость, религиозный фанатизм и психологию подполья, готовые, по их собственным словам, «умереть за единый аз». Почти сразу же произошло объединение старообрядческой и никонианской церквей — но само то, что теперь в храмах крестились не щепотью, а двумя перстами, говорило о многом. Многие тогда, подстрекаемые бывшими фаворитами и оставшимися не у дел наследниками старой ветви Романовых, говорили, что Россия пропала. Но без малого восьмидесятилетние результаты «староверского правления» были видны невооруженным глазом — из одного из крупнейших должников Россия постепенно превратилась в крупнейшего мирового кредитора, по промышленному производству Российская империя по всем позициям соперничала с САСШ, Британией и Германией, а по добыче и переработке полезных ископаемых и сельскохозяйственному производству уверенно занимала первое место в мире. Даже сорокалетняя партизанская война на Ближнем Востоке не разрушила государственный бюджет Империи — после того же, как она закончилась, дела России и вовсе пошли в гору.
Император Александр Пятый воспитывал своего сына так же сурово, как и его самого воспитывал отец, — поэтому он и принял такие суровые меры к оскандалившемуся отпрыску. А теперь он не находил себе места, думая о том, что же на самом деле происходит в далеком Искендеруне…
— Ваше Величество…
Государь очнулся от напавшего на него странного оцепенения.
— Что?
— Балтийский флот начал сбор-поход. Из Киля на соединение с ними вышли германские корабли. Еще одна группа кораблей вышла из района Кенигсберга. Германский МИД, несмотря на ночное время, вышел с нами на связь — германскому послу при дворе Ее Величества передана срочная нота о том, что Германия категорически против нарастающей конфронтации в районе Красного и Средиземного морей. Указано, что силовая попытка британской эскадры пройти в Средиземное море будет расценена Германией как нападение на суда германской эскадры. Как только в Лондоне начнет работать МИД, посол вручит ноту.
— Тогда будет уже поздно… — устало проговорил Император, — британцы, как и мы, в жестком цейтноте по времени. Им надо играть быстро, и они будут играть быстро. Они пройдут в Красное море еще до того, как в Лондоне настанет рассвет. Что в Казани?
— Сообщают о серьезных провокациях. Очень серьезных, есть жертвы. Пока массовых столкновений с полицией удается избежать, но обстановка взрывоопасная.
— Что духовное управление?
— Духовное управление готовит фетву. Те, кто вышел на улицы и участвует в массовых беспорядках, признаются действующими не по воле Аллаха. Другой вопрос — насколько будет услышана эта фетва, тем более что вся связь в городе отключена. К сожалению, приходится признать, что экстремистские идеи проникли в молодежную среду намного глубже, чем мы предполагали. И еще. В ходе беспорядков тяжело ранен или, возможно, даже убит один из авторитетных имамов, больше пока никакой информации нет, даже его имя пока неизвестно.
— Плохо… — Государь с силой надавил ладонями на виски, пытаясь прийти в себя. — Телефонируйте в Казань, главное — не допустить массовых беспорядков. Те, кто сейчас на улице, — наши дети, как бы они себя ни вели. Что с Искендеруном?
— Связи пока нет, пытаемся установить. Возможно, спутник вышел из строя из-за электромагнитной вспышки и последовавшей за этим повышенной нагрузки…
— Сколько времени до подхода сил морского спецназа?
— Примерно час двадцать.
В комнату снова, не постучавшись, вошел офицер, неслышно сказал что-то на ухо генералу Вольке, положил перед ним на стол пачку фотографий. Старый немец побледнел — и глядя на него, начал бледнеть Государь. Сердце подсказало ему, что произошло.
— Господа… — Вольке встал с места, хотя этого можно было и не делать при докладах, — только что получены данные с нового, только что поднятого на орбиту спутника космической разведки. Силы шестьдесят шестой ДШД, находящиеся у объекта в Искендеруне, судя по данным со спутника, начали скрытное выдвижение к объекту, нарушая при этом отданный им приказ и не дожидаясь подхода морских сил. Я должен отдать распоряжение о срочном сеансе связи…
В руках Государя тихо хрупнул карандаш.
— Не надо, Генрих Григорьевич, — сказал он, — бессмысленно. Они не ответят, я в этом уверен. Выйдите по открытой связи на объект «Москва-1000», передайте сигнал «Озон». Они слишком много о нас знают, британцы, североамериканцы — вот пусть знают и это. Отдайте также приказ — любой ценой обнаружить и уничтожить неизвестную подводную лодку в акватории Средиземного моря. И да поможет нам всем Господь…
