— Господин Туманский! — удивленно произнес Донгар, выходя из лифта, — вот уж кого не ожидал встретить, так это вас!

— Представьте себе, я тоже! — не менее удивленный появлением здесь заместителя Формана, произнес Туманский, — надо понимать, вы по делам компании сюда прибыли, или…

Донгар неожиданно рассмеялся, внимательно посмотрел на командира, словно хотел прочесть в его глазах, много ли он знает о проводимой им и его сотрудниками секретной операции, и знает ли о ней вообще. Однако реакция была такова, что трудно было понять, что именно известно командиру станции. Интуиция подсказывала, что появление здесь Туманского, не случайное совпадение, а стало быть, он располагает какой-то информацией. Другое дело, какой именно?

Секундное замешательство и Донгар, с присущей разведчику уловкой, ответил:

— Скорее или, нежели чем по делам компании, а вы осматриваете достопримечательности, или…

— Пожалуй, как и вы, или, — подстраиваясь в тон Донгара, ответил Туманский, и рассмеялся. Надо было решать, либо сразу оборвать разговор и разбежаться в разные стороны, оставив все как есть, или сразу перейти к открытому разговору, неизбежность которого рано или поздно должна произойти. Туманский выбрал второй путь, но решил подойти не прямо, а как он любил выражаться, по касательной.

— Скажите, господин Донгар, вы так активно защищали меня перед комиссией, что я фактически стал вашим должником. Вот только никак не могу взять в толк, с чего вдруг, вы решились на это? Ведь кое-что из того, о чем вы упомянули, не соответствует действительности, и вы это прекрасно знаете. Тем не менее, комиссии заявили совершенно противоположные сведения. Как это понимать?

— Так всегда. Делаешь людям добро, и тебя же потом упрекают за это. Что в том плохого? Комиссия уехала довольная, инцидент исчерпан, вы остались на должности командира станции, чего вам еще надо? И потом, вы же сами подтвердили правильность мною сказанного и не стали возражать ни по одному пункту.

— Да, но…

— Вот именно. Тогда было одно, сейчас другое.

— И все же, хотелось бы понять, для чего надо было меня выгораживать таким образом?

— Вот видите, я же говорю, вы же еще и не довольны.

— Послушайте, Донгар. Давайте на чистоту. И я, и вы, прекрасно знаете, что Луни жива, что она скрывается где-то здесь. Для чего нужен был весь этот спектакль?

— Чтобы спасти вас.

— Бросьте. Уж кто бы говорил, только не вы. Вы же представляете американскую сторону, и я хорошо знаю, как недовольно было ваше руководство моей кандидатурой на должность командира международной станции. А теперь, вдруг, вы решили, что я вас устраиваю, и поэтому решили меня защитить? Не кажется ли вам странным?

— Политика, она всегда подразумевает, что вчерашний враг, сегодня может оказаться если и не другом, то, по крайней мере, союзником. Поэтому одно не противоречит другому.

— Даже так!

— Именно. В программу создания позитронного мозга вложены огромные деньги. Испытание образца показало, что мы сделали прорыв в этом направление, но нужны опыты, эксперименты, проверка того, что создано, и если раздувать конфликт, то кто знает, как поведет себя комитет. Нам это не выгодно.

— Теперь понятно. Исключительно коммерческие интересы и ничего более.

— Разумеется. Какие еще могут быть сантименты. Конечно, самым удачным было бы удалить вас со станции, и продолжить работу над программой, но надо быть реалистом. Вы слишком многое знаете того, чего нам не хотелось бы. И отчасти виной этому Хелен Кайт.

— Поэтому вы её и убрали?

— Что делать. Агент, который не справился с заданием, и вдобавок, разболтал много лишнего, устраняется. Увольняют, как правило, по возрасту и с почетом, да и то, не всегда, мало ли что придет в голову пенсионеру. Начнет писать мемуары или того хуже, переметнется и выдаст кое-какие тайны?

— С вами не поспоришь.

— Я высказываю прописные истины, а не выдумываю что-то новое.

— Пожалуй, — Туманский пристально посмотрел на Донгара. Его лицо выражало невозмутимость и уверенность. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и все же, что-то выдавало, что он нервничает, ибо не знает, зачем командир станции находится сейчас и именно здесь, куда вот-вот должна прибыть Луни. Неясная мысль мелькнула в мозгу Туманского и он стал раскручивать её, пытаясь ухватить конец, чтобы выловить главное.

— Прибытие, — он несколько раз повторил это слово, — Как же я сразу не догадался, ведь Луни ясно сообщила в своем послании, что прибудет в модуль С в час дня. Значит она явно где-то, а не здесь. Скрываться она может либо в одном из модулей, либо непосредственно на Луне. Если в модуле, тогда зачем назначать встречу в производственном отсеке? Она прекрасно понимает, что прилететь в лунное поселение, мне, как командиру станции придется в центр управления. Выходит, что она скрывается где-то вне станции. Но где? На Луне — вряд ли. Для этого ей не хватит энергоресурсов и воздуха. Значит. Стоп, а если это как-то связано с экспедицией, о которой упомянул Мангулайнен. Но как она там могла оказаться? Логика подсказывает, что могла, если ей помогли американцы, чтобы продолжить программу. Кажется, всё встало на свои места, и теперь можно попытаться прояснить кое-какие вопросы, — улыбнувшись, и сделав загадочное выражение на лице, Туманский неожиданно спросил:

— Скажите, господин Донгар, а вы не допускаете, что Луни, не просто робот, а существо, хоть и наделенное нейро-позитронными мозгами, но гораздо более самостоятельное, чем вам того хотелось бы?

— Возможно, но это ровным счетом ничего не меняет.

— Вы так считаете?

— Разумеется. Она робот, машина, искусственное создание, и управляется точно так же, как любая бытовая техника.

— Техника иной раз ломается, а Луни смогла решить то, что не входило в ваши планы.

— Например?

— Спасти станцию. Ведь основная задача была взорвать её, и тем самым подтвердить прогноз, что её можно использовать, как боевую единицу нового поколения. Мыслящую, сильную, решительную, знающую, но управляемую. Но что-то не получилось в той комбинации, которую вы задумали. В результате Хелен Кайт была ликвидирована, чтобы на неё свалить все промахи и неудачи, которые были допущены в ходе проведения программы. Не так ли?

— При испытании опытного образца, да еще такого, многое может пойти не так, как хотелось бы. На то и проводятся испытания, чтобы выявить ошибки и недостатки. А промахи, так ведь у кого их не бывает. Даже корабли разбиваются, ибо все учесть невозможно.

— Безусловно, но не слишком ли большой промах в столь крупной игре?

— Я вас не понимаю?

— Ой ли. Вы, да не понимаете! Я ведь только что упомянул о международной станции. Грохнуть её на Луну и на этом закрыть обременительный в вашем понимании международный проект. И вы считаете, что это неудачный эксперимент? Мне кажется, крупный провал, тщательно продуманной операции, в ходе которой проверялось и решалось столько задач.

— Допустим, но кто это докажет. Вы? Так вам уже отступать некуда. Промолчав, вы сами подписали себе условия игры, и вряд ли измените что-то. И вообще, мне кажется, в ваших же интересах, как можно быстрее забыть о том, что произошло. Считайте, что стечение обстоятельств дало вам в руки шанс выйти сухим из воды и не пострадать.

— Вас послушать, так вы мой благодетель.

— Я!

— Не вы лично, но ваша контора, которую вы представляете. И знаете, я пожалуй соглашусь с вами в определенной мере. Как у нас в России говорят, кто старое помянет, тому глаз вон.

— Остроумно.

— Это я к тому, что ваше счастье, что станция осталась цела, и пострадало не так много людей. Но меня волнует другое.

— Что именно?

— Продолжая эксперименты с Луни, вы вновь идете на авантюрный риск, который наверняка может привести к гибели людей. Этично ли так поступать, проводя свои эксперименты?

— Умоляю, только не надо говорить со мной менторским тоном. Морально, этично. Какие-то устаревшие, отжившие свое выражения, которые режут слух.

— Вы хотите сказать, что жизнь человека ничто, по сравнению с целями и задачами, которые вы ставите?

— Мы здесь одни. Мне наплевать, что вы обо мне думаете, но я вам так скажу. Цель, оправдывает средства. А люди это будут, или целые города, мне без разницы. Победителей не судят. Их возводят на пьедестал, им покланяются, ну или хотя бы платят деньги и очень большие.

— Знаете, какие-то знакомые выражения. Прямо нафталином попахивает, вам не кажется?

— Не понял.

— Лет сто назад в Германии высказывались точно такие же идеи, а до этого в других странах, где к власти приходили диктаторы. Только увы, кончили они все несколько быстрее, чем им хотелось.

— Возможно. Я не претендую на величие. Моя задача скромнее, осуществить программу, разработанную и профинансированную. Если она будет успешно решена, то даже крошек от того пирога денег, которые были истрачены, мне хватит, чтобы спокойно встретить старость и питаться не синтетикой, а натуральной пищей.

— Надо же, как все прозаично. Знаете, я почему-то считал, что вы будете выражаться более дипломатично, а вы, можно сказать в лоб, и без какого-либо подтекста.

— А зачем?

— Действительно, зачем. И всё же, как говорят, вернемся к нашим баранам.

— В смысле?

— Образное выражение.

— Русский юмор?

— Вроде того.

— Понятно. Так к чему вы хотите вернуться?

— Могу я задать вам прямой вопрос?

— Безусловно.

— Вы приехали сюда, чтобы забрать Луни обратно в лабораторию, или отправите её на полное обследование обратно на Землю?

— Это не мне решать. Моя задача, переправить её на станцию.

— А если она не захочет этого?

— Не будьте наивным. Куда ей деваться. Она робот. У неё вот-вот кончатся энергетические запасы, которые она прихватила с собой из лаборатории. Кроме того, она постоянно находится под нашим присмотром. Неужели вы думаете, что полмиллиарда долларов буду спокойно разгуливать по Луне?

— А кто вас знает.

— У меня ощущение, что вы пытаетесь представить Луни, как человека, а не как робота. И в этом ваша ошибка. Луни — робот. Новейшая система, обладающая уникальным нейро-позитронным мозгом, позволяющим ей думать. Но её отличие от человека, как раз и заключается в том, что она робот. Она может думать и совершать поступки до определенного предела. И этот предел определяем ей мы. Понимаете?

— Разумеется, только вот неувязочка какая. Если, как вы утверждаете, вы ей управляете, то почему столько накладок? То одно не по программе, то другое? Или я не прав?

— В чем-то вы правы, но повторяю, идет обкатка новой системы, машины. Вспомните, как проходили попытки создания ракеты сто лет назад. Аварии следовали одна за другой. Так что все закономерно и естественно. Идут экспериментальные работы над образцом и программным обеспечением.

— И что же нам делать? — неожиданно спросил Туманский.

— В смысле?

— В прямом. Вы здесь, надо полагать, чтобы встретить Луни и отправить её на станцию. Я вроде как тоже?

— Вот и прекрасно. Стало быть, наши задачи имеют много общего. Я думаю, что вместе будет гораздо проще решить эту задачу. Глядишь, и человеческих жертв не будет. Ведь всякое может случиться, не так ли?

Туманский смотрел на Донгара, и размышлял, что делать. Если отстраниться и предоставить всё американцу, значит лишить Луни жизни, ибо первое, что они сделают, когда вернут её в лабораторию, промоют ей мозги. Каков выход? Оставаться вместе с Донгаром и попытаться каким-то образом вмешаться во всё происходящее?

— Ох, чувствую, авантюра это всё, но другого выхода нет, — подумал Туманский, однако, взглянув на самовлюбленное лицо Донгара, произнес:

— Придется помочь вам, а то не дай бог ваша программа опять даст сбой, и всё пойдет не так, как вы планировали.

— Видите, взаимопонимание и личная заинтересованность, всегда делают человека сговорчивее и умнее.

— Может быть. Она должна вот-вот прибыть, где вы её встречаете?

— У шлюза, пойдемте.

Они направились к шлюзу. По коридору шли молча, и лишь подходя, Туманский спросил:

— Ваш челнок у центрального модуля, или вы пришвартовались непосредственно здесь?

— Разумеется здесь.

В этот момент по лестнице, которая вела сверху, стал спускаться мужчина. Увидев Донгара, он ничуть не смутился. Это значило, что они были знакомы. Спустившись, он подошел и Туманский прочел на лацкане его костюма фамилию: Вайсман. Посчитав, что Туманский сотрудник Донгара, тот сходу доложил:

— Мы потеряли сигнал два часа назад. Так что придется перейти к запасному варианту.

— Черт, — только и смог произнести Донгар, и спохватившись, произнес, — знакомьтесь, командир станции «Хронопус», господин Туманский. Прибыл, чтобы помочь нам в переправке объекта на станцию.

Командир заметил, как Вайсман удивленно поднял бровь.

— Вы прямо-таки провидец какой-то, — выдавил из себя Донгар, лицо которого сразу же после полученного известия, изменилось. Стало жестким и угрюмым.

— Что делать, я не нарочно. И вообще, мне кажется, что чем больше будет встречающих её, тем хуже, — произнес Туманский.

— Почему?

— Вы же сами сказали, система сырая, не обкатанная. Произошел очередной сбой программы. Адекватность поведения при большом скоплении народа может вызвать непредсказуемое поведение объекта. Если я не прав, поправьте меня.

— В данном случае, стоит согласиться с вашими доводами. Что вы предлагаете?

— Она ведь в составе группы? — спросил Туманский.

По тому, как посмотрел Вайсман на Донгара, стало ясно, что тот не знает, как отвечать. Поэтому командир, не дожидаясь ответа, продолжил.

— В любом случае, проще всего будет, если господин Вайсман её встретит и проводит непосредственно ко мне. Ведь вас, господин Донгар, она не знает, а значит, может воспринять враждебно. Я доставлю её на корабль, и во второй половине дня, когда закончится мой визит на Луну, прилечу на станцию, где вы будете нас ждать. Возражения есть?

— Только не надо командовать, это вам не станция, на которой вы командир.

— Я не командую, я лишь предлагаю. Есть другие предложения, пожалуйста.

Молчавший до этого Вайсман, неожиданно вмешался в разговор:

— Команда мертва, она одна прибудет…

— Что! — воскликнул Туманский и в тот же миг увидел, как в руках Донгара блеснул скраб(*). Последовавший затем выстрел не дал Вайсману договорить фразу. Он рухнул на пол, и на груди его проступила прожженная дыра величиной с кулак. Он умер практически мгновенно.

— Не люблю, когда лишняя информация выплывает наружу, — зло произнес Донгар, все еще держа скраб, направленный в сторону командира, — и уж тем более, когда что-то делают не так, как я того хочу.

— В таком случае, ваши предложения? — стараясь сохранить спокойствие, спросил Туманский.

— Вы встретите Луни. Я буду ждать вас возле перехода в соседний сектор. Там вы передадите её мне, и можете быть свободным, я сам отвезу её на станцию.

— Хорошо, а с этим как быть? — командир бросил взгляд на безжизненное тело Вайсмана.

— Иногда приходится выполнять грязную работу по утилизации трупов. Надеюсь, вы не откажетесь мне помочь, — и он ехидно усмехнулся.

— Нет уж увольте. Я пойду встречать Луни, а вы сами позаботьтесь, чтобы проход был свободен, и мне не пришлось объяснять, что сие означает.

— Хорошо, идите, она должна скоро прибыть.

Туманский направился к шлюзу и услышал позади себя, как Донгар потащил куда-то тело Вайсмана. Прошло минут десять, прежде чем он с волнением в сердце увидел, как на табло шлюза замигала индикация, которая означала, что в нем кто-то находится и готовится к выходу. Как только дверь отворилась, он увидел Луни.

Она перешагнула порог, и дверь сразу же стала автоматически закрываться. На ней был надет шлем и почему-то опущен светофильтр, и командир даже успел прочесть на её скафандре надпись — М. Шульц, но он почувствовал, что это она. Он стоял и молча смотрел, как она спокойно сняла шлем, и посмотрела в его сторону.

Туманскому вдруг отчаянно захотелось крикнуть: — Зоя! — так похожа была Луни сейчас на неё. Те же глаза, прическа, вот только не хватало Зоиной улыбки.

— Я вернулась, — тихо и как-то буднично, произнесла Луни и подошла к командиру.

— Вижу. Они все мертвы?

— Да. В меня был имплантирован орган, позволявший инфицировать человека вирусом. С его помощью можно было управлять человеческим поведением. Мне удалось уничтожить орган, однако это привело к самоликвидации внедренных в экипаж вирусов и гибели людей. Мне не удалось их спасти, хотя я старалась. А вы прилетели за мной?

— Да, но…

— За вами Луни, за вами, — раздался позади Туманского голос Донгара. Видимо он изменил свое решение, и вернулся, как только спрятал тело Вайсмана. Обернувшись, командир увидел, что прямо на него было направлено дуло скраба. Улыбка на лице Донгара означала, что он переиграл Туманского и тот, выполнив свою миссию, так же как и Вайсман больше не нужен в этой игре, а стало быть, пришло время умирать.

Все это за доли секунды пронеслось в мозгу командира, и еще он успел подумать:

— Как глупо было недооценить этого Донгара. Можно было сразу догадаться, что убив одного, он вряд ли не воспользуется такой ситуацией, чтобы не ликвидировать и его.

Их разделяло несколько метров. Обменявшись взглядами, и видимо поняв мысли друг друга, Донгар произнес:

— Вы слишком сентиментальны. Эмоции никогда не доводили до добра, и вы это в очередной раз доказали, — вслед за этим последовал чуть слышный хлопок выстрела из скраба.

Что произошло в следующий момент, Туманский не сразу понял. Он только почувствовал, что падает, но не от полученного энергетического удара, который прожигает человеческую ткань и взрываясь внутри разрывает внутренние органы, а от сильного толчка. Падая, он успел заметить, как описав дугу, что-то круглое и блестящее пролетело и попало прямо в голову Донгара. Скраб выпал из его рук, и обливаясь кровью, он ударился спиной о стену и стал оседать на пол. Предмет, который его ударил, покатился прямо к командиру, и он увидел, что это был шлем. До сознания Туманского моментально дошло, что это Луни толкнула его, а сама бросила шлем. Ей не составило труда метнуть его с такой силой и точностью, что попав в голову Донгара, раскроил его череп.

Туманский повернулся и увидел, как Луни согнулась, держась рукой за бок. Мысль, что она ранена, заставила его вскочить на ноги и подбежав, схватить её.

— Он попал в вас?

— Кажется да, но это не имеет значение.

— Вы смеетесь?

— Нет, к сожалению, я не умею смеяться, хотя очень хотела бы, — она взглянула на командира, и ему показалось, что на её лице проступило подобие улыбки пополам с гримасой боли. Так всегда бывает на лице человека, которого ранили. Испуг, боль, и одновременно улыбка, говорящая, что рана не смертельная, что жизнь продолжается…