Луни мгновенно отдернула руку, чуть было не пролив кофе на стол. Плахов поставил чашку перед ней и, улыбнувшись, произнес:

— Прошу.

— Спасибо, — медленно ответила Луни, и, взяв чашку, закрыла веки, делая вид, что созерцает вкус ароматного кофе. Впрочем, вряд ли оно было таковым, скорее всего обычный эрзац, который она пробовала, когда её учили есть обычную человеческую пищу. Её внимание было приковано к полученному сообщению. Она тут же дала команду:

— Задействовать все уровни контроля. Отслеживать всё, что касается работы дополнительного органа. Сообщать обо всех изменениях организма.

— Команда принята. Выполняю.

— В чем именно проявилось включение работы органа?

— Нет данных.

Ответ поставил Луни в тупик, и она тут же задала новый вопрос:

— Дать более обширный ответ, почему нет данных о работе дополнительного органа?

— Запрос о работе органа поступил, после того, как сработала система блокировки определенных блоков информационных каналов.

— Прошу уточнить?

— Включение дополнительного органа в систему жизнеобеспечения всего организма вызвало отключение всех систем отвечающих за слежением его работы внутри. Поэтому вся информация фильтруется и не может быть передана на внутренний терминал мозга.

— Дать расширенный ответ по данному вопросу?

— Микрочипы, находящиеся внутри организма сообщают всю информацию, происходящую с внутренними органами в информационный блок, который является одновременно программным продуктом, отвечающим за вашу жизнедеятельность. Это сделано для того, чтобы миновать промежуточные цепи и мгновенно реагировать на происходящие изменения. Для того чтобы вывести информацию о состоянии организма непосредственно для визуального наблюдения требуется сигнал-запрос. По запросу информация поступает непосредственно в мозг. В данном случае, в информационном блоке были включены или перестроены программные сегменты, которые фильтруют всю информацию и всё, что касается работы нового органа, не удается передать на терминал.

— Что это может означать и несет ли это какую-то угрозу?

— Ответ отрицательный. Угрозы для вашего организма не существует.

— Каковы мои действия?

— Находится в рабочем режим. Повторяю, опасности для жизнедеятельности нет.

— Хоть это утешает, а то чего доброго…

— Ау, госпожа Шульц, вы случайно не заснули? — услышала Луни голос Сампари. Она тут же открыла глаза. Тот удивленно смотрел на неё.

— Вы так долго о чем-то мечтали, что я подумал, что вы заснули, сидя за чашкой кофе, — он улыбнулся, продолжая смотреть на неё. Она поставила чашку на стол, после чего произнесла:

— Немного устала. Меня так срочно выдернули из привычного ритма в связи с этой заменой, что я все еще не могу войти в привычную колею. Пожалуй, немного вздремну, не возражаете?

— Нисколько. Тем более что времени еще полно.

Луни вручную повернула кресло, оказавшись к столу спиной. Теперь она могла спокойно обдумать происходящее.

— Итак, дополнительный орган активировался. И произошло это в тот момент, когда Плахов коснулся моей руки. Почему? Или это просто совпадение? Вряд ли. Скорее всего, его прикосновение послужило своего рода сигналом. Каким, для чего? А может быть, я слишком всё драматизирую, и новый орган предназначен для моей охраны? Он активировался, так как прикосновение постороннего послужило сигналом об угрозе или опасности. Нет, это вряд ли. А с другой стороны, что еще можно придумать? Загадка. Остается ждать. Надо попытаться проверить, что произойдет, если я снова коснусь кого-то рукой. Кстати, когда Сампари дотронулся до скафандра, ничего не произошло, стало быть, необходим непосредственный контакт, минуя любое защитное покрытие.

Луни неожиданно повернулась на кресле к столу и, оценив ситуацию, произнесла, обращаясь к Гроссману:

— Простите, вас не затруднит дать мне одну галету?

Гроссман тут же пододвинул коробку ближе к Луни. Она потянулась за галетой и сделала это столь стремительно, что в последний момент успела коснуться его руки. Однако ничего не произошло. Откусив кусочек, стала запивать давно остывшим кофе. Луни обвела всех взглядом. Все спокойно сидели вокруг стола. Сампари что-то изучал на компьютере, который неизвестно откуда появился на столе, Гроссман допивал кофе и о чем-то сосредоточенно думал. Курманен развернул кресло и сидел спиной к компании, видимо решил вздремнуть. Сидевший рядом Плахов играясь водил пальцем галетой по столу, мурлыкал про себя какой-то мотив.

— Возможно, я вообще зря паникую и слишком много времени трачу на анализ органа в собственном организме, вместо того, чтобы размышлять о том, как сделать вид, чтобы не привлекать к себе пристального внимания экипажа и вообще, больше думать о возвращении на Землю? Интересно, а что ждет меня на Земле? Чтобы не ждало, но хуже, чем возвращение в лабораторию вряд ли будет. Там меня совершенно точно разберут на части, а это будет означать просто смерть.

Смерть, смерть, смерть… — как эхо прозвучали слова в мозгу Луни, и она снова зажмурилась и скорее автоматически спросила:

— Понятие смерти?

— Биологическое прекращение существование любого органического организма. Для мыслящих существ определяющим фактором смерти является остановка функционирования мозга, как основного элемента контролирующего жизнедеятельность всех органов.

— Что я буду чувствовать, когда умру? — неожиданно спросила Луни.

— Ничего.

— Вот так, коротко и ясно. Ничего я не буду чувствовать. Что же, это несколько успокаивает. А раз так, то пора действительно перестать думать о дополнительном органе, как потенциальной угрозе и заняться другими вещами.

— Предлагаю развлечься, — неожиданно услышала она голос Плахова, и обернулась в его сторону.

— Как насчет того, чтобы скоротать время до обеда игрой в карты? — и он неожиданно извлек из сумки, которая лежала возле его кресла, потрепанную колоду карт.

— Желающие есть? — снова обратился он к сидящим за столом.

— Смотря во что? — ответил Сампари.

— Это как общество пожелает. Вы как, госпожа Шульц, присоединитесь к нашей компании?

— Без проблем, все равно уснуть уже не смогу.

— Отлично, а как вы, господин Гроссман?

— Если господин Курманен не будет, то я готов присоединиться.

— Я пас, — послышался сиплый бас Курманена, впервые за все время произнесшего слово.

— Отлично. Четверка есть. Во что играем? Покер, преферанс или во что-то еще?

— Право не знаю. Я в преферанс уже сто лет, как не играл, — заявил Сампари, достав между тем компьютерный блокнот для записи.

— А вы что скажете? — и Плахов снова обратился к Луни.

— Право не знаю. Может быть проще в тысячу сыграть?

— Я за, — тут же воскликнул Плахов, — у кого какие мнения?

— Согласен, — поддержал предложение Луни Гроссман. Сампари уже делал разрисовку, чтобы записывать очки, а Плахов тем временем перебирал колоду, выбрасывая из неё восьмерки, и другие не участвующие в игре карты.

— Не возражаете, если я первым сдам, или кинем жребий, кто первый? — азартно произнес Плахов, тасуя карточную колоду.

— Мешайте, мешайте, раз уж предложили сыграть, — начальственным тоном произнес Сампари.

Плахов раздал карты, и игра началась. Луни не стоило большого труда принять участие в игре, так как в базе данных среди многочисленных игр значились и карточные, включая игру под названием тысяча. Пока Плахов вынимал младшие карты и мешал, она познакомилась с правилами игры и усвоила, что она весьма проста и, как любая другая, построена исключительно на везении при распасовке карт и просчете, вариантов возможных раскладов. Учитывая, что везение при раскладе от неё не зависело, главное, на что она могла рассчитывать, это мгновенный расчет того, какие карты могут быть у соперников.

Игра началась, и первые несколько розыгрышей показали, что надежды соперников выиграть у Луни были весьма призрачными. Стоило соперникам сделать два, три хода, как она легко прогнозировала дальнейший расклад карт. Не прошло и часа, как игра завершилась в её пользу. Пока играли, она сумела коснуться руки Сампари. Но и на этот раз внутри организма ничего не произошло.

— Впрочем, — решила она, — раз вся информация о новом органе фильтруется, то стало быть вряд ли есть возможность узнать, как он реагирует, а уж тем более функционирует или нет.

— Кто бы мог подумать, что вы так лихо умеете играть в карты? — удивленно произнес Сампари, раздавая на новую игру.

— Новичкам везет, — спокойно произнесла Луни.

— Так я и поверю, — хмыкнул Плахов.

— Верьте, не верьте, но я действительно в эту игру играю впервые.

— Как же, как же, — произнес Сампари, ожидая, когда игроки сделают ставки, и кто-то возьмет прикуп.

— Сто десять, — заявил Плахов.

— Пас, — ответил Гроссман и бросил карты на стол.

Луни оценила карты и возможный прикуп, мгновенно сделала ориентировочный расчет и тут же увеличила ставку до ста пятидесяти.

— Двести, — неожиданно произнес Плахов. Луни взглянула на него, понимая, что его действия явно противоречат картам, которые у него могут быть на руках. Червовый марьяж, а стало быть, сто очков были у неё. А кроме этого дама пик и два туза. Следовательно, при самом благоприятном раскладе он не смог бы набрать заявленной ставки.

— Непонятно, зачем начиная игру записывать в свой актив минус двести очков? — подумала Луни и тут же ответила, — играйте.

Плахов взял прикуп, но судя по виду остался вполне доволен. Сбросив три карты, игра началась. Как и следовало ожидать, Луни набрала больше всех очков, а Плахов записал в свой актив минус двести.

— Неплохое начало, — ехидно произнес Гроссман, пододвигая на столе карты в сторону Луни, чей черед был сдавать.

— А вам что, слабо рискнуть? — неожиданно резко высказался Плахов.

— Слабо не слабо, но рисковать нужно умеючи, особенно аналитику, — последнее слово было сказано с таким ехидством, что всем был понятен его подтекст. Плахов среагировал мгновенно и тут же ответил.

— Куда нам тягаться с инженерами, да еще горными. Куда не плюнь, везде мелидий, разве что спутник дал слабину и показал не то, что есть на самом деле.

За столом наступило минутное замешательство, во время которого Луни раздавала карты.

— Сто пятьдесят — таинственным голосом произнес Гроссман, едва взглянув на свои карты.

— И пять сверху, — добавил Сампари.

— Сто шестьдесят, — заявил Плахов.

— Двести, — продолжая улыбаться, произнес Гроссман.

Началась партия, в которой Гроссману записали минус двести. Невольно все рассмеялись. После очередной сдачи, к немалому удивлению Луни очередь заявить ставку в двести пришлась на Сампари.

— Странно мыслит!? У него на руках максимально может быть один бубновый марьяж и в лучшем случае два туза и две десятки.

Игра сложилась, как и предполагала Луни не в пользу Сампари. Ему записали минус двести, а Луни тем временем набирала очки и продолжала с любопытством наблюдать за игроками и их странным поведением во второй партии.

В итоге она в очередной раз выиграла, набрав тысячу очков. Но самым поразительным было не это, а то, что в процессе игры страсти постепенно накалялись, и едкие остроты то и дело сыпались в адрес друг друга, а по результатам игры все оказались в минусе.

— Все, айсинг, пора сделать передых. Вильямс, как наши дела? — обратился Сампари к водителю.

— Идем по графику. Прошли сто десять километров.

— Так мало?

— Вы же сами приказали, чтобы никаких гонок по пересеченной местности.

— Ладно, ладно. Молчу. У кого какие предложения насчет обеда?

— Я пока не голоден, — проворчал Гроссман.

— Я тоже, — вслед за ним, разворачивая кресло, произнес Плахов.

— А как вы? — обратился Сампари к Луни.

— Я как все.

— В таком случае, через пару часов остановимся на обед, возражений нет?

— Нет, — чуть ли не хором ответили все за исключением Луни, после чего последовала примеру остальных и развернула кресло. Закрыв веки, она дала команду:

— Прошу дать анализ поведения экипажа во время игры в карты?

Через несколько секунд она получила весьма странный ответ, который её озадачил:

— Имел место эмоциональный всплеск у всех трех игроков, что стало причиной принятия интуитивных решений без анализа конкретной ситуации. Анализ внешних данных: реакция на внешний раздражитель, голосовые модуляции, частота колебаний зрачка и ряд других особенностей поведения наблюдаемых объектов, имеют отличия в рассматриваемом интервале времени от первоначальных. Причины неизвестны.

— Интересно! Что бы это могло значить?