Глава 9
Гостиница «Люкс» порадовала Глеба архитектурной привычностью и узнаваемостью: случайно или преднамеренно, но она была выполнена в стиле пятидесятых годов прошлого века – уж таких-то зданий Глеб достаточно повидал в своём городе. Громоздкое пятиэтажное строение с высокими зеркальными окнами и беломраморными кариатидами меж ними, с лепными узорами в самых неожиданных местах и с непременными дубовыми дверями-воротами живо напомнило парню городскую мэрию. Где ему однажды надавал по шее охранник, когда Глеб затеялся было играть на гитаре у входа: решил по глупости, что здесь будут подавать щедрее, чем в подземном переходе. Ошибочка вышла…
Возле застеклённых дверей красовался плечистый швейцар в чёрной, похожей на эсэсовскую, форме: широко расставив ноги и сложив руки за спину, он мрачно взирал со ступенек на идущий мимо здания народ. Доброты во взгляде гостиничного труженика не наблюдалось: швейцар находился на боевом посту и старательно бдел согласно трудовому соглашению с администрацией.
Для убедительности и полноты военного впечатления гражданину в форме не хватало лишь пистолета в кобуре и соответствующей повязки на рукаве кителя.
– Всё, приехали. Выгружайтесь, хулиганы, – незлобно фыркнув, сказала Лина. – Зарегистрируйтесь и обязательно сообщите мне в каком номере вы поселились! Раз я волей-неволей оказалась замешана в этой вашей дурацкой истории, то хочу быть в курсе происходящего.
– В гости, что ли, зайдёшь? – рассмеялся Глеб, представив себе лошадку, упорно взбирающуюся вместе с четырёхместным ландо по лестничным пролётам.
– Надо будет, так и зайду, – отрезала кобылка, – мне не впервой по ступенькам гарцевать. Разумеется, без кареты, она при необходимости сама отпрягается. Но, надеюсь, до подобных неприятностей у нас дело не дойдёт… Или вон того черно-мундирного за вами пошлю, – она указала мордой на швейцара.
– Думаешь, этот отморозок согласится пойти? – изумился Глеб, оглядывая неподвижного, как изваяние, бойца гостиничного фронта.
– Побежит как миленький, – заверила парня Лина. – Эй, ты! А ну-ка, иди сюда! – Швейцар, вмиг преобразившись, семенящими шажками подбежал к ней, почтительно снял фуражку и, согнувшись едва ли не вполовину, угодливо спросил:
– Чего изволите?
– Проводи моих пассажиров к администратору, – надменно приказала кобылка, – скажи, пусть поселит их в самый лучший номер.
– Из недорогих, – поспешно добавил Глеб.
– В лучший из недорогих, – согласилась Лина. – И по льготному тарифу… у вас ведь есть льготный тариф? – швейцар закивал, не отрывая взгляда от лошадки: на лбу у него, невзирая на вечернюю прохладу, проступили бисеринки пота.
– Тогда не стой как болван, – повысила голос кобылка, – иди, действуй! – Швейцар, на ходу криво нахлобучив фуражку козырьком вбок, опрометью кинулся в гостиницу. Гном с бабаем поспешили за ним, а то ещё удерёт с перепугу невесть куда, ищи после и его, и того администратора! Глеб остался на месте, возле ступенек – наверняка Федул на пару с Модестом и сами управятся, главное, чтобы они беглого швейцара не упустили.
Достав из нагрудного кармана колдовские очки, парень нацепил их на нос; делая вид, что разглядывает улицу, Глеб украдкой посмотрел на Лину – раньше парень видел её только со спины, в упряжи. Как Глеб и предполагал, Лина оказалась недурна собой: чёрные брови вразлёт, большие глаза, ровный носик с едва заметной россыпью мелких веснушек вокруг, слегка припухлые губы. К сожалению, понять какого именно цвета были те глаза, парень не смог, затемнённые стёкла не позволили. Но и того, что он увидел, оказалось достаточно, чтобы в груди у него что-то болезненно ёкнуло. Сняв очки, Глеб со вздохом сунул их на место – увы, подобные женщины созданы не для лузеров и бездельников. Потому не нужно зря фантазировать и переживать, надеяться на несбыточное…
Грустные раздумья парня прервал звонкий голос Лины:
– О чём печалишься, гномий адвокат?
– Да так, знаешь ли, – засмущался Глеб. – Ни о чём. О жизни вообще.
– Оно и заметно, – посмеиваясь, согласилась лошадка. – Вид у тебя сейчас был, прямо скажу, ещё тот! Страдающий, да-да. – Глеб не нашёлся, что сказать в ответ. Вместо него с программным заявлением выступил Федул – высунувшись из-за двери, гном проорал:
– Эй, Глеб-тормозила, давай к нам, паспорта нужны! – он нырнул было назад, но, вспомнив о важном, высунулся по новой: – Лина, мы селимся на четвёртом этаже, в четыреста седьмой номер. Типа, заходи на огонёк, вот только чаю не обещаю… ого, прям стихами заговорил, хе-хе, ай да я! – Федул исчез за дверью.
– Ладно, мне пора, – Глеб повернулся к ступеням.
– Между прочим, я знаю, какие у тебя очки. И свойства их тоже знаю, – негромко сказала в спину парню Лина. Глеб обернулся, но лошадка уже резво взяла с места: карета промчалась по улице и скрылась за углом гостиницы, издали доносился лишь быстро стихающий топот копыт.
– Ну и что мне теперь делать? – с горечью спросил невесть у кого парень; не дождавшись ответа, Глеб зашагал по ступенькам вверх.
Фойе гостиницы какой-либо роскошью не поражало: просторный зал с высоким лепным потолком и светильниками на длинных шнурах, потёртые кожаные диваны вдоль стен, решетчатая дверца старинного лифта в стене, а рядом с дверцей – ведущая на верхние этажи мраморная лестница.
В глубине зала находилась регистрационная стойка с укреплёнными на ней толстыми плексигласовыми листами. В одном из листов было проделано окошко-амбразура, за которым маячила физиономия дежурного портье. Для чего и от кого нужна была та защита, Глеб понятия не имел, но предположил, что, скорей всего, или от ночных бандитов, или от госпитальных пациентов, взятых на побывку поселившимися в гостинице родственниками.
Вызванный швейцаром администратор – толстый и лысый, одетый в дорогой, с иголочки костюм – оказался любезен до назойливости. Старательно подсказывая, как заполнять бланки по вселению в номер, толстяк одновременно ухитрялся расхваливать и гостей, и себя – особо упирая на то, что «Люкс» процветает исключительно благодаря его личным стараниям. Из-за пустой многословности явно напуганного администратора у Глеба создалось впечатление, что прикажи Федул тому поцеловать его, федуловы, сандалии – поцеловал бы не задумываясь.
Разумеется, причиной этой неистовой любви к новым постояльцам была привёзшая их сюда цельнометаллическая лошадка. Вернее, её неведомый Глебу владелец, к которому парень вдруг начал испытывать непривычное, но вполне определённое чувство: глухую и ничем не объяснимую ревность.
Отдав гному паспорта, Глеб скромно отошёл в сторонку, откуда стал наблюдать за происходящим. Обрадованный вниманием общественности, Федул развил бурную деятельность, превратив заурядное оформление гостиничных виз в драматическое действие – что-то, а покрасоваться он любил и умел. Едва не доведя безропотного администратора до инфаркта своими замечаниями, требованиями и придирками, Федул неожиданно угомонился: быстро заполнил бланки, оплатил за первые сутки проживания в гостинице, взял ключи от номера и, объявив, что он чертовски устал, уехал вместе с бабаем на лифте. Глеб в кабинку не вместился, потому остался ждать внизу – идти пешком на четвёртый этаж ему не захотелось.
Измученный администратор наконец-то смог перевести дух: кинул под язык лекарственную таблетку и, держась рукой за грудь, подковылял к Глебу. Дыша мятной свежестью, толстяк заискивающе поинтересовался:
– Извините, молодой человек, не могли бы вы – строго между нами – пояснить мне, кто он, этот… ээ… невысокий, но энергичный господин? Как я понял, вы приехали вместе с ним на смертельной колеснице сами знаете кого.
– Смертельная колесница? – Глеб непонимающе уставился на администратора. – Сам знаю – кого?
– Белая карета с железной лошадью, – администратор опасливо глянул на входную дверь, словно в неё вот-вот должна была ворваться разъярённая Лина, тараном круша всё на своём пути и сжигая неугодных огненным взглядом. – Принадлежит тайному экзекутору Его Императорского Величества, да-с.
– О как, – ничего не понял Глеб. – А что такое экзекутор?
– Вы меня удивляете, – жалобным голосом произнёс толстяк, – разве можно не знать столичного палача для высокопоставленных лиц? Доверенного исполнителя императорских приговоров, – он с подозрением уставился на парня.
– Я слово не мог вспомнить, – поторопился объяснить Глеб. – У меня, видите ли, обширная контузия памяти, последствия ликвидации аварии в военном центре боевой магии… Не поверите, всё время чего-нибудь забываю! Надеюсь, вы слышали про Нулевую Зону? – Администратор скорбно развёл руками, дескать, кто же про ту страшную Зону не слыхал. И с вернувшимся доверием напомнил о своём вопросе:
– Но всё-таки, что вы мне скажите по поводу малорослого гражданина? Поверьте, я буду нем как рыба.
– Тогда ладно, тогда слушайте. Ходят достоверные слухи, – оглядевшись по сторонам, заговорщицки прошептал Глеб, – что невысокий господин в белом есть ни кто иной, как князь, внебрачный сын экзекутора. Приехал сегодня из Баррагоса, инкогнито, для лечения в имперском госпитале. А мы – я и мой напарник – его сопровождаем… лекари мы, особые. Приставленные к князю военные медбратья.
– Что-то в этом роде я и подозревал, – горько вздохнул толстяк, – ай-ай, такой молодой, бородатый, и уже совсем сумасшедший, ну прямо беда! – держась за грудь, охая и ахая, администратор шустро уковылял в свой кабинет – наверняка для того, чтобы немедленно разнести слух по всем друзьям и знакомым.
– Вот так рождаются нездоровые сенсации, – захихикал Глеб, нажимая на кнопку вызова лифта.
Двухкомнатный гостиничный номер, похоже, был вовсе не «лучшим из недорогих», как того требовала Лина, а просто из дорогих. За который с постояльцев взяли чисто символическую плату, лишь бы только отделаться от опасных гостей.
В просторной гостиной с двумя высокими окнами располагались мягкий диван, перед ним – широкий столик с прозрачной столешницей и свежими цветами в хрустальной вазе; ещё в комнате имелись встроенные в стену одёжный шкаф и холодильный мини-бар с богатым выбором напитков. Напротив дивана со столом, покоясь в специальном углублении, на тумбочке поблескивал информационный шар: местный вариант то ли колдовского телевизора, то ли чародейного компьютера с доступом в глобальную магическую инфосеть.
В спальне – тёмной, с плотно зашторенным окном – находились две здоровенные кровати под единым алым балдахином. Застланные ярко-красными шёлковыми покрывалами, они напоминали то ли спасательные плоты, то ли эшафоты для казни. По всей видимости замороченный Федулом администратор напрочь забыл, что постояльцев – трое, тем более, что Глеб при оформлении виз держался в сторонке. Впрочем, на тех кроватях могли разместиться не только нынешние постояльцы номера, но и какие-нибудь их припозднившиеся гости. Которых, по правде говоря, не ожидалось.
Ни гнома, ни бабая в номере не оказалось; Глеб, побродив по комнатам и заглянув на всякий случай под кровати и в стенной шкаф, призадумался, куда они могли подеваться. Но, услышав где-то поблизости шум льющейся воды, после непродолжительных поисков обнаружил в стене две двери, ловко замаскированных обоями – за одной скрывался туалет, другая вела в ванную комнату. В ней-то и нашлась исчезнувшая парочка: бабай, недовольно ворча о глупой беспечности некоторых эльфов, стирал под душем перепачканные в карете рубашку и шорты Федула. Мокрый после купания гном, вытираясь гостиничным полотенцем, одновременно руководил стиркой, громогласно требуя от Модеста «самоотверженного труда в целях достижения чистоты не только одежд, но и великих помыслов о грядущих деяниях!» Похоже, Федул от усталости перепутал ванную с митинговой трибуной; нервный Модест то и дело посылал гнома куда подальше. И куда поглубже.
Завидев Глеба, Федул бросил третировать бабая и, закутавшись в другое, сухое полотенце, вышел в гостиную.
– Хороший я номер урвал, – похвастался гном, – для новобрачных. Жаль, невест у нас нету, а то в самый раз. – Федул огладил растрёпанную бородку, лукаво подмигнул Глебу:
– Кстати, брателло, о невестах. По-моему, наша сталелитейная резвушка-побегушка – зачарованная девица, в натуре! Которая положила на тебя свой огнемётный глаз, гы-гы, – довольный шуткой рассмеялся гном. – Иначе бы с чего вдруг она согласилась нас по городу возить, забесплатно? Мало того, ещё и никого не убила, когда ты бросился её успокаивать… Хотя могла, запросто, и ничего б ей за это не было! Я так думаю.
– Насчёт того, положила она на меня глаз или нет, не знаю, – с досадой ответил парень. – Вряд ли. А по поводу всего другого ты совершенно прав, я на Лину через упыриные стёкла глянул – симпатичная женщина. Даже очень.
– Иди ты, – неподдельно изумился Федул, – неужто в самом деле заколдованная дамочка? А я типа наугад ляпнул, по приколу… Ух какой я догадливый и умный, самостоятельно всю правду вычислил! Да, не зря меня когда-то в аналитический отдел одной известной государственной конторы зазывали, в её магический филиал.
– Чего ж не пошёл? – ехидно усмехнулся Глеб, – зарплата не устроила? Должность и звание?
– Не люблю подчиняться, – гордо ответил гном. – Я, знаешь ли, птица вольная, не окольцованная! Уж лучше на сухарях с водой, чем на привязи у сытной кормушки… Ладно, хватит о госслужбе – валяй, рассказывай.
– Чего рассказывать-то? – озадачился парень, – ну-ка, поясни внятно.
– Дык, обо всём, – пожал плечами Федул, подхватывая соскользнувшее полотенце. – Вы там с бабаем какие-то секреты от меня развели, а я вам не дурачок, всё знаю, всё понимаю! В общем, кайся без стеснения, авось прощу и помилую.
– О чём толкуете, други? – Модест вышел из ванной, открыл в гостиной окна и развесил на фрамугах выжатые почти до сухости рубашку с шортами. – Я тоже послушать хочу.
– А это наш Федул всемирный заговор придумал, – охотно пояснил Глеб, усаживаясь на диван. – Который ты и я против него затеяли.
– Какой ещё заговор, – отмахнулся бабай, – глупости, ей-ей… Федул, загляни-ка в мини-бар, может чего животворящего в нём найдёшь.
– Ба! – обрадовался гном, – слона-то я и не приметил, – кутаясь в полотенце, он принялся изучать содержимое холодильника.
– Между прочим, – понизив голос, сказал Глеб, – владелец белого ландо ни кто иной, как здешний палач для высокопоставленных лиц. Императорский экзекутор, как его тут называют.
– Плевать-смеяться, – с воодушевлением отозвался Федул, – э, полная фигня твой экзекутор по сравнению с тем, что я в баре нашёл! – он плюхнулся на диван с тремя жестяными банками в руках. – Держите. Какие-то малоградусные коктейли, пфе… Подростковое баловство, а не нормальная выпивка, но для аппетита сойдёт, перед походом в ресторан. А сейчас давайте-ка с местными новостями ознакомимся. – Гном сорвался с дивана, шлёпнул ладонью по хрустальному шару, будто муху прибил: на ходу раскупоривая банку, Федул вернулся на место.
Сфера медленно наполнилась сиреневой дымкой – точь-в-точь круглый аквариум, в который ненароком капнули фиолетовых чернил, – над ней развернулся квадрат воздушного экрана. По квадрату побежала чёрно-белая рябь, раздалось приглушённое шипение; наконец изображение и звук наладились – внутри экрана возникла объёмная заставка в виде земного шара, плывущего в космосе на фоне неправдоподобно цветастых звёздных скоплений. Планета, на взгляд Глеба, выглядела неправильно: то ли суши на ней было куда больше положенного, то ли не хватало скольких-то морей и океанов, чёрт его знает… Сходу не скажешь.
Однако, вспомнив о гигантской колдовской империи с её запрятанными от обычников землями, Глеб удивляться перестал.
– Хочу канал новостей! – потребовал с дивана гном, за неимением пульта управления ткнув в сторону инфошара полупустой банкой. Подумал и уточнил, облизывая залитую коктейлем руку: – Вернее, передачу о разных городских слухах и сплетнях, есть же здесь такая? – Как оказалось, требуемый канал в столице имелся, причём не один: в выскочившем на экране меню перечислялось около десятка подобных, с градацией от «трущобных и жёстких» до «светских и гламурных».
– Класс, – обрадовался Федул, – какая прелесть! Прям на любой вкус и любую нравственность, хе-хе. Давайте начнём просмотр с какого-нибудь особо гнусного репортажа, а? Невероятно кровавого и беспощадного – типа для ознакомления с жизнью простых народных масс.
– Я против, – категорично возразил Модест. – Не хочу всякой дрянью себе нервы портить, своих проблем, что ли, мало? Вовсе оно мне не нужно. Ты, друже, лучше организуй нам чего-нибудь не слишком ужасное, но и не чересчур великосветское.
– Эх, ничего-то ты, брателло бабаевич, в городском экстриме не понимаешь, – опечалился гном. – Бывает, посмотришь как народ друг дружку до смерти в подворотнях убивает, адреналин в кровушку хлынет и сразу жить хочется, на душе прям вселенская благодать наступает! Потому что не с тобой оно случилось. – Федул, недовольно кряхтя, выбрал движением банки первый попавшийся канал из середины списка. На экране возникла дикторша за столиком – в строгом деловом костюме, но с зелёными, уложенными в причудливую причёску волосами, агрессивно-разноцветным макияжем и аккуратно нарисованным на лбу третьим глазом. По низу экрана беспрерывно текла бегущая строка с главными сплетнями на этот час; зеленоволосая дама тем временем скороговоркой рассказывала о разном, для Глеба скучном и малопонятном.
С экрана звучали громкие титулы, всяческие незнакомые имена-фамилии: кто-то кому-то дал крупную взятку, или хотел дать, но не получилось… Кого-то вызвали на дуэль, но тот позорно не явился… Выявлено нарушение магической безопасности при проведении строительно-монтажных работ на территории бабустиса, городского захоронения волшебных кошек… Проведена очередная депортация торговцев, йети-нелегалов, на их историческую родину… Взяты с поличным… Ударились в бега… незаконно заколдовали… подпольно расколдовали…
Глеб скоро потерял интерес к ненужным ему новостям – широко зевнув, потёр ладонью слипающиеся глаза и, вовремя вспомнив о хорошем, открыл нагревшуюся в руке банку с коктейлем.
Коктейль оказался чересчур сладким, с крепким ароматом незнакомых фруктов: потягивая напиток, парень осоловело смотрел на дикторшу, прикидывая в уме, как бы она выглядела, перекрась ей волосы в нормальный цвет, смыв лишнюю косметику и фальшивый глаз. Получалось, что – неплохо. Даже симпатично.
– Теперь о великосветских слухах, – значительно сказала зеленовласка, заглянув в лежавший перед ней листок с распечаткой. – У нас только что появилась информация о некоем эксцентричном князе, внебрачном сыне сами знаете кого – приехавшем сегодня инкогнито в Наймати на лечение, в наш знаменитый имперский госпиталь. Внешность у князя примечательная: очень малого роста, с бородкой, в белых с золотым шитьём одеждах… Говорят, он холост, невероятно богат, а также обладает неотразимым обаянием и харизмой! В общем, незамужние дамы, держите ушки на макушке, не упустите ваш шанс.
– Ты глянь-ка, – восхитился Федул, ткнув Модеста под бок локотком, – по описанию прям вылитый я! Офигеть, чесслово. – Глеб, услышав великосветскую новость, едва не подавился коктейлем и надсадно раскашлялся.
– Что, приступ неконтролируемой зависти накатил? – участливо поинтересовался гном, – дык, есть чему завидовать! Красавец мужчина, не чета всяким обычниковым задохликам. – Глеб с ненавистью швырнул банку на пол и, сдавленно прохрипев: «Какая же гнусь этот ваш коктейль!», срочно убежал в ванную комнату, горло полоскать.
Откашлявшись, отчихавшись и смыв набежавшие слёзы, парень вышел из ванной; Федул – уже полностью одетый, с любимой дубинкой на боку – стоял возле столика, оправляя на себе просохшую рубашку. Выглядел гном сейчас куда лучше прежнего, грязного: такого и впрямь при желании можно было принять за великосветского князя… правда, при очень большом желании. Наслушавшись городских сплетен по инфошару.
– Значит так, народ! – воодушевлённо обратился Федул к сидящему на диване бабаю и Глебу, утирающему лицо брошенным гномом полотенцем, – слушай сюда, у меня созрел гениальный план. Э, что там гениальный – суперский! В общем, в случае чего я буду работать под этого приезжего богатея, грех отличной легендой не воспользоваться, а вы…
– А мы – твои сопровождающие, особые лекари, – бодро подхватил Глеб. – Военные медбратья, охраняющие здоровье и покой захворавшего головой сиятельного князя.
– Именно, – довольно согласился гном, – сечёшь, брателло!
– Ещё бы не сечь, – усмехнулся парень, роняя полотенце на диван. – Я ж этот слух и пустил. Пошутил с администратором, когда вы на лифте в номер поднимались, а он, вижу, всё за чистую монету принял. И растрезвонил кому только мог.
– Да? – обрадовался Федул, – серьёзно? Ну ты, Глебушко, натурально гигант мысли! Я думал, ты у нас по жизни лох лохом, тормоз всенародный, а ты вон какой, соображательный! Молодца, одобряю, – гном возбуждённо потёр ладошки. – Под это дело мы о-го-го чего наделать можем! Скажем, взять бессрочный заём в имперском банке и удрать, пусть они тот должок с моего папаши-экзекутора взыскивают, хе-хе. Или, например, втереться в доверие к высокопоставленным лицам и провернуть афёру с тем же займом, под поручительство сами знаете кого. Или…
– Дурость ты, Федул, болтаешь, – сердито одёрнул гнома Модест. – Ты что, не соображаешь, кого в поручители назначить хочешь, тем более без его ведома? Настоящего палача с огненноглазой лошадью, личного исполнителя императорских приговоров! Который где угодно тебя отыщет, из-под земли достанет и наизнанку вывернет, а уж после убьёт, безжалостно и жестоко.
– Тут ты, бабаище, малость прав. Есть в твоих словах какой-то резон, спорить не стану, – поразмыслив, неохотно согласился гном. – Ладно, будем действовать по обстоятельствам. А теперь пошли-ка в ресторан, а то я с голоду помираю. – В животе Федула неожиданно и громко заурчало; не дожидаясь ответа, гном заторопился к выходу из номера.
– Прям дитё малое, неразумное, – сердито проворчал Модест, вставая с дивана. – Брось его без пригляду, он же всю столицу на уши поставит!
– Кто бы сомневался, – понимающе сказал Глеб. – И империю заодно угрохает, с него станется. Запросто.
Вход в ресторан находился неподалёку от входа в гостиницу, с той же стороны здания. Миновав швейцара в чёрной «эсэсовской» форме – при виде гнома вытянувшегося во фрунт и едва ли не вскинувшего руку в партийном приветствии – троица спустилась по ступенькам вниз. Федул, как самый голодный, немедленно вырвался вперёд: подбежав к стеклянным дверям ресторана и не найдя на них ручек, он собрался было в нетерпении забарабанить по тёмному стеклу кулаком, когда створки дверей перед ним разъехались в разные стороны – точь-в-точь как в крупном супермаркете. С торжествующим криком: «Пиво! Чебуреки! Развратные танцы!» гном исчез за сомкнувшимися тонированными створками.
Глеб и Модест не торопясь подошли к дверям, дождались, когда те откроются, и так же чинно прошли в глубь ресторана.
Просторный зал оказался заполнен посетителями едва ли наполовину: по ранней вечерней поре большая часть столиков пустовала, белея идеально чистыми скатертями. Присутствующие вели себя на удивление тихо и прилично: ни тебе обязательного для подобных мест разговорного шума, ни звона бокалов, ни хохота, ни табачного дыма… Хотя, конечно, ещё не время – скорей всего обстановка кардинально изменится часам к десяти вечера, когда сюда начнут приезжать не ужинать, а гулять. Тогда да, тогда будет всё и с избытком, уж Глеб-то знал – сколько раз наблюдал подобные картины! Правда, по другую сторону ресторанных окон, жуя кусок хлеба и дешёвый плавленый сырок.
Федул занял дальний от входа столик, неподалёку от пустой, обрамлённой бархатными занавесами оркестровой эстрады. На фоне прочих, буднично одетых посетителей ресторана гном в своих белых одеждах выделялся как парадный генерал среди рядового состава. Тем более в вышитой золотом рубахе, издали вполне схожей с военно-праздничной формой какого-нибудь малоизвестного африканского государства.
Возле гнома, восседавшего на высоком, наверняка специально принесённом для него стуле, почтительно замер официант: Федул с утомлённым аристократическим видом отдавал ему распоряжения. Пока Глеб и Модест дошли до столика, официант успел получить необходимый инструктаж и быстро удалился на кухню – похоже, обычно прижимистый гном не поскупился наобещать ресторанному работнику хорошие чаевые. «Однако, – философски подумал Глеб, – просто удивительно, что порой делает с людьми голод!»
– Присоединяйтесь, господа, присоединяйтесь, – Федул вальяжно повёл рукой, – сейчас нам подадут горячее и вынесут бутылочку шампанского с картой вин. Типа, услуга у них такая, для вип-персон… Выберем что-нибудь марочное, элитное, и нахрюкаемся тем эксклюзивным до поросячьего визга, отчего бы и нет?
– Ты, друже, не очень-то, – предостерёг бабай, усаживаясь за стол. – Нам, как-никак, в госпиталь с утра пораньше идти. А ну-ка, явишься туда с перегаром, кто же тогда с тобой разговаривать станет? Ещё вколют какой успокоительный укол, чтобы, значит, под ногами не болтался и не отвлекал врачей от их лечебного долга, да и запрут в палату с мягкими стенами. – Судя по ехидной усмешке гнома, подобная перспектива его ничуть не пугала.
Глеб отодвинул стул: с сиденья, зацепившись за низкую скатерть, соскользнул и с лёгким стуком упал на пол жёлтый, размером с пятирублёвку, пластиковый кругляш. Подняв находку, парень устроился за столом и с интересом начал её разглядывать – на одной стороне кругляша обнаружилась рельефная надпись: «Казино Богемия», на другой – число «100». По всей видимости здесь подразумевались империалы или нечто подобное, но однозначно валютно-денежное.
– Модя, какое пьянство, что ты! – преувеличенно негодующе воскликнул Федул, – как можно в преддверии столь важного события позволять себе лишнее! Грамм по пятьсот коньячку на нос, не более, и по две-три бутылочки шампанского на заглянцовку… Оба-на! – Гном во все глаза уставился на жёлтый кружок в руках Глеба. – Это чего, реальный жетон из казино, что ли? Ну-ка, дай сюда, – он отобрал у парня находку и внимательно осмотрел кругляш с обеих сторон.
– Где взял? – Федул вернул Глебу жетон.
– На стуле лежал, – Глеб спрятал кругляш в карман джинсов. – Лежал, упал, я поднял.
– Нашёл, стало быть. – Физиономия у гнома стала задумчивой, будто он решал в уме непростую математическую задачу. Какое-нибудь арифметическое уравнение высокой степени сложности, класса для четвёртого-пятого общеобразовательной средней школы. А после, обдумав то уравнение, Федул твёрдо сказал:
– Вот что, граждане алкоголики, концепция изменилась: пить коньяк с шампанским мы сегодня не будем. Вообще ничего не будем!
– Я не алкоголик, – немедленно возмутился Глеб, – ты сам первый начал!
– И слава тебе господи, – одобрительно прогудел бабай, – успеем ещё, в нужное время и в нужном месте… А с чего эдак вдруг?
– Потому что после ужина мы идём в казино, – непререкаемо объявил гном. – В «Богемию».
– Час от часу не легче, – ужаснулся Модест. – Тогда уж лучше коньяк, чем игровой притон! Небось, все деньги там оставим, все штаны и портки; обеднеем, обнищаем и придётся на улице милостыню у прохожих просить. Какой позор, охо-хо.
– Ты, Модест, прекращай заранее убиваться-то, – настоятельно потребовал Федул. – Не видишь разве, что нам был явлен знак судьбы! А подобными знаками умные люди не разбрасываются – надо идти, понял? Проиграть всё не проиграем, половину денег я тебе на сохранение отдам, а оставшееся вложу в игровой бизнес.
– То есть продуешь, – верно догадался Глеб.
– Вряд ли, – с надеждой ответил гном. – Потому что играть станешь ты! Во всяком случае начнёшь игру с найденным счастливым жетоном, а там посмотрим… Ты же в казино никогда раньше не бывал? – Парень отрицательно покачал головой. – Вот видишь, тем более. Надо повышать свой культурный уровень, надо! Не то на старости лет и вспомнить-то нечего будет – в казино не ходил, в рулетку не играл… Зря жизнь прошла. Впустую.
– Ну да, – китайским болванчиком закивал Глеб. – Типа, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
– Умри, лучше не скажешь, – с уважением произнёс Федул. – Эх, умеешь ты, брателло, найти верные слова когда приспичит.
Возле столика бесшумно, словно ресторанный призрак, возник официант с двухъярусной тележкой на резиновых колёсиках, сплошь уставленной блюдами и тарелками. Ни Глеб, ни оголодавший Федул – увлечённые обсуждением похода в казино, – ни закручинившийся по тому поводу Модест официанта не заметили. И лишь когда услышали театрально-классическое: «Кушать подано», наконец-то обратили внимание на прибывший к ним долгожданный заказ.
– Княжеский обед на три персоны! – громогласно, на весь зал объявил официант. – С выносом бутылки шампанского и карты вин!
В тот же миг за спиной парня, на эстраде, грянул оркестр: невесть когда собравшиеся там музыканты рьяно выводили что-то удивительно Глебу знакомое. Из-за занавесов возле эстрады выбежали цыгане, откуда только взялись, – в пёстрых одеждах, с бубнами и гитарами; слаженно выводя: «К нам приехал, к нам приехал князь Федул наш дорогой!» цыгане окружили столик и водрузили на него серебряный поднос с громадной, не менее трёх литров, бутылью шампанского.
– Значит, говоришь, ничего пить не будем? – нейтрально поинтересовался Модест, пододвигая к себе бутыль и берясь за проволочное ушко пробки, – ну-ну. – Федул лишь обречённо развёл руками, мол, так получилось, кто ж знал.
Официант принялся сервировать стол, первым делом поставив бокалы под шампанское; пушечным выстрелом грохнула пробка и шипучее вино тугой струёй ударило в лицо неаккуратному бабаю.
Глеб понял, что вечер обещается быть интересным.
