Глава 7
Кресло пузырелёта было вместительным, подстраивающимся под габариты пилота. Но, конечно, не безразмерным – крупный бабай с трудом вписался в него, не оставив места для Глеба и Федула. Потому парню с гномом пришлось устраиваться где придётся: Глеб взгромоздился на широкое колено Модеста, а Федул – на спинку сиденья, свесив ножки на плечи бабая и ухватив его за уши.
Наученный горьким опытом, что оружие должно быть всегда под рукой, а не валяться в каком недоступном месте, гном прицепил к рукояти дубинки снятый с орковского автомата ремень и приладил его через грудь наискосок – отчего стал похож на мушкетёра со шпагой на перевязи. Ехидный Глеб немедля сообщил гному, что тот теперь вылитый шевалье Д’Артаньян, на что Федул высокомерно пообещал проткнуть насмешника дубинкой насквозь в лучших дартаньяновских традициях, если гадский обычник не уймётся.
Управлять скоростным шаром оказалось действительно не сложно, стоило лишь приноровиться к рычагу управления, легко движущемуся под рукой – точь-в-точь компьютерный джойстик-переросток – и так же легко меняющему направление полёта. По неопытности бабай слишком резко стал набирать высоту, отчего пузырелёт едва не перекувыркнулся, так же резко попытался исправить положение и едва не врезался в землю; с трудом выправив полёт, Модест взял курс в сторону от Нулевой Зоны. Лежавшие в траве орки, репортёр и его застреленный дубль, роща, блестящий на солнце ангар с «пьянычарским» флагом, заколдованный город – всё осталось позади.
– Ты, Модя, в следующий раз обязательно предупреждай, когда шалить задумаешь, – отдышавшись, слёзно попросил Федул. – А то на мне чистое исподнее и вовсе не хочется, чтобы оно от неожиданности сильно загрязнилось.
– Я ведь не профессиональный пилот, – смущаясь, ответил бабай, – я только учусь. Но, ежели чего, то до смерти мы в любом случае не убьёмся, всё ж техника умная, наверняка со встроенной защитой от аварии. Я так думаю!
– Думай чего хочешь, но рули аккуратно, – дал строгий наказ гном; посчитав лётный инструктаж оконченным, Федул козырьком приложил ко лбу ладошку и принялся осматривать открывающиеся перед ним дали. Глеб тоже заинтересованно уставился вниз – когда ещё доведётся поглядеть на волшебную империю с высоты?
Смотреть, в общем-то, оказалось не на что: от горизонта до горизонта тянулась бескрайняя, поросшая травой равнина. Пейзаж напоминал культурные пастбищные поля, не хватало только ферм и многочисленных стад коров. Зелёную безбрежность прорезали дороги – где бетонные и широкие, как скоростные автобаны, где асфальтовые и узкие, а где вообще грунтовые, наезженные, едва различимые с высоты. Какого-либо движения на второстепенных дорогах Глеб не заметил, в отличие от автобанов: по бетонным полосам мчались громоздкие автофуры, чуть реже встречались грузовые машины с затянутыми брезентом кузовами, совсем изредка мелькали междугородние автобусы и практически не было легковых автомобилей. Впрочем, гном в своё время объяснил Глебу, что дороги нужны в основном для транспортировки промышленных грузов, не более, а все продвинутые магики перемещаются исключительно по воздуху. Однако, сколько Глеб не вглядывался в синюю небесную даль, никаких признаков тех продвинутых магиков с их коврами-самолётами, мётлами и ступами он не обнаружил. Наверное, не интересно им тут было летать, вдали от городов… Размышления Глеба неожиданно прервал вопль гнома:
– Глядите, глядите, – Федул возбуждённо ёрзал на спинке кресла, топоча сандалиями по могучим плечам бабая: – там, слева!
– На шею не дави, – сердито потребовал Модест, – а то потеряю управление и гигнемся, – но, заинтригованный, глянул куда указывал гном. Посмотрел, конечно, и Глеб: действительно, зрелище было удивительное!
По левому борту пузырелёта в зелени травы блестело контурное изображение гигантской ящерицы, а ещё дальше – почти у горизонта – ярко посверкивал тонкий контур птички-колибри, с распростёртыми крыльями и направленным к тому горизонту клювом.
– Ничего подобного раньше не видел, – признался Федул, как истинный ценитель прекрасного разглядывая изображения в сложенный трубочкой кулак, – внушает! Даже, не побоюсь этого слова, содрогает. Это кто ж и для чего подобную зеркальную икебану в общественных полях устроил-то?
– Наверняка путеводные знаки, – уверенно сказал Глеб, – как в перуанской пустыне Наска. Там в прошлом веке точно такие же рисунки обнаружили, только обычные, не блестящие: экстрасенсы говорят, мол, это полётные ориентиры для инопланетян. Чтобы, значит, не заблудились, а прямиком дули в нужном им направлении. В инопланетном.
– Ну ты, Глебушко, и фантазёр, – захихикал гном, – ну и сказанул. Хе, Наска-фигаска! Придумал же дурацкое словечко, прям хоть стой, хоть падай.
– Ничего я не придумал, – возмутился парень, – по телевизору сколько раз ту пустыню с рисунками показывали! Ты разве не видел?
– Отстань, – махнул рукой гном, – откуда у меня телевизор? Мне этот зомбоящик и бесплатно не нужен, один сплошной информационный мусор в нём. А голова у меня не резиновая, некуда в неё всякую бредятину запихивать. Ладно, поверю тебе на слово.
– Мне, други, иное любопытно, – значительно молвил бабай, – здесь-то для кого знаки устроены? Сомневаюсь, чтобы для инопланетян, не верю я в них. Может, для боевых драконов?
– Бабаище, кончай нести пургу, – Федул раздражённо притопнул сандалией по плечу Модеста, – не существует на свете никаких драконов, уж поверь. Я, например, ни одного за свою жизнь не видел. Значит, враньё! А рисунки внизу на самом деле – обычные заливные луга в оригинальном дизайнерском исполнении. Вода там, понял? Оттого и сверкают.
– Не существуют, говоришь? – проворчал Модест, – а это в таком случае кто? – он указал свободной рукой в небо. – Воробей, что ли? – Глеб и Федул, раскрыв рты, уставились в указанном бабаем направлении.
Не слишком далеко и не слишком высоко навстречу пузырелёту летел дракон. Самый настоящий, живой, которого никак не спутаешь с самолётом… да и откуда в колдовской империи самолёты? Хотя, конечно, может и имеются, коли грузовые фуры по дорогам колесят – подумал Глеб, во все глаза смотря на сказочное чудище. Дракон плыл по небу, медленно взмахивая крыльями: зелёная чешуя светилась в лучах солнца изумрудным светом, поджатые к брюху когтистые лапы напоминали не до конца убранные шасси. На спине крылатого зверя находилась пассажирская кабина – длинная, серебристая, с рядом круглых иллюминаторов – пристёгнутая к дракону толстенными кожаными ремнями. Под иллюминаторами протянулась броская золотая надпись: «Наймати – Баррагос», а чуть ниже: «Бортовой номер 247»
Секунда-другая и тяжёлый дракон с нарастающим рёвом пронёсся над пузырелётом: скоростной шар затрясло, закрутило во встречном воздушном потоке.
– Держу! Держу! – сквозь грохот закричал бабай, – у меня всё под контролем! – действительно, Модест ухитрился выровнять полёт, хотя потерял и скорость, и высоту. Но Глебу с Федулом от этого было не легче: валяясь у ног Модеста и потирая ушибленные места, парень с гномом удивительно дружно, едва ли не одними и теми же словами, высказали много чего интересного о пассажирском драконе, о невысоком мастерстве его пилота и о неважной системе имперской воздушной безопасности как таковой. Модест ничего говорить не стал, только проверил на месте ли у него уши, не оторвались ли при падении гнома? Как оказалось, не оторвались, только покраснели и малость опухли.
Успокоясь, Глеб и Федул заняли свои места. С полминуты в шаре было тихо, лишь изредка раздавались жалобные постанывания гнома, демонстративно страдающего от произошедшего с ним воздушного беззакония. Но убедившись в том, что никто не спешит выказывать ему какое-либо сочувствие, Федул стонать перестал – надоело. Однако деятельная натура не позволяла ему сидеть сложа руки.
– Итак, – бодрым голосом сказал он, – после того, как я треснулся головой об пол, у меня возник наиважнейший вопрос: а куда мы, собственно, летим? Модест, ну-ка, выдай нам главный полётный секрет!
– А фиг его знает, – флегматично отозвался бабай, – летим и всё тут. Куда-нибудь.
– Погоди-погоди, – заволновался Глеб, – нам же в столицу надо!
– Можно и в столицу, – согласно кивнул Модест. – Только я не знаю, где она находится и как называется… Мне, понимаешь, никто и никогда об том не докладывал. Покажете рукой направление – туда и двинем.
– Ты прям вообще, – изумлённо округлил глаза Федул, – не знать столицу магической империи! Величайшего государства всех времён и народов! У меня просто нету слов. Ты, бабай, тёмная, географически непросвещённая личность. Чему тебя только в ваших жизневредительских университетах учили?
– Чему надо, тому и обучали, – обиженно буркнул Модест. – Давай-ка ты название скажи, умный, не то ругаться здесь все умеют, а конструктивно подсказать некому.
– Запросто, – Федул нахмурился, озабоченно прикусил губу, страдальчески поднял брови. – Ээ… вроде бы… как её там… Маратата, что ли? Нет, Тутинама! Или Ниатути.
– Наймати, – подсказал Глеб. – У дракона на серебряной будке написано было.
– А я что говорю, – обрадовался гном, – именно Наймати! Видишь, брателло Модестушко, даже самый необразованный обычник и тот в курсе. Не в пример, между прочим, некоторым самодельным пилотам, – бабай в ответ только крякнул недовольно, но спорить с Федулом не стал.
– Короче, Чкалов ты наш всеполётный, держи курс в ту сторону, откуда прилетел дракон, – приказал гном. – Авось доберёмся куда надо.
– А если он шёл обратным рейсом, из Баррагоса? – задумчиво предположил Глеб, – тогда как быть?
– Мда-а… Незадача, – сникнув, протянул Федул. – Ты, брателло, ужасно не вовремя сообразительным стал, весь мой гениальный план вмиг порушил. Вредитель ты, Глеб, и точка.
– Ничего, – утешил гнома Модест, – не переживай. Верю, что проблема вскоре сама собой как-нибудь да разрешится, – здесь бабай оказался абсолютно прав. Потому что сразу после его слов в пузырелёте раздался приятный женский голос:
– Уважаемый пилот! Согласно поступившим сообщениям контрольного устройства шаролёта, вы нарушили три из семи запрещённых договором пунктов. Общая весовая перегрузка, опасные действия в режиме ручного управления и самовольное вхождение в чужой воздушный коридор – что, соответственно, ведёт к аннулированию договора и автоматическому возвращению шаролёта на базу проката в Наймати. Если вы желаете произвести экстренную посадку и покинуть шаролёт, подтвердите в течение минуты ваше решение трёхкратным нажатием кнопки включения-выключения на рычаге управления. Если желаете вернуться в Наймати, указанного действия не производите. С вами говорило диспетчерское магоустройство базы проката гражданских шаролётов. Приятного вам времяпрепровождения, успехов в работе и отменного здоровья, – на этом дружеском пожелании ласковый голос умолк.
– И чудненько, – одобрительно сказал гном, – действительно, вопрос решился сам собой. Что ж, нам остаётся только одно: расслабиться и предаться дозволенной неге, остальное сделает за нас диспетчерское магоустройство с прелестным вокалом… Эх, какая жалость, что это не реальная дама, а обычная говорилка с базы проката – тогда б я точно побежал бы с ней знакомиться!
Пузырелёт, не получив должного трёхкратного подтверждения, начал быстро набирать скорость и высоту, направляясь в ту сторону, откуда летел дракон – то есть вперёд, по прежнему курсу. Казалось, что прозрачный шар ведёт опытный, профессиональный пилот: ровно, уверенно, без рысканья и тряски. Наконец, достигнув нужной высоты и скорости, шаролёт словно повис в воздухе – никакого ускорения Глеб больше не ощущал.
– Учись, студент, как надо техникой управлять, – Федул добродушно похлопал бабая ладошкой по маковке, – не полёт, а сказка! Причём скоростная и халявная. Не то что ты, еле-еле, тыры-пыры и туда-сюда, хе-хе.
– Ерунду говоришь, – возмутился Модест. – Это всё равно что начинающего велосипедиста с каскадёром-мотоциклистом сравнивать! Скажи спасибо, что мы вообще от Нулевой Зоны улететь смогли.
– Спасибо, – немедленно откликнулся гном, – ура нашему славному бабайскому пилоту и всякое такое! Эх, Модя, шуток ты не понимаешь…
– Граждане магики, – подал голос Глеб, – а скажите мне, знатоки местной географии и истории: у вас император, случаем, не японец?
– Чего? – опешив, хором воскликнули «знатоки», – в каком смысле? Почему?
– Потому, что название столицы очень похоже на японское, – опасаясь, не ляпнул ли он глупость, всё же пояснил свою мысль парень. – Тем более – император, не царь какой-нибудь или король. Или падишах.
– Сам ты японец, – развеселился Федул, – Глеби-сан, злой самурай, гы-гы! Где твоя харакирная катана, о славный микадо? Сделай себе глубокую сепуку в тени сакуры и иди далее с миром, ага.
– Да кто ж его знает, японского он происхождения или нет, – задумчиво почесал прихлопнутую маковку бабай, – всяко может быть. Впрочем, какая нам разница? В гости к императору мы не собираемся.
– А я, между прочим, знаю ещё одно знатное японческое слово, – похвастался гном. – Кароси – это типа смерть от перенапряжения. Но нам оно не грозит.
– Воистину, – согласился бабай, – кто бы сомневался… Други, вы есть хотите? Я, например, что-то проголодался. У меня, кстати, бутерброды с завтрака припасены, налетайте, – Модест принялся вытаскивать из карманов брюк завёрнутые в салфетки ресторанные припасы. От нежданного обеда ни Глеб, ни Федул, разумеется, не отказались: подсохшие хлеб с колбасой пошли, как говорится, «на ура», даже крошек не осталось.
Пока трое нарушителей прокатного договора подкреплялись, внизу, под шаролётом, наконец-то появились обжитые места: то посёлки с добротными домиками и обязательными садами-огородами при них, то небольшие города с пяти-шестиэтажными зданиями, площадями и ратушами – сверху похожие на тщательно выполненные макеты старинных построек. Заодно началось и воздушно-транспортное движение: там и тут над поселениями можно было увидеть спешащих по своим делам жителей, кого на мётлах – в основном женщин преклонных лет, с хозяйственными сумками и магазинными пакетами в сетчатых багажниках, – кого в семимильных сапогах с рюкзаками за плечами, наверняка туристы, а кого на ржавом велосипеде с самодельными и явно ненужными крыльями. В общем, кто на чём мог, на том и летал, лишь бы оно передвигаться умело.
Особо Глеба заинтересовал ковёр-самолёт: старинный, громадный, словно взятый из приёмного зала какого-нибудь шахского дворца – с устроившимися вокруг самовара седобородыми гражданами восточного вида, в стёганых ватных халатах, чалмах и тюбетейках. Попивая чай из пиал, они вели неспешный разговор, совершенно не обращая внимания на то, куда направляется их транспортное средство: ковёр, предоставленный самому себе, летал по большому кругу. Хотя, возможно, так и было задумано – кто их знает, тех восточных мудрецов!
Гном, осоловелый после еды, начал клевать носом и едва не рухнул со своего насеста; вовремя очнувшись, Федул встревоженно огляделся по сторонам, не увидел ничего опасного, и, во всю зевая, попросил парня:
– Глеб, слушай, расскажи-ка мне чего интересное, а то я того и гляди усну… Ей-ей, не знай я, что бутерброды из казённого ресторана, наверняка решил бы, что злобные враги в них сонного зелья подсыпали. На предмет убаюкивания моей неусыпной бдительности.
– Запросто, – пообещал Глеб, поудобнее устраиваясь на бабайском колене. – Хочешь, про наших врагов-орков, кто они и как я с ними познакомился? И про Хитника тоже могу, он мне этой ночью снился, кое-что любопытное сообщил. И про кинжал всю правду доложу, в смысле, что вовсе он не потерян, а спрятан мной в колдовской надреальности.
– Оба-на! – Федул в изумлении вытаращился на Глеба, будто у того запасной глаз на лбу открылся, – значит, артефакт-реконструктор не потерян?! А что же ты молчал, вражина! Эге, теперь мне становится понятно, отчего и почему за нами два бандита как привязанные таскаются… Ну-ка, начни свою скорбную летопись с самого-самого начала, по порядку и откровенно! Если по ходу дела будут встречаться эротические или кровавые эпизоды, то рассказывай подробно, со смаком и в деталях. Понял? – Глеб кивнул и приступил к повествованию.
Рассказ получался долгий и несколько бестолковый: то гном, то бабай бесцеремонно перебивали монолог парня, уточняя интересующие их события, отчего Глеб путался, терялся, и тогда приходилось возвращаться чуть ли не к началу всей истории. Наконец Глебу надоело отвлекаться на бесконечные «зачем» и «почему» – он пригрозил умолкнуть и вообще ничего не говорить, если его будут доставать идиотскими вопросами. После чего быстро, по существу рассказал всё, чего не знали его друзья – не утаив, конечно же, и подозрений Хитника, и правды о спрятанном в нигде волшебном кинжале. И о том, что начальник Музейной Тюрьмы предлагал Глебу много, очень много денег за тот «утерянный» артефакт.
Выслушав историю до конца, Федул крепко задумался.
– Ты чего? – забеспокоился парень, не привыкший к столь длительному молчанию гнома, – почему грустим, почему вопросы не задаём?
– Меня терзают смутные сомнения, – возвестил Федул, рассеянно водя пальчиком по макушке бабая, – оно, конечно, замечательно, иметь личный колдовской кинжал и управлять с его помощью реальностью. Но десять миллионов золотых монет имперской чеканки – это вам не кот чихнул! Во мне сейчас, брателло Глеб, борются два начала: светлое и тёмное… Светлое говорит, мол, нафиг того начальника Тюрьмы с его геополитическими амбициями, а тёмное наоборот, зовёт к несметным богатствам и дворцам на берегу лазурного океана. И какому из них поддаться, я пока не решил.
– А чего тут решать? – удивился Модест, смахивая с макушки надоедливый палец гнома, – на кой ляд тебе станутся те миллионы, если в переделанной начальником Тюрьмы реальности не найдётся места ни тебе с твоими богатствами, ни мне, ни, возможно, Глебу. Вычеркнут за ненадобностью как опасных свидетелей и привет.
– Логично, – воспрянул духом гном. – Убедил, бабаище! Ох как я не люблю те сомнения и терзания, прям душа на две половинки рвётся: и того хочется, и этого, а на двух табуретках усидеть трудно.
– Дык, запросто, – не согласился Модест, – я, как правило, на двух и сижу. Так оно мне гораздо удобнее, – Федул с Глебом переглянулись и расхохотались.
– Будем тогда действовать следующим образом, – отсмеявшись, сказал гном, – сначала решаем проблему с дедом Снюссером, на предмет снятия с Хитника заклятья жуткого невезения и фатальной ошибки, а после разбираемся с начальником Музейной Тюрьмы и его двумя прихвостнями. Короче – вселяем душу Хитника в его тело, затем вчетвером идём бить гадов смертным боем! Вот такой у меня замечательный дерзкий план.
– Если, конечно, он, начальник, не захочет с нами чуток раньше разобраться, – нехотя уточнил бабай. – Самостоятельно.
– О, гляньте-ка! – проигнорировав мрачное предсказание Модеста, вдруг радостно воскликнул Федул. – Пока мы трепались за жизнь, нас уже прямиком в Наймати доставили. Эх, красотища! – Три авантюриста, умолкнув, с понятным интересом стали разглядывать открывающийся перед ними городской пейзаж: пузырелёт, неспешно замедляя ход и опускаясь всё ниже, подлетал к столице колдовской империи.
Послеполуденное солнце празднично сияло над величайшим городом мира, лишь малой своей частью раскинувшегося от горизонта до горизонта. Дворцы-небоскрёбы с зеркальными стёклами, серебряные крыши высотных домов, блестящие корпуса машин на бесчисленных улицах делали Наймати похожей на застывший океан, сверкающий под солнечными лучами навеки остановленными волнами построек.
Над городом носились тысячи летающих повозок, издали напоминая бестолковый рой мошкары – однако кажущееся хаотичным перемещение наверняка подчинялось строгим полётным нормам и правилам.
– Ослепнуть можно, – ошарашенно пробормотал Глеб и потянулся было за тёмными очками, но Федул остановил его:
– Погоди, брателло, позже красотами любоваться станем! Давай-ка быстренько зарегистрируем имперские паспорта – опасаюсь, что нашу летающую таратайку будут встречать представители базы проката шаролётов. И не удивлюсь, если они окажутся в полицейской форме. – Гном забрал свой паспорт, внимательно изучил его, полистал, и, оставшись довольным увиденным, приложил указательный палец в нужном квадратике, на первой странице документа. В тот же миг рядом с квадратом возник цветной портретик Федула – с глупой ухмылкой на бородатой физиономии и вытаращенными глазами. Аккурат с той самой гримасой, с которой он прикладывал палец к документу.
– Тю, – рассердился Федул, с отвращением разглядывая собственное изображение, – могли бы и предупредить в какой сноске, мол, перед регистрацией документа сделайте умное лицо, вас сейчас фотографировать будут! А теперь ходи всю жизнь с кривым на морду паспортом. – Гном, плюясь от злости, спрятал радужную книжицу в карман шорт.
Учтя произошедшее с Федулом, и Модест, и Глеб при регистрации постарались «сделать умные лица», как того рекомендовал гном. Но несколько в том переусердствовали: у обоих на фотографиях получились унылые, вымученные лики – как у просветлённых отшельников-пустынников. В общем, никто своим изображением доволен не остался.
Шаролёт резко пошёл вниз: под прозрачным днищем расстилалось бетонное поле, густо расчерченное белыми полосами в самых неожиданных направлениях. Там и тут среди мешанины линий виднелись красные посадочные круги с порядковыми номерами внутри; зависнув над тринадцатым, шаролёт плавно опустился в центре круга.
Как Федул и предполагал, их ожидали. Но, к счастью, не в полицейской форме и не многочисленным составом – возле тринадцатого посадочного места стоял, наблюдая за манёврами шара, невысокий гражданин в синей униформе, с заметной издалека жёлтой надписью поперёк груди: «Диспетчер». Под мышкой гражданин диспетчер держал кожаную папку с небрежно торчащими из неё бумажными хвостиками деловых бумаг, наверняка крайне важных инструкций-положений по нелёгкому прокатному делу. Дождавшись, когда шаролёт остановится и из него выберутся трое нарушителей – кряхтя, охая, хватаясь то за поясницы, то за онемевшие от долго сидения части тела – диспетчер шагнул им навстречу и спросил не допускающим возражений начальственным тоном:
– Кто из вас господин Дорофей, ответственный наниматель? Мне необходимы его показания для составления служебного протокола о произведённых им нарушениях, – взяв из подмышки папку, он вынул из нагрудного кармана ручку: приняв строгий вид, диспетчер приготовился к работе. То есть допрашивать, записывать и, разумеется, карать дурака-нанимателя за его жуткие преступления… Скорее всего, штрафовать провинившегося на кругленькую сумму и, наверняка, без выписывания денежной квитанции.
– Протокол? – возмутился Федул, потирая отсиженный зад, – с каких фигов-то?! Произвол, волюнтаризм, попрание демократических свобод – вот что такое ваша окаянная служба проката! Это не вы на нас, это мы на вас сейчас жалобу писать будем, за доставленные неудобства и преднамеренные опасности. А также за отсутствие повышенного комфорта в виде дополнительных пассажирских сидений, биотуалета и жизненно необходимого бара-холодильника с пивом! – Вовсе не ожидавший подобной наглости гражданин диспетчер пришёл в замешательство, пытаясь осмыслить услышанное. Не давая бедняге очнуться и помня, что лучшая защита – нападение, Глеб немедля влез в разбирательство.
– Собственно, мы и есть Дорофей, единый в трёх лицах, – любезно пояснил он диспетчеру, отчего тот окончательно впал в ступор. – Дело в том, – парень незаметно подмигнул гному с бабаем, – что шаролёт был направлен в Нулевую Зону – можете глянуть в ваших документах, там это наверняка отмечено – для моего возвращения в Наймати. К несчастью, в последний день работы в «нулёвке» я был атакован диким корчевиком-мозговёртышем, магически отделившим от меня две дополнительные и несколько… ээ… неадекватные личности. То есть овеществил не самые лучшие черты моего характера. Потому-то во время обратного перелёта и случились кое-какие досадные происшествия, за которые я приношу свои искренние извинения.
– Воистину так было, – подтвердил Модест, грозно хмуря брови и глыбой нависая над диспетчером, – а если у кого имеются сомнения, то я охотно могу их развеять. Причём больно!
– Немедленно прекратите чего-либо развеивать, я лицо официальное, к побоям неприкосновенное, – испуганный диспетчер выставил перед собой папку, словно щитом закрываясь ею от бабая, и умоляюще попросил Глеба: – Будьте любезны, уберите от меня вашу бандитскую личность, давайте поговорим как цивилизованные люди.
Согласно кивнув, парень махнул рукой:
– Место! Кому говорю, место! Фу! – Модест, пару раз утробно рыкнув для острастки, отошёл в сторонку – где и принялся с безмятежным видом ковырять пальцем в носу, любуясь чистым небом.
– А та маленькая особь, она не кусается? – настороженно поглядывая на гнома поинтересовался диспетчер. – Уж больно вид у неё хищный. – Федул немедленно оскалил зубы, но должного эффекта не произвёл, всё ж комплекция не та. Не бабайская.
– Что вы, – поспешил успокоить собеседника Глеб. – Это моя деловая ипостась, политическая и финансово-кредитная. Ограбить – да, вполне, но кусаться – вряд ли. Хотя я не проверял, – честно добавил парень. – Может, устроим испытание?
– Не надо, – наотрез отказался гражданин диспетчер, – не люблю, знаете ли, опасные эксперименты. Платите штраф триста империалов, по сотне с каждой персоны, и идите отсюда куда подальше.
– Эге, так дело не пойдёт, – уперев руки в бока, гневно заявил Федул. – Грабёж, да? Глумление над покалеченным в магической схватке ветераном дальноглядных новостей? Я тебя, гада, по судам затаскаю, за вымогательство и взяточничество! В тюрьму на веки вечные посажу!… Короче, пятьдесят империалов за всех и баста. Не то укушу.
– Тогда сто пятьдесят, – с опаской поглядывая на гнома, предложил диспетчер.
– Сто. И покажите как отсюда выйти, – категорично подвёл итог спору Глеб. – У меня после несчастного случая образовалась вялотекущая амнезия головы, ничего толком не помню. И вообще я за свои поступки не отвечаю… вернее, за поступки моих буйных личностей.
– Ладно, – удручённо вздохнул диспетчер. – Договорились. Сейчас найду вам клиентскую маршрутную карточку, – и полез в папку за нужной бумагой.
