Глава 3

В подвале было сыро, пахло плесенью и кошками. Голая неяркая лампочка под низким потолком освещала только ближние стены и штабели пыльных кирпичей возле них. Возможно, здесь действительно затевали ремонт – водопроводные трубы, идущие вдоль потолка, выглядели изношенными дальше некуда, с многочисленными хомутами-заплатками, из-под которых там и сям сочилась вода.

Владелец подвала, упырь Авдей, оказался под стать своему месту обитания: среднего роста, невероятно худой, согбенный, с обширной лысиной в обрамлении грязных до черноты косм, в резиновых сапогах, неопределённого цвета брюках и наглухо застёгнутом до горла затасканном френче – он поразительно соответствовал заранее придуманному Глебом образу. То есть походил на главного персонажа телесериала «Байки из склепа», жизнерадостного мертвеца-рассказчика. С той лишь разницей, что телевизионный покойник не носил очков – у Авдея же пол-лица занимали солнцезащитные стёкла в уродливой роговой оправе. Крайне древние очки, подобные Глеб видел лишь на старых фотографиях пятидесятых годов.

– Понятненько, – не здороваясь проскрипел Авдей, излишне долго вглядываясь зеркальными стёклами в посетителей, словно изучая и навсегда запоминая их внешности. – Этих, что ли, вести надобно? – Упырь повернул лицо к ангелу.

– Их, – кивнул Нифонт. – Ты что, спал? Еле к тебе достучался.

– В нашем деле поспешность вредна, – уклончиво ответил Авдей. – В вашем, впрочем, тоже.

– Это в каком смысле? – озаботился ангел.

– А в таком, – захихикал упырь. – Один точно так же спьяну в двери склепа всё стучался, стучался…

– И что? – Нифонт пошарил в кармане пиджака, видимо, хотел достать папиросу и закурить, но передумал, обстановка не та. Не располагающая.

– И достучался: открыли, впустили. Съели. – Упырь облизнул тонкие губы серым языком. Добавил, помолчав: – Шутка.

– Смешно, – нейтральным голосом сказал ангел, – юмор, понимаю. Когда отправляетесь?

– Да хоть сейчас, – Авдей ткнул рукой куда-то позади себя. – В ливневых коллекторах практически сухо, то ли дело раньше, после обильного таянья снега… мнэ-э, не те нынче зимы пошли, не те! Опять же, червоточины на ходу, ни одна пока не закрыта, самолично ночью проверял. А теперь вопрос: есть ли у присутствующих какие-либо особые пожелания, требования? Давайте сразу, а то после не до того станет.

– Тут одному из моих подопечных обувка нужна. – Нифонт указал рукой на присмиревшего гнома, – организуешь? Негоже чистокровному эльфу в домашних тапках по канализациям гулять.

– Без проблем, – заверил упырь. – У меня всякого хлама предостаточного, подберём галошики по размеру, за эдакие деньги чего ж и не постараться?

– Ах да, – спохватился ангел, – кстати, о деньгах. Я, граждане нарушители, внёс за вас полную предоплату, зная, в какой финансовой дыре вы сейчас находитесь. Вернётесь, тогда и рассчитаемся.

– Мы – в дыре? – немедленно возмутился Федул. – Скажешь ещё! Сколько ты заплатил, а?

– Пятьсот империалов, – поколебавшись, ответил Нифонт. – Хочешь сказать, что у тебя найдётся подобная сумма? Ох, не смеши мои штиблеты, богатенький Федул.

– Ха! Дык, запросто, – гном жестом фокусника сунул руку в один из оттопыренных карманов джинсов, с трудом вытащил оттуда пачку денег и небрежным жестом протянул её ангелу. – Бери, не стесняйся! Всю забирай, у нас этого добра навалом. И вообще – мы, эльфы, народ денежный, ничуточки не скупой и на оплату скорый. – Ангел с озадаченным видом взял пачку, надорвал упаковочную ленту, пошелестел купюрами. Удивлённо пожал плечами, мол, чудеса да и только – но спрашивать, каким образом разбогател вечно безденежный Федул, Нифонт не стал. Просто спрятал деньги в карман пиджака.

– Минуточку, – сдавленно произнёс упырь, снимая очки и суетливо протирая пальцами чистые стёкла – глаза у Авдея оказались абсолютно белые, как у вареной рыбы. – Мне надо на чуток отлучиться. Обещанные галошики… ээ… обувочку принести, да-да. – Он шаркающей походкой спешно удалился в темноту. Куда-то в сторону указанных им сухих коллекторов.

– Ну ты, Федул, даёшь, – язвительно заметил Глеб. – То из-за стольника драму всей жизни устраиваешь, то тысячами без сдачи расплачиваешься. Нет, я тебя порой совсем не понимаю. – Модест, выйдя из задумчивости, согласно крякнул.

– А и нечего голову в ненужных поисках истины надрывать, – задирая нос, сказал гном. – Одно дело какой-то там левый водила-чупакабра, мексиканский хрен с бугра, а другое – старинный друг, который не раз выручал и будет выручать в трудные моменты. Честь, Глеб, дороже!

– Уж сказал как отрезал, – усмехнулся Нифонт. – Эх, какие там счёты, свои ведь люди… Но всё равно спасибо.

Откуда-то издалека, из тихой подвальной ночи – куда ушёл знатный диггер, он же почётный член общества «Всемирный зомби», – донеслись ослабленные расстоянием жутковатые звуки. Будто кто-то, захлёбываясь и одновременно икая, истеричной скороговоркой произносил невнятную речь – то повышая, то понижая голос.

– Чего это? – насторожился Глеб. – Слышите?

– Ерунда, – равнодушно ответил гном. – Канализация, обычное дело! Сливной бачок опорожнили, а ты уже за сердце хватаешься. Спокойней, Глебушка, спокойней, не то с такими нервами до старости хрен доживёшь, окочуришься от инфаркта раньше срока.

– Весьма похоже на язык мёртвых, – молвил Нифонт, всё же доставая папиросу и закуривая. – Я не специалист, но…

– Ох, не доверяю я этому упырю-вурдалаку, – с мрачным видом произнёс Модест. – Ох, сомневаюсь в нём! Продаст, сволочь. Или при первой возможности в спину зарежет.

– Другого проводника у меня нет, – ангел раздражённо швырнул спичку в темноту. – Будьте бдительны, что я ещё могу посоветовать?

Глеб, скучая, смотрел по сторонам: проводник задерживался, то ли подыскивая в каком вещевом схроне нужную Федулу обувку, то ли треплясь с друзьями-мертвецами по колдовской связи – любопытно, о чём? Так или иначе, но делать пока было нечего, разве что кирпичи в штабелях считать. Глеб поковырял в ухе пальцем, выдернул из ноздри щекочущий волосок, зевнул раз-другой, и тут его внимание привлекла оставленная невесть кем на ближнем штабеле тонкая книжица. Собственно, если бы не отчаянное безделье, то вряд ли бы парень обратил на неё внимание – ну, лежит себе невесть чего, покрытое толстым слоем пыли, грязное и антисанитарное, наверняка никому не нужное, и пусть себе дальше валяется… Глеб стряхнул с мягкой обложки пыльную залежь, сдул остатки и, встав под лампочкой, прочитал в тусклом свете название брошюрки. Напечатанное крупным шрифтом, оно оказалось чрезвычайно любопытное: «Городской телефонный справочник посмертно живых абонентов». Чуть ниже и помельче чернело строгое предупреждение: «Для служебного пользования, вынос из библиотечного склепа категорически запрещён!»

Глеб с нарастающим интересом зашелестел страницами, выискивая знакомые ему имена-фамилии, но ничего не нашёл – и лишь тогда показал находку друзьям. Модест, глянув на ту брошюрку, только недовольно цыкнул сквозь зубы; хулиганистый Федул сказал, что ему подобная телефонная макулатура до заднего места. Ему бы галошики помоднее и в путь-дорожку, а то застоялись уже! Того и гляди, скоро есть захочется. И пить.

– А, зомби-справочник, – равнодушно молвил Нифонт, заглянул в исходные данные, сообщил: – К тому же устаревший, начала прошлого века, – и хотел было зашвырнуть книжицу куда подальше за кирпичи, но Глеб вовремя успел выхватить её из ангельской руки. Пробормотав сердито: «Ни черта вы в раритетах не смыслите», парень спрятал брошюрку в карман куртки. После, на досуге почитает – поди, не каждый день подобные справочники обычному человеку попадаются! Есть над чем подумать: скажем, о бренности жизни, смысле существования и реальной возможности стать в конце концов ожившим мертвецом… хотя кто его знает, награда это или расплата – жизнь после смерти?

Наконец вернулся проводник, нынче с оранжевой строительной каской на голове. В руках у Авдея были квадратный аккумуляторный фонарь невесть какого года производства и обещанные галошики детского размера, вполне приличной сохранности – во всяком случае, без видимых на просвет дыр. Федул надел резиновую обувку, для проверки хорошенько потопал, попрыгал, и, презрительно обозвав долгожданные галошики дефективным старьём, потребовал немедленно двигаться в путь. Упырь возражать не стал, на прощанье указал Нифонту захлопнуть за собой дверь, мол, там замок автоматический, само запрётся, – и, без лишних слов сунув Глебу в руки железную коробку с фарой, вновь отправился в темноту.

Парень включил фонарь: батарея оказалась подсевшей, но выбирать не приходилось. Авось аккумулятор продержится сколько нужно, и им троим не придётся брести по коллекторным туннелям на ощупь – упыря Глеб в расчёт не брал, потому как был абсолютно уверен, что тот отлично видит в кромешной темноте. Иначе бы не защищал глаза тёмными очками от света потолочной лампочки.

– Летите, голуби вы наши диггерные, – ангел вяло помахал рукой вослед уходящим в подземную неизвестность друзьям. – Удачи вам… удача, она никогда не помешает. – Нифонт достал и закурил очередную папиросу, чутко прислушиваясь к доносящимся из темени далёким звукам – Авдею он, как и бабай Модест, не доверял. Однако на то имелись свои, личные причины.

Выждав на всякий случай с пяток минут и неспешно выкурив папиросу до картонного мундштука, ангел собрался уходить: делать больше в пустом подвале было нечего. Но, едва он приоткрыл дверь, как та ударом отбросила его назад – в подвал ворвались чёрнокостюмные орки Василий и Петр. Ворвались и остановились, в недоумении озираясь по сторонам.

– В чём дело, господа? – ангел невозмутимо отряхнул костюм от налипшей пыли, поправил кепи. – У вас какие-то проблемы?

– Это у тебя сейчас проблемы будут, – огрызнулся орк с подбитым глазом, – если дальше нас господами называть станешь. Они, сволочи, по банкам и офисам сидят… эх, душили мы тех господ в тридцатые, душили, да так до конца и не передушили!

– Спокойнее, Петя, спокойнее, – урезонил его товарищ, – мы сюда не для юношеских воспоминаний пришли, и уж тем более не для идеологических споров. Гражданин, не знаю как вас там кличут, а где трое… ээ… ну, амбал в ватнике, коротышка в тапках и обычник? Куда подевались?

– А, собственно, зачем они вам? – поинтересовался Нифонт. – Я не настаиваю на ответе, но очень, знаете ли, любопытно.

– А в морду? Чтобы лишних вопросов не задавал, – прищурив здоровый глаз, ответно поинтересовался особист Петр. – Отвечай, скотина, и не корчь из себя интеллигента, не советую. У меня к ним особое отношение, можно сказать аллергическое. Как на заразу.

– Петруха, отстань от дурака, – принюхавшись, подал голос напарник, – я уже сам разобрался. След горячий, запах ещё в воздухе висит… эге, да с ними и мертвяк какой-то! Они туда двинули, – Василий махнул рукой в дальнюю сторону подвала. – Замемори козлу память на минус час да пойдём, авось успеем догнать.

– Но всё же? – настойчиво переспросил Нифонт. – Зачем вам эта троица?

– Затем, – доставая из нагрудного кармана чёрные очки и цепляя их на нос, с усмешкой молвил Петр. – Оно тебе вовсе знать не положено, впрочем, отчего ж и не сказать? Всё равно ты сейчас, гы-гы, позабудешь. Нам обычник нужен, по заданию начальника Музейной Тюрьмы, надо кой-какой артефактик у него отобрать. Режуще-колющий.

– Кончай зря трепаться, – с досадой произнёс Василий, – у тебя, ей-ей, натуральная логорея началась. Делай дело и вперёд, хватит всякие трали-вали разводить!

– Действительно, – согласился Петр, рывком выдернул из кармана пиджака нечто, похожее на длинную гаванскую сигару, и пыхнул из того «нечто» в глаза ангелу ослепительно белым светом; Нифонт застыл, будто окаменел. На ходу снимая очки и пряча стиратель памяти на место, Петр догнал напарника: орки, шумно принюхиваясь, направились в темень, ко входу в ливневый коллектор – похоже, темнота их нисколько не пугала. Вернее, не создавала трудностей для передвижения.

– Слушай, Вась, а что такое эта твоя логорея? – напоследок, едва слышно, донеслось издалека.

– Словесный понос, – ответил напарник и в подвале наступила полная тишина.

Нифонт глубоко вздохнул, смахнул с щёк натёкшие слёзы, крепко потёр лицо ладонями.

– Сволочи, – зло сказал ангел, направляясь к выходу. – Мало того что мне после недавних обысков такие же уроды таким же мозгостирателем в лицо сверкали, ещё и тут не уберёгся… Ну, всё, конъюнктивитом с насморком я на сегодня обеспечен, весь в слезах да соплях ходить буду. Подонки, чтоб вас в подземельях крысы-мутанты сожрали и не подавились. – Нифонт вышел из подвала, с грохотом захлопнул за собой железную дверь.

…В тоннеле ливневого коллектора было грязно, сыро и неожиданно тепло; воздух, как ни странно, пах земляной прелостью, а не ожидаемыми Глебом канализационными фекалиями. Упырь Авдей, говоря о «сухости» городских сливов, наверняка подразумевал то, что идти придётся не по пояс в воде, а шлёпая по вязким лужам и держась в сторонке от мутного ручейка уличных нечистот.

Глеб шёл следом за Авдеем, светя фонарём в низкий потолок: освещение получалось неважное, слабое, зато рассеянное и достаточно равномерное – идущие за ним Федул и Модест хотя бы могли видеть, куда и во что наступают. Гному путешествие не доставляло никаких неудобств, зато Модесту приходилось туго: высота тоннеля не соответствовала бабайскому росту и потому здоровяку приходилось идти чуть ли не в полусогнутом состоянии. Что для бабая, конечно, было неудобно и утомительно.

Бетонные стены коллектора посверкивали многочисленными капельками воды; внизу, у стен, росли мелкие грибы самых необычных форм и расцветок. Было тихо, лишь откуда-то издалека – то ли сзади, то ли спереди – доносилась нечастая, равномерная капель.

– Я одного только не пойму, – с живым интересом сказал Федул в спину Глебу, – а почему здесь дерьмом не воняет? Я-то думал, что будем идти среди гор какашек и завалов использованной туалетной бумаги, а тут вон как, почти цивильно. – Бодрый голос гнома отдавался невнятным эхом по всему тоннелю.

– Потому что вентиляция, – глухо отозвался проводник, – через уличные решётки. Канализация жилых домов проходит по другим коллекторам, именуемыми фекальными, диггеры туда не лазят. И очень прошу – говори тише! На всякий случай.

– Ага, теперь понятно, – понизил голос Федул и тут же продолжил ненужные расспросы: – А чего тут вообще интересного бывает, э? Бандиты всякие с пистолетами, бомжи… А нас, случаем, не затопит, если вдруг ливень грянет? Ну, типа «люблю грозу в начале мая» и всякое прочее, сопутствующее? А электричеством нас до смерти не шарахнет? Не то, слыхал я, случаются под землёй бесхозные электрокабели…

– Отвечаю один раз, по существу вопросов, и более прошу меня от работы не отвлекать, – раздражённо проскрипел Авдей, остановился, обвинительно ткнул пальцем в сторону гнома:

– Первое: бомжи в этих тоннелях не живут, они предпочитают или чердаки, или теплотрассы. Второе: в случае мощного ливневого сброса здесь и впрямь можно утонуть. Третье: по кабельным коллекторам, в которых проходят силовые или информационные кабели, мы идти не будем. И последнее, четвёртое – я проводник, а не гид! Заткнись, будь любезен. – Упырь нервно дёрнул щекой, отвернулся и пошёл дальше.

– Эх, жаль про бандитов ничего не сказал, – разочарованно протянул гном, – самое интересное, поди, утаил. – Авдей сделал вид, что не расслышал.

Минут через десять упырь вдруг остановился, молча указал рукой вниз: в стене, чуть выше мокрого пола, чернел круглый лаз. Огромный для Федула, достаточно большой для Глеба и явно тесноватый для Модеста.

– Нам сюда, – присев на корточки перед дырой, пояснил Авдей. – Так называемый «ракоход».

– Почему – «ракоход»? – не понял Глеб. – Впервые подобное слышу.

– Потому что перемещаться по нему можно только на четвереньках. – Проводник нырнул в бетонную трубу лаза.

– Эй-эй, – всполошился Федул, – а куда эта фигня нас выведет?

– Куда надо, – гулко донеслось из трубы. – Вы лезете или мы назад возвращаемся?

– Лезем, – за всех решил Глеб. – Федул и Модест, давайте вперёд, а я за вами: у меня фонарь, буду сзади дорогу подсвечивать. Опять же, если бабай застрянет, то смогу его подтолкнуть.

– Не застряну, – грустно пообещал Модест, снимая с себя фуфайку и сворачивая её в ком: на бабае, как оказалось, была надета холщовая рубаха с нарисованными по ней деревенскими хатками, лошадками, гусиками и свинками – великая сельскохозяйственная мечта горожанина Модеста. Его жизненная цель и устремление.

– Я уж как-нибудь… Уф. – Бабай, держа ком под мышкой, с неохотой последовал за гномом, едва протискиваясь в лаз и бурча себе под нос что-то ругательное. Глеб, заранее сожалея об испорченных брюках, тоже влез в сырую трубу и пополз за Модестом, высвечивая фонарём впереди себя лишь брезентовый зад бабая да грязные подошвы его кожаных лаптей.

Бетонный ход, ощутимо ведущий вверх, казался бесконечным: Глеб всё полз и полз, не зная, когда и чем он закончится. В голову лезли самые поганые фантазии – вроде того, что впереди обнаружится глухой завал и им придётся пятиться назад; что они надышатся здесь каким-нибудь ядовитым подземным газом и помрут, молодые и красивые, прямо сейчас, в коллективной могиле неустановленного местонахождения. И ещё что за ним кто-то лезет – вдалеке, осторожно, стараясь не шуметь… Глеб помотал головой, отгоняя бредовые мысли и наддал ходу, чтобы не отстать от Модеста.

Внезапно Глеб почувствовал, что падает, и едва не заорал в полный голос. Но падение оказалось коротким, всего пара сантиметров: дно хода вдруг само по себе стало чуть ниже. А потолок – выше. А стены – шире и суше.

– Миновали первую червоточину, – донеслось запоздалое предупреждение Авдея. – Не паниковать, мы скоро выберемся из «ракохода». Всё будет хорошо! Уж поверьте знатоку. – Тут упырь то ли закашлялся – надсадно, взахлёб, – то ли рассмеялся лающим смехом; у Глеба от тех звуков по спине пошёл мороз.

– Надеюсь, – вздохнул Модест. – Ох, хоть чуток попросторнее стало… Не бабайское оно дело, по крысиным ходам лазить, не для того нас матушка-природа создавала.

– А для чего? – мигом откликнулся неугомонный Федул. – Пиво пить и вяленую рыбку под него трескать? Ха! Это и мы, знатные эльфы, запросто умеем.

– Ну тебя, – устало отозвался Модест. – Нашёл время шутки шутить. – Но вместо ожидаемого ехидного ответа гном истошно завопил, будто его шилом в зад ткнули. А после резко умолк.

– Что стряслось? – заволновался Глеб. – Что? Мне же не видно!

– Лаз закончился, – спокойно доложил бабай, – до пола с метр будет. Туда-то наш многословный друг и шмякнулся… Ан нечего было на глупые разговоры отвлекаться, никакой пользы от них, один сплошной вред. – Бабай, пыхтя и отдуваясь, вывалился из бетонной трубы, встал и помог вылезти Глебу.

Место, где они очутились, менее всего походило на подвал жилого дома: высокий сводчатый потолок с двумя рядами цилиндрических плафонов, ныне, разумеется, не работающих; далеко разнесённые стены с большими, не полностью ещё истлевшими плакатами – на которых строгие люди в несовременной военной форме всячески призывали гражданское население бдить и на провокации не поддаваться. В противоположной от лаза стороне, возле круглой железной двери с запорным штурвалом, возвышался некий агрегат с торчащей из него ручкой вращения, удивительно похожий на механический арифмометр «Феликс» (были такие в шестидесятые годы, Глеб в кинохронике видел). К сожалению, света от почти разряженного фонаря не хватало, чтобы полностью разглядеть весь подвал, но у Глеба сложилось нехорошее впечатление, что они попали на некий «закрытый» объект. Или на забытый армейский склад, или в законсервированное бомбоубежище. Последнее предположение оказалось верным: Авдей, прикрывая очки ладонью – будто в лицо ему бил яркий свет, – огляделся сквозь пальцы по сторонам и проскрипел:

– Можете полюбоваться – когда ещё вам старое бомбоубежище увидеть доведётся! Но задерживаться тут нельзя, слишком большой радиационный фон, аж глаза режет… впрочем, для вас достаточно безопасный, – упырь мельком глянул в сторону Глеба, хмыкнул: – Но не для всех.

– А где оно расположено? – Федул сунул дубинку за верёвку-пояс, старательно отряхнул свитер. – Чего-то я не слыхивал о подобных объектах в наших краях. Хотя, конечно, военные не слишком любят афишировать свои успехи в области брошенных ими построек бомбово-стратегической ориентации, хе-хе.

– Понятия не имею, – равнодушно пожал плечами упырь. – На червоточинах указателей нет, куда ведут, туда и ведут. Возможно, в нашем городе, а может, и где-нибудь в Сибири, откуда я знаю! – Авдей подошёл к круглой двери, ухватился за штурвал, с натугой принялся вращать его против часовой стрелки: запорное колесо хоть и скрипело, частенько заедало, но всё-таки шло.

– Опаньки, чего это? – любознательный гном ухватился за ручку механического агрегата. – Промышленная мясорубка, что ли?

– Система принудительной вентиляции, – напряжённым голосом сказал Авдей, – лучше бы ты её не трогал. Ещё накачаешь сюда какой вирусной дряни… про «болезнь легионеров» слышал? Мне-то всё равно, но тебе, думаю, не понравится. – Федул поспешно убрал руки за спину.

Штурвал окончательно заклинило; проводник, перхая и хватаясь за грудь, отошёл в сторону, кивком указал бабаю – мол, давай, подсобляй. Модест поплевал на ладони и взялся за колесо.

– Хы, – глубокомысленно изрёк гном, наблюдая за стараниями бабая, – а что, другого пути у нас не было?

– Почему же, – Авдей наконец отдышался. – Есть один неплохой путь, а как же. Можно сказать, даже комфортный… По ночам, говорят, ездит по городу в необозначенный час трамвай неизвестного маршрута, с призраком-вагоновожатым, прямиком отсюда и в империю. Да только не многие туда доезжают.

– Это почему же? – хрипло спросил Модест, продолжая давить на обод колеса всем телом.

– Говорят, жрёт тот трамвай своих пассажиров, – причмокнув, облизнулся Авдей. – Ежели они ему не понравятся. – Глеб почесал в затылке: где-то он подобную городскую байку уже слышал, или читал о ней. Но где именно – вспомнить не смог, не успел: запорный штурвал с отвратительным хрустом провернулся, едва не уронив бабая на пол, и пошёл дальше легко-легко. По всей видимости, Модест открыл замок железной двери раз и навсегда – чего-чего, а дурной силушки у бабая хватало!

Модест, пыхтя, потянул штурвал на себя: дверь медленно, как в третьесортном фильме ужасов, отворилась – из черноты за ней пахнуло обязательной сыростью, гнилой тухлятиной и ржавым железом.

– Ээ… нам туда, что ли, лезть? – недовольно поморщился гном. – Глебушка, мил человек, иди-ка первым, ты у нас типа за разведчика будешь. В случае чего мы тебя никогда не забудем! Водочки выпьем, пирожками помянем, то да сё…

– А фиг тебе, – не согласился на заманчивое предложение Глеб. – Вот ещё! Сам первый топай.

– Нужная нам червоточина находится здесь, аккурат посреди выхода, – Авдей похлопал ладонью по металлической стенке перехода из бомбоубежища в соседнее помещение. – И мы на месте.

– Тогда чего стоим, кого ждём? – заволновался Федул, – а ну-ка, пропустите храбреца! – С этими словами гном ринулся в переход, где и исчез, словно растворился в стылом вонючем воздухе.

– Орёл, а не эльф, – с уважением молвил бабай, обтирая потное лицо войлочной шапкой, – ничего не боится, чертушка, экий удалец! – Модест надел фуфайку и без лишних слов шагнул в червоточину. Следом за ним прошёл Авдей; Глеб, напоследок посветив фонариком в сторону лаза – не забыли ль чего по пути, не потеряли? – тоже нырнул в переход. И лишь после сообразил, что, похоже, видел в отверстии бетонной трубы чью-то физиономию, резко отпрянувшую от луча света… нет, не может быть – скорей всего, показалось. Тем более что возвращаться назад и разбираться с увиденным было некогда: червоточина перенесла Глеба к назначенному упырём месту.

То есть на площадку заброшенной станции метрополитена.

Выложенный чёрной плиткой пол тускло поблескивал сквозь тонкий слой пыли; высокий потолок светился неярким, призрачно-голубым светом, чем-то напоминая подёрнутое дымкой летнее небо. Вдоль широкой поездной траншеи с тремя ржавыми рельсами на дне, чуть ближе к середине площадки ожидания, стояли рифлёные колонны, надёжно соединяя метрополитеновские землю и небеса. У стены с лавками располагались одинаково-типовые торговые будочки с выбитыми стёклами и шкафы-автоматы по продаже всякой всячины – с мятыми корпусами и отсутствующим в них товаром. Чуть дальше, в самом конце платформы, находился ведущий вверх эскалатор с обшарпанными ступеньками, само собой, мёртвый, неработающий.

Над площадкой дул непрерывный, едва заметный сквознячок: воздух пах арбузной свежестью и мокрой, словно после грозы, пылью. Глеб с удовольствием продышался, избавляясь от остатков затхлой вони в носу.

– Интересно, куда это мы попали? – с любопытством оглядываясь по сторонам, задал правомерный вопрос гном. – Ну и глухомань с рельсами… метро, что ли?

– «Стан-ци-я Зем-но-морье, ко-неч-ная», – старательно, по слогам, глядя на стену поверх головы Глеба прочитал бабай. – Эть какой у них шрифт заковыристый! Своеобразный, да.

– А теперь что? – спросил Глеб, выключая фонарь. – Будем поезд ждать? Или нам по эскалатору наверх?

– Или, – согласился упырь, нервно потирая ладони и невесть зачем сторожко поглядывая по сторонам. – По эскалатору, несомненно. Наверх.

– Так просто? – огорчился гном. – Каких-то полчаса лазания по дурацким подземным трубам и мы уже в империи. Получается, за эдакую познавательно-увеселительную прогулку по местам диггерской славы с нас содрали аж целых пятьсот империалов?! Натуральный обман и грабёж.

– «Просто» бывает лишь когда знаешь «как», – назидательно ответил упырь. – И не пятьсот империалов, нет. – Авдей издевательски захихикал. – Верно ты заметил про грабёж, ой верно!

– Глеб, однако мы здесь не одни, – спокойно произнёс Модест. – Вона, гляди. – из-за колонн, лениво помахивая бейсбольными битами, выходили таившиеся там люди… нет, не люди – такие же упыри-диггеры, как и Авдей. В такой же одежде, в таких же очках: с полтора десятка живых умертвий, несомненно предупреждённых любезным проводником.

– Ага, – повернувшись к нападающим и вытаскивая из-за пояса любимую дубинку, удовлетворённо сказал гном, – они хотят драки! Что ж, будет им и драка, и глобальное побоище с летальным исходом, всё будет. – Федул, крепко ухватив своё цветастое оружие обеими руками, замахнулся им, примеряясь, и, сам того не желая, врезал в лоб стоявшему позади Авдею. Упырь, коротко охнув, схватился за ушибленное место – да так и застыл с горестно приложенной ко лбу ладонью, постепенно светлея до молочной белизны и, наконец, становясь абсолютно прозрачным. Через пяток секунд вместо диггера Авдея на площадке красовалась стеклянная скульптура, которой вполне подошло бы название: «Боже, я забыл дома включённый утюг!»

– Подходите ближе, я урок преподнесу! И вообще – кто на новенького?! – не заметив того, что он сделал с Авдеем, в азарте вопил гном, размахивая дубинкой и возбуждённо подпрыгивая на месте. – Давай-давай! – Бабай, хмыкнув, скинул с себя фуфайку, принял боксёрскую стойку. Глеб, за неимением другого оружия, приготовился драться увесистым фонарём.

Долго упрашивать себя упыри не стали: переглянувшись, словно посовещались взглядами, они разом кинулись в атаку.