Глава 4: Охота
Первым желанием было броситься прочь, и бежать вдоль реки прямо к деревне. Мчаться со всех ног по камням, по воде, сквозь кусты, не разбирая, но лишь бы подальше!
Перед глазами ярко, в сочном цвете мелькнула картина, как немцы с гоготом вносят в деревню добычу: длинная перекладина на плечах у двоих охотников, идущих друг за другом. С перекладины свисает привязанный за руки и за ноги мальчишка, будто рысь или олень.
Он никогда этого не видел, но чётко и ясно представлял по рассказам сельчан из соседних деревень.
Лесное эхо стремительно разносило хриплые крики, среди которых выделялись русские голоса. И Витя как-то походя себя поправил: тащить его на палке, конечно, будут не немцы, а полицаи. Всю грязную работу выполняют ведь они.
И стоит ему сейчас броситься бежать, полицаи тут же и увидят мельтешащий меж деревьев, быстрый силуэт. А если и пригнётся на бегу – то услышат топот с плеском воды.
В лесу пушечно ухнул очередной выстрел, и над головой чиркнула пуля по древесному стволу. Витя шарахнулся в сторону. Кусок отлетевшей коры, как бритва, резанул его по плечу. Пуля хищно и с шипением вонзилась в воду. Витя сдавленно охнул:
– Торпеда… – и испуганно обернулся к реке.
Длинное, упругое тело выдры метнулось под водой вдоль берега, словно указывая направление. К облегчению Вити, красной полосы за зверьком не тянулось.
Выдра проскользила к густым зарослям папоротника, чьи широкие листы нависали над рекой, будто крыша пальмовой хижины. Витя, согнувшись, кинулся туда. Меж стеблями темнела ниша – и он юркнул в неё, как в нору, где сразу же упал наземь и застыл. А миг спустя, спохватившись, что слишком громко дышит – сомкнул, сжал, сцепил губы.
Теперь, оставалось надеяться, что его никто не увидел и загонщики пробегут дальше.
И тут же лес огласился отчаянным, громовым басом:
– Он к реке бежит! Отсекайте!
Разом хлопнули два выстрела – один ближе, другой чуть подальше. К треску ветвей прибавился топот десятков ног. И сам того не желая, Витя всё же осторожно приподнял голову, вглядевшись сквозь стебли хвоща в лесную чащу.
Сначала он увидел жидкую и неровную цепочку полицаев с винтовками. Их бегущие фигурки мелькали меж стволов тут и там. По центру держался мощный бородач – он и командовал охотой, бешено тыча рукой остальным, кому куда перемещаться.
– Обходите справа! Вы двое, за ним! – исступлённо орал он. – Шевелитесь! Шевелитесь!
Полицаев было три десятка. Среди них Витя увидел Репку и других, кто грабил деревню.
Впереди же, во весь опор мчался худощавый человек, одетый очень легко, без телогрейки. В руке он сжимал нечто, издали похожее на нож.
«Грибник! – сглотнул Витя. – Бедняга…»
Человек петлял меж деревьев, как заяц, и будто совсем невесомый на бегу. Полицаи позади него спотыкались, натыкались на сучья. Беглец же ловкой змеёй огибал все преграды, уклонялся от ветвей, перескакивал через валежник, то и дело, оглядываясь назад.
Когда он выбежал на открытое пространство, Витя понял, что дело его ещё хуже, чем казалось. В руке беглец сжимал даже не нож, а простую деревянную палочку, видимо, свирель. Да и двигался заметно тяжелее, начиная выбиваться из сил. Расстояние меж ним и полицаями тревожно сокращалось.
А далеко позади – в глубине леса проступила вторая цепочка людей – ровная, чёткая, прямая, состоявшая, будто из близнецов в одинаковой немецкой форме и гладких касках.
Беглец суматошно бросил взгляд влево-вправо: и там и там его уже опережали группы полицаев, отрезая все пути. Он кинулся прямо на заросли папоротника, за которыми журчала река.
Бородач позади него, Репка справа, несколько полицаев слева – все разом открыли огонь из винтовок. Земля вокруг беглеца взрыхлилась от пулевых разрывов.
Витя сжался в комок, сцепив руки – следующий залп уже точно будет по папоротниковым листьям!
Беглец, не сбавляя скорости, продолжал мчаться вперёд, на последнем издыхании.
Полицаи спешно щёлкали затворами, со звоном вылетали пустые гильзы. Бородач вновь вскинул винтовку.
И тут беглец, вдруг, вполоборота взмахнул палочкой в его сторону, пружинисто и резко. И грохнул взрыв.
Взметнулся ураган земли, камней и веток, хлестанув по деревьям вокруг. Бородач и пара человек с ним кинулись кто куда, врассыпную.
Беглец так же порывисто махнул своей палочкой в другую сторону, и вновь бабахнул взрыв. Ошмётки, пыль и прах разом скрыли из виду вторую группу полицаев.
Спотыкаясь, запинаясь, но – продолжая нестись к реке, беглец воздел руку вверх, и закрутил кончиком палочки невидимую петлю над головой.
Витя явственно увидел, как покачнулась большая сосна, мимо которой бежали четыре загонщика. Раздался скрежет, за ним треск, и верхушка сосны, тяжело переломившись, упала на соседнюю ель. Сила удара накренила ель, ломая её ствол. И два больших бревна-обломка с широкими, лапистыми ветвями, обрушились вниз – на четверых, заметавшихся в панике, полицаев. Истошные вопли смешались с хрустом веток, во все стороны брызнули щепки и сучья, словно осколки.
Но, за деревьями появлялись всё новые полицаи, будто лезли из-под земли. За спиной у беглеца возникли трое, тут же вскинув винтовки. Откуда-то прогремел голос невидимого Бородача:
– По ногам стреляйте! Он живой им нужен!
Беглец, обернувшись, махнул палочкой по дуге на себя, как резанул серпом воздух. И тотчас, позади троих полицаев чудовищная сила вырвала из земли корявый, засохший ствол вместе с пластом корня. Словно дубиной, он сшиб всю троицу разом, расшвыряв их по сторонам.
Витя вжался в землю и втянул голову в плечи: громадное сухое дерево со свистом и ветром пролетело прямо над ним и тяжко рухнуло в реку. Вода взорвалась гигантскими волнами, которые с размаху разбились об берега.
Беглец, тем временем, уже молниеносно оборачивался в другую сторону – через поваленную ель там перепрыгнул Репка.
Сделав выпад вперёд, беглец рубанул своей палочкой от плеча резко вниз. Рядом с Репкой чёрным столбом грохнул взрыв. Репка выронил винтовку, схватился ладонями за уши и как-то протяжно мучительно закричал, плотно смежив ресницы. Его качнуло, и не прекращая кричать, он рухнул на колени, а затем медленно завалился набок, скрутившись узлом.
А беглец, пятясь к реке, принялся быстро и суматошно махать палочкой, как мечом, без разбору, куда придётся. И от каждого такого взмаха гремел мощный взрыв то левее, то правее, то ближе, то дальше. Полицаи спешно прятались за стволами деревьев и в кустах.
Несколько взрывов громыхнуло в глубине леса, разбив ровную цепочку наступающих немцев. Солдаты разом попадали наземь, гортанно перекликаясь друг с другом.
От грохота и грома у Вити свистело в ушах. Каково же было немцам и полицаям! Беглец – как видно – рассчитывал именно на это.
Сделав ещё пару подрывов, сотрясших деревья, он снова кинулся к реке. Быстрым движением выхватил из кармана брюк щепотку чего-то мелкого, сыпучего – Витя не разглядел, что конкретно. Явно собираясь проглотить это вещество, беглец одновременно разогнался до предела, будто хотел перемахнуть прыжком через реку.
И в этот момент, позади него взметнулась груда листьев, с земли подскочил Бородач. Не целясь, он выстрелил от пояса из винтовки.
Пуля, как злая оса, мимолётом прошила бедро беглецу, вырвав клок штанины и тугие рубиновые брызги крови.
Беглец, подломившись, упал, покатился, рассыпая щепоть.
Но, тут же развернулся и махнул палочкой, что есть сил, с отчаянным криком.
Вся пыль, земля, сухие листья ураганом закрутились в вихрь и смерч, на пару мгновений создав непроницаемую завесу. А беглец схватил свою палочку другой рукой, и Витя увидел, что она прицеплена к запястью прочной нитью.
Рывком беглец сорвал эту нить и швырнул палочку в сторону реки. Витя, вскинув голову, с раскрытым ртом следил за ней взглядом.
Палочка пролетела над зарослями папоротника и мягко шлёпнулась на широкий лист прямо у Вити перед лицом. Лист прогнулся под её весом, палочка скользнула вниз, упав у самых кончиков пальцев, которые Витя тут же отдёрнул. На миг подумалось, что стоит лишь коснуться этого странного и страшного предмета, как он тут же взорвётся.
А следом лихорадочно сверкнуло искрой в голове: хозяин палочки-то…! Он теперь безоружен! Что с ним будет?!
К беглецу со всех сторон спешили полицаи. И каждый целился в него, лежащего, из винтовки, вскинув приклад к плечу, словно боялся промахнуться даже с такого расстояния. Его обступали, уткнув десятки стволов почти в упор. И все ему орали – яростно, наперебой – стремясь перекричать друг друга, и скрыть свой страх:
– Руки подыми!
– Кому сказали, руки в гору!
Один из полицаев схватил беглеца за шиворот и с силой дёрнул вверх. Беглец приглушённо охнул, сомкнул губы, но встать не смог. Ладонь его инстинктивно метнулась к бедру и зажала рану – сквозь пальцы сочилась кровь.
На помощь полицаю кинулся Бородач. Вдвоём, суетливо и зло они поставили беглеца на колени, и разом отскочили назад. Остальные тут же сместили прицелы винтовок, голова беглеца теперь была окружена, как копьями, стволами.
– Руки! Руки! – два полицая с разных сторон тыкали кончиками ружей в беглеца, поддевая его локти.
Самый нервный, с короткого размаха, как штыком, всадил ему прямо в кисть зажимавшую рану. Беглец медленно поднял обе руки, демонстрируя пустые ладони.
– Растопырь пальцы! – гаркнул с истеричным надрывом другой полицай.
– За пазухой проверьте! – скомандовал Бородач.
Сразу несколько рук птичьими когтями раздёрнули во все стороны пиджак беглеца, оборвав пуговицы, и зашарили по внутренним карманам.
– Ничего! – доложил рябой полицай, глянув на Бородача.
– Прощупайте брюки! – дёрнул Бородач головой.
Слева и справа два полицая ткнули стволами беглецу в бёдра – послышался его прерывистый выдох, один из ударов то ли случайно, то ли нарочно, задел кровоточащую рану.
Извне же, подступала вторая цепь – немецкие солдаты с автоматами наперевес – приближаясь неспешно и осторожно.
И глядя на них, Витя неосознанно потянул палочку к себе. В один момент мелькнула мысль, швырнуть её обратно беглецу и крикнуть, чтобы дрался и сражался до конца. Чтоб, в крайнем случае, взорвал себя, но не сдавался.
Да он и сам, наверно, знай, от кого убегает – не выбросил бы своё оружие ни за что, и никогда. Ибо солдаты, постепенно вставшие за полицаями дугой, были не просто пехотинцы. В их петлицах и на касках белели по две молнии – эмблема СС.
Чёрный флаг с этим знаком развевался в соседних Котлах на здании школы, которую люди с молниями заняли под штаб.
А её подвал-бомбоубежище они превратили в тюрьму. Сумасшедшие, леденящие душу крики, звучавшие там по ночам, будили весь немаленький посёлок аж до самых до окраин.
На узников, которых вели потом к месту казни – эшафоту, невозможно было смотреть без содрогания. Одно воспоминание об этом бросало рассказчиков в холодный пот.
Попасть в плен к немцам само по себе уже было страшно. Но, к людям из СС не то, что в руки… Показываться им на глаза старались реже даже немецкие солдаты.
Беглец тоже теперь видел, чьей стал жертвой – когда опасность миновала, автоматчики подошли совсем близко. Однако – никакого ужаса ни перед ними, ни перед своей дальнейшей судьбой не чувствовал похоже, совсем.
Спину он держал ровно, а плечи – расправленными, как крылья, и голова была уверенно задрана вверх. Даже поднятые руки не дрожали, хотя грудь вздымалась кузнечными мехами.
На обступавших его полукругом солдат и полицаев беглец смотрел с каким-то детским любопытством. И морщась от боли, иронично усмехался, обводя всех взглядом.
– Граждане охотники – проговорил он хрипловато. – Я не съедобный. Может, зря ловили?
Бородач ошалело уставился на беглеца, обескураженный его неуместной и явно неожиданной фразой. Солдаты вряд ли поняли сказанное, но беспечность пленника, и полное у него отсутствие страха ввели в ступор и их.
Смолкли покашливания, смешки и шумная одышка после бега. Десятки настороженных лиц смотрели разом на странного человека – одного, раненного и с пустыми руками, стоявшего на коленях посреди толпы вооружённых людей. И приветливо улыбавшегося всем, как ни в чём ни бывало.
Настала плотная, глухая тишина – неслышно было даже журчания реки и комариного писка. Витя боялся тронуть папоротниковый лист – казалось, его шелест заставит всех вздрогнуть.
И все действительно легонько дернулись, будто очнулись, когда в глубине леса раздался хруст ветки под ногами.
Солдаты обернулись – получился небольшой зазор. И в открывшемся проёме Витя увидел, что сюда идёт офицер.
Он был ещё довольно далеко, но все полицаи неловко и спешно вдруг, начали поправлять пиджаки и отряхивать брюки. Даже солдаты ощутимо как-то напряглись, многие отводили от приближающегося офицера взгляды, опускали глаза.
Офицер шёл не то, чтобы быстро, но напористо и твёрдо, держа скрещенные руки за спиной. И его прямая, идеально ровная фигура казалась похожей на струну. Особенно на фоне гладких сосновых стволов, которые будто расступались перед ним – офицер не делал в сторону ни шага.
На ходу он расцепил руки – в чёрных перчатках, одна сжимала чёрный стек, из-за чего офицер стал похож на одного из тех, кто командовал грабежом в деревне.
Как давно заметил Витя – они все чем-то походили друг на друга: горделивой осанкой, фуражкой на самые глаза. Но, этот отличался сразу – стоило увидеть его вблизи.
Подобно остальным немецким офицерам, на нём сияли высокие сапоги, корпус перетягивал ремень через плечо, сверкала золотом бляха, а к поясу плотно прижималась кобура.
Но, на околыше фуражки, под орлом, был не венок. Там жутко поблёскивал серебряный череп – «Мёртвая голова».
Рукав же украшал шеврон – на тёмном фоне белый круг с изломанными в форме молний, лучами. Мальчишки в Котлах говорили – это «Чёрное солнце». Так называли его другие солдаты, не из СС. И что те, у кого такой знак, продали Дьяволу душу, и уже сами не люди. Лишь только внешне изображают из себя людей…
Офицер же с «Мёртвой головой» в фуражке, и не пытался притворяться человеком. Возможно, он не продавал для этого и душу. Ибо вряд ли она у него вообще когда-то имелась.
Бездушная машина – выражение, которое Витя слышал сто раз, здесь было применимо в полной мере.
Нигде, и никогда, ни у кого он не видел раньше столь окаменелого лица с ледяными дырами-глазами. Равно как и ни у какого другого немецкого офицера ему не встречалось такой смеси высшей пробы надменности, чёрствости и безразличия ко всем и ко всему вокруг.
Невозможно было даже представить, чтобы этот человек улыбался, а уж тем паче – хохотал. Про любовь и нежность не стоило заводить и речи.
Но, верилось с трудом, что он способен и бояться. В воображении Вити страх как-то тоже не ложился на это лицо.
Единственная эмоция, которая на нём могла возникнуть – ярость. И неважно – от боли или угрозы смерти – офицера «Чёрного солнца» это всё лишь только взбесит.
Офицер прошёл мимо своих солдат, не удостоив никого взглядом. Теперь во все стороны от него шарахались полицаи.
Один из них заискивающе пролебезил:
– Взяли тёплым. Как велели, герр капитан.
И подобострастно указал на беглеца, согнувшись в подобие поклона.
Офицер остановился и посмотрел в упор на полицая – всего один миг – затем перевёл холодный взгляд на Бородача.
Того, как будто бы перехлестнуло.
Свирепо исказившись, Бородач метнулся к полицаю, и буквально сдёрнул с места за плечо. Оттащив его подальше, он прошипел, страшно выкатив глаза:
– Не называть ни герр, ни капитан! Обращаться только «господин Фарбаутр»!
Полицай испуганно закивал мелко-мелко. Бородач же с силой оттолкнул его от себя и суетливо кинулся к офицеру.
Фарбаутр так и стоял на месте, глядя вперёд. Бородачу пришлось быстро обогнуть офицера, чтоб оказаться перед его очами. Фарбаутр не шевельнулся, не повёл головой. Лишь чуть сместил зрачки, чтоб взять Бородача в поле зрения.
– Кто дал себя обнаружить? – произнёс он, вдруг, на чистом русском языке, спокойно, ясно и ровно. – Из-за кого сорвалась слежка?
У Бородача нервно дёрнулся кадык. Прерывисто дыша, командир полицаев метнул взгляд по сторонам, и кивнул на тело Репки, которое так и лежало, свернувшись в зародыш.
– Захар перестарался, господин Фарбаутр… – Бородач жалко и нелепо улыбнулся. – Наказать сильнее уж не выйдет…
Фарбаутр молча вытянул раскрытую ладонь, ожидая, как Бородач туда что-то положит.
Бородач судорожно сглотнул, глядя на ладонь в чёрной перчатке и неловко отступил назад.
– Он пустой, господин Фарбаутр – раздался его лепет. – Обыскали… Ничего при нём нету…
Фарбаутр опустил ладонь и подошёл к беглецу, встав напротив. Пленник по-прежнему был на коленях, и Фарбаутру это нравилось более чем. В глазах его мелькнуло даже нечто, мимолётно похожее на удовлетворение.
Бородач, оставшийся сзади, облегчённо вытер лоб.
Фарбаутр и беглец смотрели друг на друга. Первый – без малейшего выражения на лице. Второй – всё так же, со светлым, наивным любопытством, хотя и едва держался прямо.
– Где оно? – металлически чётко произнёс Фарбаутр.
Беглец в притворном удивлении вскинул брови.
– Э… Простите? Я мысли читать не умею.
У офицера, будто сами по себе, перекатились желваки по скулам.
– Твоё оружие – без эмоций сказал он.
– Аааа, бомбы – широко заулыбался беглец, и небрежно кивнул на воронки и разгром повсюду. – Так кончились. Я думал, понятно. Иначе б не дался.
Фарбаутр чуть повернул голову. Бородач за его спиной тут же кинулся вперёд и – услужливо замер, увидев, как капитан шевельнул опущенным стеком.
– Показать мне осколки! – велел ему Фарбаутр.
Бородач оглянулся назад – на полицая возле ближайшей воронки. Тот живо обшарил глазами дымящуюся яму, затем – метнул взгляд на еловый ствол возле неё.
– А осколков нету… – выдохнул он.
– Осмотрите вокруг там, дальше! – крикнул Бородач вглубь леса.
Десятки разрозненных фигурок принялись изучать кору сосен, лип, берёз и елей.
– Чисто! – откликнулся через пару секунд первый голос.
– Ни одной посечки на стволах! – подтвердил другой.
Солдаты тоже гортанно лопотали меж собой, кивая на древесину. Бородач повернулся к Фарбаутру, и кивнул ему на беглеца.
– Может, динамитом шарахал?
Беглец усмехнулся, как над слабоумным, и помассировал раненное бедро. Фарбаутр вновь смотрел на него сверху.
– Что это было? – прозвучал его холодный голос.
– Господин военный! – дурашливо воскликнул беглец.
Фарбаутр молча ждал ответа. Беглец столь же потешно, с нарочитой важностью переменился в лице, убрав ухмылку.
– Да ну, серьёзно? – с деланным изумлением понизив голос, спросил он. – Даже полицай ваш знает про безоболочную взрывчатку. А вы что, в училище не проходили?
Фарбаутр смерил его взглядом и скомандовал в пустоту:
– Ищите.
Полицаи, разом вздрогнув, поспешно кинулись во все стороны, растерянно озираясь на Бородача. Один из них сдавленно просипел ему:
– Чего искать-то…? На что оно, хоть, похоже?
И Витя машинально посмотрел на палочку. От её рукояти мышиным хвостиком тянулся обрывок джутовой нити. В мозгу пульсировало с отчаянием и болью: беглеца не спасти! Одно движение, лёгкий шорох – и папоротниковые листья изрешетят десятком пуль.
Ещё хуже, если найдут его грибные корзины! И уж тогда обыщут каждый куст, и не поверят, что Витя тут оказался случайно.
«Пусть уж хотя бы палочку не получат!» – Витя сунул её под пласт земли. Глянул на полицаев.
Те усердно топтались меж деревьев, где шуршали опавшей листвой. Судя по негромким репликам, расчёт весь делался на то, что искомый предмет будет сразу заметен среди веток, шишек и травы.
Из глубины леса к Бородачу примчался ещё один полицай. У Вити всё внутри всколыхнулось – это был Шнурок, с потрёпанной телогрейкой в руках.
– У ручья её сбросил! – ухмыльнулся он на беглеца – В ней тоже, правда, пусто.
Бородач вырвал у Шнурка телогрейку и мотнул головой, указывая обратно в лесную чащу.
– Давай, веди сюда телеги. Вон, покалеченных сколько! – обвёл широким взором лежащие тут и там, неподвижные, тёмные тела.
Шнурок раздражённо скрипнул зубами, но тем не менее, со всех ног снова бросился в лес. Бородач же пошёл к капитану, выворачивая карманы телогрейки на ходу.
– Документов нету, господин Фарбаутр – доложил он.
Фарбаутр стоял неподвижно и буравил беглеца ястребиным взглядом.
– Последний шанс избежать боли – голос его лишён был всяких чувств и интонаций. – Что это такое?
Беглец вздохнул, притворно глубоко и удручённо.
– Так ведь не избежал! – и отняв ладонь от бедра, кивнул на рану, сочившуюся кровью.
Фарбаутр, не меняясь в лице, сделал шаг вперёд и чуть приподнял свой стек, готовясь, как видно, ударить.
И Витя сообразил, что этот прут слишком короткий для стека. К тому же, он отливал тяжёлой воронёной сталью и перевешивал, тянул руку Фарбаутра вниз. Один удар такой железной палкой, и у беглеца треснут кости!
И хоть пленник не повёл и ухом – у Вити сжалось всё внутри, он смежил ресницы в ожидании хлёсткого хруста.
Но, вместо этого, лес вдруг огласился громовым и утробным рёвом. Витя резко распахнул глаза. Звериный рык вибрирующей волной пронёсся меж стволами деревьев и через мгновение повторился вновь – свирепее и ближе.
– Медведь! Медведь! – заорал истошный, дикий голос из самых недр глухой чащобы.
