Глава 16: Солдат
Витя вскинул руки, прикрыв лицо, и галопом влетел в пылающий дом. Ладони, щёки и шею окатил горячий воздух. От прыжка слетела шапка. В мозгу тут же сверкнуло:
«Волосы! Сейчас вспыхнут, как солома!»
С разворота быстро наклонился, подхватил ушанку с пола, бросил взгляд во двор. И возликовал. Он рассчитал всё верно! За ним никто не сунулся – ни немцы, ни полицаи! Сквозь марево и дым были видны их фигурки, бестолково замершие возле крыльца. Жаль, не различить и ошарашенных физиономий! О чём они сейчас думают? Наверняка, потрясены: мальчишка пожертвовал жизнью, чтобы не выдать друга! Витя невольно качнул головой, усмехнувшись.
А в следующий миг под ногами всколыхнулся пол, точно спина живого исполина, кита или дракона! Тут же подломились стены. И затрещал потолок.
«Рано радоваться…! – одёрнул себя Витя. – Не всё закончил! Ещё вторая часть!»
И нахлобучив шапку, кинулся дальше через сени, к двери в кухню. Позади рухнула переборка, посыпались доски, заваливая вход в дом.
«Лишь бы и впереди не обвалилось! – думал Витя на бегу. – Особенно, на кухне!»
Иначе, действительно, конец. А нужно успеть домчаться до погреба – он, наверняка, распахнут. Туда, ведь, лазили полицаи, и вряд ли за собой закрыли.
Потом, нырнуть вниз, захлопнуть крышку. И забиться в дальний угол. Крепкий пол избы должен выдержать обрушение сгоревшего дома. Да и сам подвал укреплён каменной кладкой – наверняка, устоит.
Дальше, останется прождать до вечера, а лучше до ночи, когда уж немцы точно уедут. И подать сигнал наверх, что он здесь, живой! На улице услышат – если не сразу, так утром. В погребе можно и столько протянуть.
Главное, чтобы Фарбаутр не разгадал его планы…
Витя дёрнул дверь, распахнул. На кухне клокотало пекло, словно он заглянул в преисподнюю. Гудели огненные стены.
Горящие стол, сервант и табуретки покорно ждали конца. Даже печь охватывало пламя!
За спиной же грохотал обвал – от порога по цепочке рушились брусья, стойки, перекрытия, вся кровля. Будто подгоняя Витю, толкая в кухню. Витя спешно ринулся туда. Взгляд выхватил квадратный чёрный лаз в полу! А рядом, такая же крышка. Услышал сзади тошнотворный треск, обернулся – и увидел, как в мгновение сплющился дверной проём, откуда он только что выскочил.
Затем, хрустнул потолок, проломился зубьями осколков. Через разлом с чердака повалил дым и огненные прожилки.
Витя пригнулся, полетел через кухню быстрее. Сзади раздался дикий удар, сверху упала горящая балка. И потянула за собой весь потолочный пласт.
А Витя, подбежав к подвалу, понял, что закрыть его не удастся. Даже будь на то время. Он упустил в расчётах тяжесть крышки! Которую, и так-то, еле поднимал! А сейчас и подавно не сможет! И не успеет! Потолок практически, уже валился ему на спину.
Витя прыгнул вниз, на земляные ступени. Соскочил ещё ниже, на утрамбованный пол. Над головой протяжно затрещало, всё громче и сильнее. Витя шарахнулся в сторону, подальше, вглубь подвала. И наверху загрохотала тяжёлая дробь. А затем, и в квадратный лаз обрушились чёрные, обугленные брусья стропил. Сразу несколько штук их врубилось в земляную лестницу, точно сваи. Взметнулась сажа, искры.
Следом посыпались доски, рогожа, обломки жердей и брёвен, горбыль, черепки, куски кирпича – видно, от печной трубы, и снова доски – как плашмя, так и острыми краями. Весь хлам, весь мусор валился в погреб, забивая выход.
Казалось, это будет длиться вечность. Загромождение превратилось в бурелом. И продолжало трамбоваться ударами новых упавших стропил и подпорок, уплотняя безобразную кучу, расщепляясь, разбиваясь друг об друга.
Витя пятился, с ужасом глядя на это побоище. Но, обвал, наконец, прекратился. Уродливая мешанина брусьев, брёвен, досок перестала сотрясаться и застыла. Лишь мерцала языками пламени.
Витя перевёл дух. Погреб выдержал первую атаку!
Хотелось надеяться, что уцелеет и когда рухнут останки сгоревшей избы целиком. Сейчас назревала другая проблема – сваленные обломки разгорались сильнее, вот-вот грозя стать огромным кострищем. Нужно срочно гасить! Вот только, чем?!
Витя быстро глянул по сторонам. На ближайшей полке стоял ряд банок с консервированной ботвой – морковной, свекольной. Огненные блики плясали на стеклянных боках. Витамины… Главный запас деревни, надежда пережить голодную зиму… Даже, важнее грибов…
Застонав, как от боли, Витя схватил первую банку, и швырнул на горящие брусья и жерди. Стекло разбилось, огонь окатился рассолом, свекольными листьями – и зло зашипел. Витя кинул вторую банку, за ней третью. Они разлетались вдребезги, сбивая пламя лиственной массой.
На миг замерев, Витя спохватился: не услышат ли звон осколков снаружи? Нет, не должны бы… Там сейчас такой грохот обрушения! Если ж и услышат, то решат, что заготовки сами лопаются, от жара.
А руки уже хватали следующую банку, и запускали в мешанину твёрдой древесины и огня. Потом, ещё одну, и ещё, словно снаряды – полным ходом, споро, без остановки. Стекло взрывалось брызгами и мокрыми ошмётками. Пламя сменил дым, а по погребу разлился аромат тушёной свеклы, и вареной моркови.
Витя метал и метал банки, круша их о брёвна, брусья и доски, а сердце обмирало:
«Что скажут староста, и тёть Пелагея, и остальные, когда узнают…? Наверно, лишат нас с мамой доли…»
Но, погибнуть, особенно заживо сгореть, было страшнее.
И Витя продолжал борьбу с огнём – в ход пошла квашеная капуста – верхние листы, оставшиеся после уборки на поле. Он швырял её горстями, это помогало даже лучше жидкости – рассола. Огненные языки, один за другим, исчезали. По обугленным жердям стлался пар.
Витя, тяжело дыша, утёр лоб. Оглянулся по подвалу. Из припасов оставалась мелкая картошка, немного репы, десять литровых банок рыбного паштета, и около двадцати вёдер маринованных грибов. Сберечь теперь хоть это.
И выжить самому.
Погреб заполнялся едким дымом. Слезились глаза. Витя снял шапку, прижал её к носу. И вдруг, услышал отчаянный крик над головой:
– Витенька! Витя! Родной мой, хороший!
Он похолодел, невзирая на духоту и жарищу.
– Сыночек! Где ты?! – надрывался женский голос.
Его заглушил треск упавшей балки. Витя инстинктивно рванул вперёд, к заваленному проходу. Едва сдержался, чтоб не завопить в ответ – мама! В ярости стукнул себя кулаком по колену. Вторая ошибка! Второй просчёт! Как он не подумал, что мама ведь бросится за ним! Её – в отличие от полицаев – пожар не испугает!
Зато, убьёт. Испепелит.
С той стороны опять загрохотало. Вновь раздался мамин вскрик, совсем близко, на кухне. Витя глянул вверх и увидел силуэт в щелях меж досок.
«Что делать…?! – Витя прикусил губу. – Откликнуться? Сказать, что всё спланировал, пусть не боится?!»
Так мама же не станет слушать, и тем более – вникать. Она кинется звать на помощь, просить, умолять, чтобы спасли сына. Фарбаутр пригонит сюда полицаев, а то и солдат. Витю вытащат из-под земли – буквально. И всё пропало… Лишь напрасно рисковал.
Значит, молчать? Но, это же мама! Пожертвовать ею?! Да как такое возможно?!
В кухне обвалилась ещё одна балка. Мама едва успела отскочить, но брус всё же задел её по плечу. Мама резко согнулась наискосок, чуть не сломалась. Огненные змеи скользнули к ней по полу, обвили ноги.
И Витя, отшвырнув не глядя шапку, решил кричать. Будь, что будет! Пускай его вытаскивают, пытают! Он стиснет зубы, напряжётся и постарается не выдать Георгия. В крайнем случае, начнёт врать. А если совсем уж худо, то – плюнет этому Фарбаутру в лицо напоследок! Но, маму спасёт, не даст тут погибнуть!
Однако голос опять его подвёл, как и тогда, на реке. Витя поперхнулся дымом, захрипел, засипел, и не смог даже закашлять. Ударив себя со всей силы по груди – раз, другой, он бросился к лестнице в решимости раскидать завал. Мама услышит, поможет.
Витя вцепился в ближнюю жердь – обугленную, горячую – дёрнул. В лицо полетели искры и пепел. Витя заморгал, смахнул с носа тёплую пыль. Но, не успел схватиться за жердину снова, как сверху, издалека, донёсся дикий вопль:
– Анна, выходи оттуда!
Витя остановился. Он узнал голос – это староста! Мама не среагировала, продолжая метаться из стороны в сторону.
– Сынок! Я не уйду без тебя! – вскричала с надрывом.
Затем, раздался бешеный топот. В кухню влетела ещё одна тёмная фигура, сгребла маму в охапку. Мама попыталась вывернуться, отбиться. Староста вмиг подавил сопротивление, оторвал маму от пола, и мощным рывком выбросил из дома.
«Дядя Фрол… – задохнулся Витя счастьем. – Спасибо…»
И – увидел через щель, как начали падать бревенчатые стены, словно, теряли сознание. Вся изба поплыла, поехала по воздушному течению.
«Дядя Фрол, спасайтесь!» – пискнул кто-то маленький внутри у Вити.
Староста пулей выскочил с кухни, и исчез из виду. Витя резко присел, как подрубленный, закрыл голову руками.
С той стороны нарастал сумасшедший треск и скрежет, всё ближе, уже вот-вот!
И погреб сотрясло от бронебойного удара. Раскололся его потолок. Из пролома дохнуло могильными клубами сажи. Каменная кладка дала резкий крен, отслоившись, нависнув над Витей. Ещё толчок – и точно рухнет!
С полок опрокинулись вёдра, разлив грибы по полу. Хрустнуло несколько банок с паштетом. А потом обвалилась и сама полка под давлением другой каменной стены, пошедшей тоже в наклон. С хрустальным звоном попадали оставшиеся банки, наполнив погреб запахом рыбы вперемежку с гарью.
Витя закашлялся, слепо зашарил по полу в поисках шапки, чтоб вновь прижать её к лицу. Но, пальцы натыкались лишь на обломки, осколки, пока не угодили в вязкую грибную кашу. Витя затряс рукой, попробовал подняться. Удалось только встать с колен, и макушка упёрлась в проломленные доски.
Из щелей потянуло раскалённой волной. Витя посмотрел вверх. Над ним переливалась рубиновым цветом гора тлеющей древесины – брёвна, стропила.
«На улице метель! – вспомнил он. – Ветер раздувает пепелище, угли!»
И усиливает жар – погреб становился как печное горнило.
Одежда вся взмокла от пота. А каждый вдох обдавал глотку и лёгкие кипятком. Укрытие обернулось ловушкой. Если же провалится пол – будет и вовсе могилой.
«Выбираться… Выбираться…» – стучала, пульсировала мысль.
«Как?!» – казалось, крикнуло само отчаяние.
«Неправильно… – возразил, задыхаясь, Витя. – Не «как», и не «куда». А «откуда»! Вылезти из каменного мешка! Вот, что важно!»
Разогнувшись, сколь возможно, он прыгнул к нависающей каменной кладке. Обеими руками схватился за верхний её край, и потянул на себя.
Где-то внизу, у основания, заскрежетало. Витя рванул сильнее и отскочил. Строение грохнулось на картошку, открыв кусок земляной стены. Плотной, спрессованной, да. Но, через неё есть шанс пробиться!
Так же спешно Витя выломал из потолка доску с остриём. И принялся долбить им, царапать крепкую почву. Прочерчивать в ней глубокие полосы по горизонтали и вертикали, стремясь выгрызть как можно больший пласт.
Дышать уже было почти невозможно. Нечем. Голова грозила лопнуть от перенапряжения. Во рту пересохло, язык распух. Нос хлюпал кровью.
Но, земля поддавалась. Осыпалась – сперва, струйками. Потом, начала валиться крупными кусками. Это добавляло сил, заставляло работать быстрее.
«Углубиться подальше, там станет прохладней… – бодрил себя Витя – Появится воздух… Он ведь есть и под землёй».
Так говорил отец, когда копали червей для рыбалки.
Потом, надо рыть вверх – пробить отверстие на улицу. Совсем небольшое, размером с кротовую дыру. Для нормального дыхания хватит, если припасть к ней ртом.
В этот момент доска, вдруг, со всего размаху ткнулась во что-то твёрдое. Так неожиданно, что её грань скользнула по ладони, вогнав под кожу занозу.
Витя зашипел, отдёрнул руку. Впился в рану губами,
зубами. Нащупал мелкий осколок. Нет, не вынуть. Да и не до того сейчас!
Он хлопнул по земляной стене, потёр по ней – и ощутил холод гранита. Впрочем, и так уже догадавшись, что преградой стал валун. И достаточно большой, объёмный.
Витя чуть не взвыл от досады: ну, почему именно здесь?! Рушить другую, противоположную кладку уже нет времени. Она к тому ж загромождена сломанной полкой. Пока расчистишь проход – упадёшь без сознания. Витя в ярости ударил доской по камню. Попробовать копать чуть в стороне от него…?
Витя прощупал валун – насколько он широкий? Оказалось, прилично. А в высоту – вровень Витиного роста. Неподъёмный гигант. Тем более, для мальчишки.
«Для мужчины… – поправил Витя. – Но, тоже не просто…»
И вдруг, встрепенулся! Ему ведь не нужно этот камень поднимать, извлекать! Нужно выковырять! А это легче! И сразу возникнет солидная ниша! Углубление! К тому же – холодное, наверняка.
Витя вскинул доску, как копьё, и набросился на валун. С неистовством вонзил остриё, и пошёл скрести землю по всей окружности камня.
«Скорее, живее, шевелись…» – подгонял себя в работе.
Доска – то скрипела, то хрустела, то визжала, стираясь об гранит. Валун всё чётче проступал из стены. Здоровый, зараза!
Жар сверху, от пепелища, плавил спину. Отблеск тлеющих обломков заливал погреб красным зловещим сиянием. К запаху рыбы добавился аромат печёной картошки. Хотелось цапнуть пару клубней, сунуть в рот. Но, ещё сильнее мучила жажда.
Вылезу… Наемся снега…! – Витя даже не понял, сказал ли вслух, или подумал.
Подгоняемый этим желанием, он воткнул доску в зазор меж валуном и почвой, получив рычаг. И попытался сдвинуть камень, сковырнуть. Ну, расшатать, пускай уж.
Валун не поддался. Зато, треснула доска, расщепилась, развалилась в руках на части.
Витя взбеленился. Вцепился в камень пальцами, и начал сумасшедше трясти.
«Не отстану! – твердил упрямо. – Вырву!»
Он разогнался до предела, и почувствовал сдвиг. Слабый, на миллиметр, не больше. Однако гранит шевельнулся! Витя усилил рывки. Стал дёргать совсем уж свирепо. Валун грузно раскачивался в такт.
«Как зуб! Который хочет выпасть!» – восторженно сравнил Витя.
Валун уже ворочался в своём гнезде, бился об стенки. Витя натужился, напрягся, потянул камень к себе. И тот – полез, попёр наружу! Нехотя, лениво, будто спросонья, а всё же, подчинился упорству и силе!
Однако проявил и характер – застопорился, не откатился от своей норы дальше полуметра. Но, Витя был рад и такому успеху. Он скользнул через образовавшуюся щель в тёмную, глубокую дыру за вывороченным камнем. И сам не ожидая, застонал от блаженства, когда прохлада окатила лицо, струйкой потекла за ворот.
Теперь – рыть вверх! Нужна отдушина, как глоток воды. При этой мысли запершило в горле. Вот только, чем копать? Зря выбросил обломки…
«Да хоть ногтями! – гаркнул в мыслях. – Назад пути уже нет!»
Но, едва Витя поднял руки, они плетьми упали вниз. И подогнулись ноги. Заныли плечи, лопатки, спина, поясница. Витя попробовал ещё раз, и опять не смог. Тело не слушалось, деревенели мышцы. И хуже всего, начало отключаться сознание.
Организм настаивал, требовал дать отдых.
Витя огляделся, тяжело дыша. Толща земли над ним, метра полтора, наверно. А силы почти иссякли.
«Пять минут посидеть можно… – успокоил он себя. – Ладно, десять…»
Валун пока закрывал от жара в погребе. На время отдыха, защиты хватит.
Витя сполз спиной по стенке, сел, уткнул лицо в колени. Смежил веки. В глазах сверкнули белые пятна, круги, и зависли в темноте, мерцая.
Слух тоже не оставлял в покое. Сквозь неясные шумы из недр памяти доносился крик мамы: Родной мой, хороший! Сыночек!
«Как она там, сейчас…? – устало подумал Витя. – Рыдает… Лишь бы немцы не начали мучать. Фарбаутр… А если, он станет пытать её?! Решит, что мы вместе Георгия прячем!»
Руки машинально сжались в кулаки.
«Я тогда убью его! Потребую, чтоб Георгий научил, как обращаться с палочкой! И взорву Фарбаутра! Выслежу в лесу, подкараулю где-нибудь, или приду к ним в посёлок, и убью! Сам! Даже Георгию не позволю!»
Вспышка гнева словно обварила и снаружи и внутри. А может, это раскалённый воздух, который проник сюда через валун? Или – огонь?
Витя вдруг, воочию увидел пламя. Целые потоки ревели повсюду. Он бежал по подземелью, сложенному из грубого камня – и стены, и пол, и потолок. Всё очень крепкое, добротное, сделанное на века – не обвалить, ни обрушить. И совсем некуда деться. Одно спасение – успеть выскочить наружу.
Но, Витя чувствовал и видел – он не пробьётся. Огонь обгонял, скользил по стенам хищным живым существом.
По вогнутому потолку тоже струились огненные ручейки, с них капал горючий дождь.
Впереди показалась открытая решётка. За ней – пустой и чистый, каменистый коридор. Витя воспрял духом, помчавшись быстрее. Но, огонь достиг прохода первым. Он перекинулся со стен на железные прутья, обвил их горящими щупальцами с потолка. И пылающая решётка с грохотом закрылась.
Витя вскинул голову, дико озираясь по сторонам. Он так и сидел в тёмной нише, за камнем. Вот только пламя и жар не остались в сновидении, а пришли сюда следом.
В погребе горел потолок. Тлеющая наверху свалка брёвен и стропил, его, наконец, одолела. Валун нагрелся, и обжигал на расстоянии, не касаясь. А пространство заполнялось дымом, превращая подвал в душегубку.
Витя подскочил. Вонзил пальцы в земляной свод над головой. И погнал рвать его, точно зверь, когтями.
«Уснул! Проспал!» – дышал он злобой.
В лицо, в глаза, посыпались сухие комья, затем песок. Витя отплёвывался, мотал головой, стряхивал землю с волос. Передёрнулся, когда ощутил её под одеждой, и в ботинках. Через минуту-две он ничего уже не видел. Нишу затянуло облаком дыма. И наполнило адовым жарищем.
А ещё секунду спустя, пальцы наткнулись на глиняный слой. Скользкий, но неподатливо упругий. Витя по инерции скрёб его, грёб, скоблил и царапал, но получались только мягкие бороздки. Оторвать не удалось ни куска.
И Витя заорал. В полный голос. Страшно, хрипло, и – непримиримо. И начал бешено бить кулаком по глине, хоть и чувствуя в костяшках боль, и понимая тщетность, да теперь уж всё равно! Одно из двух: либо проломиться сквозь очередную преграду, либо – погибнуть. И сделать это в борьбе, как мужчина!
Он разогнался, удары пошли мощнее. Глина жалобно чавкала, похожая на грязь. Да ведь так и есть!
«Мерзкая! Подлая! Вязкая…! …Масса!» – вбивал Витя с каждым выдохом-ударом частицу ненависти во вражеское тело.
И слой, внезапно, треснул! Потом просел, будто сдулся! Витя замер. И услышал удар снаружи – металлический звон. Глина прорезалась остриём штыковой лопаты.
А затем, раздался приглушённый голос:
– Виктор! Держись там!
Витя отпрянул. Сердце зашлось в радостном ритме, стало весело-щекотно, захотелось обнять весь мир.
«Дядь Георгий! Нет… Просто, Георгий! – поправился Витя. – Дядю он точно уже терпеть не станет».
Слой глины вновь проткнулся лопатой – теперь, глубже и шире.
– Виктор! Присядь, или пригнись, чтоб не поранить! – выдохнул Георгий, продолжая быстро копать.
Витя съехал на корточки. Сверху, тут же, обвалилась глина вперемежку с землей. И одновременно, в погребе рухнул пылающий потолок шквалом огня и дыма. Витя вновь подпрыгнул, устремившись к отверстию над головой – там стоял Георгий. А над ним темнело звёздное небо.
– Скорее! Помогите! – крикнул Витя, вскинув руку, но и сам видел, дыра пока слишком мала, даже голова не пролезет.
А рядом, из-за валуна, уже выглядывало пламя. Георгий быстро склонился, удивлённо поднял брови, тихо воскликнул:
– Ого! Да у тебя там топка! Сейчас… Подожди… – исчез на секунду, а появившись, кинул Вите увесистый кусок льда – Бросай в огонь, подальше!
Витя чуть не выронил его, скользкий, гладкий, холодный. И совершенно прозрачный, чище мытого стекла. Удивился: как он поможет? А потом, внезапно, понял. Это же, наверно, из того водяного шара, что возник, благодаря алатырю! Сгусток воды замёрз, выходит, оледенел. Но, тем не менее, обладает какой-то магией, полученной от янтаря!
Витя швырнул ледяной камень через валун, в огненное чрево подвала. И едва не оглох от пронзительного свиста-шипения. После чего там взметнулся густой непроглядный пар. А потом мгновенно уплотнился, стал сухой снежной пылью, которая разом осыпалась на пол. Вместе с ней исчез огонь и дым, как не бывало. Остались лишь обломки каменной кладки, обугленные доски, жерди. И морозный воздух. Витя невольно открыл рот в изумлении.
– Ну? Порядок? – шепнул сверху Георгий. – Тогда, вылезаем!
Витя поднял голову – и увидел, что отверстие теперь гораздо шире. Георгий, упав на колени, просунул руку, схватил Витю за ворот, и потянул к себе. Витя не успел что-либо сделать, как оказался снаружи. Сперва, по плечи. Потом на полкорпуса, проскользив животом по земле. И наконец, весь целиком, выдрав ноги из ямы.
– Не сильно обгорел? Не ранен? – осмотрел его Георгий.
Витя тяжело, в изнеможении, покачал головой.
– Так. Хорошо. Даже отлично – кивнул Георгий и принялся заваливать лопатой чёрное жерло, поясняя шёпотом в процессе. – Пусть про тебя пока не знают. Придётся побыть мёртвым, Виктор. Для всех.
Это Витя и сам понимал.
– Как вы… догадались, где я…? – с трудом прохрипел он.
– Я видел – Георгий на миг остановился, повёл вокруг взглядом, искал ещё земли или песка, чтобы хватило до верху засыпать яму. – Всё видел, Виктор, почти сначала.
– Видели…?! – изумился Витя.
– Да – Георгий отложил лопату, и взялся за край бревна, поволок к отверстию. – На ель запрыгнул. У края деревни. Оттуда, как на ладони.
«Запрыгнул… – эхом отдалось у Вити в голове. – Наверно, с тем бурым порошком из кармана…»
Тут всё понятно. Покоя не давало другое:
– А про… подвал вы… как… догадались…?
Одышка мешала нормально говорить, сдавливала горло.
– Ты ж рассказывал про него. Про склад у старосты. Не помнишь? – легко шепнул-ответил Георгий. – А то, что ты нырнул туда, так я и сам бы так же сделал.
Он распрямился, прислушался к тишине. Затем, осторожно переломал горелое бревно посередине, где оно истончилось, похожее на яблочный огрызок. И принялся пихать одну за другой обе половины – в яму. Древесина сухо тёрлась об грунт. А Витин язык едва ворочался в шершавом рту.
Пить… Пить… – рука щупала землю в поисках снега. Глаза помогали. Но, видели лишь тьму повсюду. Всё растаяло. Или это только возле пепелища?
Витя посмотрел дальше, сколько смог. И не узрел ни единого белого пятнышка нигде по двору, и на дороге за поваленным забором. Ни снежинки. Ну, да – первый снег. Он и без пожара бы надолго не задержался.
«Тогда… может хоть… лужица от него…?» – жажда иссушала даже мысли. Думать получалось так же тяжело, как и вслух выдавливать слова.
Витя лёжа склонился ещё ниже, чуть не ткнувшись носом в землю, вглядываясь в каждую выемку, рытвину и углубление. Везде было сухо. Всю влагу, явно, выпарил огонь.
Георгий обернулся к Вите.
– Виктор, воду ищешь? Я дам получше! – и снова кинулся куда-то в сторону, хромая сильнее, чем прежде.
В паре метров живо сел на корточки возле покорёженной, изжёванной огнём миски. Поворошил в ней россыпь камушков, выудил один. Столь же быстро вернулся к Вите, и протянул.
– На! Этого хватит! – в его пальцах, опять, алмазом сияла ледышка, только маленькая, не больше вишни.
Витя цапнул её, жадно сунул за щёку. И льдинка тут же расплылась, растеклась. Холодный ручеёк хлынул внутрь, остужая, освежая – в горле, в груди, в животе. По венам потекла жизнь, прогоняя жар, угарный газ, и прочую отраву. Витя воспрял, встряхнулся.
– Ухх! – вздёрнул плечами, бросил взгляд на миску со льдом. Там оставалась ещё горка кусков, пропитанных магией.
– Да, твой алатырь-камень! – подтвердил догадку Георгий.
И Витя сразу омрачился.
– У меня его забрали… – буркнул угрюмо.
Впрочем, Георгий ведь знает, видел.
– Ничего, вернём! – отмахнулся тот. – Или новый добудем. Алатырь, великая вещь! Дорогущий, правда. Давно хотим уж скинуться, и купить один на весь отряд!
«Отряд? – мимолётно подумал Витя – Он значит, военный? Волшебники тоже на войну отправились? Как папа?»
И тут опомнился, очнулся:
– А мама где?!
Витя завертелся, отыскивая взглядом ещё одну фигуру в ночи. Почему её даже не слышно? Ведь мама не ушла бы, звала его, разгребала завалы. И помогала бы Георгию, отталкивала бы, сама лезла в погреб!
Однако вокруг лишь чернели корявые сараи, страшнее собственных теней в лунном свете. И, кроме Георгия, никого живого больше рядом.
– Мама! – придушенно крикнул ему Витя. – Что с ней? Её немцы увезли? Вместо меня?!
– Тише! – Георгий сжал Витино плечо, рывками огляделся.
– Забрали только вашу колдунью.
– Бабу Сейду…? – выдавил Витя, его пробил озноб.
– Да – Георгий был насторожен, натянут, как струна, обернулся в одну сторону, в другую, замер. – И увели весь оставшийся скот. Свиней, корову…
– А мама? – Витя с тревогой смотрел ему в лицо.
– Твою маму сельчане унесли. Ей на пожаре здорово досталось… – Георгий сочувственно потрепал Витю по затылку.
– Куда? Домой? – Витя попробовал вскочить, но Георгий с силой усадил его обратно, пригнул, сложил пополам.
– Тише, говорю! В вашем доме немцы! Четверо. За избой колдуньи смотрят. И по деревне ходят патрулём.
– А куда же маму…? – просипел Витя.
– Один старик к себе забрал. Вместе с погорельцами – кивнул Георгий вдаль деревни. – Его дом у речки.
– Дядь Трофим… – понял Витя, и извернувшись, скинул руку Георгия со своей шеи. – Надо маме сказать как-то, что я живой!
Георгий вновь вцепился в его плечо – крепче и жёстче, посмотрел глаза в глаза.
– Ты мёртвый! – безжалостно сказал он. – И для мамы тоже! Вообще, для всех! Кроме меня. И себя.
– Но, она же…! – Витя дёрнулся, пытаясь освободиться – Она же, сейчас, наверно…
– Она без сознания – перебил Георгий.
У Вити прервалось дыхание. Он судорожно всхлипнул, впился перепуганным взглядом в лицо Георгия, став, наверно, похожим, опять на ребёнка.
«Мама… что ж я наделал… – вспышкой взорвалось в мозгу. – Я не подумал… Не рассчитал… Сильно её…? Как она…?!»
– Мне её хоть бы увидеть… – голос звучал жалобно, губы дрожали. – Через окошко…
Георгий покачал головой.
– Мы даже к дому не проберёмся. Собаки залают, немцы прибегут. Реагируют на каждый шорох.
– Тут тоже собака! – спохватился Витя. – Буян! Вон там, в будке! – указал в примерном направлении.
– Нету. Его хозяева увели – успокоил Георгий. – И нам тоже пора. Сейчас будет обход патруля.
Он приподнялся, потянул Витю за собой. Витя машинально встал. И не чувствуя ног, пошёл, куда повёл Георгий. Тот по пути наклонился, подобрал миску со льдом.
Витя невидяще смотрел в землю, истоптанную сотнями чужих следов – сапог, армейских ботинок. Потом, ровная поверхность сменилась холмами пустых грядок. Георгий уводил его в лес через огороды.
На опушке Витя обернулся к деревне. Под лунным светом она предстала ему кладбищем для каких-то великанов. Избы, которые сами раньше казались Вите живыми дремлющими исполинами, теперь походили на огромные надгробия их могил – старых, покосившихся, заброшенных.
Но, среди них выделялось одно свежее захоронение, без памятника ещё. Бугристая могильная насыпь из обломков стропил, жердей, досок и брёвен. И длинная печная труба, как временная палка-табличка.
Так, наверно, будет думать мама, глядя на пепелище. Если вообще, придя в себя, останется прежней…
– Её выходят. Вылечат – угадал Георгий Витины мысли. – Они весь день несли лекарства, совещались, волновались…
И приобняв Витю, повёл дальше, в лесную чащу. Витя брёл, спотыкаясь об корни. Ветки и иголки настырно лезли в глаза. Дико разболелась голова, и холод не давал облегчения. Видимо, волшебный лёд лишь взбодрил ненадолго, а теперь – угарный газ опять брал своё. Отравление. Ну, и смертельная усталость, конечно.
Через ручей, однако, в этот раз он перешёл, не провалившись. Георгий сразу же направил его к берлоге.
«Из-под земли, и опять под землю…» – мелькнула мысль мимолётно.
Витя пролез до упора. Свернулся калачиком на простыне, натянул до подбородка волчью шкуру. Оскаленная морда со стеклянными глазами легла рядом, возле лица. Да и пускай. Он и живой-то ничего не смог Вите сделать. А сейчас и подавно. Так чего бояться…
В нос ударило резким животным запахом. Тут был и волк, и медведь. Хотя, аромат смоляной шерсти присутствовал гуще, сильнее.
Подумалось, может, уступить Георгию укрыться? Он весь день ведь мёрз на ели.
«А я рисковал за него! – решительно отрезал сам же. – Собой, и мамой».
Следом в берлогу заполз Георгий. Порылся где-то сбоку, пошуршал бумагой.
– Виктор, прими аспирин – передал таблетку, и немного воды в берёзовой коре.
«Своя же помощь и пригодилась…» – Витя вяло запил пилюлю, и закрыл глаза, растворившись в мускусных запахах и головной боли. Гадая, что ему приснится? Пожар? Медведь? Волки? Фарбаутр?
Лучше бы, опять та деревня, с мельницей, и клубничным полем…
Но, всю ночь снилась темнота. Во всяком случае, пробудившись, Витя ничего другого не помнил.
А ещё отметил, что не замёрз. Шкура исправно грела как его самого, так и землю под ним, накрытую простынёй.
Впрочем, на улице тоже потеплело. Там по-летнему сияло солнце, щебетали птички.
Витя привстал, голова не болела. Сразу увидел, что Георгия нету. Наверно, лягушек добывает на завтрак.
Витя осмотрел логово. Изнутри оно не казалось столь уж таинственным. Обычная, хотя и просторная, нора. На земляных стенах видны следы медвежьих когтей, где зверь расширял себе жилище. С потолка бахромой свисали корни. Сложенные Георгием сбоку топор и лопата, а так же, собственно, расстеленная простыня и волчья шкура придавали берлоге хоть какой-то, более-менее, уют.
Здесь же, возле инструментов, сиротливо лежал свёрток с медикаментами и остатками еды. И – палочка.
Витя удивился. Взял её, погладил. Почему она тут, а не с Георгием?
Витя шустро вылез наружу. Георгия нигде не было. Ни у ручья, ни вообще в пределах видимости. Это изумляло ещё больше. Куда бы он ни ушёл, но, чтоб без оружия? Тем более, такого?! Витя посмотрел на палочку, и совсем остолбенел: дневной свет обнажил на ней глубокие оттиски зубов. Словно, древесину жевали! Или, хотели перекусить пополам!
Перед глазами сразу возникла картина: Георгий просит у Вити палочку, зажимает во рту и спускается в берлогу. Тогда подумалось, он так сделал из-за занятых поклажей рук. А теперь стало ясно – Георгий и дальше вцеплялся в неё зубами. Когда прижигал свою рану. Чтоб, не кричать.
«Но… это же оружие! – не понимал разум. – Как с ним так можно обращаться?! Мало других палок и щепок? Я б натаскал целую кучу!»
Или, палочка всё же обладает и целебной силой? Потому, и нужно было прикусить?
Со стороны ручья раздался тихий всплеск. Витя быстро обернулся. Георгий, орудуя еловым шестом, перебирался с того берега на этот.
– Выспался, Виктор? – окликнул он. – Мама твоя очнулась. Но, старики снотворное ей дали. У неё ожогов слишком много, лучше переспать, пока лечат.
Витя кинулся к нему:
– Вы видели её?!
– Разговоры слышал – Георгий спрыгнул на землю, отбросил шест. – На вылазку сходил. Сельчане завал осмотрели. Про наш обман не догадались. А так, в деревне тихо. Только немцы сменились, другие четверо приехали на караул.
Он поморщился, размял раненую ногу. На марлевой повязке опять было бурое пятно.
Витя тяжело вздохнул, протянул Георгию палочку.
– Вот… Забыли. Куда без оружия, если там немцы?
Георгий не шелохнулся, как-то задумчиво глядя на свою деревяшку. Потом, неспешно принял. Повертел в руке, грустно улыбнулся, и… вернул обратно Вите.
– Он мне не помог бы.
– Он? – вопросительно вскинул брови Витя. – Но, это же палочка…? Она же…
– Это штек – сказал Георгий.
Витя всмотрелся в палочку, будто впервые. Невольно ожидая, что сейчас произойдёт хотя бы маленькое, но – чудо.
– Штек… – повторил эхом. – Как штык. Или, стек.
– Да – кивнул Георгий. – В названии есть корень от обоих.
– И как он действует? – вскинул Витя голову. – Как взрывает? Как ломает деревья?
– Ну, стреляет не совсем он, конечно – Георгий деликатно повёл плечами. – Хотя без него, да: стрельбы вообще не выйдет.
Витя едва не приплясывал от нетерпения, перескакивая глазами с Георгия на палочку и обратно.
– Стреляет и взрывает хозяин штека – пояснил Георгий. – Его владелец.
– Произносит заклинание? – махнул палочкой Витя.
Георгий рассмеялся.
– Нет, Виктор. Ты же не заклинаешь, когда бьёшь кулаком?
Витя непонимающе смотрел на него. Георгий вздохнул.
– Штек собирает, копит в себе нашу энергию. А потом, преобразует её в удар. Во взрыв, или ещё там что, по желанию.
– Ого! – Витя рассёк штеком воздух. – И как это сделать?
Георгий пожал плечами, словно речь о пустяке:
– Очень сильно захотеть. Представить. И нацелить штек на место поражения.
– Но, взмахнуть сначала? – уточнил Витя.
– Если хочешь что-то взорвать, сломать или обрушить, то – да, сделать выброс силы. А если нежно приподнять, то лучше направить без взмахов – Георгий снова засмеялся.
Витя тут же наставил кончик штека на ближайший камень в ручье. Палочка слегка подрагивала в руке.
«Поднимись… – приказал в мыслях. – Взлети!»
Невольно напрягся. Повёл палочкой вверх. Но, камушек не шевельнулся.
– Нет, у тебя не получится – сказал Георгий.
– Почему? – Витя повернул к нему голову, не опуская штек. – Без тренировки, потому что?
– Потому, что это мой штек – ответил Георгий. – Он подчиняется только своему владельцу, копит лишь его энергию.
– А… о… – смутился Витя. – Ну, тогда…
И опять протянул Георгию палочку. Георгий не взял.
– Я тоже не смогу, Виктор.
Витя изменился в лице, совсем потерявшись.
– Но, он же ваш! – воскликнул звонко.
– Он потерял силу – глухо произнёс Георгий. – Когда у меня с ним связь оборвалась.
Витя уставился на палочку, особенно – на джутовую нить, которой та цеплялась к запястью.
– Штек постоянно должен быть в контакте с владельцем, с его телом, с кожей – услышал Витя. – Так он впитывает нашу энергию.
Пальцы словно заново почувствовали поверхность палочки – шершавую, и её древесное тепло.
– То есть, штек должен быть всегда в руке? – потеребил Витя джутовый хвостик.
– Чаще всего – кивнул Георгий. – Оружие, всё-таки. Но, можно прицепить и к ноге под брюками, и ещё куда удобно. Главное, чтоб напрямую касался тела.
– И никогда не снимать?
– Никогда! – ответ прозвенел твёрдой сталью. – Не отлучать от себя ни днём, ни ночью!
– А если помыться надо, искупаться? – Витя понимал глупость вопроса, но он лез сам собой.
– Вода для него не опасна – Георгий отвечал со всей серьёзностью. – Только огонь.
– Ну, это понятно… – промямлил Витя, не сводя со штека глаз.
– Теперь, это простая палка – сказал Георгий обыденно. – Стрелять уже не будет.
И похромал к берлоге.
– И ничего нельзя сделать? – крикнул Витя ему в спину. – Присоединить обратно…? Наладить снова связь…
– Это как отрезать палец, Виктор – покачал Георгий головой на ходу. – Или, отрубить руку. Но, их пришить хотя бы можно. И они даже будут работать. Не так, как раньше, но, всё же, будут. А штек сразу жизнь теряет. Умирает в один миг. Навсегда. Бесповоротно.
Витя смотрел и смотрел на штек – мёртвое дерево, с оттисками зубов. Последняя услуга владельцу…
– Зачем тогда, скрывать его, никому показывать? Если он не действует…
Георгий обернулся.
– Чтобы тот метатель молний не узнал. Это не простой немец. Он из Аненербе. Слышал?
Витя помотал головой. Георгий продолжил:
– Такая контора… Организация. Изучает магию, и как её использовать в войне. А что будет, если они победят, ваша деревня на своих желудках испытала.
Витя, вдруг, резко ощутил пустоту в худом брюхе.
– Теперь, представь, что этот упырь узнает про штек. Даже, пусть нерабочий. Он начнёт ловить магов, и тянуть из них жилы, лишь бы выяснить, как сделать новый.
– А это можно?! – оживился Витя.
– Конечно – хмыкнул Георгий. – Они же не сами на деревьях вырастают.
– А как сделать штек? – бросился Витя к нему.
Георгий присел на корягу.
– Если расскажу, одним знающим, ведь, станет больше, Виктор. Особенно тут, где рыщет этот немец-молния.
Витя поджал губы, глядя на Георгия исподлобья.
– Не обижайся – подбодрил тот. – Пойми, если в Аненербе раскроют секрет штека, то через пару лет получат дивизию, вооружённую им. И всё, взрывай-стреляй. Не нужны ни пушки, ни снаряды, ни патроны. Не нужно гнать эшелоны на фронт, гружёные этим железом. Только бойцы со штеками, с прутками два-три грамма весом. И с каждым годом их будет всё больше. Гигантская сила. Колдуны поэтому и нам не дают разрастаться. Фемада ведёт учёт людей в каждом отряде.
– А кто это? – перебил Витя.
– Не кто, а что. Тоже организация. Только – наша. Спецслужба. Секретные агенты, сыщики, оперативники. Ну, ещё аналитики, эксперты. Милиция-полиция, судьи, прокуроры. Там много всяких… – объяснил Георгий и ухмыльнулся – …на страже закона в магическом мире.
– Значит, вы всё-таки, как баба Сейда? – Витя вспыхнул возмущением. – Волшебник? А говорили…
– Нет – качнул Георгий головой. – Такие как я… Мы не маги. Да и они нас равными себе не считают.
– Почему…?
– Мы не умеем колдовать. Это надо родиться магом. А мы простой народ, обычные люди. Вся наша сила – в штеках.
Витя машинально перевёл взгляд на палочку.
– В мире колдунов нас называют «солдатами» – Георгий откинулся назад, упёрся спиной в земляную стену берлоги. – Так сказать, рядовой состав.
– И что вы делаете?
– Охраняем колдунов. Сопровождаем.
Витя сузил глаза в щёлки, его накрывала догадка.
– А сюда вы пришли защищать бабу Сейду?
– Нет – опять огорошил его Георгий. – Сюда я пришёл на разведку. Но, теперь уже, да, теперь придётся спасать вашу бабу Сейду. И ещё троих, кого велел схватить этот немец.
– Тут есть и другие маги?! – изумился Витя.
– Да, в соседних деревнях. В Скалбе, и Рядье – кивнул Георгий. – Их тоже вчера взяли. Надо срочно что-то делать. Пока немец у них про штек не выпытал. Хватит уже и того, что откуда-то узнал, как он выглядит.
Витя вздрогнул, вспомнив указку, которую Фарбаутр извлёк из рукава.
– А как мы спасём их…? – судорожно выдохнул. – Там же целая крепость!
Георгий вытянул ноги, посмотрел на раненую.
– Вдвоём, никак – признал он. – Поэтому, пойду за подмогой.
Витя невольно подался к нему ближе, и внезапно севшим голосом прошептал:
– За вашим отрядом?
– Да, за своими – подтвердил Георгий.
Витя округлил глаза от восторга:
– Они далеко отсюда?
– Не так чтобы… Девяносто шесть километров.
Витя распрямился. Девяносто шесть – однако, и не мало.
– Сколько вы будете идти?
Георгий задумчиво вытянул губы, прикидывая, считая.
– За сутки уложусь, надеюсь. Обратно приду быстрее, свои помогут. Тебе выдам инструкции, что без меня делать. Главное, не соваться в деревню! Даже близко! Как бы ни хотелось. Потерпи, дождись моего возвращения.
Теперь, озадачился Витя. Нахмурился, глядя в лес.
– Вы не уложитесь в сутки – произнёс он мрачно.
Георгий удивлённо изогнул бровь.
– Вы уставший, голодный.
– Ты плохо меня знаешь – усмехнулся Георгий.
– Зато, хорошо вижу! – рубанул Витя. – Вы бледный! Почти белый! Через двадцать километров выбьетесь из сил!
И собравшись с духом, добавил:
– Я пойду! Побегу, если нужно! За сутки успею!
Настала тишина. Георгий пытливо изучал Витю.
– Ты тоже голодный – подметил. – И уставший.
– Но, не раненый, хотя бы! – парировал Витя.
– Да… Это плюс – согласился Георгий. – А если что в пути случится?
– Если я не вернусь, пойдёте вы! – Витя не колебался ни секунды. – А если сейчас вы уйдёте и не вернётесь, то я даже не буду знать, куда идти вслед за вами! И баба Сейда с другими пропадут, никто им не поможет!
– Хм… – погладил Георгий подбородок. – Куда идти, я конечно, мог бы тебе и оставить…
– Тогда, чего мне ждать? Я первым и выйду! Зачем держать здорового, а посылать больного? – и спохватился: – Простите…
– За что, за правду? – глаза Георгия блеснули как-то весело, азартно. – Всё справедливо… И расклад твой логичен.
– Нарисуйте мне дорогу, и я отправляюсь! – Витя весь вибрировал, эмоции хлестали через край.
– Нет – остудил Георгий. – Не сейчас. Здешний участок нужно пройти ночью. Тут у немцев лесные патрули.
– Я буду осторожно… – начал Витя, душе уже рвалась в чащобу.
– Виктор! – оборвал Георгий жёстко. – Не шутки! Или, сам пойду.
Витя осёкся, покрылся испариной от непривычного окрика. И даже на миг испугался, что Георгий и правда передумает.
«Опять, как ребёнок!» – отругал себя в мыслях.
– Я понял… понял… – пробормотал торопливо. – Просто… Ну… Жалко весь день сидеть впустую, когда такое…
Георгий молчал, размышлял, напряжённо глядя на носки своих ботинок.
– День тоже зазря не потратишь – произнёс он, наконец. – Отдохнёшь, сил наберёшься.
– И путь изучу! – отлегло у Вити.
– Это самое простое – отмахнулся Георгий. – Тут ещё и ночь тебе поможет.
Витя вновь опешил: Георгий не переставал удивлять.
– Нужно идти прямо навстречу луне – сказал тот. – Чтобы она смотрела тебе в лицо.
Витя глянул в небо, на солнце и облака.
– А если тучи будут?
– Лунный свет сильнее, пробьётся. В крайнем случае, ищи просветы. Они всегда есть.
«Да, верно… – подумал Витя. – Луну, обычно, по ночам всё-равно видно в тучах. Ляпнул-таки, глупость…»
– А как я пойму, что дошёл? Что я на месте?
– Это ещё проще – сказал Георгий. – «Чёртов глаз» на дереве укажет. Знаешь про такое?
– Да. Овальное отверстие в коре, похожее на большой глаз. И где его искать там?
– Искать не придётся. «Чёртовых глаз» там будет много, россыпью по лесу, с полсотни. Такое сразу увидишь. Погладь любые три из них, целиком, всей ладошкой.
– И что случится? – Витя даже перестал дышать.
– Ну… что-то, да случится – уклончиво ответил Георгий с хитрой улыбкой.
И сразу стал серьёзным, увидев обиду на Витином лице.
– Виктор. Я рад бы рассказать. Но, не имею права! Если тебя поймают…
– …то и вырвать из меня много не смогут – вздохнув, закончил Витя.
Георгий потянулся к нему, погладил по плечу, руке.
– Вот молодец, что героя не строишь. Язык любому можно развязать – средств хватает. А этот немец нашёл у вашей колдуньи такую вещь, что вытянет секреты даже без допроса. Лишь каплю крови у тебя возьмёт. И узнает всё, что знаешь ты. Всю твою жизнь по секундам, все твои мысли, и прошлые тоже. Кого встречал, о чём говорил. Страшная штука… А ты и так уже знаешь про штек, про солдат, про Фемаду. Сомневаюсь, стоит ли тебя посылать. Может, всё-таки, самому…
– Вы знаете ещё больше – возразил Витя. – Вам тем более нельзя попадаться.
Сказал, и замер, как громом поражённый.
– А баба Сейда…? Она же тоже знает немало! И те, другие трое… Фарбаутр, наверно, вытянул из них уж всё давно!
Георгий, однако, не встревожился.
– Колдуны умеют кровь свою задерживать. Их этому учат. Раз в деревне до сих пор тихо, и дом вашей Сейды пока не потрошат, значит, держится, старушка. Как и остальные. Но, это конечно, долго не продлится. Сутки, не больше. Которые у нас с тобой и есть.
– Я вечером выйду! – твёрдо заявил Витя. – В сумерках.
– Да, уже будет можно – согласился Георгий. – Ну, а я переберусь в другое место. Почему, сам понимаешь.
Витя кивнул.
– Если попадусь – узнают через кровь про берлогу. А значит, не спрашиваю, где вас потом искать.
– И не придётся – успокоил Георгий. – Я сам появлюсь.
– А что сообщить вашим? – спросил Витя – Или, просто рассказать, что тут случилось?
Георгий поддел пальцем повязку на ноге, размотал, и отодрав клок, пропитанный кровью, подал его Вите.
– Отдай вот это. Там знают, что делать.
Витя принял бурую марлю, как драгоценность.
– Если увидишь, что догоняют и вообще всё плохо, сожги её – добавил Георгий. – Возьми с собой спички, они в берлоге.
– Понятно… – Витя бережно сложил обрывок, и сунул за пазуху.
– И ещё. Это тебе – Георгий вынул из брючного кармана совсем крохотную горсточку бурого порошка, похожего на табак. – Левитум.
Пересыпал вещество в Витину ладошку.
– Одна щепотка сделает всё тело лёгким, невесомым.
– И можно высоко подпрыгнуть?! – восхитился Витя. – Я видел, как вы тогда через ручей!
– В какой-то мере, можно даже и летать – усмехнулся Георгий. – Позволит оторваться на 5-7 километров.
– А две щепотки на 10-14?! – Витю распирал восторг.
– Нет, Виктор. Вторая щепотка добавит сил километра на три. А третья, и остальные, вообще уйдут впустую. Так что, не увлекайся. Впрочем, тут и нечем, особо.
Витя поворошил сухие крупинки – здесь было две щепотки. Даже не попробуешь, не потренируешься.
– И главное! – воздел Георгий палец. – Левитум действует примерно, 10 минут. Потом, отяжелеешь, будто стал чугунным. Это только от одной порции. От двух, вообще рискуешь в обморок упасть. Учти.
Витя посмотрел на Георгия с тревогой. Вспомнил, как он рухнул без чувств к ногам полицаев… Как еле стоял у берлоги, наскакавшись по ручейным камням.
– Используй, если отрыв даст хоть час отлежаться! – вразумлял его Георгий. – Прыжок через реку, пропасть, и всё в таком духе.
Витя сжал левитум в кулачке, тихо покивал.
– А теперь, отдыхать, Виктор. Сейчас 14-20. Стемнеет, где-то в семь. Так что, поспать у тебя меньше пяти часов.
Витя глянул на запястье Георгия – одно, другое. Оба пустые.
– Откуда вы знаете, сколько время?
– Внутренний счётчик! – засмеялся он. – Точный. Не сомневайся. Как-нибудь докажу.
Витя аккуратно ссыпал левитум в карман штанов. В мозгу роился миллион вопросов: про отряд, про солдат, про многое другое из неведомого мира, частью которого был Георгий. Но, он ведь не ответит… Ни на что. Кроме одного:
– Когда всё кончится… Когда спасёте бабу Сейду, и тех других… Что потом? Вы уйдёте?
Георгий с трудом поднялся, подошёл к Вите.
– Уйдём. Все вместе. Не оставаться же тебе и дальше тут, после всего-то.
Витя ощутил бешеное сердцебиение, прихватило дыхание.
– А мама?
– И мама, конечно. Странно, что вообще спросил.
У Вити за спиной будто расправились невидимые крылья. Он просиял, переполнился счастьем. Но, чувствовал: чего-то не хватает…
– А можно… Можно еды для стариков? Продуктов достать им? Хотя бы на зиму?
Георгий задумался.
– Сколько их?
– Шестьдесят восемь! Э… шестьдесят шесть… – вычел себя и маму.
И спохватился: лучше бы оставил, старикам досталось бы побольше. Однако тут же опомнился – ведь это будет враньё, обман. Нехорошо получится, неправильно. Так что – пусть уж, ладно.
Георгий меж тем, расстегнул пиджак, надорвал подкладку. И извлёк из прорехи прямоугольный кусок сиреневой материи, размером с листик записной книжки. Вложил его Вите в руку.
– Отдашь моим. В оплату за продукты на полгода, для ста человек.
Витя расправил ткань – лёгкая, хлопковая. Наискосок была изображена саламандра, словно, застыла в ожидании. Но, едва Витя всколыхнул матерею – рисунок ожил. Амфибия зашевелила лапками, извиваясь всем своим пятнистым телом. А сиреневый фон поплыл, создавая иллюзию, что саламандра бежит. Да ещё и языком пуляет! Витя пришёл в восторг: снова магия! Погладил ткань, перевернул её.
На обратной стороне увидел тоже плавающую надпись – Один стандарт. Она скользила по поверхности, перемещаясь из угла в угол, и слова менялись: one standard. Потом – ein standard, uno standard, jeden standard.
«Название на всех языках мира…» – догадался Витя.
– Это ваши деньги? – взглянул он на Георгия. – Один стандарт, это сколько?
«Не скажет… – мелькнуло в мыслях. – Нельзя сейчас».
– Сто дариков – прозвучал, тем не менее, ответ.
Витя озадаченно свёл брови.
– Это… как сто копеек?
– А один дарик, золотая монета 5 грамм – продолжил Георгий. – И значит, один стандарт, это сколько?
– Полкилограмма золота…! – тихо ахнул Витя.
«Сколько ж мне на них продуктов навалят? – подумал. – И как я дотащу?!»
Оставалось надеяться, что друзья Георгия – солдаты – помогут. Или, переместят груз каким-нибудь волшебством.
– Ну, всё, теперь спать, Виктор! – скомандовал Георгий. – Минуты отдыха теряешь! В дороге пригодятся.
Берлога вновь приняла Витю в объятия. Но, уснуть не получалось. Да и как тут? Сердце, будто взбесилось. По жилам бежал ток. Витя ворочался с боку на бок под волчьей шкурой, замирал с закрытыми глазами, всё бестолку. Тело взбудоражено тряслось от предвкушения.
И в тоже время, совершенно не верилось, что это правда! Мир магии! Фемада! Особые деньги! Секреты «чёртового глаза»!
К миллиону прежних вопросов влез ещё миллион.
Куда Георгий уведёт их с мамой? Где поселит? Вот бы, в той деревне из сна… Интересно, она существует? Если нет, то можно и в похожей.
А Георгий научит, покажет, как сделать штек? Возьмёт в отряд Витю? Ну, и пускай колдуны не очень хорошо относятся к солдатам. Хуже, чем при немцах, вряд ли будет. Скорее, наоборот – веселее! Там волшебство, чудеса! И никто не голодает.
Витя нащупал хлопковую купюру в кармане полупальто. Подумалось, ведь Георгий богатый – держать при себе столько золота! И щедрый – так легко пожертвовать его, по первой просьбе.
«Я буду тоже!» – решил Витя.
Он чувствовал необыкновенный радостный подъём. Жизнь менялась, открывала новую дверь – только шагни с порога! Вот уже сейчас, меньше, чем через каких-то пять часов!
«Засыпай. А проснёшься, и поедем» – говорила мама перед дальней, увлекательной дорогой.
В конце-концов Витя действительно задремал. И с трудом раскрыл глаза, услышав отдалённо, снаружи:
– Виктор. Пора.
Он выбрался из чёрной берлоги на тёмную улицу. В небе наливалась силой полная луна, расстелив по ручью серебристую дорожку. Земля искрилась в призрачном сиянии.
Георгий протянул свёрток. Витя сразу узнал в нём свой собственный – со свеклой и хлебом. Отступил на шаг.
– Бери! – настоял Георгий. – В лесу с едой сейчас туго. Раздели, чтоб хоть на полпути хватило.
Выражение его лица ясно говорило: откажись Витя взять, и Георгий сам, сию минуту, сорвётся в путь. Пришлось подчиниться.
– Так… – оглядел Георгий Витю с ног до головы. – Попрыгай.
– Зачем…? – оторопел Витя.
– Чтоб ничего не звякало и не бренчало!
«Да, точно! – вспомнилось сразу. – В лесу звуки далеко слышны бывают!»
Заскакал мячиком на носках – всё было в порядке.
– Хорошо – согласился и Георгий. – Опавшая листва после снега мокрая, шуршать не будет. Лишь, не наступай на ветки.
– Это понятно – кивнул Витя.
– И берегись корней, пней, кочек и ямок – напутствовал Георгий. – Чтоб ногу не вывихнуть, или того хуже…
Витя сглотнул – почва топорщилась от рытвин и колдобин уже прямо тут, у берлоги. А во мраке леса как будет…?
– Держись всегда в тени – усложнил Георгий задачу – Обходи прогалины, поляны. Услышал шорох – сползай вниз, прижимайся к дереву. Замри и считай до тысячи. Будут сомнения, значит, ещё тысячу отмерь. Пока не убедишься, что точно никого нет.
Витя снова кивнул, теперь, уже молча.
– И постоянно смотри по сторонам! – продолжал Георгий. – Идёшь, стоишь, сидишь, неважно. Голова должна крутиться, как у совы!
– Так я и есть Совин – вставил Витя.
Но, Георгий был серьёзен:
– Особо, внимание вниз! Не нарвись на растяжку! Леска меж стволов, как паутина! Под луной блеснёт. Главное, увидеть. Если зацепишь и взлетит ракета, сразу левитируй, и бросайся в отрыв, покидай участок! Иначе, в два счёта окружат, обложат!
Витя почувствовал, что бледнеет. Георгий сменил тон, заговорил мягче:
– Я не пугаю, Виктор. Но, хочу, чтоб ты понимал – это не прогулка, не приключение из книжки.
– Я всё-равно не откажусь! – упрямо выпалил Витя.
Георгий вздохнул.
– Тогда, присядь на дорожку.
Оба опустились на корягу. Георгий умолк, но ощущалось
его беспокойство, волнение, тревога. Стремление обговорить ещё сотню прочих деталей, о которых кричал богатый опыт.
– Приглядите за мамой… – попросил Витя.
Георгий дёрнулся, запнулся, явно сбился со своей волны. И обмяк, будто сдулся.
– В первую очередь – устало пообещал он.
Витя с живостью вскочил.
– Тогда, я – на задание!
Георгий тоже поднялся.
– Ну, Виктор… Ни пуха!
– Спасибо! – Витя расплылся в улыбке.
– Говорить надо «к чёрту» – усмехнулся Георгий. – Но, лучше конечно, чёрта в эту ночь не поминать. Так, что ладно, пусть будет спасибо.
Он приобнял Витю за плечи, дружески сжал и отстранился.
Витя, не мешкая, двинулся в чащу. У её подножья глянул назад. Георгий стоял возле ручья, смотрел ему вслед.
Витя махнул Георгию. Развернулся – впереди ждал ночной лес под звёздным небом. Наполненный чёрной синевой в туманной дымке. Таинственный, опасный, однако, всё-равно, манящий. Зовущий в свои недра – в начало нового пути.
Витя втянул лесной воздух полной грудью – аромат сосны, берёзы, липы, запах мха и разнотравья. И пошёл меж могучих стволов-великанов. Всё дальше и дальше. Маленькая, щуплая фигурка среди сонма деревьев – навстречу луне.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.
