Я смотрю на бесконечные холмы и чувствую только одно – безнадежность.

Коул делает шаг, но я тяну его назад.

– Не сейчас, – прошу я, помотав головой. – Не можем же мы просто так отправиться на пустошь. Нам нужен план. А за тобой вот-вот придут, Коул. Отто с его отрядом погонится за нами.

Коул молча глядит на меня.

– Мне надо зайти кое к кому. Когда надо, я умею быть такой же убедительной, как мой дядюшка. Это недолго.

Коул все молчит. Мне кажется странным, что он очень тих с тех пор, как сестры поведали нам свою историю. Его серые глаза кажутся какими-то мертвыми, и смотрят они внутрь, а не наружу. Когда, наконец, Коул заговаривает, его голос звучит отрешенно и даже немного зло.

– Это пустая трата времени, Лекси.

– О чем ты?

– Неважно. Что они думают обо мне, неважно.

Вокруг нас нарастает ветер, грузом давит мне на грудь.

– Это важно для меня. И если тебя поймают люди Отто и тебя будут судить, будет очень важно, что думают о тебе люди.

Коул закрывает глаза. Я пальцами глажу его по холодной щеке.

– Что с тобой?

От моего прикосновения морщина у него на лбу чуть заметно разглаживается, но глаза он все-таки не открывает. Я слышу его дыхание, частое, прерывистое, как будто воздух вырывают из легких, не давая как следует вздохнуть. Не отнимая рук от его лица, я жду, пока его кожа к ним не привыкнет, пока не выровняется дыхание, а ветер вокруг нас не уляжется, став легким ветерком. Я готова стоять так хоть до скончания века.

– Иногда я спрашиваю себя, как я должен был бы поступить, – наконец заговаривает Коул, все еще не открывая глаз, – выживи хоть кто-нибудь после того пожара. Сознаться и отдать себя на расправу? Может, это помогло бы утолить чью-то боль?

– Зачем ты так говоришь? – Я сама удивляюсь поднявшемуся во мне гневу. – Как это вообще может кому-то помочь?

Его глаза широко открываются, черные ресницы на фоне бледной кожи.

– Ты слышала сестер. Иногда людям нужен кто-то – или что-то, – кого можно обвинить. Это их умиротворяет на время, пока не найдут реальных ответов.

Так вот о чем он думал здесь, в лачуге сестер, когда улыбался мне своей скорбной улыбкой. Уж не хочет ли он, чтобы охотники поймали его и покарали, чтобы не пришлось карать самого себя?

– Но им незачем винить тебя! Виной всему Ближняя Ведьма, и мы можем это доказать, стоит только найти детей.

Я стараюсь придать голосу уверенность, которой хватило бы на нас обоих.

Коул немного оттаивает, правда, не внутри, а только снаружи. Чуть-чуть наклоняет голову, встряхивается – и вот он вернулся, смотрит на меня.

– Прости, – тихо говорит он, – я не хотел тебя огорчать.

Голос звучит искренне и серьезно.

– Коул, ты не каменный, – горячусь я. – Ты не дерево, не ветка и не облако. Тебя нельзя просто отодвинуть в сторонку, сжечь или обойти. Умоляю, скажи, что ты это понимаешь. – Коул внимательно смотрит мне в глаза. – И ты не просто ветер, кстати. Ты стоишь здесь, ты настоящий. Ветер может быть в тебе, но это не весь ты. Из-за ветра ты не перестаешь быть человеком.

Мягкий кивок в ответ. Я обнимаю Коула за талию, его плащ окутывает нас обоих.

Пустошь спокойна, в какую сторону ни посмотри, свет яркий, и воздух стал теплей. Сейчас вообще трудно поверить, что в таком месте может произойти что-то плохое.

В этот короткий миг затишья в памяти возникают слова дяди: Теперь я не смогу ее спасти, пусть пеняет на себя. Что он имел в виду? Я отчаянно вцепляюсь в Коула. Он наклоняется ко мне.

– У тебя дар, – шепчу я. Он все еще немного пахнет дымом и пеплом, но еще и ветром – так пахнет одежда, вывешенная на просушку на солнце и утреннем ветерке. – И мне не обойтись без твоей помощи. Не обойтись без тебя.

Привстав на цыпочки, я убираю с его лица волосы. Коул, выдохнув, успокоенно прикрывает глаза, напряжение из его тела уходит.

– Когда мы начнем? – спрашивает он.

– Мы найдем кости сегодня вечером.

– Мне казалось, нам сначала нужен план.

Я улыбаюсь в ответ.

– Если нужен, значит, мы его составим.

Я в последний раз целую его и не буду скрывать – мне приятно, что в этот момент вокруг нас начинает шуметь ветер.

– Значит, увидимся вечером, – говорит он.

Кивнув, я отнимаю руки, расстегиваю пряжку на плаще, которым он согрел меня. Потом накидываю плащ ему на плечи и бегу по тропинке вниз. Ветер догоняет меня, перебирает пряди волос, которые я сегодня забыла заплести. Он играет, поднимает их темными волнами, щекочет мне шею. Когда я оглядываюсь, Коул глядит не на пустошь и не на облака. Он смотрит на меня и улыбается.

Улыбнувшись в ответ, я сбегаю по холму. Мне хочется, чтобы ночь наступила скорее.

Но сначала надо покончить с делами.