Дес развалился на заднем сиденье аэроавтобуса, перевозившего шахтеров между единственной колонией Апатроса и рудниками. Он был совершенно измучен. Сейчас ему хотелось одного — добраться до барака, завалиться на койку и заснуть. Адреналин улетучился, и теперь он, как никогда, чувствовал, насколько затекли и ноют мышцы. Бессильно откинувшись на спинку, Дес тупо глядел в салон.

Обычно в машину набивались еще двадцать шахтеров, но сейчас здесь никого не было, кроме них с водителем. Узнав о драке с Гердом, бригадир немедленно отстранил Деса от работы без сохранения зарплаты и приказал отвезти его в колонию.

— Это уже не смешно, Дес, — хмуро заявил бригадир. — Придется тебя наказать, чтобы другим неповадно было. Тебе запрещается работать в шахте, пока Герд не вылечится.

Что, в сущности, означало: «Ты не заработаешь ни кредита, пока Герд не вернется в строй». За проживание и питание, конечно, придется платить все равно. За каждый день простоя расходы будут записываться на его счет, увеличивая долг, который он изо всех сил старался выплатить.

По прикидкам Деса, Герд имел шанс взять в руки отбойный молоток дней через пять. Дежурный медик прилепил ему палец с помощью виброскальпеля и синтплоти. Несколько дней на инъекциях колто и каких-нибудь дешевых обезболивающих — и будет как новенький. Бактотерапия поставила бы его на ноги за день, но бакта стоила дорого, и «РВК» вряд ли станет на нее раскошеливаться, если у Герда нет страховки — а Дес в ее наличии сильно сомневался.

Шахтеры не желали иметь дела с корпоративной программой страхования. Во-первых, она стоила дорого. Учитывая проживание, питание и плату за перевозку до рудников и обратно, большинство работяг считали, что они и так отдают «РВК» более чем достаточную долю своих кровных. Покупать еще и страховку — это перебор.

Но дело было не только в деньгах. Казалось, что горняки, работавшие на кортозисных шахтах, умышленно закрывали глаза на потенциальные опасности, подстерегавшие их каждый день. Покупка страховки заставила бы их взглянуть в лицо жестоким фактам.

Мало кто из шахтеров доживал до старости. Туннели отнимали много жизней: кого-то погребало заживо под обвалами, другие сгорали, наткнувшись на скопление взрывоопасного газа. Даже те, кто отпахал свое, после ухода на покой долго не жили. Работа на шахтах не проходила бесследно. Шестидесятилетние горняки выглядели на все девяносто: десятилетия тяжелого физического труда и воздействия загрязнителей воздуха, проникающих сквозь низкокачественные фильтры «РВК», превращали их в ходячие трупы.

После смерти отца — чья жизнь, естественно, не была застрахована — Десу в наследство остались одни долги. Херст больше пил и играл, чем работал. Чтобы оплачивать ежемесячные счета за проживание и питание, он частенько занимал деньги у «РВК» под проценты, которые бы считались грабительскими всюду, кроме Внешнего Кольца. Долг рос месяц за месяцем, год за годом, но Херсту было плевать. У него ничего в жизни не было, кроме нелюбимого сына и ненавистной тяжелой работы, от которой он не мог избавиться. Всякую надежду когда-нибудь покинуть Апатрос он оставил давным-давно — задолго до сердечного приступа, который унес его в могилу.

Хаттово отродье наверняка бы порадовалось, узнав, что теперь его счет держит на привязи и сына.

Транспорт мчался над бесплодными каменистыми равнинами планетоида. Было тихо, только слышался беспрерывный гул моторов. Унылые пустоши сливались в одно бесцветное пятно, так что вскоре начало казаться, что за окном нет ничего, кроме бесформенной серости. Это гипнотизировало: Дес чувствовал, как его усталый разум соскальзывает в глубокий сон без сновидений.

Вот так-то они и ловили горняков на крючок. Заставляли работать до изнеможения, притупляя чувства, превращая работягу в покорное быдло… пока тот не смирялся со своей участью, с тем, что остаток жизни ему суждено провести в пыли и грязи кортозисных рудников, трудясь без продыха на «Рудодобычу Внешнего Кольца». Это была на удивление действенная ловушка: люди вроде Герда и Херста в нее попались. Но Дес следовать их примеру не собирался.

Несмотря на неподъемный отцовский долг, Дес знал, что когда-нибудь он расплатится с «РВК» и простится с прошлой жизнью. Он был рожден для великих свершений, а не для жалкого, убогого существования. Он знал это с абсолютной уверенностью, и это знание придавало ему сил, чтобы продолжать бесконечный и, казалось, безнадежный труд. Сил, чтобы бороться, даже когда внутренний голос нашептывал, что все бесполезно.

Его отстранили от работы на шахте, но существовали другие способы добыть деньги. С непомерным трудом Дес заставил себя встать с кресла. Пол качался у него под ногами: компьютер непрерывно корректировал полет, пилотируя аэроавтобус на запрограммированной высоте в полметра над землей. Дес выждал секунду, чтобы приноровиться к ритму качки, потом поплелся по проходу в сторону кабины, где сидел водитель. Парень был ему незнаком, но все они выглядели одинаково: хмурые, неулыбчивые, с пустыми глазами и таким выражением лица, будто голова сейчас лопнет от боли.

— Эй, — как можно более непринужденно сказал Дес. — Корабли сегодня садились в космопорту?

Водителя не волновала дорожная обстановка. Сорокаминутный маршрут между шахтами и колонией пролегал по голой равнине и был прямым как палка: некоторые водители умудрялись даже подремать в пути. Однако сегодняшний даже головы не повернул.

— Пару часов назад сел грузовоз, — равнодушно отозвался он. — Военный. Из Республики.

Дес улыбнулся:

— И что, надолго они?

Пилот не удостоил его ответом, только фыркнул и покачал головой, дивясь глупому вопросу. Шахтер кивнул и побрел обратно к своему сиденью. Он тоже знал ответ.

Кортозис применяли для изготовления корпусов самых разных кораблей, от истребителей до крейсеров и линкоров. Его волокна вплетали и в броню солдат. Война с ситхами продолжалась, и потребности Республики постоянно росли. Каждые несколько недель на Апатрос прибывал республиканский грузовой корабль и на следующий день улетал, набив трюмы ценным минералом. Но до отправки его команде — как офицерам, так и рядовым — делать было совершенно нечего, только сидеть и ждать. По опыту Дес знал, что республиканские вояки, когда выдавалась свободная минутка, любили играть в карты. А там, где играют в карты, можно разжиться деньгами.

Опустившись на свое сиденье, Дес решил: пожалуй, отправляться на боковую еще рано.

К тому времени, когда транспорт остановился на окраине колонии, Дес прямо дрожал от предвкушения. Он выпрыгнул из автобуса и лениво побрел в сторону бараков, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Он живо представлял себе, как в эту минуту солдаты сидят со своими кредитами за игровыми столами в единственной кантине колонии.

Впрочем, гнаться не имело смысла. Был ранний вечер, и солнце только-только садилось за горизонт. Большинство рабочих из ночной смены уже проснулись. Многие из них сейчас торчали в питейном заведении, коротая время в ожидании своего рейса. Дес знал, что в ближайшие пару часов ему крупно повезет, если он хотя бы найдет, где пристроить задницу, не говоря уже о месте за столом для игры в пазаак или сабакк. А до того времени, когда рабочие дневной смены погрузятся в аэроавтобусы и поедут домой, оставалось еще несколько часов; он успеет засесть в кантине задолго до их появления.

Вернувшись в свой барак, юноша сбросил грязную спецовку и залез в пустую душевую, где тщательно смыл с себя пот и минеральную пыль. Затем переоделся в чистое, вышел на улицу и неторопливо пошел к кантине, которая располагалась на другом конце города.

Кантина не имела названия, да оно и не требовалось. Не было еще случая, чтобы кто-то не смог ее найти. Апатрос был маленьким мирком, немногим больше какой-нибудь луны с атмосферой и собственной растительностью. Достопримечательностей на планетоиде имелось не много: шахты да колония, разделенные унылыми пустошами. Шахты представляли собой обширный лабиринт выработок и туннелей, которые проложила «РВК», а также перерабатывающие и очистительные заводы корпорации.

Здесь же располагался и космопорт. Каждый день из него отчаливали фрахтовики с грузом кортозиса для богатых планет, расположенных ближе к Корусанту и галактическому ядру. Раз в два дня сюда же прибывали корабли с оборудованием и припасами, необходимыми для функционирования шахт. Сотрудники компании, которым не хватало физической силы для добычи кортозиса, работали на очистительных заводах или в космопорту. Платили им меньше, но и жили они дольше.

Впрочем, независимо от того, кто где работал, после смены все возвращались в одно и то же место, которое звали домом. Колония являла собой ветхий поселок из бараков, воздвигнутых компанией для нескольких сотен рабочих, которые должны были обслуживать рудники. Как и сам планетоид, колония официально носила название Апатрос, но обитатели обычно именовали ее «Шлаковые хаты». Все домики были цвета грязно-серой дюрастали, стены — обветшалые и изъеденные ветрами. Внутри строения выглядели практически одинаково: временные бараки для рабочих, давно превратившиеся в постоянные. В каждом было по четыре комнатушки на двоих, хотя частенько их занимали трое обитателей или больше. Бывало, в одной комнате жили целые семьи, если не могли наскрести денег на заоблачную арендную плату, которую «РВК» брала за дополнительную площадь. В каждой комнате имелись койки, встроенные в стены. Единственная дверь выводила в коридор, в конце которого находились общие уборная и душевая. Двери скрипели на разболтанных петлях, которые никто никогда не смазывал. Крыши были в заплатах, потому что всегда протекали, когда шел дождь. Разбитые окна скрепляли липкой лентой, чтобы защитить комнату от ветра и холода, но никогда не меняли. На всем лежал тонкий слой пыли, но жильцы даже не думали ее вытирать.

Вся колония занимала менее квадратного километра, так что добраться от одного здания до другого можно было менее чем за двадцать минут. Несмотря на сплошное однообразие архитектуры, заблудиться здесь было сложно. Бараки стояли ровными рядами, образуя аккуратную сетку улиц, вдоль которых на одинаковом расстоянии друг от друга размещались жилые строения. Улицы трудно было назвать чистыми, но и в отбросах они не утопали. «РВК», хоть и не слишком часто, убирала мусор и отходы, чтобы не разводить антисанитарию: вызванная грязью эпидемия отрицательно сказалась бы на объемах добычи. Впрочем, в компании как будто не имели ничего против груд железного хлама, которые неизбежно накапливались в городе. Повсюду на узких улочках между бараками валялись сломанные генераторы, ржавые механизмы, изъеденные коррозией куски металла и выброшенные, отработавшие свое инструменты.

В городе было всего две постройки, которые как-то выделялись на фоне других. Одной из них была лавка «РВК» — единственный магазин на планете. Когда-то она была простым бараком, но потом койки заменили на прилавки, а на месте душевой устроили склад, который запирался на замок. Снаружи на стене висела маленькая черно-белая табличка, на которой были указаны часы работы. Ни витрин, ни рекламы для привлечения посетителей не было. В лавке предлагались только товары первой необходимости, причем с грабительскими наценками. «РВК» охотно продавала их в кредит, то есть в счет будущей зарплаты, — как всегда, под высокий процент. В результате клиенты проводили в забое еще больше времени, отрабатывая свои покупки.

Вторым нетипичным зданием была кантина — на фоне унылого однообразия колонии она выглядела как величественное олицетворение красоты и элегантности. Кантина стояла в нескольких сотнях метров за границей поселка, в стороне от серой массы бараков. Здание имело всего три этажа, но поскольку все остальные дома были одноэтажными, оно возвышалось над застройкой. Вообще-то, его совсем ни к чему было строить таким высоким. Собственно кантина занимала только первый этаж; остальные два были пусты: неймодианец Грошик — владелец и бармен заведения — воздвиг их чисто для показухи. На самом деле второго и третьего этажей не было, одни стены да купол из подкрашенного фиолетовым стекла, подсвеченный изнутри. Такими же фиолетовыми лампочками были украшены бледно-голубые наружные стены. На любой планете все это смотрелось бы претенциозно и безвкусно, на фоне же серых бараков Апатроса — вдвойне. Грошик уверял, что разрисовал кантину как можно более пестро назло шишкам из «РВК». Шахтеры уважали его позицию, но Дес сомневался, что «РВК» обращает внимание на такие мелочи. Грошик был волен разукрашивать свою кантину как ему вздумается, лишь бы каждую неделю перечислял корпорации ее долю от прибыли.

Двадцатичасовой день на Апатросе делился пополам на две смены. Дес и остальные горняки из дневных бригад работали с восьми до восемнадцати; остальные — с восемнадцати до восьми. Чтобы добиться максимальной прибыли, Грошик открывал заведение в тринадцать и работал непрерывно десять часов. Таким образом он мог обслужить и ночных рабочих до начала их смены, и дневных, когда те возвращались в поселок. Ровно в три Грошик закрывал кантину, два часа прибирался и шел отдыхать. Спал он шесть часов. В одиннадцать вставал, и все начиналось снова. Шахтеры знали его распорядок наизусть; неймодианец был точен, как восходы и закаты бледно-оранжевого солнца Апатроса.

Дес миновал поселок и направил стопы к приветливо открытой двери кантоны. Он уже слышал доносившиеся изнутри звуки: громкую музыку, смех, голоса, звон стаканов. Время близилось к шестнадцати. Дневной смене оставалось трудиться два часа, но кантина все еще была переполнена ночными рабочими, которые зашли выпить и перекусить перед своей сменой в шахтах.

Дес не знал никого из них: горняки из дневной и ночной смен редко пересекались. Среди посетителей преобладали люди, но встречались и тви'леки, салластане и цереане. К своему удивлению, Дес увидел даже одного родианца. Очевидно, в ночной смене гораздо терпимее относились к другим расам. Никаких официанток, разносчиков и танцовщиц в кантине не было; весь персонал состоял из одного Грошика. Кто хотел выпить, тот должен был сам подойти к большой барной стойке у дальней стены и сделать заказ.

Туда-то Дес и направился сквозь толпу. Заметив его, Грошик нырнул за стойку и появился с большой кружкой гайзерского эля.

— Что-то ты сегодня рано, — обронил кантинщик, с громким стуком ставя кружку на прилавок. Из-за гула толпы слова было трудно разобрать. Голос у Грошика был низкий и скрипучий. Гортанный, как будто слова доносились из самой глубины глотки.

Неймодианец любил Деса, хотя тот сам не знал почему. Возможно, потому, что на его глазах парень вырос из мальчика во взрослого человека; возможно, он просто жалел Деса за то, что тому достался такой папаша. Как бы то ни было, между ними была негласная договоренность: Дес никогда не платил за выпивку, налитую без заказа. Молодой шахтер благодарно принял подарок, осушил кружку одним глотком и с размаху поставил на прилавок.

— Поцапался с Гердом, — бросил он, вытирая рот. — Откусил ему палец, и меня отправили домой.

Грошик наклонил голову и вперил в Деса свои огромные красные глазищи. Кислое выражение на его жабьем лице не изменилось, но тело слегка задрожало. Дес хорошо знал неймодианца и понял, что тот смеется.

— Думаю, справедливо, — прокаркал Грошик, снова наполняя кружку.

На этот раз Дес не стал выпивать ее в один присест. Грошик редко наливал ему больше одной за счет заведения, и он не желал злоупотреблять щедростью кантинщика.

Он переключил внимание на толпу. Гости из Республики сразу бросались в глаза. Четверо людей — двое мужчин, две женщины — плюс иторианец, все в новеньких, с иголочки, флотских мундирах. Но выдавала их не только одежда. Все пятеро держались прямо, тогда как большинство шахтеров горбились, будто под вечным грузом на плечах.

Часть пространства у одной из стен главного зала была огорожена веревками. Это было единственное место в кантине, где хозяйничал не Грошик. Азартные игры на Апатросе были разрешены, но только под надзором «РВК». Официально — для того, чтобы никто не жульничал, но все знали, что на самом деле компания стремится контролировать ставки. Ей не хотелось, чтобы какой-нибудь удачливый шахтер выиграл крупный куш и расплатился с долгами. Устанавливая низкий потолок, «РВК» гарантировала, что работать в рудниках будет выгоднее, чем играть.

В игровой зоне сидели еще четверо солдат в мундирах республиканского флота. Компанию им составляли около десятка шахтеров. Тви'лека с нашивкой старшины на лацкане играла в пазаак. За столом для сабакка сидел молоденький мичман, о чем-то громко рассказывая всем вокруг, хотя никто его не слушал. За тем же столом находились еще два офицера, оба люди — мужчина и женщина. Последняя была лейтенантом, а ее спутник, судя по нашивкам, носил звание капитана второго ранга. Дес предположил, что они-то и возглавляют экспедицию за кортозисом.

— Вижу, ты заметил наших вербовщиков, — пробормотал Грошик.

Война против ситхов — официально не более чем затянувшаяся серия боевых столкновений, хотя вся Галактика знала, что это война, — требовала постоянного притока молодых и рьяных рекрутов. И почему-то в Республике искренне считали, что жители Внешнего Кольца горят желанием отправиться на фронт. Всякий раз, когда на Апатросе останавливался республиканский военный корабль, офицеры пытались кого-нибудь завербовать. Они ставили выпивку и старались завязать разговор — обычно на тему того, как завидно и почетно быть солдатом. Бывало, расписывали злодеяния ситхов. В других случаях сыпали обещаниями, суля достойную жизнь в армии Республики. Держались дружелюбно, делали вид, что сочувствуют местным, надеясь, что кто-нибудь да запишется в воинские ряды.

Дес подозревал, что они получали бонусы за каждого рекрута, который попадал в их сети. Увы, на Апатросе им мало что светило. Во Внешнем Кольце Республику не слишком любили; местные жители, Дес в том числе, знали, что Центральные миры нещадно эксплуатируют маленькие отдаленные планеты вроде Апатроса. Здесь, на краю цивилизованного пространства, были сильны антиреспубликанские настроения, которые ситхи использовали для своей выгоды. Это была одна из причин, почему их ряды ширились и крепли, пока тянулась война.

Все же, несмотря на недовольство политикой Центральных миров, кое-кто мог бы и записаться, если бы Республика не относилась так трепетно к соблюдению буквы закона. Тех, кто надеялся распрощаться с Апатросом и вырваться из тисков горнодобывающей корпорации, ждало жестокое разочарование: пускай рекрут и защищал Галактику от растущей угрозы ситхов, долги по-прежнему подлежали погашению. Если кто-то был должен денег зарегистрированной в Республике корпорации, флот Республики удерживал его жалованье до выплаты всех долгов. Мало кого из шахтеров прельщала перспектива отправиться на войну ради сомнительной привилегии служить за просто так.

Кое-кто из горняков негодовал из-за того, что старшие офицеры пытались заманить наивную молодежь в свою армию. Деса, однако, это не трогало. Он готов был выслушивать их разглагольствования всю ночь, лишь бы играли. Не слишком высокая цена за то, что он загребает их кредиты.

Его азарт, должно быть, бросался в глаза, — по крайней мере, Грошик обратил на это внимание.

— Ты, может, знал, что здесь республиканцы? И не для того ли затеял драку с Гердом, чтобы тебя выгнали до конца смены?

Дес покачал головой:

— Нет. Просто счастливое совпадение. С какой стороны они заходят на этот раз? С вящей славы Республики?

— Предупреждают нас об ужасах Братства Тьмы, — последовал взвешенно-нейтральный ответ. — Не слишком успешно.

В вопросах политики кантинщик держал свое мнение при себе. Его клиенты были вольны обсуждать любые темы, но, как бы ни накалялся градус дискуссии, неймодианец никогда не становился ни на чью сторону.

— Плохо для бизнеса, — как-то раз объяснил он. — Согласишься с кем-нибудь, и он будет твоим лучшим другом до утра. Не согласишься — будет дуться несколько недель. — Неймодианцы славились своей деловой хваткой, и Грошик не был исключением.

Какой-то шахтер протолкался к стойке и потребовал выпивку. Когда Грошик ушел, чтобы налить тому кружку, Дес отвернулся и стал глазеть на игровую зону. Свободных мест за столом для сабакка не было, так что на время ему пришлось ограничиться ролью зрителя. Более часа он изучал игроков и их ставки, особое внимание уделяя старшим офицерам. Обычно они играли лучше рядовых — возможно, потому, что могли себе позволить больше проигрывать.

На Апатросе играли по измененным правилам беспинского стандарта. Основы игры были просты: требовалось набрать сумму очков как можно более близкую к двадцати трем, но не больше. В каждом раунде игрок мог либо остаться в игре, либо выйти. Игрок, решивший остаться, тянул карту, сбрасывал или клал в поле помех, чтобы зафиксировать ее номинал. В конце раунда любой игрок мог вскрыть карты, вынудив остальных сделать то же самое. Тот, у кого оказывался лучший расклад, выигрывал партию и сгребал все, что лежало на кону. Игрок, набравший больше двадцати трех или меньше минус двадцати трех, считался «разбомбленным» и платил штраф. Тот же, кто набирал ровно двадцать три очка — чистый сабакк, — в награду получал и банк. Но так как номинал карт мог непредсказуемо меняться от раунда к раунду, а другие игроки могли преждевременно раскрыть карты, добиться этого было намного труднее, чем могло показаться.

Везение в сабакке решало далеко не все. Это была игра стратегии и стиля, здесь надо было знать, когда блефовать, а когда пасовать, уметь приспосабливаться к постоянно меняющемуся раскладу. Некоторые слишком осторожничали, ставя по минимуму даже с хорошими картами на руках. Другие играли чересчур агрессивно, пытаясь запугать партнеров по столу безумными ставками, хотя на деле у них не было никаких реальных козырей. Игра показывала естественные наклонности игрока, и надо было только знать, на что смотреть.

Мичман, к примеру, был явным новичком. Когда ему выпадали слабые карты, он не пасовал, а продолжал играть. Он гнался за удачей, не удовлетворяясь раскладом, которого могло бы хватить для выигрыша партии. Все время стремился набрать идеальную комбинацию, надеясь выиграть по-крупному и взять банк, который продолжал расти. В результате раз за разом пролетал и был вынужден платить штраф. Он принадлежал к тем игрокам, у кого кредитов больше, чем мозгов. Деса это вполне устраивало.

Истинный мастер сабакка должен уметь управлять игрой. Спустя какие-то несколько раундов Дес понял, что республиканский капитан именно это и делает. Он знал, когда надо поднять ставки, чтобы заставить соперников преждевременно сложить выигрышные карты. Знал, когда ставить по чуть-чуть, чтобы вынудить их продолжать игру, хотя лучше было бы выйти. О собственных картах он не слишком волновался; он знал, что секрет игры в сабакк — разгадать, что на руках у других… и заставить их думать, будто они знают, что на руках у тебя. И только когда карты раскрывались и капитан сгребал фишки к себе, соперники осознавали, как они ошибались.

«Хорошо играет», — вынужден был признать Дес. Лучше, чем большинство республиканцев, которых сюда заносило. Внешне капитан казался человеком приятным и безобидным, но выигрыши загребал неумолимо. Однако у Деса было хорошее предчувствие; иногда он просто знал, что не проиграет. Сегодня он выиграет… и сорвет крупный куш.

Один из сидевших за столом шахтеров застонал.

— Еще один раунд, и банк был бы мой! — произнес он, качая головой. — Тебе повезло, что ты раскрыл карты именно сейчас, — добавил он, обращаясь к капитану.

Дес знал, что везение тут ни при чем. Шахтер был так возбужден, что прямо на месте усидеть не мог. Любой, у кого имелась хотя бы половина мозгов, видел, что карта ему идет. Капитан отреагировал — раскрыл карты и подрезал крылья мечтам соперника.

— Все, — в сердцах бросил шахтер, отодвигаясь от стола. — Я пустой.

— Похоже, твой шанс, — прошептал Грошик, проходя мимо с очередной кружкой. — Удачи.

«Удача мне сегодня не понадобится», — подумал Дес. Он переступил через веревку из наношелка и оказался в подконтрольном «РВК» игровом зале.