В жизни Игоря все переменилось. В комнату к Вадику и Дмитрию его не вернули, поселили в отдельной комнате. С остальными индукторами он встречался только в столовой, до и то редко – перешел на индивидуальный режим питания. Несколько раз видел Грызуна – все в той же столовой. Игорь скользил по Грызуну равнодушным взглядом, не выражал никаких чувств. В самом деле, что в таком положении делать – не о мести же мечтать? Пусть себе живет, урод жирный.

Игоря допустили к компьютеру – решили, видимо, что, задавленный транквилизатором, не сможет пустить в ход способности индуктора. Так оно, в сущности, и было. Правда, Игорь сделал приятное открытие – почувствовал, что компьютер подпитывает его организм энергией. Увы, энергии было недостаточно для того, чтобы вырваться из-под действия химпрепарата. Сладкая водичка, слабый ток, лишь будоражащий воспоминания о былом…

Игорь не спешил афишировать свою находку. Он собирал козыри – прятал их в рукаве, чтобы выложить их в подходящую минуту. Пока его козырем была единственная шестерка виней. Мало… Очень мало.

Эксперименты, проводимые доктором Петровым, заключались в том, что Игорь рубился в компьютерные игры. Компьютер представлял собой обычную станцию вайднет-баттла – к сожалению, полностью изолированную от Интернета. Два больших плазменных монитора, два кресла со всеми положенными прибамбасами – сенсорными перчатками, шлемами, фут-шутерами. Первое из кресел предназначалось для Игоря, второе – для его соперника. В качестве соперника обычно выступал любой подвернувшийся под руку охранник, изредка – кто-нибудь из индукторов. Сам доктор Петров не играл, он контролировал показания приборов и производил запись. В этом и заключалась главная суть экспериментов: пока Гоша бегал по виртуальным подземельям, стреляя в противника из всех возможных видов оружия, все параметры его жизнедеятельности улавливались датчиками, записывались многоэтажной аппаратурой, по сравнению с которой обычный многоканальный полиграф – детектор лжи – казался не сложнее карманного калькулятора. Десятки электронных ящиков, соединенные разноцветными кабелями, стояли на стеллажах вдоль стен, мигали экранами. Доктор Петров трудился в поте лица – отвлекшись на несколько секунд от игры, Игорь каждый раз видел его порхающим от одного аппарата к другому или согнувшимся над одним из трех пультов, управляющих процессом. Хотелось бы Игорю узнать, какого рода информацию получает доктор Петров и для чего эту информацию можно использовать. Впрочем, догадаться было несложно: его, Игоря Маслова, поведенческие реакции, и были драгоценным материалом для исследования. То, как он реагировал на экстремальную ситуацию, надлежало записать, и в дальнейшем изучить: электрическое сопротивление кожи ладоней, степень сокращения лобных мышц, кардиограмму, энцефалограмму, частоту дыхания и спирометрию, и даже кривую изменения тонуса ануса (почти рифма), ибо и в несчастный задний проход Гоши была вставлена маленькая металлическая штуковина, разновидность датчика; Гоша не раз мечтал выгадить ее, но куда ж тут гадить, не в кресло же, в котором ты сидишь… А дальше: разложить полученное на составляющие элементы, изучить и собрать снова, как конструктор, состоящий из сложных по конфигурации, но все же вполне стыкуемых частей. Попытаться смоделировать некий виртуальный образ СИЛЬНОГО индуктора, человека, способного созидать и убивать силой мысли. Последнее – убивать – конечно, гораздо ценнее. Кому вообще нужно это бессмысленное действие – созидать? Созидание – лишь необязательное приложение, плетущееся в хвосте за убийством, за созданием новых, все более совершенных видов оружия. Потому креаторов и переименовали здесь, на базе, в индукторов. Может быть креаторы, то бишь создатели, и умели что-то создавать, но вовсе не это умение интересовало докторов и тех, кто за ними стоял. Главным искусством индукторов оказалась способность отправлять людей на тот свет – быстро, нестандартно и гарантированно.

За две недели Игорь уложил сорок шесть противников – по два сменяющихся партнера каждый день, большинство из них угробил не по одному разу. Его тоже убивали раз пять, но только в первые дни, пока он еще не приобрел должной сноровки. Судя по всему, результаты нравились доктору Петрову – доктор одобрительно качал головой, временами записывал что-то ручкой в блокноте, не доверяя, очевидно, электронной памяти компьютера и время от времени, не удержавшись, проявлял эмоции – показывал Гоше большой палец правой руки. В отличие от обширного телом и немолодого доктора Иванова доктор Петров был худощав, мелковат, возрастом около тридцати, с аккуратным кустиком темной растительности на подбородке – в конце двадцатого века такие бородки начали именовать рэйверскими, хотя до этого звали просто козлиными. Короче говоря, доктор Петров напоминал внешностью скорее продвинутого программиста, чем спецслужбиста, и уже этим был приятен Игорю. Появлялись в лаборатории и другие персоны, чаще целой группой: Шабалин, Блохин, доктор Кузнецов и другие личности начальнического вида; они стояли за пультом, негромко обсуждали что-то, и делали жесты, означающие энергичное одобрение и поддержку сверху. Игорь охотно перестрелял бы всех этих скотов… увы, его возможности были ограничены виртуальной стрельбой, поэтому он старался не выдать своих чувств – тем более, фиксируемых аппаратурой. Он ждал своего часа, хотя представления не имел, в каком виде этот час может придти.

Если бы Игорь перенесся сейчас в недалекое прошлое, в то время, когда еще были разрешены клоузнет-баттлы, то смог бы заработать своим искусством кучу денег – мастерства в вышибании противников он достиг просто небывалого. К концу первой недели начал выносить любого противника в считанные минуты, поэтому против него поставили сразу двоих, а еще через несколько дней – и троих (для этого в лаборатории пришлось поставить еще два игровых кресла). С тремя приходилось попыхтеть… что ж, по крайней мере, это было интересно.

Поглядеть со стороны – ничего особенного. Сидит чувак в игровом кресле две недели подряд, режется в вульгарный FPS, – натренировался, естественно, набил руку. Нет-нет, господа! Игорь знал, что это совсем не так. Даже если против него посадили пятерых… да что там пятерых – десятерых, он угробил бы их без особого труда. Способности его в игре были больше чем простой сноровкой. А чем же? Ну да, конечно: проявлением креаторских способностей и ничем иным. Игорь давно уже понял это. И не сомневался, что мучители его тоже поняли – гораздо раньше, чем он сам. Более того, они запланировали это, и сейчас Гоша оправдывал их ожидания.

Как такое могло произойти? Гоше по-прежнему исправно кололи спецпрепарат каждые три дня. Может быть, препарат заменили другим? Или уменьшили дозу прежнего? Игорь вполне допускал любой из вариантов. Продумано все тщательно – убежать он по-прежнему не может, киберспейс по-прежнему недоступен, индукторские реакции проявляются только при определенных условиях – в компьютерной стрелялке. Зато изучать Гошу можно было вдоволь – вдоль и поперек.

Нет… Не только изучение Игоря было целью докторов. Его готовили к чему-то, обучали и натаскивали. Увы, сопоставив факты и подвергнув их анализу, Гоша мог прийти только к одному выводу – готовили из него убийцу. Убийцу виртуального, свободно перемещающегося по сетям, бегающего по ним, как по коридорам.

Что знали о нем люди из проекта "Спасение"? Здесь, в нынешнем временном отрезке, после перезагрузки, на Игоре висело только одно мокрое дело – усекновение головы Василия Селещука. Убивать он отказывался наотрез, корчил из себя этакого пацифиста. Но и пацифиста можно заставить убивать – главное, чтобы это дело ему понравилось.

Господи, да что же за судьба у Гоши злосчастная! Как ни крутился он, как ни пытался выйти из злодейского амплуа, даже после перезагрузки отводится ему лишь одна роль – производителя трупов. Проклятый проект виноват, да? Да и сам ты, Гоша, лоханулся – отдал им в руки креаторов, и самого себя впридачу. Выкручивайся вот теперь…

Очень просто было свалить все на неудачные обстоятельства. И все же Игорь чувствовал, что первопричина его несчастий лежала не во внешних воздействиях – причина находилась внутри него, Игоря Маслова, в самой сердцевине его больной души.

Два извечных российских вопроса встали перед Игорем. И чтобы ответить на вопрос "Что делать?", предстояло решить основное: "Кто виноват?"

Кто виноват во всем этом дерьме? – спросил себя Гоша однажды ночью, лежа на кровати, мучаясь от привычной бессонницы. И ответил четко, не пытаясь увильнуть: виноват я, Игорь Маслов. Именно виноват. Именно я.

И сразу же ему стало легче. И вдогонку за ответом немедленно пришла мысль, нарисовалась в пространстве огненными буквами. "Чтобы преодолеть двойственность мира, надо преодолеть двойственность самого себя", – гласила фраза.

Он не знал, что означает эта сентенция. Бред какой-то… впрочем, не больший бред, чем вся его теперешняя жизнь. Фраза почему-то понравилась Гоше – содержался в ней некий сакральный смысл. Двойственность самого себя – это понятно что: это добрый я и злой Иштархаддон, а вот двойственность мира… Что это за штука такая? Что имеется в виду? Дуализм? Старые добрые материя и сознание? Набившие оскомину, изжеванные до неприличия добро и зло? Или просто старина Бог против древнего пакостника Сатаны – стенка на стенку?

Фраза звучала как директива, как руководство к действию, и, стало быть, отвечала на вопрос "Что делать?" Туманно, конечно, расплывчато… но в качестве жизненного девиза на ближайшее время… почему бы и нет?

Игорь повернулся лицом к стене, свернулся калачиком и заснул – впервые за несколько месяцев спокойно.

День, наступивший за этим, не предвещал спокойствия. Как только Игорь вошел в лабораторию, он обнаружил компанию сволочей-шефов в полном составе: доктор Кузнецов, Блохин, Шабалин, и несколько других бригаденфюреров проекта. Самый неприятный сюрприз: в кресле противника сидел Грызун Бобров собственной тушей – гнусно ухмылялся и смотрел на Игоря как на утренний завтрак – примерно так смотрит гиена на удачно подвернувшуюся падаль. "Ща порву тебя на хрен, щенок", – читалось в его глазах. "Сам щенок, – ответил Игорь так же, глазами, – притопчу тебя за три минуты, пёрнуть не успеешь". На этом их беззвучная перепалка была прервана словами Шабалина.

– Игорь Михайлович, доброе утро, – сказал Шабалин. – Кратко введу вас в курс дела. Сегодня – один из важных этапов эксперимента. Вам предстоит провести игровой тренинг с Михаилом Станиславовичем.

– А что, Михаил Станиславович умеет играть в компьютер? – притворно удивился Игорь. – Вы его научили, да? Вы молодцы. Я вот слышал, недавно самца-гамадрила научили делать покупки в Интернет-шопе, и он тут же заказал себе резиновую самку обезьяны. Это приблизительно то же самое…

Согласно логике персонажа, Грызун должен был немедленно вскочить на ноги и наговорить кучу всяких грубостей, однако промолчал, только пошевелил кустистыми бровями и усмехнулся еще паскуднее.

– Михаил Станиславович умеет все, что нужно, – заверил Шабалин. – Он начал тренировки одновременно с вами, только в другой лаборатории. Он достиг очень высокого уровня.

– Но я ведь круче, да? – хвастливо выкрикнул Гоша. – Доктор Петров, скажите им – я самый крутой, я самый мощный!

– Кончай клоунаду, Маслов, – сказал Блохин, брезгливо поморщившись. – Некогда юмор шутить. Садись в кресло и поехали. Посмотрим, как ты бегаешь.

На этот раз оба игрока получили продвинутую экипировку – помимо обязательных перчаток и шлема им пришлось облачиться в сенсорные костюмы. Собственно, полным костюмом это не было – что-то вроде обтягивающих колготок (ох, хорошо они смотрелись на бегемоте-Боброве), серебристая жилетка, пояс, налокотники. Гоша ни разу в жизни не играл в подобной амуниции – стоила она дорого, и по слухам, использовалась в основном для виртуальной тренировки спецназовцев. Ну да ладно, что ж поделать, придется попотеть в воздухонепроницаемой одежке. Игорь опустил шлем, дужка стереочков мягко легла на переносицу.

Что предстоит нам сегодня? Ага, "Железные Боги Марса" – популярная "тэпээска", движок стандартный, особых заморочек нет, игра имеет одну противную особенность – когда по какому-нибудь пути проходишь в третий раз, из стен резво выезжают огромные каменные блоки и норовят расплющить игрока в кровавую лепешку. Поэтому желательно проходить всю карту с первого раза, назад не возвращаться. Ну да ничего, дело знакомое, каждый коридор оббеган сто раз, и от плит, если придется, уворачиваться привык.

Игорь увидел на кране себя, точнее, своего юнита – двухметрового громилу, облаченного в зеленую блестящую броню и увешанного разнообразным оружием. Ай, мама дорогая, красавец я, Иштархаддончику бы точно понравился. Игорь поднял средний палец левой руки, но юнит не среагировал на движение сенсорной перчатки – не пошел, как ему было положено, вперед. Шевеление указательного пальца – громила повернулся влево, да так и застыл тупо на месте.

– Это что такое? – возмутился Гоша. – У вас перчатки не работают.

– Все в порядке, просто управление игрой в сенскостюме имеет свои особенности, – сказал Шабалин. – Я вам сейчас объясню, Игорь. Правой рукой вы только задаете направление движения. А чтобы начать двигаться, вам придется поработать ногами. Нет, так сильно не надо, – остановил он Гошу, зашевелившего коленями, отчего юнит на экране сплясал ирландскую джигу. – Поднимайте стопы поочередно, потихонечку. Ага, видите – пошел!

Гоша чуть задвигал стопами, и виртуальный воин вразвалку поплюхал по коридору. Быстрее, еще быстрее… Громила побежал, едва не вмазавшись в стену, Гоша едва успел повернуть. Уф-ф, вот геморрой-то… Учись теперь работать в этой потной сенсорной шкуре – тут только на адаптацию пара часов нужна. А вот Грызуну ничего не объясняют. И означает это одно – то, что он в костюме уже играл. Небось, чувствует себя в нем привычно и комфортно. Итак, господа, подстава номер один. Посмотрим, сколько их еще будет сегодня – таких подстав.

– Количество боеприпасов сегодня ограничено, – продолжал между тем инструктаж Шабалин. – На полчаса боя должно хватить. Я думаю, этого времени достаточно, чтобы выполнить поставленную задачу. Задача стандартная: убить противника. Приступайте.

Игорь приступил. Медленно пошел вперед, стараясь привыкнуть к новому управлению. Перепрыгнул через расселину в полу – получилось. Уцепился руками за выступ в стене, подтянулся, пошел по балкону, тянущемуся вдоль туннеля. Пригнулся, нырнул в узкое отверстие, упал в колодец, успел сгруппироваться в падении, приземлился на корточки – грубовато, потерял десять очков защиты. Потянулся к рубильнику включить свет… Передумал, остался в темноте, включил инфракрасное зрение. Выбрал ионный излучатель, проверил заряд – маловато, всего три тысячи единиц, пожмотилось сегодня начальство. Ладно, при точной стрельбе на то, чтобы уложить Грызуна, хватит и тысячи. Двинулся вдоль шершавой стены, внимательно прислушиваясь, не появится ли топот противника. Спешить некуда, бежать тоже ни к чему – Грызун сам придет, куда он денется.

Пока все получалось – коряво, но для начала терпимо.

Сканер, прощупывающий пространство, показал движение невдалеке – метрах в двухстах. Ага, вот и Грызунчик ползет. Интересно, как он тут выглядит? Всяко не толстяком – в игре предлагался выбор из двух десятков юнитов, и все они были атлетически сложенными верзилами с твердокаменными мордами, отмеченными средней степенью дебильности. Сейчас увидим… Игорь материализовал на ладони шарик видеозонда и пустил его катиться по полу.

В отдельном окне появилось изображение – коридор, поворот, еще коридор… Вот и великий воин Грызун Бобров. А Грызун-то у нас, оказывается, пижон – не захотел быть человеком, выбрал себе тело марсианского бога Онтурави. Всякий пацан знает, как выглядит марсианский бог. Для тех, кто не знает, объясним: это тварь типа большого человека, снизу две мощных ноги, сверху одна весьма уродливая голова с зубастой пастью. Руки четыре штуки. Преимущество марсианского бога – может бегать по стенам. Недостаток – бегает довольно медленно. А в остальном – юнит как юнит, ничего интересного.

Видеозонд подкатился к ногам Грызуна, сделал пару снимков на память и уже собирался ретироваться, но четырехрукий резво наклонился, цапнул его когтистой лапой и поднес к лицу. На экране появилась впечатляющая клыкастая образина, покрытая фиолетовой чешуей.

– П…дец тебе пришел, Маслов, – прошипел Онтурави, он же Бобров. – Я тя щас, нахблин, замочу технически…

– Попробуй, – сказал Игорь и взорвал зонд.

Жаль, что он не смог увидеть, как обожгло морду дураку Онтурави. Неужели Грызун и вправду не знает, что чужие зонды нельзя брать в руки? Он вообще играл раньше в "Железных Богов"? Играл, наверное. Только невнимательно – не разобрался с многочисленным инвентарем. Это приятно, это радует. Очень хочется не просто убить Грызуна – отмутузить его как следует, припомнить ему старые обиды, оторвать ручки-ножки, и только в последнюю очередь – голову. Хотя… все это не имеет смысла. Как ни насилуй юнита Онтурави, сам Бобров не почувствует ни малейшей боли – игра есть игра. Поэтому убьем Грызуна быстро и изящно – покажем классную работу. Порадуем начальство. А Грызуна унизим морально – мы давно научились довольствоваться малым.

Пока Гоша размышлял, противник не терял времени. Несся по коридорам с носорожьим топотом. Сканер показывал его быстрое приближение. Гоша поднял излучатель, нацелил его на поворот коридора. Онтурави, жареный в собственной броне, будет фирменным блюдом сегодняшней кухни.

Четырехрукий выскочил из-за угла и тут же голубая молния впилась ему в грудь, остановила бег, припечатала к стене. Грызун заматерился в динамиках, юнит его заметался, замотал башкой, слепо пытаясь нашарить взглядом противника. Гоша не снимал палец с курка, обрабатывал врага спокойно и методично, поливал струей ионной плазмы, кося глазом на счетчик заряда. Тыща, полторы, две тыщи, две с половиной… Почему эта скотина не дохнет – давно уже должна откинуть копыта! Три тыщи. Все, пусто. Кончились иончики.

На смену оружия – пара секунд. Игорь схватил пулемет, но пустить его в ход не успел. Изрядно подгоревший, возмутительно живой Онтурави вскинул все руки и выстрелил сразу из четырех пистолетов. Гоша прыгнул в сторону, заскользил боком по коридору, и все же опоздал – зацепило. Пуля шарахнула в шлем, прямо в пластиковое забрало.

Игорю показалось, что его ударили палкой по лицу. Не в виртуале – реально. В переносице хрустнуло, из носа потекла кровь. В глазах потемнело. Гоша фыркнул, судорожно глотнул воздух, не понимая еще, что происходит, и тут еще одна пуля тюкнула в живот. Броня смягчила удар, и все же это было сравнимо с хорошим боксерским апперкотом. Гоша едва устоял на ногах (точнее, усидел в кресле). И бросился бежать.

Игорь драпал самым постыдным образом. Бедная спина успела поймать еще пару пуль, но дальше он нырнул в тайный лаз и смог оторваться от преследователя. Он загибался от дикой боли в переносице, солнечном сплетении и спине. К счастью, это не мешало совершать движения ступнями. Протопал полсотни метров, добрался до секретного лифта, рванул на тридцать этажей вниз, и только вывалившись на площадку глубокого подземелья, позволил себе отдышаться.

Черт возьми, что это было? Ясно, что очередная подстава, но как это удалось сделать? Может быть, сенскостюм реализует болевые ощущения? Игорь, в нарушение правил, поднял шлем, оказался в пространстве лаборатории, повернул голову и посмотрел на Боброва. Сидит себе в кресле, живехонький, здоровехонький, жирненький, шевелит пальцами в перчатках – ищет пропавшего Гошу там, в виртуале. Нет, костюм тут не при чем. Если бы костюмы передавали тактильные сигналы, Грызун давно валялся бы в коме…

– В чем дело? – подскочил Шабалин. – Почему вы сняли шлем?

– Вы что, не видите? – Игорь провел рукой по лицу, на перчатке осталась кровь. – Что-то не так. Когда он в меня попадает, я чувствую это по-настоящему.

– Продолжайте игру! Немедленно наденьте шлем!

– Он убьет меня, – Игорь показал на кровавое пятно, расплывающееся по поясу. – На самом деле убьет. Вам это нужно?

– Я сказал: продолжайте!

Шум раздался в стороне – там, где сидели зрители. Игорь увидел, как доктор Петров что-то доказывает остальным, размахивает руками. Как он встает со стула, направляется к нему, Игорю, как Блохин хватает его за плечи, сажает обратно и держит, не давая встать. Доктор Кузнецов неодобрительно качает головой и все хмурятся вслед за ним, копируя его раздраженную мимику. Ах, добрый доктор Петров, душка, единственный из докторов, кто похож на хорошего человека. Ты хочешь за меня заступиться – как трогательно! Ты не в курсе. Тебя так же подставили, как и меня. Ладно, не буду портить твою карьеру. Прощайте, ребятки плохие и хорошие, ныряю в игру. Буду выкручиваться сам.

Игорь нахлобучил шлем и снова оказался в зеленом полумраке.

Он лежал на полу рядом с шахтой лифта. Игра "Железные боги Марса" имела тридцать уровней – каждый последующий был более глубоким этажом в подземелье. Гоша находился сейчас на самом дне. В стандартной дуэли двух игроков обычно обходились двумя-тремя уровнями, больше и не нужно было – площади достаточно, чтобы завалить противника, и не одного. Сейчас Гоша сильно схитрил – ломанулся вниз при помощи секретного лифта, о существовании которого Грызун не знал, не мог знать, потому что не знал о нем почти никто. Выгадал несколько минут, чтобы отдышаться, восстановиться – речь, конечно, идет о живом теле, а не о компьютерном. Сканер Грызуна здесь его не достанет… впрочем, причем тут сканер, без помощи со стороны Грызун не найдет Гошу никогда. Просто никогда. Но ему помогут – в этом тоже не приходится сомневаться. Похоже, Гошу принесут сегодня в жертву научному эксперименту. Загубят, как собаку Павлова, и даже памятник, как оной собаке, не поставят. Сам виноват, строптивец – нечего было выпендриваться, отказываться убивать Ядринского. Не отказался бы – глядишь, давно бы уже получил обратно способности креатора и перезагрузился…

Вот Грызуну, к примеру, способности вернули. Снова разрешили ими пользоваться. Способности не просто креатора – сверхкреатора. Именно этим объясняется то, что он проделывает сейчас с Гошей, и ничем другим. Это он, сволочной индуктор, превращает компьютерные повреждения в кровоточащие раны. Дальнейший сценарий прост – Гошу он заколбасит, пристрелит, и отработает тем новую технологию, заработает аплодисменты зрителей и новый кредит доверия. Дальше, вероятно, ему предназначат новые цели… Но это уже неинтересно. Гораздо интереснее – самому заколбасить Грызуна. Не в реальности, конечно, в виртуале. Для начала и этого будет достаточно.

Как это сделать? Да очень просто – не перестрелять, не перебегать, а передумать противника. Не перехитрить – именно передумать. И Грызуна, и всех его многомудрых, слишком уверенных в себе оберштурбаннпредводителей. Игра, сказал сам себе Игорь. Игра, игра, игра. Всего лишь игра. И ты в этой игре – самый сильный. Ты – почти что кандидат наук, пусть и не состоявшийся. Просто обстоятельства сложились так несчастливо, а дай тебе возможность, ты бы и академиком стал. Ты – интеллектуал высочайшей пробы, а они всего лишь умные выскочки. Всего лишь умные – этого недостаточно. Поэтому ты обыграешь их всех – пусть они пока об этом и не знают.

Люди, называвшие себя проектом "Спасение" не знали, с чем играли. Не чиркают спичками, сидя на ящике с динамитом – это уже не игра, это чистой воды самоубийство.

Взорвать все к чертовой матери, подумал Игорь, и вдруг понял, что это и будет содержанием следующего эпизода – того, который наступит после следующей перезагрузки. Содержанием последней серии, которая будет вовсе не игрой. Там все будет по-настоящему. И ничего хорошего там не будет.

Увы, свою первую запись Игорь сделал только после смерти Селещука, и, значит, не мог вернуться в прошлое настолько глубокое, чтобы уничтожить одного лишь Селещука – первопричину всех несчастий. Увы номер два: как выясняется, все нынешние креаторы уже получили к тому времени свою дозу синих вспышек, заразились своей сверхчеловеческой болезнью, и потому все же подлежат уничтожению. Увы номер три, самое неприятное: ФСБ к тому времени тоже успело заполучить злокачественный метастаз, шикарную раковую опухоль в виде Шабалина, Блохина и им подобных. Их придется элиминировать. Элиминировать, скажешь тоже… Убить их, сволочей этаких – куда ж тут деваться. Отправить на тот свет всех, кто принадлежит к проекту “Спасение”, а также всех, кто им покровительствует…

Н-да… Дрянной работы предстояло – хоть отбавляй. По-хорошему на этот раз не получилось. И вообще, ничего у него, Игоря не получается по-хорошему – все только по-плохому, с кровищей и дерьмищем. А так хочется остаться мирным, белым, пушистым…

Сканер запищал, отмечая быстрое приближение противника, и Игорь прервал мудрствования – вспомнил вдруг, что для того, чтобы сделать еще хоть что-то в этой жизни, для начала нужно выжить. Вскочил на ноги, навел на лифт пулемет – единственное оставшееся оружие. Боекомплект пока не тронут, да только что это за комплект – двести патронов, курам на смех. Если Грызуна-Онтурави не удалось поджарить плазмой, то от пуль он отмахнется как от мух. Пустит в ход способности индуктора, усилит свою броню. И что делать с такой непробиваемой скотиной?

Утешало одно – боекомплект у Грызуна был так же ограничен, как и у Игоря. Поэтому единственная подходящая для данного момента идея звучала так: заставить расстрелять Грызуна все патроны и постараться сохранить свои. А дальше… Дальше видно будет.

Дверь лифта распахнулась, выпустив на волю четырехрукого. Четырехрукий не обнаружил перед собой никого. Индикатор пищал в его правом ухе, кричал о близком присутствии врага, но никого в поле зрения не было. Онтурави недоуменно помотал уродливой башкой и двинулся по единственному коридору, идущему от лифтовой площадки. Проклятый Маслов схитрил, заставил притащиться его на совершенно незнакомый уровень. Ладно, допрыгается Маслов, сейчас допрыгается.

Маслов стоял в конце коридора – открыто, нагло освещенный синими неоновыми лампами, огибающими потолок и стены на манер арки. Юнит не мог презрительно усмехаться, поэтому Маслов демонстрировал свое отношение к Грызуну более доступным способом – показывал ему неприличный жест, составленный из двух рук, согнутых в локтевых суставах. Пулемет его – огромный, тускло-зеленый, висел на груди, смотрел стволом вниз.

Отлично. Тем лучше. Пусть дешевка-Маслов повыпендривается – последний раз в жизни. Герой, нахблин, штаны с дырой. Патронов к пистолетам осталось маловато – да и долго шмалять из этой мелочи – пока там броню продырявишь. Поэтому – из ракетницы его, козла. Заслужил. Ракет, правда, тоже не густо – всего пять штук, но Маслову хватит. Фокус прост – пожелаем им, ракеткам-конфеткам, стать настоящими. И станут ведь, куда денутся. Здесь, в игрушке, распылит Масловского юнита на молекулы-атомы. А там, в реалке, долбанет настоящего Маслова как кувалдой по башке. Быстрый и качественный п…дец ему – с гарантией. Сердце на хрен порвет или мозги наружу вылетят – это уж вскрытие покажет. Жаль, шлем мешает, не удастся увидеть, как этот чушок в кресле дергаться будет, концы отдавать. То-то Блохин рад будет! А со временем разберемся и с самим Блохиным и Шабалиным, и прочими ихними фраерами-профессорами. Вообразили о себе, пальцы веером, сопли пузырем, типа как самые умные. А все равно у них ни хрена без него, Боброва, не выйдет – только он один такой крутой индуктор. Надо будет – все перед ним ползать будут на карачках, а куда денутся. Силу ему вернули, а сами не знают, какие хохмы он с ней вытворять может. Главное, не показать раньше времени, какой он мощный на самом деле – не перепугать всех. Вот этот, который доктор Кузнецов, он получше будет, человек более конкретный, чувствуется, по понятиям действует, надо будет с ним четче зацепиться, а всех остальных – на колбасу…

Примерно так думал Бобров Михаил Станиславович, грузно топая по коридору глубокого марсианского подземелья. Когда до Маслова осталось два десятка метров, он встал, широко расставил ноги, поднял огромную трубу, выступающую в игре в качестве ракетницы, направил ее на врага и прицелился.

– Значит, типа так, – прошептал он заветное заклинание. – Вы, ракеты, сейчас станете типа как натуральными и этого пидора замочите. Нахблин.

Рука Грызуна, облаченная в сенсперчатку, шевельнула пальцем. Пять ракет, одна за другой, вылетели из трубы и превратили пространство впереди в огненный ад. Ярко-алые клубы раскаленного газа заполнили коридор, оплавили стены, отразились от них, сшибли с ног самого Грызуна, сожрали разом половину очков его защиты, понаделали дыр в броне. Онтурави, запоздало вспомнив, что стрелять ракетами с близкого расстояния опасно, понесся к выходу на четвереньках, точнее, учитывая количество конечностей, на шестереньках. При этом он громко ругался, используя матерные слова – как ни странно, не марсианские, а обычные русские.

Когда дополз до конца туннеля, оглянулся. И обалдел. Увидел сквозь рассеивающийся дым, что проклятый Маслов стоит все на том же месте, в той же обидной позе. Даже не пошелохнулся, стервец.

– Нет, я чо-то вообще не въезжаю, – пробормотал Грызун. – А чо он там стоит? Он же труп…

– Это не он, – знакомый голос заставил Грызуна вздрогнуть. – В смысле, не я. Это проекция. Ты, дурень, стрелял по алмазному экрану – как самого себя не сжег, непонятно. Жаль, что не сжег. Здесь, на тридцатом уровне, есть куча интересных заморочек, только ты их не знаешь, пень неграмотный. А я вот кое-что умею.

– Ты где? – заорал Грызун, вскакивая на ноги и выхватывая пистолеты из четырех кобур. – Ну-ка, иди сюда, козел!

– Иду, – сказал Игорь, выступая из тайной ниши в стене. И тут же открыл огонь из пулемета – в упор по Грызуну. Бобров аж подпрыгнул в кресле – крупнокалиберные пули терзали его юнита, единицы защиты стремительно уменьшались, таяли на глазах. И все-таки заставил себя собраться, собрал в кулак всю волю, поднатужился изо всех сил, забормотал полуматерную, полублатную молитву…

Онтурави, почти уже добитый, продырявленный в двадцати местах, истекающий желтой марсианской кровью, встряхнулся. Чешуйчатая броня юнита стремительно регенерировалась, наползала блестящими пластинами на поврежденные места. Онтурави поднял все четыре пистолета, нацелил их на Игоря и выстрелил.

Игорь взвыл от боли – неподдельной, настоящей. И снова побежал – что еще ему оставалось делать?

Он ринулся в коридор – тот самый, по которому отбегал уже два разрешенных раза. Плиты, скрытые в стенах, отреагировали немедленно – засновали туда-сюда каменными махинами, норовя раздавить все живое на своем пути. Они-то, плиты, и спасли Игоря. Точная координация движений, молниеносный бросок в приоткрывшийся на секунду зазор, и Игорь уже отделен от преследующего его четырехрукого гада несколькими тоннами гранита. Вторую плиту проскочил, потом третью, четвертую… Вот и все. Больше плит не будет, но тоннель-то, увы, тупиковый, вернее, стал тупиком, когда Игорь взгромоздил в нем свой алмазный экран. Обратно уже не переделать… Остается только ждать, пока Грызун пробьется сюда. И, судя по всему, все же пробьется – мат-перемат стоит с той стороны двигающихся поперек туннеля плит: похоже, пришибло-таки Онтурави, приложило каменюкой, и не раз, но что это для него – так, пустяки, он же регенерируется.

Марсианин пробился минут через пять. Изрядно измочаленный, хромающий на обе ноги, сохранивший в комплекте только три руки и всего один пистолет. С виду – вполне пригодный для того, чтобы добить Игоря окончательно.

Игорь не питал никаких иллюзий на этот счет.

Полсотни патронов, оставшиеся в его боезапасе, улетели в Онтурави за считанные секунды. Воткнулись в Онтурави, опрокинули его на спину и обездвижили на время.

Но не убили.

И это значило: дальше – руками. Дальше, как говорится фулл контакт, абсолютно безболезненный для реального Боброва и смертельно опасный для Маслова. Гоша помнил, как Грызун бил его ногами по почкам. Хорошо бил, старательно… Но тогда у него не было лицензии на убийство Гоши, а теперь, похоже, таковая появилась.

Чешуйчатая тварь восстанавливалась на глазах, наливалась здоровым фиолетовым румянцем, свойственным марсианам. Одним прыжком она вскочила на ноги и бросилась на Игоря.

Сенскостюм, безусловно, помогал в компютерной драке – теперь Игорь начинал понимать, зачем он нужен. Если при обычной игре управление осуществлялось лишь шевелением пальцев, то датчики костюма, фиксирующие микродвижения всего тела, позволяли неплохо имитировать удары, блоки и прыжки. Но все это помогало пока только в одном – в обороне. Игорь старательно уходил от прямолинейных, тупых и все же страшных атак Грызуна. Три десятка грамотных, бронебойных ударов, которые он провел по разным частям тела Онтурави, не принесли тому ни малейшего вреда. Онтурави даже не пошатнулся.

Бесполезняк. Полный бесполезняк. Сколько это может продолжаться?

Продолжалось недолго. Игорь замешкался на секунду и словил прямой в левую скулу. Словил собственной человеческой персоной. Голова мотнулась, он едва не вылетел из кресла. И тут же получил тяжеленный крюк поддых. Почувствовал, как кулак Грызуна входит в его солнечное сплетение – глубоко, сминая желудок, едва не разрывая диафрагму. Маслов-настоящий подавился рвотным спазмом, Маслов-юнит пролетел по воздуху три метра, грянулся о каменную стену и сполз на пол бесформенной амебой. Даже через шлем Игорь услышал, как радостно заорали зрители в лаборатории. Виртуальный киллер Грызун начал оправдывать их ожидания.

Грызун-Онтурави отвесил Игорю два хороших пинка по ребрам. В гошиной грудной клетке хрустнуло. Потом схватил Игоря за грудки, приподнял и несколько раз шмякнул головой о стену. Снова кинул Игоря на пол. А дальше отвернулся от поверженного, почти уже добитого противника, торжествующе поднял руки над головой и издал победный клич.

Игорь летел в кромешном мраке, пытался сделать вздох и не мог. Он не понимал уже ничего. Ничего, кроме того, что умирает.

– Гошка-стрикакошка, – мама наклонилась и погладила его по волосам. – Ты так кричал, так плакал, малыш. Тебе приснилось что-то плохое?

– Мама, – прохрипел Игорь. – Мама, где ты, я тебя не вижу. Ничего не вижу. Темно…

– Я здесь. Рядом с тобой. Не плачь, малыш.

– Он убьет меня. Он плохой. Он очень плохой.

– Не бойся, Гошка, – тонкие пальцы снова взъерошили его вихры. – Никто тебя не тронет.

– Ты прогонишь его, мама?

– Ты сам прогонишь его. Ты сильный. Просто ты забыл о том, какой ты сильный. Я напомню тебе. Я дам тебе волшебное яблоко. Вот оно, потрогай. Славное, правда?

– Славное… Так вкусно пахнет…

– Я положу его тебе под подушку, малыш. И ты заснешь сладко-сладко. А если во сне к тебе придут плохие люди, ты прогонишь их. Яблоко поможет тебе.

– Спасибо, мама. Подожди, не уходи. Я хотел спросить тебя…

Молчание в ответ.

Эксперимент, запланированный на этот день, явно подходил к концу. Успешному концу. Один из испытуемых, а именно Игорь Маслов, умирал – об этом свидетельствовали показания приборов. Кардиограмма, ползущая по дисплею, превратилась в почти ровную зеленую линию и лишь изредка вздрагивала пиками последних ударов сердца.

– Хорошо, хорошо, коллеги! – произнес доктор Кузнецов, благодушно улыбаясь. – Просто отлично поработали. Напомните-ка мне еще разок, доктор Иванов, сколько у вас сильных индукторов, таких вот, класса Боброва?

– Пока трое. Но еще двое на подходе. Тренировки себя оправдывают. Обычного индуктора можно натренировать до класса сильного. Способности повышаются.

– И что, они действительно под контролем? Не совершат каких-нибудь глупостей, когда получат свободу действий?

– Все индукторы под полным контролем! – сказал Иванов, расфуфырившись от гордости. – Единственный, кто не поддавался – вот этот, – он показал пальцем на Игоря. – Но с ним, похоже, вопрос закрыт. Вы правы, господин доктор Кузнецов, безопасность превыше всего…

– Николай Юрьевич! – доктор Петров схватил за руку Блохина, – я вас очень прошу, ну что вам стоит… Не нужно убивать Маслова! Еще не поздно. Его еще можно успеть реанимировать, организм сильный, справится. Он нам еще нужен…

– Нам он не нужен! – отчеканил Блохин, отстранившись от доктора Петрова с некоторой брезгливостью. – Вам же сказали, что он неконтролируем! Гипнабельность нулевая, в придачу ко всему еще и шизофреник. Дай ему хоть малую поблажку – он вас же первого и пришибет. Понимать надо такие вещи! Он свое дело сделал. Пусть теперь отдохнет. В землице. Там ему самое место…

Пока все разговаривали, юнит Маслова, распростертый на экране, шевельнулся, приподнялся на локте, а потом и вовсе сел. В руках его появился круглый желто-красный предмет. Юнит вцепился в него зубами и начал жадно есть.

– Э, постойте-ка, – забеспокоился доктор Кузнецов. – Смотрите, что происходит. Выходит, что не так уж он и убит. Что это он делает – вроде как ест что-то?

– Яблоко ест, – констатировал Блохин.

– А откуда он его взял?

– Понятия не имею, – Блохин озадаченно поскреб в затылке. – С этим Масловым всегда проблемы. Вечно он сюрпризы подкидывает. Ладно, с этим мы сейчас справимся. Михаил, давай, добивай его. Сделай это красиво.

Онтурави попытался сделать красиво. Он подпрыгнул, прыжок должен был завершиться ударом обеими ногами в голову Маслова. Не получилось. Маслов резво метнулся в сторону, пружинисто поднялся, бросил в марсианина огрызком яблока и затанцевал в боксерской стойке.

– Его физиологические показатели быстро приходят в норму, – тревожно сказал доктор Иванов, вглядываясь в показания мониторов. – Так быть не должно. Он восстанавливается как индуктор, не подвергшийся нейтрализации. Послушайте, доктор Петров, вы ничего с ним не нахимичили? Не сняли его с транквилизатора? Как-то подозрительно хорошо вы относитесь к этому Маслову…

– Да что вы? – возмутился Петров. – Вот уровень препарата в крови, – Петров взмахнул белым бланком, – сегодняшний утренний анализ Маслова, все там в порядке. Вы же сами это дело контролируете…

– Нет, ты смотри, что делает, стервец! – Блохин покачал головой. – Бьет Грызуна самым форменным образом!

Игорь бил. Совершал едва заметные движения руками и юнит послушно превращал их в движения большие, полноценные. Само собой, ничего удивительного в этом не было. Удивительным было то, что удары доходили до настоящего Боброва – он корчился и стонал в своем кресле.

– Прошу прощения, доктор Кузнецов, – торопливо сказал Блохин. – Нужно остановить это. Он ведь сейчас Боброва того… Убьет…

Он сделал движение к Маслову, но теперь пришла его очередь быть остановленным. И сделал это никто иной, как доктор Кузнецов.

– Э, нет, подождите-ка, коллега. Не будем нарушать чистоту эксперимента. Посмотрим, что из этого получится.

Блохин угрюмо подчинился начальнику. Доктор Петров злорадно усмехнулся.

Что это было? Как Игорю удалось продраться через отупляющее марево транквилизатора, через смерть, почти уже наступившую на горло, как удалось ему снова, хоть и ненадолго, стать сверхиндуктором? Помогло яблоко, которое получил он из рук мамы. Уже потом, обдумывая произошедшее, понял Игорь, что не было мамы – увы, мертвых не оживишь, – что, находясь в забытьи, сработала на самосохранение его подкорка, выдала в готовом виде именно то, что всегда запускало любое его креаторское действо – РИТУАЛ. Живой, мозговой, материализованный синапсами серого вещества аналог компьютерной команды. Виртуальный юнит съел виртуальное яблоко – так выглядел этот ритуал на экране. А настоящий Игорь чувствовал себя при этом так, словно лопал одну шоколадку за другой. Он чувствовал, как регенерируется его растерзанная плоть, как затягиваются раны. Он уже начал забывать, как это бывает. И он ловил кайф от того, что это происходит снова. Кайф, сравнимый с эйфорией наркомана.

Он вовсе не был уверен, что что-то произойдет дальше – чудо могло ограничиться лишь этим. Но не ограничилось. Когда Игорь ударил марсианского бога Онтурави, когда почувствовал, что удар прошел, смял в лепешку нос настоящего, реального Грызуна Боброва, то понял…

Что он понял?

Что может убить Боброва. И очень склонен к тому, чтобы это сделать.

Грызун был не лыком шит, совершенным телом Онтурави он владел гораздо лучше, чем собственным, толстым и неповоротливым. Пропустив пару горячих плюх, Грызун осознал, что происходит, и переменил тактику. Сделал то, чего не мог делать юнит Маслова – побежал по стене. Надо сказать, резво у него получилось – промчался по стене, оказался на потолке и свалился Гоше прямо на голову. Сдавил его шею железными руками и покатился вместе с ним по полу.

Кулачный бой перешел в вольную борьбу. Любой знаток “Богов Марса”, увидев такое зрелище на экране, разинул бы рот от удивления. Никакой борьбы в “Богах Марса” не предусматривалось – не существовало там захватов, бросков и подсечек. Действия противников ограничивались стрельбой, либо, при потере оружия, стандартными ударами руками и ногами. «Это уже не «Боги Марса», – пробормотал бы такой знаток, – это черт-те-что». И был бы прав. Бобров и Маслов вывалились из виртуальной условности. Они пытались задушить друг друга самым реальным образом, пыхтели, потели, хрипели, напрягали мышцы до боли, до спазматических судорог, и при этом все так же сидели в креслах – каждый в своем.

Две руки Онтурави сдавили грудную клетку Игоря, третья обвилась стальным захватом вокруг его горла. Игорь лежал на животе, лицо его терлось о грубый камень марсианского подземелья. Он ворочался под многопудовой тушей Грызуна и никак не мог повернуться – даже набок. Он задыхался, он чувствовал кислый запах пота Боброва – так воняет от толстых и неопрятных людей. Виртуал и реальность сплавились, впрессовались друг в друга намертво, как два неразъехавшихся, вмазавшихся друг в друга мордами асфальтовых катка, разогнавшихся до невероятной для такой неповоротливой техники скорости.

Левая рука мертво прижата к боку – потеряла уже чувствительность, нечего и мечтать высвободить ее. А вот правая – свободна. Сделать хоть что-то… Игорь поднял руку, согнул ее в локте, потянулся назад и вцепился в нос Онтурави – холодный, твердый, крючковатый. Попытался свернуть его набок – безрезультатно. Черт возьми, да это не нос, это клюв орлиный, попробуй сломай такой… Хотя… У Грызуна нос вполне обычный, картошкой, основательно уже мною расквашенный. Он-то мне и нужен. А Онтурави может идти к черту.

И тут же Бобров завопил от дикой боли – его мясистый, красный носяра провернулся в сильных пальцах Игоря, захрустев всеми хрящами. На мгновение хватка лап марсианского бога усилилась, едва не свернув-таки Игорю шею, а потом ослабла. Игорь рванулся изо всех сил. Выпростал левую ногу, уперся ею в стену. Только не отпустить шнобель воющего, отчаянно дергающегося Грызуна. Перетирать его шнобель суставами согнутых пальцев. Напряжение всех мышц, рывок… Ага, получилось! Игорь повернулся на бок. И тут же, стараясь не терять драйва, пополз вперед, к алмазной стене экрана. Ага, вот и он, самый твердый минерал мира. Игорь уже провернулся в марсианских объятиях настолько, что мог краем глаза видеть башку Онтурави. Держась за нос, как за ручку, он начал долбить затылком врага по стене – каждый раз со все большим размахом. Череп Боброва бился об алмазную твердь с костяным стуком. Онтурави обмякал с каждым ударом. Наконец, дернулся в последний раз и разжал лапы.

Игорь откатился в сторону, медленно поднялся на ноги. Он тяжело дышал, все плыло перед глазами. Несчастная левая рука висела плетью. Ну и ладно, одной правой хватит, чтобы добить жирного ублюдка. Игорь наклонился и врезал Грызуну по голове так, что заныли костяшки пальцев. И еще раз. Онтурави не реагировал. Кажется, Бобров пошел в аут. Не помер еще, дышал там в своем кресле, но болтался на последней тонкой нити, связывающей тело и душу (если эту дрянь можно назвать душой).

Остался один удар. Последний.

– Убейте его, Маслов. Убейте. Я разрешаю.

Что еще за незваный гость в виде голоса в наушниках? Похоже, доктор Кузнецов – он у них там самый главный. Разрешает, значит. Спасибочки! А дальше что? Сплоховавшего Боброва – в могилу, а Гошу – на его место?

А что, хорошая мысль. Тогда-то Гоша точно получит хотя бы небольшую свободу, и уж сумеет ею воспользоваться…

"Чтобы преодолеть двойственность мира, надо преодолеть двойственность самого себя".

Пошли они все к дьяволу. Они не обдурят Гошу. Не свернут его с единственно верного, интуитивно нащупанного пути.

Игорь поднял руку, содрал шлем с головы. Уронил его на пол – сил держать не было. Повернулся к «экспериментаторам» в лаборатории.

– Сами его добивайте, – прошлепал разбитыми губами. – Game over.