– Классно, правда? – спросил Игорь.

– Что классно? – истерично взвизгнула Милка. – Ты совсем свихнулся!

– Молчи, – Игорь зыркнул исподлобья – так жестко, что Мила враз осеклась, обмерла. – Я тебя спрашиваю, Вадик. Классно, правда? Здорово я ему в башке дырку нарисовал?

– Ну это… как это сказать… – Вадим всплеснул руками, в очередной раз пытаясь спрятаться за ритуальным набором жестов. Пальцы его дрожали. – В общем это… если один человек… Ну, типа, если честно, то я не сторонник…

– Короче говори!

– Если честно, боюсь я тебя, Принц, – признался Вадим.

– Это хорошо, – Игорь надменно усмехнулся. – Правильно делаешь, что боишься. Боишься – значит, уважаешь.

– Нет, ты меня правда не убьешь?

– Будешь вести себя правильно – проживешь до старости. Сколько всего на Грызуна креаторов работает?

– Семь. Вместе со мной и с самим Грызуном.

– Понятно… Как ты думаешь, он всех креаторов в Нижнем выловил?

– Всех. Честно, всех. Фриц это говорил, а он знает точно.

– Что за погоняло странное – Фриц?

– Кличка такая. Фриц – креатор. Он как раз отловом креаторов занимается, у него нюх на это дело.

– Блондин такой здоровенный, с длинными патлами?

– Ага. А ты откуда знаешь?

– Шлепнул я его – там, на первом этаже, в операторской. Значит, сколько креаторов я уже завалил? – Игорь начал загибать пальцы, – Фриц, Лысый, этот еще, которого с самого начала… Леха его звали. Тебя, Вадик, не считаем. Стало быть, сколько еще осталось?

– Три.

– Молодец, хорошо считаешь, – похвалил Игорь. – Есть математические способности. Осталось трое. И как я только их… э… элиминирую, можно будет убираться отсюда. Как до них быстрее добраться?

– Я это… – побледнев, промямлил Вадик, – если честно, не знаю даже. Ну то есть, если конкретно, то они где угодно могут быть. Тут всяких зданий штук шесть, черт его знает, где они…

– Ладно, не трясись, – Игорь махнул рукой. – Это несущественный вопросец был – так, проверка на вшивость. Все креаторы находятся здесь, в этих стенах, это я гарантирую. Аттрактив – такое слово тебе ни о чем не говорит?

Вадим отрицательно покрутил головой.

– Неуч, – констатировал Игорь. – Все, хватит языком трепать, пора двигаться. Пистолет давай сюда.

– Может, мне все-таки с оружием лучше?

– Обойдешься, – заявил Игорь, забирая пистолет. – Ни к чему тебе пушка. Ты хоть догадываешься, для чего ты мне нужен?

– Нет…

– Поднапряги мозги.

– Честно, не знаю.

– Иди вперед, – Игорь показал стволом автомата на коридор. – Все очень просто, дорогой мой Вадик. Ты топаешь впереди и ничего не боишься, потому что все здесь тебя знают. А мы с Милкой в виде охранников шествуем важно, в спокойствии чинном, в пяти метрах сзади от тебя. Если встретишь кого-нибудь, не вздумай нас заложить – стой спокойно и разговаривай. Я подойду и все сделаю сам. Также не вздумай драпануть, потому что… Не буду в деталях расписывать, что я с тобой в таком случае сделаю, но тебе это точно не понравится.

– Понял.

Милена предпочла бы никуда не ходить, остаться на месте, и даже потерять сознание, а может быть, даже и умереть – только бы не видеть того, что творит Принц-Иштархаддон-Игорь. Но почему-то шла рядом с Игорем – тупо двигалась шаг за шагом, и не падала в обморок, и даже уже не взвизгивала, когда он перерезал глотку очередной жертве. Привыкла уже? Да нет, привычка тут не при чем – это Игорь постоянно подкачивал ее своей энергией – непонятной, непостижимой, заставлял ее двигаться, гнал ее вперед как юнита, как оживленную куклу, послушную чужой воле. Кажется, не меньшее воздействие испытывал и Вадим – он загипнотизированно плелся впереди, вразвалку переставлял ноги, послушно останавливался и начинал разговор со всяким, кто попадался на пути, чтобы через несколько мгновений увидеть, как его собеседник превращается в труп.

Бесконечные коридоры, бесчисленные комнаты – Игорь обследовал помещения хладнокровно и методично, не оставляя в живых никого. Мила уже не считала мертвецов – только вздрагивала и сжимала зубы, когда очередное тело падало на пол с хрипом агонии. Игорь действовал тихо – ни разу не пустил в действие автомат, не выдал себя звуком выстрела. Жертвы отдавались в руки смерти с тупой бараньей покорностью. В одной из комнат обнаружилось четыре человека – все четверо рослые, амбалистого вида, накачанные молитовские братки. Однако они не оказали ни малейшей попытки сопротивления – лишь в ужасе таращили глаза, когда Игорь резал их по очереди, одного за другим. В этой комнате был умывальник, и Игорь задержался на пару минут, чтобы смыть с рук кровь. Он стоял, наклонившись над раковиной, полоскал руки в розовой мыльной пене и мурлыкал под нос что-то бравурное, какой-то марш…

Игорь… Мила все еще называла его старым именем, но это существо уже не было Игорем, ни даже Иштархаддоном, да и человеком оно, кажется, перестало быть. Агрегат, созданный для убийства, идеально отвечающий своей функции. В совершенном теле – мозг, опьяненный властью над дрожащими человечками. Эйфория, подпитываемая видом крови, запахом предсмертного пота. Теперь Мила знала, зачем он потащил ее за собой. Ему нужен был зритель – свидетель его кошмарного мясницкого триумфа.

Они прочесали весь второй этаж и оказались перед широкой бетонной лестницей, ведущей вниз.

– Слишком гладко все идет, – заметил Игорь. – Ты же говорил, что у Грызуна здесь толпы народа, целая армия. Где они? Мы встретили только двадцать три человека.

Встретили… Это называется словом "встретили". Убили, перерезали как овец.

– По-твоему, это что, мало, двадцать три? – спросил Вадим.

– Какая разница – много или мало? В сущности, мне они были не нужны – так, подвернулись под руку. Я хочу креаторов.

– Они там, – Вадик показал вниз. – На первом этаже. Ждут нас.

– Я чувствую только двоих. Двоих креаторов, не считая кучи прочего народа. Где третий – Грызун?

– Там он, – сказал Вадим. – Уверен, что там. Ты же сам говорил, что типа не чувствуешь его.

– Намаемся мы с Грызуном, – проворчал Игорь. – Ладно, куда деваться… Держи, – он сунул в руки Вадима автомат.

– Ты чего? – оторопел Вадим.

– Как чего? – Игорь пригнулся к Вадиму, зашептал ему в ухо, кося глазом на Милену. – Оружие тебе даю – в знак особого доверия. Маскарад наш уже не сработает, надо менять тактику. Пойдешь вперед – и стреляй, мочи без разбору всех кого увидишь. Если креаторы попадутся – их вали в первую очередь.

– Я не могу…

– Сможешь. Опыт у тебя уже есть – охранника ты ухайдакал.

– Так это я из-за Милы…

– И этих тоже давай за Милу. Ты ведь любишь ее, да? Если ты ее не защитишь, ее убьют.

– А ты?..

– Что я? – Игорь усмехнулся. – Я уже списанный товар. Не гляди, что смотрюсь так браво, командировка на тот свет мне уже выписана. Хочешь, по секрету скажу тебе, чем вся эта мясорубка кончится? Все креаторы здесь сегодня сдохнут, и я тоже. Останешься только ты. Ты выживешь, и Милка выживет, если ты приложишь для этого усилия. Ты позаботишься о ней, хорошо?

– Хорошо, – растерянно пробормотал Вадим.

– И обещай мне больше не заниматься креаторскими штучками. Забудь о сети навсегда – это не для тебя.

– Обещаю… Нет, подожди, откуда ты все это знаешь?

– Я много чего знаю, – заявил Игорь, запихивая в рот гигантский кусок шоколада. – Дуй вниз, по лешнице, бегом, – прошамкал он, пережевывая сладкую массу, – будь храбрым, мой малшик, и фортуна тебя не оштавит…

Вадим ощутил вдруг небывалый, головокружительный всплеск энергии. Сила переполнила его, страх отступил. Он ясно увидел грядущий конец этого ужасного дня – он, Вадим, стоит перед кучей трупов и держит за руку Милену, чувствует ее тонкие вздрагивающие пальцы. Разбросанные по полу мертвые тела и среди них – Принц с оторванной головой. Жизнь снова приобретала смысл…

Вадим передернул затвор, повернулся и побежал по лестнице.

Конечно, Мила ожидала развязки, более того, зная склонность Иштархаддона к грандиозным сражениям, она подозревала, что без эффектных батальных сцен не обойдется. Но то, что произошло далее, не смогло бы присниться ей даже в самом причудливом сне. Действие вывалилось из реальности и превратилось в гротеск, шизоид, издевательски содранный со стандартного голливудского кинофильма. Один из вариантов финала киношного боевика – пистолетно-автоматного, грохочущего огнестрельными очередями. Пространство фабрики, битком набитое вхолостую работающими станками непонятного предназначения, опутанное ажурными лестницами – узкими, металлическими, с которых так удобно падать от удара ноги врага, ломая себе позвонки. Трубы – толстые, средние и тонкие, гнутые во всех направлениях, с узлами-сочленениями, с вентилями-воротами, с периодически открывающимися шипящими отверстиями, выпускающими струи горячего пара. Грохочущий под ногами железный пол, исполосованный крест-накрест бороздками и выступами наваренных прутков, предназначенный для лучшего сцепления с толстыми подошвами и все равно скользкий. Огромные, исчисляющиеся метрами, круглые отверстия в стенах, пропускающие мелькающий дневной свет, наполненные вращением гипертрофированных лопастей гигантских вентиляторов – мясорубок, терпеливо поджидающих тела главных и второстепенных героев, а также безликих статистов – в зависимости от воли режиссера. Кто был здесь режиссером – Игорь-бля-Хадди-из-рода-черт-бы-ее-побрал-какой-то-там-Иштар или Грызун Бобров, давно примелькавшийся трехэтажной мясистой мордой в политических и уголовных хрониках города НН – какая разница? Кто-то из них, а может быть и оба сразу, усердно проецировали приевшуюся штатовскую пошлятину на гремящие под ботинками квадратометры пола и фыркающие серыми фонтанами, воняющие горячим сероводородом кубометры помещения, и, стало быть, так им было удобнее – в их игре, покинувшей матку-мамку некогда породившего ее компьютера, обрисованной в виде условного набора признаков, претендующих на реальность, и в конце концов все равно утонувшей с макушкой все в том же ирреальном, параноидальном, блевотном киберспейсе. В этом спейсе находились люди, толпились настоящие живые человеки, перебегали, перекатывались, прятались за станками и столами, не забывая при этом дисциплинированно стрелять с обеих рук, но вряд ли они в полной мере осознавали, что делают. Они выполняли роли, торопливо предписанные им двумя неталантливыми, обдолбанными адреналином режиссерами. Люди умирали, не успев подумать о том, был ли смысл в их смерти. Юниты, копирующие людей, тоже умирали – контуры их тел вспыхивали фиолетовым неоном и медленно таяли в воздухе.

Мила уже не различала, кто из хаотично двигающихся в полумраке людей был настоящим, а кто – фантомом. Кроме десятка реальных охранников, присутствовала дюжина круглоплечих, толстопузых двойников Грызуна Боброва. Они со слоновьим топотом носились по цеху, падали в укрытия, коряво перекатывались, ползали по-пластунски, напоминая своей грацией полураздавленных жаб, и стреляли, стреляли, стреляли. На стороне врага также воевали две дюжины виртуальных близнецов незнакомых Миле креаторов: две породы клонированных бойцов. Клон №1 – назовем его Девитоид Гигантский, напоминал внешностью сильно увеличенного карликового актера Денни Де Вито, бегал быстро, хотя и с комедийным оттенком в движениях, сильно потел подмышками, громко портил воздух, постоянно терял шляпу; стрелял, однако, метко. Клон номер два, под условным названием Сплющенный Клуни, небитой физиономией с развитыми челюстями пародировал Джоржа Клуни, всеобщего любимца девушек, дамочек, женщин и просто баб, но ростом не дотягивал до прототипа сантиметров пятьдесят, на столько же сантиметров превосходил его в ширине. Двигался элегантно, стрелял плохо, зато удачно метал ножи.

Вражеским силам противостояло не меньшее количество Вадимов и Милен, вооруженных автоматами Калашникова. Не приходилось сомневаться, что наштамповал их не кто иной, как сам Игорь, он же Принц Великолепный. Двойники Милены представляли собой гибридную помесь самой Милены и девушки-бойца Лары Крофт, широко известной как в геймерских, так и в кинематографических кругах. Милене, не скроем, приятно было наблюдать, как десяток отчаянных девок в коротких обтягивающих шортах и рубашках камуфляжной раскраски совершали сальто-мортале вперед и назад, носились по стенам и, кажется, даже по потолку, тарзанообразно пересекали пространство цеха при помощи невесть откуда взявшихся канатов, при этом поражая живую силу противника меткими выстрелами. В то же время, с некоторым унынием отмечала Мила, девицы значительно превосходили фигуристостью свой прообраз, то есть ее, Милену Серебрякову. Осиные талии… Талия, впрочем, у Милы была, не хуже, но вот не было у нее самой ни таких упругих грудей четвертого размера, горизонтально торчащих вперед, ни выпирающих, соответственно, назад крутых ягодиц идеальной анджелиноджолиевской формы. Впрочем, завидовать девушкам-юнитам особо не приходилось, потому что, несмотря на недюжинные боевые качества, убивали их одну за другой. Сама же Милена спряталась за станиной массивного токарного станка и наблюдала за сражением, высунувшись вполглаза – пребывала, таким образом, в относительной безопасности.

Двойников Вадима Дмитренко тоже расплодилось немерено. Само собой, слабоватые наступательные способности Вадика были усилены – на этот раз с использованием чего-то каратэшно-мускульного, то ли Ван Дамма, то ли Джеки Чана, то ли даже Дакаскоса – сказать трудно. Вадимы, обряженные в черные пиджаки поверх синих маек, добросовестно трудились, прыгая по предметам интерьера и паля из двух пистолетов каждый. Кроме того они проделывали ногами немыслимые закрутки, сминая вражьи торсы и головы ударами лакированных туфель.

На сцене резко, вакуумно отсутствовал только один из главных персонажей. Не было видно Игоря ни в одном из его обличий. Ни одного Игоря. И Мила уже догадывалась, что это означает.

Она начала приходить в себя. Транквилизирующее, отупляющее воздействие воли Игоря ушло – отхлынуло разом, оставив ее наедине с ее собственной болью, собственным страхом, но и с собственными, не навеянными мыслями. Всего лишь несколько секунд ушло на обдумывание ситуации и вывод был прост и однозначен – Игорь покинул это помещение. Он настрогал и оживил десятки юнитов, оставил их воевать и ретировался. И что теперь нужно было делать Миле – драться? Ну уж нет! Сидеть и не высовываться. Подглядывать одним глазом, стараться не шевелиться и даже не дышать – это было верхом того, что она могла себе позволить.

Где настоящий Вадим? Машет ли он сейчас нижними конечностями в толпе себе подобных или тоже пришипился в каком-нибудь тихом углу? Будем надеяться на последнее. Потому что ясно, что им, реальным, делать тут нечего. Грызун оказался мощным креатором – пожалуй, его можно было сравнить с самим Селещуком-Ашшуром. Это он, Грызун, наплодил юнитов – своих двойников и двойников креаторов сражающихся на его стороне. Силён Грызун, ничего не скажешь. И все же он изначально обречен на поражение, потому что у него нет того дара, которым владеет Принц. Грызун зависит от своих компьютеров.

Вся эта буча для того и затеяна, чтобы перебить живых людей. Юнитов не жалко, их можно напроецировать сколько угодно, и главная цель их создания – уничтожить охранников. Мила видела, что уже половина людей, нанятых Грызуном для грязного дела, но все же настоящих, и, стало быть, имеющих право на жизнь, уже мертвы. Бедные ребята… Наверное, жены у них есть, и дети. Выйти бы сейчас из укрытия, крикнуть во весь голос, объяснить живым, что происходит на самом деле. Спасти тех, кто еще не убит, вытащить их из этой бессмысленной бойни. Нет… Ее саму убьют тотчас же. Ее жалкий удел – сидеть на корточках, укрываясь за железным корпусом станка, и дрожать от страха.

Где это чудовище – Игорь? Почему он не спешит? Нет никакого сомнения, что он рыщет сейчас по заводу. Он ушел из цеха, чтобы повторить тот же сценарий, что и в битве с Ашшуром – вырубить электричество, и дело с концом. Конечно, можно упрекнуть Игоря в самоплагиате, некой зацикленности, нежелании искать новые сюжетные ходы. Но сейчас – не время для роскоши. Некогда придумывать лучшее, если есть просто хорошее. Просто некогда.

Свет уже гас в цехе, вырубился на долю секунды и вспыхнул снова. Это наверняка означало то, что Игорь отрубил внешнее электроснабжение, и завод перешел на автономное питание. Это также значило и то, что следующим объектом диверсии Игоря стали электрогенераторы. Найти и вывести из строя генераторы – задача для Игоря несложная. Он мог сделать это уже минут десять-пятнадцать назад.

С ним что-то случилось? Вряд ли. Все трое из оставшихся креаторов находились здесь, и, значит, реальных противников у Игоря за пределами цеха не было. Скорее всего, Игорь просто ждал. Ждал, когда его юниты добьют последних охранников, и останутся только креаторы со своими безмозглыми двойниками. Не хотел марать руки. Или лень ему было.

Быстрее бы все закончилось. В конце концов, у Милены, если она, конечно, останется в живых, есть в этой игре маленький бонус: Гоша поубивает всех, но Вадика он не тронет. Он обещал, он сдержит свое обещание. Что, ей, Миле, так дорог Вадик? Может быть, она хочет действительно уехать с ним из России? Да нет, фига вам всем: и тебе, Игорь, и тебе, Вадим, и вообще всем, кто участвовал в этой грязнущей истории. Ничего, кроме пожизненной аллергии, по отношению к вам не останется. Просто Миле приятно думать, что хоть одного человека она смогла спасти. Точнее, сможет, если… Ладно, об этом лучше вообще не думать. Все слишком зыбко, слишком сослагательно, и непонятно, чем это закончится и кончится ли вообще.

Тем временем, похоже, все действительно шло к концу. Лары Крофты неутомимо отстреляли последних охранников и перестрелка продолжалась только между юнитами. Равновесие вооруженных сил Игоря и Грызуна резко нарушилось – видимо, Грызун постоянно создавал новых бойцов взамен убитых, уничтоженные же Милены и Вадимы не восстанавливались по причине отсутствия на поле боя Игоря. Свет между тем горел все так же ярко и не думал гаснуть. Мила с острым беспокойством подумала о том, что с Игорем все-таки могло что-то случиться.

Мила уже не наблюдала за происходящим – отползла в угол, скорчилась в тени в просвете между станком и стеной, попыталась укрыться какой-то тряпкой – грязной, воняющей машинным маслом. Выстрелы стали редкими, а вскоре прекратились совсем. Сражение было закончено, и Мила знала, кто в нем победил. Юнитов, созданных Игорем, больше не осталось, и, значит, никто больше не мешал креаторам заняться самым интересным – найти Милу и Вадика. Найти и… что?

Вадика, понятно, сразу убьют – с предателями не церемонятся. А ее, Милу, пустят по кругу…

Да нет, совсем наоборот. Вадик, хоть и предатель – фигура ценная, креатор как-никак. По морде ему дадут, но в живых оставят, пусть работает на толстого дядю дальше. А вот она, Милена Серебрякова, шпионка-журналистка – личность, безусловно вредная, никому здесь не нужная. Ее – в расход и немедленно.

Грохот шагов по металлическому полу – бегают, ищут. Шаги все ближе, ближе. Остановились. Мила увидела, как над станком свесилась круглая лоснящаяся физиономия, уставилась на нее маленькими блестящими глазками. Юнит.

– Ку-ку, девочка, – сказал девитоид. – Я тебя нашел. Оружие есть?

– Нет.

– Вылезай. И не вздумай стрелять.

– Я не стреляла, – торопливо пробормотала Мила. – Я никого не убивала. Я вообще тут не при чем, это Принц меня сюда затащил…

– Вылезай, говорю.

Мила сбросила свою тряпку, вылезла на свет – осторожно, стараясь не делать резких движений. Толстяк цапнул ее за плечо, внимательно вгляделся в лицо.

– Ты похожа на одну бабенку из телевизора, – сказал он. – Не помню, как ее зовут.

– Милена.

– Ты и есть она?

– Да. А вы – настоящий, не юнит? – догадалась, в свою очередь, Мила.

– Ага, – толстяк усмехнулся. Он действительно был похож на Де Вито, только росту в нем было не меньше ста девяноста. – Леня меня зовут, поняла? Леня. Пойдем.

Они шли мимо двух шеренг уцелевших юнитов как сквозь строй. Впереди маячила небольшая группа реальных людей – Грызун Бобров собственной персоной, второй креатор, похожий на сплющенного Клуни, и Вадик Дмитренко со связанными руками и ртом, заклеенным скотчем. Леня подвел Милу к Грызуну и остановился, уперев дуло пистолета ей в ребра.

– Это она, – сказал Клуни. – Милена, та самая бабенка с Си-эм-эн, подружка Принца. И нашего Вади тоже подружка.

– Какого хрена ты тут делаешь? – осведомился Бобров, наклонив голову и брезгливо выпятив толстую нижнюю губу.

– Никакого. Принц меня сюда притащил.

– Где Принц?

– Не знаю.

Грызун отвесил ей пощечину короткопалой мясистой лапищей. Мила упала бы, но Леня успел подхватить ее и снова придал ей вертикальное положение.

– Ты, нахблин, чо, не понимаешь, о чем тебя спрашивают, нахблин? – просипел Грызун. – Учти, что это я с тобой по-хорошему говорю, а если ты типа русский не понимаешь, нахблин, я с тобой по-плохому буду.

Мила тысячу раз видела эту раскормленную морду – Михаил Станиславович Бобров был неизменным отрицательным персонажем нижегородских хроник – как телевизионных, так и газетных. Дружба с министром, украденные кредиты, суды, громкие заявления и обвинения, дети, жены, разводы… Вот, значит, кто стоял за кулисами той дряни, что переполнила город, кто собирал креаторов под свою могучую длань и организовывал их работу.

– Вы – креатор, Михаил Станиславович? – спросила она.

– А чо, не видно? – Бобров гордо подбоченился. – Я этого твоего Принца, нахблин, когда поймаю, я из него, бля, таких котлет наверчу, что вообще…

– Если вы креатор, вы должны знать, где он находится, лучше меня. Вы должны это чувствовать.

И снова пощечина – сильнее первой. На этот раз Милена не удержалась на ногах и полетела на пол. Грызун достал из кармана "Беретту", взвел затвор и выразительно нацелился на Милу.

– Даю тебе минуту подумать, – сказал он. – А потом убью тя, сикуха, на хрен и не хрена с тобой тут возиться. Принца и так найдем.

– Эй ты, жирный, ну-ка отпусти ее, – раздался громкий голос. – Отпусти ее, пусть встает и уходит. А мы с тобой сами разберемся.

Мила повернулась, скосила глаза и увидела Игоря. Точнее, Иштархаддона. Знакомая фигура высилась у входа в цех – чешуйчатая броня, сапоги, круглый щит, широкий ассирийский меч. И длинная черная борода, завитая кольцами.

– Нахблин! – радостно сказал Грызун. – Принц, сука фараонская! Наконец-то, сам пришел, чучело огороховое. Ну-ка, мочите его, ребятки!

Полтора десятка юнитов, безмолвно наблюдающих за происходящим, ожили разом. Стреляя на ходу, они кинулись к Хадди, накрыли его шевелящейся волной. И вдруг все исчезли. Свет в зале на мгновение ярко вспыхнул, ослепив всех, и погас.

И тут же исчезли десятки станков, и бесчисленные трубы, и лестницы. Исчезли юниты. Реальность вернулась в цех и снова превратила его в пустое помещение – огромное и захламленное. Электрического света больше не было, только тусклое свечение пробивалось сквозь пыльные стекла небольших окон под потолком.

А вот Иштархаддон нисколько не изменился. Он шел к ним, огромный, широкоплечий, неестественно прямой, железные плиты пола стонали под его ногами. Шлем почти скрывал лицо, напомаженная прямоугольная борода доходила до середины груди. Он бросил и щит, и меч, и шагал безоружным.

Он остановился в десяти шагах от Боброва и сказал:

– Ты плохой человек, Грызун. Очень плохой. К тому же хитрый. Наворотил у себя в подвале черт-те-что, я еле разобрался в твоем электричестве. Но, как видишь, разобрался. Нет больше твоих воинов.

Он воздел руки и гордо потряс ими, приглашая всех полюбоваться результатами своего триумфа. Напрасно он это сделал. Бобров вовсе не собирался вступать в переговоры – он направил ствол пистолета в грудь Иштархаддона и выпустил в него всю обойму.

Хадди упал на пол и умер. И растворился в воздухе, озарив лица присутствующих слабыми фиолетовыми отблесками.

– Юнит! – одновременно крикнули Леня и Сплющенный Клуни.

– Юнит! – прошептала Мила.

– Нахблин! – проскрипел Бобров. – Не, я чо-то не врубаюсь, если он электричество нам покоцал, то как он сам-то тогда этих юнитов делает? Для этого же электричество нужно!

– Ничего мне для этого не нужно, – заявил Гоша, материализуясь за спиной Грызуна. На этот раз он выглядел вполне обычно, как Игорь Маслов, с автоматом Калашникова в руках. – И вообще – мне уже не нужно ничего и ни от кого. Вы мне надоели, господа креаторы, поэтому прощальных речей не будет. Пора заканчивать роман.

Он нажал на спусковой крючок и пули прошили тела всех, кто стоял на ногах.

Всех, кроме Милены, которая лежала на полу.

Все дружно повалились на пол – Грызун, и Леня Де Вито, и Сплющенный Клуни. И…

О Боже, только не это…