Однажды в небольшой деревне, расположенной неподалеку от пустыни Сахары, происходил необычный суд. Собрались все жители, съехались люди из окрестных сел. Старики сидели на земле, поджав ноги, в глубоком раздумье. Правительственный чиновник, горячась, громко, выразительно читал обвинительную речь. Он обращался то к старцам — почтительно, как требует того восточный этикет, то к обвиняемому — к… козлу, привязанному к столбу, и тогда голос его дрожал от гнева. Указывая на него пальцем, он требовал от «подсудимого» ответа.

Свою речь чиновник начал издалека. Он рассказал о том, что когда-то Сахара представляла собой самый богатый и цветущий край на земле. Русла высохших рек, настенные рисунки в пещерах, грандиозные развалины древних поселений, произведения древних мастеров — все свидетельствовало, что некогда здесь кипела жизнь, вся пустыня являла собой огромный оазис. Там, где раскинулись необозримые песчаные просторы, похожие на волнующуюся поверхность Мертвого моря, зеленела трава, цвели пальмы и банановые деревья, леса кишели дичью, а по проулкам сел бегали ручные антилопы. Еще совсем недавно Египет был могущественнее цивилизованных стран, а во времена римского владычества — богатейшей провинцией, житницей Империи.

— Кто погубил Африку? Нашествия врагов? Разливы рек, землетрясения, эпидемии? Нет! Вот кто, — и чиновник указал на козла. — Дикие животные, дававшие людям мясо и молоко, не вытаптывали траву, не превращали поля в пустыни, не повреждали деревьев. Но людям стало легче и выгоднее разводить коз, которые как саранча опустошили Африку. Землю, лишенную травы, сдувал ветер, оставляя бесплодные камни. Козы обгладывали кору деревьев, деревья умирали, засыхали родники, люди отступали на север, пустыня преследовала их по пятам. Люди сами прокладывали ей путь, уничтожая растения — единственный заслон от песков… И если не отказаться от разведения коз, то через несколько лет и эта деревня, и соседние с ней будут погребены под надвигающейся пустыней…

…Если мы беспристрастно посмотрим на современную религиозную жизнь, то увидим, как надвигается пустыня, как исчезают последние оазисы духовности, как мир превращается в огромную безжизненную Сахару. Кто в этом виноват? В чем причина?

Виновник — как бы невидимка, он многолик и неуловим. Причин множество, но остановимся сегодня лишь на одной из них — вошедшей в наш быт, в наш дом, в нашу плоть и кровь. Это — телевизор.

В древности центром семьи был очаг. Цицерон призывал римлян защищать самое святое — очаги, алтари и могилы предков. Затем центром семьи стал стол, за которым собирались родные после трудового дня. Там они не только трапезовали, но и читали Священное Писание. Теперь их место по своему значению занял телевизор. Но он не соединяет, а напрочь разобщает членов семьи. Каждый зачарован голубым экраном. Контакты между людьми отсутствуют. Характерно, что чаще всего телевизор занимает в комнате то место, где должен был бы располагаться святой угол с иконами — самое «удобное». Древние греки говорили о духе дома — Даймоне, или Гении, внушающем человеку мысли, крестьяне — о домовом, мучившем жителей дома ночными кошмарами. Домашний дух нашего времени вполне материализован и овеществлен: это «вечный» спутник нашей жизни — телевизор, который тайно влагает в нас нечистые мысли и явно мучит кошмарами.

Отцы Церкви отрицательно относились к театру и зрелищам, которые развивают силу воображения, тесно связанную со страстями. Иоанн Златоуст называл театр училищем страстей, хотя древнегреческая трагедия, по нашим понятиям, нравственная. Святые Отцы не разделяли театральных постановок на полезные и вредные, нравственные и безнравственные, положительные или отрицательные. Они осуждали сам метод — имитацию истины, игру в действительность.

Телевизор, вторгшись в нашу жизнь, по сути, лишил нас домов, превратив их в театральные залы, в которых люди часами просиживают у сцены. Представления идут без антрактов, без выбора пьес, информация льется с экрана беспрерывным неконтролируемым потоком. Мы, сами того не замечая, сделались рабами телевизора. На его поломку мы часто реагируем острее, чем на болезнь близкого человека. В Библии сказано: «Не многих пускай в дом твой!» Телевизор сорвал двери с нашего дома — к нам приходят толпы людей, пришельцы с различных планет, призраки, созданные фантастами. Приходят без стука и без спроса, не интересуясь, кто здесь гость и кто хозяин, приходят ковбои и гангстеры, убийцы и девицы известного поведения, приходят лжецы и обольстители — короче говоря, люди, с которыми мы бы не хотели иметь ничего общего. Дом стал проходным двором, перекрестком многих дорог.

Телевизор создал новый вид человека — человека с истощенной от непрерывного зрелища, как от непрерывного пьянства, нервной системой, человека в состоянии душевного распада, который не может установить границы и фильтр для внешней информации и усваивает ее, так сказать, в сыром виде — некритически, недифференцированно, на уровне низшей, механической памяти. Смысловая память притуплена, творческие силы ослаблены, человек стал иждивенцем и рабом вещи, механизм из раба превратился в хозяина. Телевизор обусловил духовный регресс, распад и дегенерацию человеческой души. Человек мыслит посредством слова, поэтому он именуется в патристике существом словесным. Телевизор же учит мыслить представлениями, логическое мышление подавляется потоком образов и представлений. Он взлелеял в человеке изнеженность и сибаритство, наполнил ум немыслимыми грезами и мечтами, парализовал волю, душу сделал изнеженной, чрезмерно чувственной, истеричной.

Аскетическая борьба со страстью — очищение души от фантазий и представлений, различных образов. Страсть облекается в форму обольстительных картин. Телевизор переполняет человека такими картинами, это некий аккумулятор страстей, он до предела концентрирует их.

Телевизор расслабляет человеческий интеллект. Ум должен упражняться, искать, преодолевать препятствия, подобно тому, как атлет должен тренировать свои мышцы. Телевизор дает обильную, рафинированную, легко усваиваемую пищу, от которой ум становится вялым, немощным, неспособным к самостоятельному мышлению. Так тело при обильном питании и отсутствии нагрузки заплывает жиром, дряхлеет и стареет.

Уже древние философы сказали: «Человек есть то, что он ест», имея в виду, разумеется, не вещественную, а духовную пищу — то, что он читает, с кем общается, к чему стремится. Телевизор предлагает одну и ту же пищу десяткам миллионов людей. Поэтому они и становятся похожими друг на друга, похожими не в единстве духовной любви, а в единстве однообразия, постепенно утрачивают интерес друг к другу.

Каждый человек, по учению святых Отцов, — это малый мир. Каждый человек — неповторимая индивидуальность. Телевизор обезличивает людей. Он гипнотизирует. Потоки образов, ярких и насыщенных страстями, одновременно зрительных и слуховых, порабощают психику, сознание становится заторможенным, человек превращается в медиум телевизора, воспринимающий его внушения. За несколько часов он получает столько впечатлений, сколько прежде — за месяц. Нервная система изнашивается, не вынося непосильного напряжения, она, как бы защищая себя, «уходит» в болезнь: возможности человеческой психики не безграничны.

У экрана люди учатся жестокости. Это касается не только «красочных» картин убийств и насилия, окруженных зачастую некоей «героической» атмосферой. Речь о более страшном: переживания человека у телевизора настолько интенсивны и остры, настолько эмоционально опустошают его, что в своей повседневной жизни он становится ко всему безучастным, холодным и отчужденным.

Любое зрелище требует сопереживания, мы включаемся в поле страстей, это поле индуктирует и заряжает наши страсти. А в каждом познании есть элемент симпатии, общности. И вид греха, сделавшись привычным, перестает быть отвратительным.

Особенно страшно, гибельно действуют картины насилия и секса на детей, которые с молчаливого согласия родителей сидят вместе с ними (иначе родителям пришлось бы или выключить телевизор, или удалить детей из дома на многие часы, поэтому они предпочитают делать вид, что не замечают своих сыновей и дочерей, смотрящих телевизор из-за их спины). Дети еще меньше, чем взрослые, могут регулировать свои чувства, и потому после сеансов духовного растления у телевизора христианскую веру они воспримут только как запретительную систему, с прямым или молчаливым протестом против нее.

Телевизор разобщает друг с другом людей, живущих в одном доме, в одной семье, заменив их живое общение призраками, тенями экрана. Потеряв чувство живого человека, люди вместе с ним теряют любовь и сострадание, человек перестает рассматриваться как личность, он превращается в инструмент.

Телевизор незаконно посягнул на духовную жизнь человека. В этой сфере есть строгая иерархия. Душевное не может понять духовное, фантазия о духовной жизни рождает ложь, которая называется у Отцов прелестью. Визуально представить духовный мир невозможно. Это значит профанировать духовный мир, вольно или невольно лгать на него. Это значит находиться в замкнутом кругу страстных призраков и гордых теней, вызванных к жизни нашим воображением.

Телевизор развивает антихристианство. Религия — это общение души с Богом. Религия вырабатывает созерцательное мышление, концентрацию внимания, сосредотачивает его на немногих, но важнейших онтологических объектах. Телевизор дает диаметрально противоположное: непрерывную смену впечатлений, при которой утрачивается контроль над сенсорной деятельностью. Религиозное чувство — мистическое чувство, тонкое и нежное, как лепестки цветка. Оно расцветает в безмолвии, а не в шуме улицы.

Сегодня часто говорят, что телевизор может стать источником религиозного просветительства. Но как, если он убивает само сердце религии — молитву, мистическую беседу души с Богом!? Загруженная, «забитая» потоком ярких образов душа не способна сосредоточиться на молитве, на слова молитвы наносится слой чуждых ей страстных представлений.

Молитва — центр духовной жизни. А человек выбрасывает свою душу из этого неподвижного центра на вращающийся круг сменяющихся представлений. Вне молитвы и созерцания невозможно внутреннее ощущение Бога, свидетельство души о присутствии Божием. Если даже телевизор превратится в канал религиозных передач, то все равно он лишит религию главного — глубины и мистики, остановившись на катехизаторстве и оглашении, на уровне слов, а не силы. Без религиозной интуиции, созревающей в безмолвии, такое оглашение или не будет принято, или будет, но в плане духовно-культурных ценностей. Нужна нравственная подготовка, религиозный поиск, борьба со страстями и гордыней, чтобы подготовить себя к принятию христианства, чтобы испытать его возрождающую силу. Иначе Господь будет стучаться в закрытую дверь нашего сердца.

Нам могут возразить: иные программы чисты и нравственны — на самом деле это не так. Если бы в передачах занимались только морализацией, то телевизоры бы вообще не покупали. Посмотрите на людей, устремивших свои взоры на экран — что вызывает у них наибольший интерес? Морализация или гангстеры и приемы дзюдо? Если семена цветов и сорняков смешать вместе и бросить в землю, то можно быть уверенным, что сорняк заглушит цветочные ростки. У телевизора вырастает человек с подавленной духовностью. В лучшем случае он воспринимает религию как нравственно-культурную и историческую традицию, что, в сущности, является религией без Бога. Поэтому телевизор и калечит детские души, превращает их прямо из младенцев в стариков, детей, лишенных детства и чистоты!

Во время «мягких» гонений советских десятилетий Церковь была похожа на девушку-пленницу, которую одевали в рубище, заставляли молчать и выполнять унизительную работу. Телепередачи могут превратить ее в ту же девушку, которую возят по городам, как на конкурсе красоты, заставляя отвечать на вопросы и даже… раздеваться перед толпой.

Религия — это тайна, и вот телевизор… рекламирует тайну. Литургия не может быть воспринята, как визуальное представление, это мистическое повторение Голгофской жертвы, к созерцанию и участию в которой в древние времена допускались только после подготовки, только члены Церкви, не находящиеся под епитимией. Литургия — это схождение Духа Святого и преображение человеческой души. Неужели телевизор может зафиксировать схождение благодати?!

Телевизор внес в дома кощунственные кинофильмы о Христе Спасителе. Искусство артистов перевоплощаться — это умение забывать себя, отождествлять себя с тем, кого «играешь», и нужны отсутствие всякого религиозного чувства или какая-то искаженная демоническая религиозность, чтобы отождествлять себя со Христом! Сатана сказал: «Я Бог!» Адам сказал: «Я хочу быть без Бога, как Бог». Артист говорит: «Я хочу показать через себя миру Христа Спасителя», — значит, этот артист уверен, что он может думать, как Христос, любить людей, как Христос, действовать, как Христос. Это более опасное богохульство, чем примитивная и пошлая антирелигиозная пропаганда.

Святыня не может обращаться в театральное зрелище. Сегодня артист играет гангстера, завтра — апостола, послезавтра, может быть, Рейгана или товарища Камо! Но наша психика, восприняв в подсознании опошленный театром, лживый образ, по законам ассоциаций и аналогии в мышлении — наложит ею, как клеймо, на святыню. Образ Господа будет соединен для нас с образом артиста! Театр лжет и учит лгать. Есть пословица: что не может сделать диавол, сделает женщина. Можно сказать иначе: на что не способна антирелигиозная пропаганда, то могут сделать художественные фильмы на религиозные темы — загрязнить образ Христа Спасителя! Ничего не буду говорить о балетах о Христе — они слишком напоминают собрание секты «прыгунов» — разновидность современного интеллигентного хлыстовства…

Телевизор враг, с которым нельзя договориться — его агрессия не имеет меры и предела. Если пустыня Сахара расширяется со скоростью до пяти километров в год, то телевизор победным маршем идет по всей планете, иссушая последние источники и родники живой жизни, загрязняя, затаптывая последние оазисы духовности.

Скоро человеку не надо будет посещать друзей, ездить на конференции, приходить в школы и институты для занятий, все это можно будет сделать, управляя телевизионной системой, оставаясь в собственном доме. Человек окажется в миру одинок — как в пустыне: мертвой и холодной ко всему и чуждой для всех.