Дэвид находится в Дартмурской тюрьме. Это место похоже на призрак. Чтобы попасть туда, нужно пройти несколько миль по пустоши, мимо диких пони и каменистых холмов. Внезапно перед вами появляется это пугающее, похожее на замок здание с надписью на арке у входа «Parcere Subjectis». Что в переводе с латинского означает «Щадить ниспроверженных». То есть, иными словами, быть милосердными к заключенным. «Заслуживает ли этого Дэвид?» – думаю я.

Я следую за надзирателем по каменным ступеням и чувствую, как кровь у меня холодеет. Везде тут ощущается словно присутствие призраков – всех тех людей, которых привозили сюда еще с наполеоновских времен.

И теперь мой бывший муж был одним из них. Присяжные признали его виновным в причастности к попытке моего убийства. Возможно, он напрямую и не давал Джеки указания этого делать, но он сказал ей, что хотел бы, чтобы я умерла, – и ему пришлось в конце концов это признать.

Зал для посетителей на удивление уютный, с современными столами и стульями. Честно говоря, я удивилась, что мой бывший муж согласился увидеться со мной. Но вот он появляется, собственной персоной, в сопровождении надзирателя. Дэвид, как всегда, излучает очарование. Каким-то образом ему удается хорошо выглядеть даже в тюремном саржевом костюме.

– Вики, – говорит он, протягивая мне руку, будто мы старые друзья.

Я с изумлением смотрю на него. Никакого намека на раскаяние с его стороны. Никакого чувства вины. Он ведет себя так, словно мы с ним хорошие знакомые, встретившиеся на коктейльной вечеринке.

– Касаться запрещено! – рявкает надзиратель. Слишком поздно. От прикосновения бывшего мужа внутри меня все переворачивается от отвращения. Я моментально отстраняюсь.

– Просто стараюсь оставаться цивилизованным человеком, – говорит Дэвид. Он бросает взгляд на других заключенных, и я замечаю в его глазах страх. – Предпочитаю сохранять достоинство даже в таком месте, как это.

Если он надеется, что я стану поддерживать с ним светскую беседу, то ему лучше забыть об этом.

– Ты знаешь, почему я здесь?

Дэвид разводит руками с видом «ну, расскажи мне».

Мои глаза наполняются слезами.

– Я хочу спросить тебя, как ты мог погубить нашего ребенка? Ведь ты его любил. Ты хотел стать отцом!

Я хочу посмотреть ему в глаза. Этому человеку, отнявшему у меня сына. Нашего сына.

Дэвид подается ко мне через стол. Его лицо теперь невероятно серьезно.

– Я действительно очень хотел стать отцом, веришь ты этому или нет.

– Потому что считал, что это добавит тебе респектабельности?

– Нет. Не только поэтому.

В его глазах появляется какое-то странное выражение.

– Я думал, что это мой шанс начать все сначала. Выбрать другой, правильный путь. Начать с чистого листа. Я вовсе не говорил Джеки нападать на тебя.

– Хватит! – Я слышу, что мой голос повышается, и мне приходится сделать над собой усилие, чтобы сдержаться – иначе меня могут попросить на выход. – Джеки поступила ужасно, но ведь это ты ей сказал, что хочешь, чтобы я умерла.

– Послушай, Вики. – От очарования Дэвида теперь не осталось и следа. Его глаза сделались колючими. Голос звучит жестко: – Ты сама виновата – ты была плохой женой. Если бы ты помогла мне решить тот финансовый вопрос, ничего этого и не случилось бы.

– Ты действительно так считаешь? – Слезы текут по моему лицу. – Какой же ты негодяй, Дэвид. Ты не просто безнравственный. Ты настоящий эгоист. Посмотри, что ты сделал со мной!

– А ты посмотри, что ты сделала с Зельдой Дарлинг! Ты была заранее так уверена в ее виновности, что тебе даже не приходило в голову усомниться в этом и попробовать разобраться.

Дэвид прав. Человек невиновен, пока его вина не доказана. Разве не на этом принципе основана наша система правосудия? А я позволила себе выдвигать обвинения, имея лишь косвенные улики.

Разумеется, мне нет оправдания.

Мой маленький Патрик всегда будет жить в моем сердце – думаю я, выходя из ворот тюрьмы. А страница с Дэвидом окончательно перевернута. Теперь я наконец свободна.