Снова и снова заходил Алексей в грязный, пропахший мочой и экскрементами переулок. Зажмурившись, вприпрыжку, на одной ноге… Переулок не менялся, оставаясь всё тем же загаженным и вонючим. Образца девятнадцатого века.

Обитатели местных трущоб, виденные им, одеты в нечто, прямо-таки кричавшее о Викторианской Англии. Грязные обноски, сменившие не одно поколение хозяев, ещё более грязные, ухмыляющиеся лица оборванцев, со смешками и гоготом наблюдающих за явно спятившим чудиком. По спине студента потекли тонкие ручейки ледяного пота…

Лица из тех, о которых классики писали "Испещрены пороком". Раньше Алексей не понимал этого выражения, но сейчас… такие физиономии даже у напрочь опустившихся бомжей не часто встречаются. Парень готов поклясться, что по меньшей мере у двоих из трёх десятков зевак на лицах явственные следы сифилиса.

Тихонечко подвывая от запредельного ужаса и не замечая этого, он молился про себя все богам сразу, смешав в кучу всех. Обрывки молитв и виденных в фильмах ритуалов, придуманных сценаристами, слились воедино.

— Боже, пусть сейчас санитар придёт с уколом, — шептал Алексей исступлённо, — пусть я шизиком окажусь. Пусть дурка, чем такое… За что…

Но реальность не отвечала его мольбам, а собравшие обитатели трущоб веселились, глядя на будущего обитателя Бедлама.

— Слышь, дурак, — хрипло заорал здоровенный оборванец в рваном цилиндре, лихо сдвинутом на макушку, — пойдём с нами в паб, — народ повеселишь!

Алексей затравленно взглянул на гоготавшую толпу, ссутулился и пошёл. А что ещё оставалось делать?

Реальность вне переулка оказалась всё такой же, Викторианской. Точнее, трущоб времён Викторианской Англии, разница с милыми особняками состоятельных людей разительна.

Дома в три-четыре этажа, стоящие вплотную друг к другу — настолько, что некоторые переулочки шириной меньше метра. Архитектура самая убогая, эконом-класса, да и построено из откровенного мусора, в котором каменный фундамент мог сочетаться с фасадом из битых кирпичей и вторым этажом из старых досок, щелястых и прогнивших. В щелях неряшливыми пучками торчала старая, потемневшая от времени и сырости пакля, видневшаяся из-под обвалившейся штукатурки.

Особого мусора Алексей на улице не заметил, но его преследовал стойкий запах мочи и экскрементов. Всё пропиталось вонью — дома, грязь под ногами, сопровождающие его оборванцы.

Случайный ветерок, заблудившийся в трущобах, подул на студента, донеся запах толпы.

— Бомжи как есть, — подумал он, впадая в апатию.

Короткая прогулка, и компания с гоготом ввалилась в трущобный паб с крепкой дверью, обитой кусками жести внахлёст. И запахами… боже, как здесь пахло! Казалось, здесь собрали концентрированный аромат трущоб, дабы создать неповторимый букет. Алексей с трудом подавил рвотный рефлекс и огляделся, постукивая зубами.

— Джонни! — Заорал всё тот же здоровяк бармену, рыжеватому мужчине с залысиной, видневшейся из-под сдвинутого на макушку засаленного котелка, — смотри, кого я тебе привёл! Настоящий псих, он у Вонючего Переулка танцевал. То на одной ноге туда скакать начнёт, то зажмурится, то на корточках. Чисто обезьян из зверинца!

Толпа радостно загомонила, оборванцы начали рассказывать бармену и сидевшим в пабе выпивохам эпопею с сумасшедшим, расписывая всё очень смачно и не слишком-то правдоподобно. При этом они обступили Алексея и вовремя рассказов то хлопали его по плечам и спине, то награждая пинком.

— Эй, псих! — Гаркнул Джонни, ковыряясь в ухе, — ты чего эт в переулке танцевал?

— Не знаю, — нервно ответил парень, дико глядя по сторонам и постукивая зубами, — просто я себя здесь не помню.

— Как это? — Заинтересовался бармен, прекращая протирать барную стойку грязным фартуком.

— Не знаю, — повторил с тоской Алексей, прекрасно понимающий, что правду говорить нельзя и нужно сейчас валить всё на амнезию.

— Очнулся, голова болит. А кто я, где… Страшно от этого до жути. Просто показалось, что в переулок войду, и снова окажусь в привычном месте. Вспомню…

— Погодь, — один из оборванцев пощупал ему голову грязной рукой, — есть шишак. Не самый свежий, но башка дело такое, деликатное.

— А… так значит не псих, просто память потерял? — Со скукой сказал кто-то в толпе. Интерес к Алексею поутих — подумаешь, память потерял. Почти каждый из местных после хорошей драки или попойки мог похвастаться временной потерей памяти, а у некоторых такие провалы длились неделями и месяцами. Подумаешь!

Из-за травмы местные прониклись к нему… не то чтобы расположением, но лёгким сочувствием. Как потом узнал Алексей, случай в трущобах скорее редкий, тем более к чужаку.

Компания оборванцев, усевшись за дощатыми, липкими даже на вид столами, начала пить что-то вонючее, пахнущее дрянной сивухой. Впрочем, некоторые пили пиво, судя по запаху, подкисшее. Ели немногие и такое… в общем, тухлинкой и прогорклым жиром пахло настолько отчётливо, что перебивался даже запах застарелого пота посетителей.

Студент растерянно потоптался и… сел на лавку. Куда идти, зачем… здесь, по крайней мере, хоть какие-то контакты налажены. Нервно оглядываясь по сторонам, он поймал равнодушный взгляд бармена и пересиливая себя, встал.

— Вам нужны работники?

Джонни смерил его взглядом и отрицательно мотнул головой.

— Да я бы только за ночлег и кормёжку, освоиться надо, — скуляще сказал парень, сам себя презирая в это время. Джонни собрал губы в куриную гузку и пристально оглядел Алексея.

— Ладно, — хрипло сказал он на выдохе, скорчив презрительную гримасу, — спать будешь в подсобке на тряпках. Еда… ну, что останется.

Алексей закивал, ещё не зная, на что подписывается.

Работа началась сразу же…

— Повозку иди разгрузи, — буркнула стряпуха Марта, по совместительству жена Джонни, оказавшегося не только барменом, но и владельцем "Золотого Клевера".

Выскочив на улицу, парень помог разгрузить бочонки с виски неопрятному пожилому вознице, пахнущему потом и лошадиным навозом.

— Новенький? — Спросил тот равнодушно, обдав попаданца запахом перегара и гнилых зубов, и начал разгружать бочонки, не дожидаясь ответа. Вместе закатили их в подсобку за стойкой Джонни, после чего Марта тут же окликнула парня, поручив почистить ледник — очень холодное помещение в подвале, пропахшее застарелой кровью.

Вопреки названию, льда в нём нет, только висели куски мяса не первой свежести, вперемешку с колбасами и окороками. Пока он работал в леднике, Марта регулярно устраивала ему проверки, подозрительным взглядом проверяя окорока.

Разогнуться Алексей смог только поздно ночью, когда публика разошлась. Всё это время он помогал то на кухне, то в зале, крепко умаявшись от неопытности — там, где можно обойтись одним движением, делал десять, да ещё и нервничал. На интересного новичка пялились все, а самому Алексею то и дело приходилось рассказывать выдуманную историю своей амнезии.

Так же местные не могли определить его акцент. Лондонцы говорили на Кокни, а у студента пусть и не слишком поставленный, но явственно выделяющийся оксфордский акцент, которым говорили британцы высшего класса и те, кто желал на них походить.

По мнению местных, на джентльмена Алексей никак не тянул, повадки не те — всевозможные мелкие несоответствия аборигены высмотрели очень быстро. А вот на лакея вполне.

Достаточно унизительная версия по мнению попаданца, но для местных профессия лакея вполне престижна и уважаемой. А как же, кормят регулярно, спишь в доме, а не на улице, одевают, деньги дают.

Ночью упал на тряпки в кладовой, постеленные на что-то вроде нар. Устал Алексей настолько, что заснул сразу, голова даже не успела коснуться тряпок. Не помешало даже удушливое сочетании затхлости, сырости и вони в маленьком помещении.

Проснулся от того, что зачесалось тело. Вытянув спросонья руку, Алексей почесался и… что-то лопнуло у него под пальцами. Сон сразу пропал, парень вскочил и разразился тихими ругательствами — клопы. С омерзением стряхнув их с себя, некоторое время тихо, но очень выразительно ругался. Потом сами собой потекли слёзы, и стыдно попаданцу не было.

Это в книжках интересно читать о таких вещах… наверное Сам Алексей современной художественной литературой не увлекался. Возможно, неплохо было бы попасть с тело какого-нибудь знатного и богатого человека, да чтоб память предыдущего хозяина тела сохранилась. Да желательно, чтоб старик в молодое тело. А так… в реале…

К худу это или к добру, но ему ещё повезло — на фоне оборванцев Алексей не слишком выделялся. Будущий переводчик, закончивший второй курс областного ВУЗа, поехал в Лондон подзаработать, по одной из студенческих программ.

Работа не самая престижная — помощник на кухне в одной из дешёвых забегаловок — для начала и такая ничего, это потом уже можно харчами перебирать. Так что одет он соответственно, да и запах не слишком-то… Если бы попадание произошло в его нормальной одежде, то если не первый, так второй встречный тюкнул бы по затылку ради грабежа.

А сейчас… Алексей криво ухмыльнулся, его даже не ограбишь толком. Что взять-то? Старые, вытертые до дыр джинсы с лямками через костлявые плечи и такую же старую куртку на несколько размеров больше, чем нужно? Фланелевую рубаху, выцветшую от старости? Башмаки-говнодавы, потрескавшиеся от времени? Да и в карманах не густо — работал-то он принеси-подай, так что кошелёк, мобильник и прочие ценности могли пострадать, в шкафчике держал. Там…

Какая-то апатия окутала попаданца, захотелось взять валяющийся под ногами осколочек стекла и перерезать себе вены, чтоб не мучиться. Пусть и не слишком хорошо, но про Викторианскую Англию он знал, в ВУЗе читали лекции на эту тему.

Высшие классы, низшие… и множество промежуточных. А ещё национализм, переходящий в нацизм, именно здесь очень любили повторять За Каналом людей нет. Англичане не считали за людей чужаков, а для британского истеблишмента и свои низшие классы людьми не были. Не отставали от истеблишмента и более низкие сословия.

Алексея пробил озноб… как же хорошо, что его считают пусть не "своим", но хотя бы англичанином. Приняли бы за ирландца, остался бы лежать в том переулке, и не факт, что живым. Русским тоже не стоит представляться, выражение англичанка гадит появилось не вчера, отношение к русским становилось приемлемым только тогда, когда они таскали каштаны из огня для Англии.

Скинув с себя апатию, парень вскочил и сделал короткую физкультуру через не могу. Сидя на грязных тряпках и тяжело дыша, заставил себя размышлять и происходящем. Какие у него есть сильные стороны? Что поможет выжить?

Обычный парень из маленького провинциального городка, не дотянувшего даже до звания райцентра. Мать — учительница английского и немецкого по специальности, работает завучем. Школа… без троек, но не блестяще, разве что знание языков добротное, что не удивительно при такой матери. Отца не помнит.

Три года занимался в хоре при Дворце Культуры, пока его не прикрыли, потом разве что под гитару подвывал или певцу какому по радио. Баскетбол в школьной секции. Бокс на втором курсе, но скорее за компанию… минус сессии, подработки, общественная жизнь вроде КВНа, пьянки. Даже разряда не заработал.

— Кулачным бойцом быть не светит, — подытожил Алексей вслух, — разве что от одного-двух гопников отбиться получиться… если у тех ножей не будет.

Несмотря на то, что рост у парня повыше, чем у большинства местных, телосложение весьма худощавое — шестьдесят семь килограмм при росте в сто семьдесят девять, это маловато. Да и драки… пусть он имел некоторый опыт по этой части, как почти каждый, выросший в глухой и безденежной провинции, состязаться с местными… увольте. Проблема как раз в том, что они местные — знают, кого нужно обходить, когда хвататься за нож, а когда бежать или падать на колени. Как вести себя с авторитетами и полицейскими, как в тюрьме…

Дома Алексей прошёл эти университеты, пусть и по большей части заочно. Здесь же он чужак, за спиной нет никого и ничего. Такого можно убить и спихнуть тело в коллектор, можно продать на флот… что угодно можно сделать. Искать не будут.

— Завалить хлебало и молчать в тряпочку, — снова вслух сказал он как можно более внушительно. Дескать, это не он такой, это план. Хотя признаться по совести, где-то в глубине души попаданец прекрасно понимал — выступить против обращения дурак или ответить на пинок ему просто страшно.

— Вставай, дармоед! — Раздался голос Марты, — жрать иди!

К ужасу парня, именно жрать, нормальной едой эти помои назвать сложно. Это суп в его классическом понимании, Алексей понял это, когда выудил из котелка плохо обглоданную баранью кость с прилипшими к ней бобами.

Сглотнув, он с трудом подавил тошноту и заставил себя есть — благо, оно хотя бы варёное… Тем более, что другой еды не предвиделось, если уж местные несвежее мясо и подгнившие овощи ели, то и такие вот… супы им явно не в новинку.

Как ни странно, на вкус блюдо вполне терпимое, даже с поправкой на вторичность продуктов. Парень с мрачной решимостью сожрал весь котелок, в котором чуть ли не два литра. При этом представлял себя на тренировке по выживанию, как это показывают по телевизору — дождевые черви, лягушачьи лапки на веточке. Фантазии на тему выживания оказались более аппетитными, чем суровая реальность.