Эх, Пашка, Пашка… Хороший парень, таксист лет тридцати пяти. Вижу его, как сейчас. Стоит по адресу заказчика, около дома 40 на улице Хрустальной, в Твери, спокойно покуривает на морозе, наблюдает, как вытаскивают из подъезда вещи. Еще не седой. Пока. Заказ ему в тот день обломился аппетитный, даже нажористый – из Твери надо было ехать в Питер, а потом обратно. Управиться можно за один день, а денег заработать – как за полмесяца. Кайф. Да только, говорят, легких денег не бывает…

Есть у меня знакомый, Сава, детьми вместе играли, потом разбежались, а мамы наши общаются до сих пор. Так вот, у Савы была тетка в Твери. Ну, не его тетка, а отцовская, называли ее просто так. Бабкина двоюродная сестра была глубокого пенсионного возраста, немощная, последние три месяца сильно болела, а ухаживать за ней было некому: родни в городе не осталось, сиделку нанимать – никаких денег не хватит. Вроде и седьмая вода на киселе, а вроде и родственница, бросать нельзя. Надо перевозить. Так Савин отец решил.

А как перевозить?! Вариантов два: машина да поезд. Решили, естественно, поездом. Приехали к тетке втроем: Савик и родители. А паспорта ее не найти. Сама она, естественно, не помнила, куда его дела. Возились, копошились полдня: все документы перерыли, ящики перевернули – нет его. На поезд без паспорта билет не купить. Выходит, только машина остается. А она в Питере стоит – приехали-то на поезде. Не ехать же за ней обратно, чтобы туда-сюда гонять – так целый день потерять можно, а то и два. Да и машина нужна побольше, попросторнее, а у них – «опель», купе. Черт возьми, надо такси заказывать, микроавтобус, сколько бы по деньгам ни вышло. Да еще доктора нанимать, чтобы тетку сопровождал со всеми необходимыми лекарствами – это обязательно. Специалист как-никак первую помощь окажет, если что. А что: если что? Тут возраст. Старость – болезнь страшная, 100 % смертельных случаев. Не всякий врач согласится ответственность такую брать. Не всякий, а все же один нашелся, мединститут в Твери лет тридцать назад окончил, хоть и кафедру патологической анатомии. Соседи его номер подсказали. Рекомендовали его так: специалист знающий, опытный и надежный. Когда не зашибает. Вызвали, приехал. Оказалось, сейчас зашибает. А времени в обрез, других контактов в тверской медицинской среде нет. И Соломон Василич дал честное медицинское, что завтра с утра будет как штык, как стеклышко, как ландыш душистый. Пришлось поверить.

Ночь прошла в суете сборов и приготовлений. В шесть рук складывали вещи по чемоданам. Первым делом – то, что остро необходимо: все лекарства, которые удалось найти, документы, одежда, обувь. Потом – все, что теоретически может пригодиться. Другими словами – все остальное. Разве что обои со стен не содрали. К шести утра сидели на плотно связанных коробках и распираемых изнутри вещами сумках. Спать не было сил и смысла – на восемь утра заказана машина.

Пашка, таксист, наблюдал, как туда-сюда таскали коробки, и курил с задумчивым видом. Настроение – не очень. Таскать вещи не хотел, ведь ему за это не платят – он не грузчик, а водитель. Постучал по колесам ногой, проверил, не отвалятся ли – путь-то неблизкий. Выдержали, слава богу. Тут как раз и коробку последнюю в салон погрузили. А где врач, Соломон Василич? Звонят на трубку – гудки идут, а никто не отвечает. Тут видят, из-за угла дома неуверенной походкой выступает врач. Понять, что это врач, не составило труда, потому что белый халат был натянут поверх пуховика, а медицинская шапочка – поверх вязаной зимней шапки. Февраль все-таки.

– Соломон Василич, дорогой, куда пропали? – издалека прокричал Савин отец, расставляя руки, как для объятий.

– Сказано – в восемь, я и иду к восьми, – буркнул смурной врач.

– Вы в порядке? Ехать сможете?

– Ехать – не бежать, каждый сможет…

– От вас алкоголем пахнет!

– Кагорчик с утра – дело святое, если не в пост. Я свою работу знаю, меня учить не нужно. Где покойник… тьфу, бляха… пациент? – вырвалось у патологоанатома.

Из подъезда Сава с матерью вывели под руки тетку и медленно, маленькими шажочками, подвели ее к авто. Отец Савы открыл дверь, а таксист, увидев пассажирку, подошел к нему со спины, потрогал за локоть и сказал:

– А бабуля-то доедет? Может, не надо?

– Надо! – отрезал глава семейства.

Тетку наконец посадили, и тут выяснилось, что места в салоне микроавтобуса, с учетом всех засунутых туда коробок и сумок, осталось только на двоих некрупных пассажиров. Одно – на втором ряду сидений и одно – на третьем, в углу, рядом с теткой. Врач был как раз сухоньким мужичком, чего нельзя было сказать о Савином отце. Честно признаться, Сава не пошел ни в одного из своих, довольно плотно сбитых, родителей: и папа, и мама у него были крупными, а сам он всегда считался доходягой – кушал плохо.

– Сынок, едешь ты, – бескомпромиссно заявил отец, – мы с мамой на поезде вас догоним. Ты, пожалуйста, за тетушкой следи внимательно… – помедлил немного и добавил шепотом: – И за врачом.

Расселись наконец, двери захлопнули, помахали друг другу на прощание, до скорой встречи, и Пашка выехал со двора на Хрустальную, потом до перекрестка, направо на Дачную и в сторону Петербургского шоссе.

Сава сел в центре салона, а врач – сзади, рядом с пациенткой. Тетка захрапела почти сразу, как только отъехали, а Сава еще немного боролся с наваливающимся на него сном, бдел, как отец наказал. Но глаза слипались. Последнее, что видел, когда обернулся, – как врач достает из внутреннего кармана малек и отхлебывает немножко. Хотел было что-то сказать и не успел – уснул.

Сквозь сон Савик почувствовал, как его дергают за плечо, и услышал шепот:

– Эй, парень, парень!

Мгновенно очнулся и обернулся, еще не отойдя ото сна:

– Что?

– Тетка твоя… того!

– Чего того? – не врубился Сава спросонья.

– Богу душу отдала.

– Чего? – Сава вскочил на кресло коленями. – Как? Может, спит?

– Я-то уж мертвого от живого отличу. Не дышит, пульса нет. Отмучилась, во сне ушла.

– Ужас! Что делать?

– Что там такое стряслось? – подал голос Пашка, водитель, не отрывая взгляд от дороги.

– Да у нас тут… это… – замялся Сава.

– Труп, – бесцеремонно вмешался Соломон Василич. После чего Пашка принял правее на обочину и резко затормозил.

– Вы че, мужики, прикалываетесь? – заорал он, повернувшись к пассажирам, – Ты, врач, ты куда смотрел? Как – труп?

– Не пыли, что, трупа не видел ни разу? – спокойно ответил патологоанатом. – Нечем помочь, когда время пришло, – и отхлебнул из малька.

Через пять минут втроем стояли у машины, курили.

– Надо скорую вызывать, – начал Пашка.

– Скорую нельзя, затаскают по экспертизам и судам, замучаешься объяснять: куда вез, зачем, как скончалась, – резонно отвечал врач, – тебе оно надо?

– Не надо. А что делать? Труп везти? Нам еще полпути ехать, – ответил Пашка.

– По-другому никак. Нужно привезти, в квартире на кровать положить и тогда вызывать, мол, ночь спала, только что нашли.

– В три часа дня? – вставил свои пять копеек Сава. – Поздно спохватились.

– Ну, поздно уснула, мало ли, всякое бывает, – парировал врач.

– Значит, надо везти.

Сава позвонил отцу, сообщил скорбную новость. Тот решение довезти до квартиры поддержал:

– Так как-то по-человечески, что ли… – сказал.

На том и порешили. Оставшийся путь ехали молча, музыку тоже не включали. Врач на холодном плече тетки уснул.

Доехали до дома, 600-я серия, корабль. Квартира на седьмом этаже, есть лифт, но очень маленький.

Как нести? Носилок нет, одному не справиться – женщина крупная. За руки-ноги – нехорошо. Сава – доходяга, поэтому Пашка с Соломоном тетку с двух сторон взяли под руки, приподняли и понесли. Врач слегка приобнял, чтобы не уронить. Главное – чтобы соседи не увидели да потом языками не мололи. Кое-как дотащили до лифта. Вызвали. Дверки со скрипом открылись. Кряхтя, еле-еле, все втиснулись, Сава нажал седьмую кнопку и стал доставать ключ. Лифт поехал, потом дернулся, скрипнул, застыл, и свет вырубился.

– Приехали, – прозвучал в темноте сиплый голос врача.

Через пару минут в кромешной тьме сломанного лифта был слышен только крик Савиного отца из телефонной трубки:

– Что значит застряли? Как застряли? С тетей? Господи боже… Сейчас, не паникуйте, я аварийку вызову.

Никто уже не паниковал. Тетку прислонили к дверце, слегка подперли спинами. Молча курили.

Стас, лифтер, шел грустный, уставший. Третьи сутки на работе – попросили подменить. Не выспался, с женой поссорился, ребенок заболел, кошка на ковер наблевала. Апатия. Еще вызов этот: срочно, срочно… Вошел в подъезд – крысы разбежались от двери. Определил, где лифт остановился – в районе второго этажа. Пошел разбираться к щитку, открыл: хрен его знает, что там. Закрыл. Машина старая – нужно двери разжать и выпустить заложников. Взял лом. Идет и думает: что ж все так навалилось. Вставляет лом в двери, небольшое усилие, и они сами легко расходятся в стороны. А из лифта: мраморно белая, с закрытыми глазами и открытым ртом, с торчащими в разные стороны из-под шапки седыми волосами, словно из фильма ужасов, на него падает покойница. Сшибает с ног и прижимает к полу, лицом к лицу.

Вот теперь, Стас, навалилось.

Из лифта выскакивает Пашка и начинает театрально орать:

– Ну что, говорили тебе – СРОЧНО! Опоздал!

Сидят втроем на лавочке у подъезда: Пашка, Соломон и Стас, смотрят стеклянными глазами в три разные точки. Врач изредка прикладывается к мальку. Мимо, как в немом кино, пробегают туда-сюда санитары из скорой, соседи, Сава с родителями.

– Пойду, наверное, – прервал молчание Стас и подумал, что надо бы жене цветов купить.

– Нам с Василичем тоже ехать пора, – ответил Пашка.

Пожали друг другу руки, разошлись. Паша с врачом сели в машину, прогревают. Мимо проходит бабуля, божий одуванчик, видит «шашечки», останавливается около водительской двери, заглядывает в окно, спрашивает:

– Мальчики, не выручите, до поликлиники не подвезете?

Сидящие в авто переглядываются, потом Пашка произносит:

– Бабуль, как бы вас случайно дальше не увезти…