24

В первую очередь Зиг обратил внимание на стены. От пола до потолка они были сплошь покрыты плакатами, делавшими мастерскую похожей на магазин независимой студии звукозаписи, однако все они представляли собой пропаганду времен Второй мировой войны («Не допустим, чтобы это случилось здесь!»), нарисованные вручную обложки журнала «Лайф» («Вьетнам – почему мы победим!»), листовки, которые сбрасывали в Кувейте («Уходи!» на семи языках), все это вперемежку – солдаты! оружие! американский флаг! – яркий калейдоскоп в красно-бело-синих тонах. И тут же – открытка от телеведущего Боба Росса, малюющего красивенькие деревца.

– Вы нарочно дали отбой, – проговорила на ухо Нола.

– Связь прервалась, – огрызнулся Зиг. – Сигнал внутри здания ни к черту. – Он не хотел брать трубку, когда она перезвонила. Это могло вызвать новые проблемы. – Кстати, можешь говорить в открытую. Я выпроводил твоего начальника Бартона.

– Я знала, что он долго не задержится. Он меня боится даже мертвую.

Зиг кивнул. Нола не шутила.

– Проследите, чтобы двери были заперты, – посоветовала она.

Зиг не слушал. Его отвлек вид пробковой доски с десятками фотографий, снимками 20 на 25 – некоторые из них были сделаны «Полароидом», – солдаты на них брились, ели, набирали сообщения на мобильниках, играли в баскетбол на импровизированной площадке на фоне пустыни. Быстрым шагом он направился к доске. Никаких боевых сцен, никакого оружия. Будничная жизнь. Зиг даже обнаружил черно-белую фотографию иракского ребенка, танцующего хип-хоп в окружении дружелюбной группы солдат. «Момент спокойствия», – подумал Зиг. Вероятно, Нола выбрала фото, потому что ей самой спокойствие неведомо.

– Что вы видите? – раздался голос Нолы в наушнике. – Пока не вернулся Бартон… Вы нашли рабочий стол?

Огромных размеров чертежный стол с наклонной поверхностью, как у пинбол-автомата, сразу бросался в глаза. В отличие от хаоса на стенах, на нем царил абсолютный порядок – бумажные папки отдельно, блокноты отдельно, вскрытые конверты – в аккуратной кучке. Все четко распределено по стопкам и размерам. Даже цветные карандаши в соседнем лотке разложены от самых коротких до самых длинных в соответствии с правилом радуги – сначала красные, потом оранжевые, желтые, зеленые, голубые, темно-синие и, наконец, фиолетовые.

Пум! Опять этот звук в коридоре. Зиг оглянулся. Датчики, не улавливая движения, вновь отключили свет. Бартон ушел. «Хорошо, что никого нет», – подумал Зиг.

– Что еще вы заметили? – спросила Нола.

– Они умыкнули твой компьютер.

– Что?

– Компьютер, – повторил Зиг, осматривая казенный металлический стол с клавиатурой и монитором. Под ним… – Твой жесткий диск. Кто-то увез весь системный блок.

Зиг еще раз внимательно осмотрел мастерскую. Больше вроде бы ничего не потревожено, не оторвано, не испачкано. Забравшие компьютер люди вошли и сразу вышли. Работали либо профессионалы, либо те, кто точно знал, что и где искать.

Нола хмыкнула – признак удивления.

– Заберите то, за чем пришли. За холстами…

– Вижу, – ответил Зиг, направляясь к дальней стене, у которой, прислоненные один к другому подобно увеличенным костяшкам домино, стояли несколько живописных холстов на подрамниках.

– Отодвиньте их.

Зиг схватился за первую картину, написанную пастелью. Она была выдержана в оливково-коричневых тонах камуфляжа и представляла собой погрудный портрет девушки-солдата, в наклоне головы сквозил налет печали, будто ей только что сказали, что у нее умерла любимая собачка. Зигу картина показалась знакомой – он видел похожую на складе личных вещей в Довере за минуту до того, как получил по голове. Лицо на картине в студии другое, а вот поза и автор – те же самые. Подпись в углу подтверждала догадку – НБраун.

Зиг схватил следующий холст, потом еще один. Все они были похожи – изображение одного человека, иногда белого солдата, иногда чернокожего или латиноамериканца, разной комплекции и роста, каждый смотрит прямо в глаза зрителю. Некоторые с недовольством и напряженностью, одна женщина – с вымученной улыбкой. Но у всех во взгляде сквозит пустота, словно в душе что-то надломилось.

– Кто все эти люди? – спросил Зиг.

Нола не ответила.

Зиг открыл еще одну картину, потом следующую. Надлом был в каждом человеке, изображенном Нолой. Такое же выражение он заметил и на ее лице.

Отодвинув очередной холст, Зиг разглядел на обратной стороне крохотные печатные буквы, выведенные идеальным почерком:

Он взглянул на оборот другого портрета.

Достав телефон, Зиг перебрал еще несколько картин – общим счетом около двадцати – и заснял все имена.

Пум! Опять этот звук в коридоре. На сей раз – в отдалении. Кто-то вошел в коридор с другого конца.

– Похоже, твой приятель Бартон возвращается, – проговорил Зиг, лихорадочно переставляя холсты, пока не обнаружил за последним портретом…

По сравнению с размером холстов тайник был так мал, что не бросался в глаза – в этом и заключалась вся хитрость. Самое надежное место – то, где никто не станет искать. И лишь когда Зиг переложил все картины лицевой стороной вниз, показался крепенький серый сейф из закаленной стали со взрывостойким кодовым замком.

– Сейф на месте, как ты и говорила, – сообщил Зиг, прочитав надпись на передней стенке. Яркими красными буквами этикетка предупреждала: «Внутри хранятся горючие вещества!» – Говори код.