9

Когда Зиг присел рядом с полкой, возраст дал о себе знать болью в коленях и спине. Разложенные на синем коврике предметы были опалены огнем – наручные часы от Кита Харинга, два обугленных ботинка, полдюжины обгоревших по краям обрывков форменного обмундирования. Там же лежали серебряные сережки-каффы, кольцо на палец ноги с выпуклым солнцем и очки-авиаторы, из которых выпал большой треугольный осколок, делающий их похожими на персонажа игры «Пакман».

Зиг потянул лоток на себя, увидел вылинявшую черную резинку для волос, она тут же напомнила ему Мэгги – только резинка дочери была красная. Она уже два года лежала на кухне рядом с тостером.

Наклонившись еще ниже, Зиг проверил, не завалилось ли что под полку. Нет, все вещи лежали в лотке. Осмотрев их еще раз, он сообразил, чего здесь не хватало: телефона, бумажника, но самое главное – личных жетонов.

Зиг покачал головой. Как он сразу не увидел? Армия всегда выдает жетоны в двух экземплярах. Один висит на шее, второй – на случай, если оторвет голову, – вплетается в шнурки ботинок. Чтобы пропали оба, большая редкость, если только кто-то не забрал их нарочно.

Сняв с полки обувь погибшей, Зиг заметил, что шнурки на левом ботинке разрезаны. Судя по нейлоновым ошметкам на коврике, это произошло совсем недавно.

На столе за спиной Зига снова раздался писк. Опять почта. Он обернулся. Дверь по-прежнему закрыта. В хранилище никого нет. А все личные документы Нолы пропали – спрашивается, кто именно пытается убедить мир в ее гибели? Или же реальный замысел состоит в сокрытии личности той, кому принадлежит обгоревшее тело?

Ставя ботинки на место, Зиг посмотрел на кучку обрывков военной формы и увидел… нет, это был не кусок ткани. Зиг вытащил из кучки…

Сначала он принял маленький сверток за еще одну сложенную записку наподобие той, что обнаружил вчера вечером. Однако на ощупь это была не бумага – плотнее, рельефнее. Холст!

Зиг осторожно развернул кусок холста размером со стандартный машинописный лист. Ткань влажная, словно полежала на снегу или в луже. Вот почему она не сгорела.

На развернутом холсте заиграли краски – насыщенный пурпур, приглушенные оранжевые тона, оливковые и коричневые пятна камуфляжа. Не фотография – картина, портрет, написанный жирной пастелью. С холста, чуть наклонив голову, на Зига смотрела женщина в зеленой армейской форме. Грустные, пустые глаза, продолговатый нос, сережки… Зиг бросил взгляд на полку. Сережки те же самые – каффы.

Ком в горле резко вырос в размерах – словно в глотку засунули степлер. Зиг мгновенно узнал женщину. Вчера вечером он потратил шесть часов, зашивая ее распоротое тело. Но сейчас его внимание привлекла подпись белыми печатными буквами у нижнего края картины – НБраун.

За спиной опять что-то пискнуло. Зиг подумал, что пришла очередная почта. Он жестоко просчитался.

Оборачиваясь, он заметил какое-то движение. От удара в глазах заплясали искры.