Глава 17
– Значит, Оксана на самом деле живет в Москве в престижном районе, в просторной квартире, – отметил Борис, когда мы, приведя себя в порядок, сели пить чай. – Остается лишь удивляться, каким образом Светлана нашла адрес фактического проживания своей биологической матери. Хотя! Она могла пойти нашим путем, приехала в Маркелово, встретилась с Владой.
Я налил себе еще чаю.
– Последний вопрос, который я задал старушкам, звучал так: «Кто-нибудь обращался к вам с вопросом о местопребывании Оксаны?» Обе ответили: «Нет». И Оксана им ничего о своих родных детях не говорила.
Помощник взял чайник.
– Иван Павлович, принято считать, что пожилой человек не врет. Но это неправда. Если смолоду всех обманывал, то и в старости не бросишь сию привычку. Влада и Зоя любят Оксану, они могли не сообщить вам порочащую ее информацию. И…
У Бори зазвонил телефон, он взял трубку.
– Вадик! Да, конечно. Сейчас придем.
Мысль о том, что из теплой квартиры придется выходить на холодную улицу, не вызвала у меня восторга. Помощник пустился в объяснения:
– Это Вадим Чернов, его можно назвать академиком компьютерных поисков всякой информации. Есть двери, которые мне не открыть, а Вадим легко любые замки вскрывает, я давно с ним знаком. Попросил молодого человека найти сведения об Оксане. По телефону он ничего сообщить не пожелал. Сейчас приехал к нам в офис. С Черновым просто, он работает по принципу: товар – деньги. Никакой инфы из уважения или жалости, все только за звонкую монету, вернее, приятно шуршащие купюры. Пойдемте, Иван Павлович.
Я встал и направился в прихожую, делу время – потехе час. Да и на улице промозглая погода, нехорошо заставлять человека стоять у закрытого подъезда.
Мы с Борисом забрали Вадима, поднялись в офис и устроились в кабинете.
– Родителей Оксаны Гончаровой звали Сергей Николаевич и Антонина Алексеевна, – начал рассказ Вадим, – отец служил в НИИ, оно находилось в ведении военных. Отец занимался разработкой препарата, который мог превратить человека в идеального солдата, выполняющего любые команды без размышлений.
– Идеальный солдат? – повторил Борис.
– Чтобы руководить таким подчиненным, нужно самому стать идеальным командиром, – отрезал Вадим, – на мой взгляд, солдату необходимо все же иметь голову на плечах. Антонина Алексеевна исполняла народные песни, часто выступала с концертами в разных городах. У семьи был солидный доход, просторная кооперативная квартира, машина. Наверное, еще и продуктовые заказы. Подрастала дочь Оксана. Все шло путем.
Вадим залпом выпил кофе.
– Можно еще?
– Конечно, сейчас сделаю, – пообещал Борис и пошел в зону кухни.
– Потом случилось ЧП, – продолжал доклад Вадим, – в подведомственном Гончарову отделе прогремел взрыв, сгорели все до единого документы, связанные с созданием «идеального солдата», образцы средств для экспериментальной проверки. И погибли два ведущих сотрудника, Шмелев и Теребенько. О, спасибо, аромат прямо неземной.
Вадим взял из рук Бориса чашку.
– Тут надо уточнить, что Сергей Николаевич руководил только своим проектом, а весь институт возглавлял директор, Леонид Гаврилович Матвеев. Сами понимаете, если в институте разнесло в клочья лабораторию, да еще такую, в которой работали на оборону, то директора НИИ по головке не погладят. Но Матвееву повезло. В роковой день Леонид Гаврилович, идя на работу, поскользнулся, упал прямо на ступени у входа в институт, не смог встать, и его увезли в больницу. Случилось это утром. А поздним вечером, когда все сотрудники НИИ разъехались по домам, невесть зачем Шмелев и Теребенько вернулись в лабораторию, открыли дверь, включили свет, и все взлетело на воздух. Понятное дело, поднялся шум, гам, приехали пожарные, милиция.
Вадим допил кофе.
– Еще сварить? – спросил Борис.
– Спасибо, таким напитком хочется угощаться бесконечно, – обрадовался парень и продолжил: – Началось разбирательство, и стало известно, что случилось. В лаборатории были газовые баллоны. Один работающий, второй запасной. Тот, кто уходил домой последним, забыл закрутить вентиль. Смесь пропана-бутана или метан, не знаю, чем тогда пользовались, потекла в лабораторию. Потом Шмелев и Теребенько вернулись. Зачем? Это осталось невыясненным. Кто-то из них щелкнул выключателем, проскочила искра! Бумс! Пара трупов, сгоревшие документы, годы работы провалились в тартарары. Погибших признали виновными во взрыве. Почему? Они уходили последними с работы и не закрутили баллон. В разгар следствия НИИ потрясла новая весть: Сергей Николаевич и Антонина Алексеевна Гончаровы погибли в ДТП.
Вадим обвел нас с Борисом взглядом.
– Все, наверное, поверили, подумали, что ученый нервничал, вот и не справился с управлением. Но я не отношусь к категории «все». И мне удалось найти интересные документы, из них явствует, что Гончаров подчинялся не директору НИИ, а совсем другому человеку, при упоминании имени которого народ здорово пугался. И вот этому товарищу поступило анонимное заявление. В нем сообщалось, что Гончаров является шпионом, он продал все материалы по созданию «идеального солдата» на Запад и, чтобы затормозить работы по этой проблеме в СССР, устроил взрыв в лаборатории. Донос пестрел вопросами. Почему Гончаров ушел в отпуск не как всегда в сентябре, а в июле? Откуда у него деньги на кооперативную квартиру, машину? По какой причине лаборатория, которая занималась столь важным делом, работала очень медленно? Отчего в огне погибло все? Верховный босс забеспокоился и решил пообщаться с Гончаровым. Правой его рукой был Николай Елин. Есть его докладная записка, в которой он объясняет: «Я не скрываю, что Гончаров мой близкий друг. И ни на секунду не верю в чушь про шпионскую деятельность Сергея. Отлично знаю, что он честный человек, деньги получал только от советского государства. Если сложить зарплату Гончарова и его жены-певицы, которая очень востребована, дает много концертов, то станет ясно: они легко могли накопить нужную сумму на приобретение жилья и машины. В отпуск Сергей пошел в июле, потому что его дочь Оксана собиралась поступать в вуз. Отец хотел держать руку на пульсе, реагировать на все камни, о которые споткнется девочка. Произошел несчастный случай, который спровоцировала неаккуратность погибших Шмелева и Теребенько. Я поехал к Гончарову, чтобы привезти его для разговора с вами, объяснил Сергею:
– Это просто беседа, ты сумеешь объяснить, что никогда не был шпионом.
Но ситуация стала развиваться совсем иначе, чем я предполагал. Дома оказались жена Гончарова и дочь Оксана. Антонина Алексеевна открыла дверь и удивленно спросила:
– Коля? Почему без звонка приехал? Что за люди с тобой?
Со мной были сотрудники отдела безопасности. И наш приезд не был визитом к друзьям на чай, следовало соблюдать протокол. Я ответил:
– Антонина Алексеевна, не волнуйтесь. Это наши люди. Я приехал забрать Сергея Николаевича…
Договорить она мне не дала, с криком:
– Сережа, Коля явился, чтобы арестовать нас за организацию взрыва в лаборатории, – Тоня бросилась в спальню.
Я вместе с парнями спокойно стоял в прихожей. Почему Антонина решила, что я явился для того, чтобы задержать Гончаровых? У меня не было никаких полномочий на это. Возможно, она неправильно поняла опрометчиво сказанное мной слово «забрать». По какой причине супруга Сергея решила, что я хочу увезти и ее? Антонина – женщина истерического склада, повышенной эмоциональности. Она легко впадала в гнев, могла зарыдать без всякого повода. Все события, которые случались в семье, Тоня драматизировала. Когда Сергею поставили диагноз аппендицит, Антонина позвонила мне и закричала: «Коля, Сережа умирает! У него инфаркт, рак, инсульт. Предстоит невероятно сложное вмешательство. Мне плохо! Я умру! Оксана останется сиротой». Я кинулся в больницу и узнал: всего-то воспаление отростка слепой кишки, Сергея прооперировали под местным наркозом, он уже в палате.
Пока я с сотрудниками ждал Гончарова, его жена рыдала и выкрикивала слова, которые никто не мог разобрать, с ней случилась истерика. Потом появился хозяин и спросил:
– Что, черт побери, происходит?
Я показал ему глазами на парней, которые стояли сбоку, и сухо ответил:
– Сергей Николаевич, вас ждут в кабинете шефа. Успокойте Антонину Алексеевну, соберитесь и поедем.
И в этот момент появилась дочь Гончаровых Оксана. Она начала задавать вопросы, пришлось весьма холодно прервать девочку, которая в детстве сидела у меня на коленях. Антонина же топала ногами и кричала. Сергей велел ей:
– Успокойся. Принеси мой пиджак и галстук.
Жена неожиданно замолчала и ушла. Я увидел, что она открыла дверь гардеробной, и обрадовался: истеричка опомнилась! Потом посмотрел на Сергея, тот несколько раз моргнул. Он понял, что я не могу в присутствии подчиненных вести себя иначе. Не могу.
Антонина вышла из чулана спустя пару минут, мне бы насторожиться: почему она с пустыми руками? Но я не придал значения этому факту. Супруга Гончарова подошла к нам, выхватила из кармана халата пистолет. Отец Антонины, генерал, рано овдовел, он воспитывал дочь сам как умел, научил ее владеть разными видами оружия. Она выстрелила в мужа, в дочь и совершила самоубийство за считаные секунды. Мои действия не могли спровоцировать…»
Вадим оторвался от экрана ноутбука, который находился перед ним на столе.
– Дальше там оправдания: «Я не виноват, что баба сошла с ума и всех укокошила».
– Значит, Сергея Николаевича не собирались арестовывать, – подчеркнул я.
– Гиперэмоциональная, излишне нервная супруга все неправильно поняла и решила спасти мужа от расстрела, себя от тюрьмы, а девочку от клейма «дочь государственных преступников», – пробормотал Борис.
– Да уж, с таким клеймом в советское время ни в вуз не поступить, ни на приличную работу не устроиться, – кивнул я, – хоть Сталин и сказал когда-то: «Сын за отца не отвечает», но его слова так и остались красивой фразой. Если в СССР обнаруживали предателя, шпиона, то вместе с ним всегда страдала и его семья. До тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, до смерти генералиссимуса, всю родню «врага народа» отправляли в лагеря. После кончины Сталина родных не подвергали заключению, но жизнь детей, жен и матерей государственных преступников всегда оказывалась беспросветно черной.
У меня зазвонил телефон, я взглянул на экран и взял трубку.
– Слушаю вас, Зинаида Тимофеевна.
В ухо полетели рыдания.
– Что произошло? – напрягся я.
– Тима, – простонала она, – мой мальчик! Его убили!
