Глава 15

Сев в машину, я отправил Борису аудиофайл беседы с бабушками. Он соединился со мной минут через двадцать.

– Жуткая история, – воскликнул он, – то-то я не мог нигде найти никаких сведений о родителях Гончаровой. Есть только записи об их кончине. И отец, и мать якобы погибли в ДТП. Это все. Очень скудные сведения о работе родителей: жена певица, исполняла народные песни, муж руководитель лаборатории в НИИ, которого давным-давно не существует.

– Оксана рассказала Владе слегка подкорректированную версию своей жизни. Она очень подробно описала, как мать ее ранила. Но о своих детях не произнесла ни слова. Бабушка понятия о двойняшках не имеет. Оксана сообщила, что жила в Москве, продавала имущество, существовала на выручку, – пояснил я, – потом все закончилось, она даже книги из библиотеки букинистам отнесла. Бедолага пошла наниматься на неквалифицированную работу, но нигде долго не задерживалась. В конце концов она продала родительские хоромы, переехала в деревню. Ни малейшего опыта сельской жизни у нее не было, Оксана понятия не имела, как растет картошка. Но после продажи жилья в ее руках оказалась приличная сумма денег. Поэтому Оксана наняла Владу. Гончарова сначала была очень напугана, она не выходила на улицу, не желала ничего делать. Потом домработница превратилась в повариху, няньку, жилетку для слез. Оксана откровенно рассказала ей свою историю. Владе стало невероятно жаль хозяйку. Она хотела помочь Гончаровой, но не знала, что можно сделать, поэтому посоветовалась с Зоей. Та тоже впечатлилась историей новой соседки и высказала свое мнение:

– Ее надо из дома вытаскивать, а то скроется за ставнями, привыкнет бирючихой жить, от одиночества и страха с ума сойдет.

Бабы никогда не изучали психологию, но простые деревенские женщины обладали здравым умом и жизненным опытом, они придумали план и приступили к его осуществлению. Влада и Зоя повесили объявление о сдаче хорошего дома за недорогую цену, и отфутболивали всех семейных и одиноких теток. Они знали, кто им нужен, и в конце концов к их берегу приплыл Владимир Николаевич, вдовец с двумя маленькими детьми.

– Была у меня дача, – смущенно объяснял он, – да я ее продал, бизнес на вырученную сумму начал. Пока дела не очень идут, еле-еле в ноль выхожу.

Женщины предложили Оксане сдать дачнику полдома, благо в нем было два входа.

– Он заплатит, – начала соблазнять Гончарову Зоя.

– Дети тихие, сам спокойный, бизнес у него, он мебель на заказ делает, – представила клиента с лучшей стороны Влада, – не курит, не пьет. Жена давно умерла.

– Делайте что хотите, – отмахнулась Оксана, – мне все равно.

Лето выдалось жарким, Оксана целыми днями лежала на раскладушке в саду, дети бегали мимо нее. Жилец оказался хозяйственным, он вкусно готовил, из вежливости угощал апатичную хозяйку.

Через неделю Оксана встала с раскладушки и пошла с дачником и девочками в лес за малиной. Потом они все вместе варили варенье, затем купили у Зои огурцов, завертели банки. Прошло лето, настала осень, но дачник не уехал.

– Дочки маленькие, – объяснял он Владе, – до Москвы рукой подать, мне на работу не к девяти утра, я сам себе хозяин. Детям лучше на свежем воздухе.

– Конечно, – кивала Влада, – мудрое решение.

Оксана и Владимир прожили в Маркелове осень, пришла зима, и как-то раз, придя убирать избу, Влада поняла, что они спят в одной постели.

К весне Оксана превратилась в нормальную женщину, маленькие девочки-погодки стали звать ее мамой, а у их отца бизнес неожиданно пошел в гору, да так быстро, что в скором времени Владимир Николаевич купил большую квартиру, семья уехала в Москву. Перед тем как покинуть село, они попрощались с Владой и Зоей и сказали им:

– Деревенский дом принес нам счастье. Мы навряд ли станем в нем когда-нибудь жить, но никогда не продадим, он наш талисман.

Несколько раз в году Владимир, Оксана и девочки приезжают ненадолго в село, приводят дом в порядок, потом возвращаются в Москву.

– Про своих родных дочерей она старухам рассказала? – поинтересовался Боря.

Я притормозил у светофора.

– Я спросил у них: «У Оксаны были какие-либо родственники?» Обе бабушки ответили: «Ни души». Тогда я уточнил: «Детей своих у нее не было?» Влада засмеялась: «Когда она дом купила, без ребенка появилась. А у нас в селе рожать не от кого, тут или мужики убогие, или пьяные». Еще я задал вопрос:

– Мужа Оксаны зовут Владимир Николаевич? Фамилию его не припомните? – продолжил я.

– А мы ее не знаем, – развела руками Влада, – только в курсе, что он мебель делает и торгует ею. Вот имя его точно назвали.

Но я не унимался:

– Как думаете, когда Оксана снова здесь появится?

– Сейчас зима, правда слякотная, нет хорошего мороза, – протянула Зоя, – на майские праздники, скорей всего, прикатят. Потом в начале октября.

Пришлось уйти, так и не узнав ничего про теперешнее место жительства Гончаровой, я оставил на столе визитку, попросил:

– Сделайте одолжение, если Оксана Сергеевна неожиданно появится, передайте ей мой телефон, попросите позвонить.

– Без проблем, – кивнула Влада, – это нетрудное дело.

Я попрощался с бойкими старушками и уехал. Мне вот что думается. Когда родители погибли, Оксана окончила десятый класс. Сколько ей тогда было лет?

– В августе исполнилось шестнадцать, – ответил Боря, – ее в первый класс отдали очень рано. Уж не знаю, как директора школы уговорили. В детстве Гончаровой дети в семь лет начинали учиться.

– Она была ребенком, – вздохнул я, – испуганным донельзя. В институт поступать Оксана, наверное, даже не пробовала. Просидела некоторое время дома. Жила за счет продажи имущества.

– Спустя полтора года родила девочек, – добавил Борис, – она не гулящая баба. Наивный, домашний, избалованный подросток, влюбилась в недостойного мужчину. Может, женатого. Он, небось, ей пригрозил: расскажешь, что дети от меня, убью.

– Это наши фантазии, – вздохнул я, – из точных сведений у нас лишь то, что после смерти родителей Гончарова не училась, не работала, родила двойняшек, оставила их в роддоме, до достижения двадцати трех лет незнамо чем занималась.

– Может, она работала без оформления, – предположил Боря.

– Маловероятно, – возразил я. – В год появления на свет сестер в России еще не победил разнузданный капитализм, без оформления никто сотрудника не взял бы. Официально Гончарова начала работать только в двадцать три года. Нигде долго не задерживалась. В конце концов продала квартиру в Москве, перебралась в деревню. Сейчас она наконец-то замужем, воспитывает падчериц.

Я замолчал.

– Иван Павлович, тут незадача случилась, – вздохнул Боря.

– Какая? – спросил я.

– В десять утра в дверь позвонила Юля, администратор из ветклиники. Она приехала забрать анализ собаки.

– Господи, – ахнул я. – Совсем забыл!

– Вы и не должны помнить о таких мелочах, – погасил мое чувство вины Боря, – это моя задача. А ваш покорный слуга за десять минут до появления Юлии погулял с Демьянкой. И ни капли из псины уже не выдавить. Я полагал, что Юлия рассердится. Но она засмеялась, пообещала завтра опять приехать. Иван Павлович, когда вы вернетесь?

– Через час, – предположил я, – но, сами понимаете: дорога непредсказуема.

– Давайте сразу соберем все для анализа, – предложил Борис. – Юлия объяснила: если поместить банку в холодильник до завтра, то с содержимым ничего не случится.

– Так и поступим, – согласился я, нажал на педаль газа, но тут же попал в гигантскую пробку, которая образовалась у въезда в тоннель.

Простоять пришлось без малого час. Затор произошел из-за фуры, которая застряла в ограничителе. Вопрос, почему водитель решил, что благополучно проедет там, где его большегруз никогда не пролезет из-за своей высоты, задавать не стоило. Наконец я вырвался на проспект, обрадовался, а зря. Минут через пять перед глазами появился новый «хвост», на сей раз его причиной стала авария. Домой я попал через два часа и, войдя в квартиру, сказал:

– Быстрее до Лондона долететь, чем в Москве из одного района в другой добраться.

– Все, что ни делается, делается к лучшему, – оптимистично заметил помощник, – зато Демьянка быстро справится со своими делами. Не придется долго бродить по площадке.

Борис быстро одел собаку, прицепил к ее ошейнику поводок. Я взял банку, сачок, наша веселая компания спустилась вниз и пошагала к месту выгула.

– Мама, дядя собрался бабочек ловить, – закричала маленькая девочка, идя нам навстречу. – Разве они зимой летают?

– В Москве полно дураков, – ласково отреагировала ее мамаша, – им лучше бы тараканов в своей голове отравить.

Демьянка остановилась, глянула на тетку и сердито гавкнула.

– Мама, она ругается, – правильно поняла собаку малышка, – ей не нравится, что ты ее родителей обозвала.

Женщина тут же отвесила чаду подзатыльник.

– Прикуси язык! Собаки тупые, не понимают человеческих слов. А как еще назвать идиота, который зимой решил за бабочками охотиться? Академиком?

Продолжения разговора я не услышал, потому что мы вступили на площадку.

Мы живем в центре города, негоже, когда псина справляет нужду на тротуар. Хотя, например, в Париже это никого не смущает. Я был изумлен, увидев собачьи испражнения на асфальте в столице Франции, притом что никто из хозяев не удосужился их убрать. Но в районе девяти утра появились дворники, и околоток, где я жил в гостинице, мигом стал чистым. А вот жители нашего квартала решили проблему иначе. Инициативная группа владельцев животных добилась выделения площадки для выгула, нам отдали скверик. Все, кто намеревался им пользоваться, открыли кошельки и отдали некую сумму денег. На вырученные средства поставили забор с замком, внутри установили несколько лавочек для хозяев и посадили траву. Наняли человека, который дважды в день, утром и вечером, убирает территорию, естественно, мы ему платим. У владельцев собак есть ключи. Почему мы запираем сквер? Чтобы сюда не заходили маленькие дети, хоть у нас и чисто, но ребенку лучше играть в своей песочнице.

– Иван Павлович, вы готовы? – спросил Боря, придерживая собаку.

– Объясните план действий, – попросил я.