26

Ночь опустилась на Мост.

Кое-где потрескивали костры, отбрасывая жутковатые длинные тени на жестяные стены бараков и на лица редких прохожих, что придавало им демонический вид.

Авриль и Малыш, толкая перед собой тележку, спросили у пожилой женщины, где живет Рафик. Она показала на груду досок, обтянутую тентом. Они подошли. Тусклый свет лампы освещал конструкцию изнутри.

— Рафик?

Подросток высунул из хижины голову.

— А, Кенза, милая кузина! — воскликнул он, обнажая желтые зубы. — Я же говорил, что ты еще придешь повидаться! Входи, входи.

Он отвернул край пленки. Тележка с трудом протискивалась в хижину, но Малыш наотрез отказался оставлять Сириуса на улице.

Внутри под тусклым и болезненным светом старой электрической лампы царил полный бардак. Авриль и Малыш жались друг к другу, не зная, куда ступить. Пол застилало несметное множество причудливых и поломанных вещей. Рафик сел на старый надувной матрас и показал им на угол изъеденного молью ковра.

— Будьте как дома!

Авриль и Малыш уселись. Девушка сняла с лица обмотку. Пахло потом и плесенью. Рафик порылся в закромах, извлек горелку и пустую консервную банку, в которой стал греть воду для чая.

— Ну что, как дела на Мосту? — спросил он, обнюхивая два чайных пакетика, отслуживших раз по десять. — Поели хотя бы?

— Нет, не ели мы, — ответил Малыш.

— А-а. Последним пришел, последним ешь. Таково правило, а? Здесь с этим не шутят. Погодите, я для вас что-нибудь отыщу.

Пока в консервной банке заваривались старые чайные пакетики, подросток порылся в груде вещей за спиной. Он гордо извлек оттуда батончик и протянул его Малышу.

— Это подарок.

Малыш и Авриль разделили его. Мальчик спрятал кусочек в карман, для Сириуса, который спокойно сидел под ворохом тряпья.

— Я рад, что ты пришла, кузина.

— Я пришла по делу, — ответила Авриль, дожевывая свою долю.

— Разумеется. К Рафику приходят, когда нуждаются в нем, верно? — Парнишка размешал питье — судя по всему, бывшей антенной. — Если хотите, могу достать вам номера.

— Как это? — спросила Авриль. Крохи, которые она съела, только разбередили голод.

— Номера поинтереснее. В очереди на раздачу. У вас какие?

Авриль вытащила талоны из кармана.

— 122 и 123.

— Ага. Смотря что ты готова предложить взамен. В целом реально поискать и в районе сорокового.

— Откуда они берутся? Ты их рисуешь, что ли?

Подросток засмеялся:

— Ну нет, кузина. Знаешь, люди задерживаются здесь на пару недель или месяцев, а потом уходят. Кто уходит, продает свой номер.

— Черный рынок, значит?

— Нет, — усмехнулся Рафик, — не черный рынок, а находчивость.

— И Грек не возражает?

Подросток оскалился:

— А ты как думаешь? Грек свою долю берет.

Он отпил глоток прямо из банки и передал ее Малышу. Мальчик осторожно понюхал содержимое. Пахло тиной и травами.

— Грек был здесь с самого начала, — продолжил Рафик, — еще когда строили стену. Это он новичкам плетет: «Мухлеж не прокатит, никаких махинаций». Да конечно. Думаю, Грека это более чем устраивает. Стена — его бизнес.

Авриль кивнула. Надо было дать Рафику наговориться, чтобы войти в доверие.

— А когда построили стену?

— Во время войны.

— Чтобы не пускать беженцев?

— Кому нужны беженцы, а? — усмехнулся подросток. — Знаешь, тогда говорили, что среди беженцев скрываются Черные Звезды, чтобы совершать теракты, всё такое. Под этим предлогом перекрыли дороги и въезды. Согнали всех в лагеря. Сделали всё для того, чтобы не делиться едой.

Авриль видела это по телевизору.

— Что до горожан, — продолжал подросток, — есть кое-что, чего они боятся куда больше беженцев.

— Чего же?

— Они уверены, то, что с нами случилось, — из-за животных.

— Вирус? — спросила Авриль и понюхала еле теплый чай.

— Да.

— А ты сам в это веришь? Веришь, что животные виноваты?

— Я не знаю, — подросток почесал щеку, — но мы бесплодны, это факт. Детей не будет ни у тебя, ни у меня.

Авриль положила руку на живот. Да, девушка знала, ей не придется вынашивать ребенка. Она никак не могла понять, плохо это или хорошо.

— Как ни крути, меня всегда пугали животные, — продолжал Рафик. — Тут некоторые целыми днями выискивают крыс по берегу. Похоже, те еще попадаются. Но что до меня — даже не думай, если увижу крысу, точно не подойду.

Авриль тряхнула головой.

— А зачем они ищут крыс?

Рафик пожал плечами.

— Ну как, чтобы поймать, кузина! У горожан с животными своя тема. Говорят, они много могут дать за живое животное.

Авриль нахмурилась:

— Но зачем? Что люди с ними делают?

Рафик улыбнулся.

— Понятия не имею. Думаю, убивают! Они всегда так делали. Перебили собак, кошек, хомячков. Даже золотых рыбок, кажется. Сожгли всех животных, прямо здесь, на Мосту! Это Грек занимался грязной работой. Он был тогда коммунальным служащим и стал кем-то вроде наемного охотника. Грек убивал животных.

Авриль вспомнила слова Рассказчика про «каникулы» у римлян, про рыжих собак, брошенных в огонь, чтобы умилостивить звезды.

— Тогда и построили стену, — добавил Рафик, — чтобы защититься от заразы.

— И помогло?

Рафик пожал плечами:

— Откуда я знаю. Во всяком случае, у них там есть еда. Говорят, горожане якобы не заражены вирусом и у них по-прежнему рождаются дети. Не знаю, правда ли. Я ж там не был. Но слухи такие, вот.

Авриль представила себе сытых, жирных горожан в окружении целого выводка детишек. Девушка протянула консервную банку Рафику. К чаю она не притронулась.

— Ты знаешь, как можно перебраться?

— Куда перебраться? В город?! Туда не войти, кузина. Невозможно.

Авриль изобразила улыбку:

— Нет. Нам не надо в город. Мы хотим просто перебраться на тот берег. Но нам нужно средство, чтобы переплыть реку.

Подросток помотал головой:

— Нет. Тут не переправляются. Ни через реку, ни через стену. Видела, что случилось с той женщиной сегодня? Она не первая, кто пробовал. Это злит Грека. Да и весь Мост. Потому что это значит, что завтра придется затянуть пояса. Таково наказание: горожане не спустят еды.

— Почему беженцы не поднимут восстание? Если все ринутся на стену, горожане ничего не смогут сделать. И им придется делиться.

Рафик рассмеялся:

— На стену, говоришь? Знаешь, здесь, на Мосту, у нас есть еда. Согласен, немного. Но есть. Чего не скажешь о других местах на планете. Так что и не мечтай о революции: пока у нас что-то есть в животе, ее не планируется.

Авриль не могла не согласиться. Делясь крохами своей роскоши, горожане обеспечили себе спокойствие. Столь же хитро, сколько и жутко.

— Ну, кузина, ты же к Рафику пришла не о политике болтать? Давай, скажи, какие хочешь номера.

— Мне не нужны номера.

— Нет? Что тогда? Одеяла? Ботинки? Только скажи. Рафик может достать, — подмигнул ей подросток.

— Я хочу перебраться.

— Перебраться?

— На другой берег.

Рафик откинулся на надувной матрас.

— Я тебе говорил, здесь не переправляются.

— Неправда. Я видела лодку, которая переплывала.

— Нет, ты этого не видела.

— Видела! Малыш видел, — вставил мальчик. — Малыш видел лобку!

Рафик нахмурился:

— Он до сих пор так плохо говорит?

— Слушай, — сказала Авриль, наклоняясь к подростку, — я знаю, что перебраться можно.

Он почесал щеку.

— Ну и что с того? Даже если бы ты перебралась, ты не знаешь, что там, с той стороны. Думаешь, горожане будут рады видеть, как ты там высаживаешься? Знаешь, каких только не ходит рассказов о том, что там творится.

— Но мы даже не хотим в город. Просто переплыть на другой берег и пойти себе дальше, в сторону гор.

— Нет. Невозможно, — заявил Рафик. — Проси что хочешь. Куртку, серьги, плюшевого кролика, золотой слиток. Только не это.

Авриль кивнула.

— Что ж, очень жаль. Правда, жаль. — Она поднялась. — Пойдем, Малыш, мы уходим. Не будем показывать Рафику то, что у нас есть.

Подросток взглянул на девушку насмешливо.

— Классическая приманка на лопуха, — заявил Рафик. — Сделать вид, что у тебя есть что-то особенное. Только для него. И если лопух не воспользуется этим сейчас, то будет поздно. Знакомый прием, сам же его и придумал!

Авриль глянула на него презрительно.

— Ничего ты не придумал, «кузен». У меня действительно есть нечто особенное. И оно здесь, в этой тележке.

Рафик выпрямился. Авриль надеялась, что Малыш не устроит скандал. Теперь многое зависело от реакции мальчика. Сестра сжала его маленькую ручку, чтобы он понял: надо молчать.

— Я вижу только старое тряпье, — сказал подросток.

— О чем я и говорю, — ответила Авриль. — Ты даже не лопух, ты крот слепой. Дальше своего носа не видишь.

— Эй, кузина! Не очень-то любезно так говорить с Рафиком.

— А кто обещал любезности? Я сюда не затем пришла, чтобы твой тухлый чай распивать. Я пришла предложить сделку.

Подросток сжал кулаки. В тусклом свете вид у Рафика стал недобрым. Авриль глубоко вдохнула, стараясь сохранять совершенно спокойный вид.

— Мы хотим переправиться. В город нам не надо. Просто переплыть на тот берег. Но переплыть завтра. — Она указала на тележку. — Там спрятано нечто, что очень заинтересует горожан. Нечто, что можно выменять очень дорого. Нечто, что может даже обеспечить тебе, «кузен», место по ту сторону стены.

Рафик поднялся, внимательно разглядывая то Авриль, то ворох грязного тряпья. Малыш молчал, но она чувствовала через ладонь его злость. Авриль надеялась, что мальчик поймет хитрость и ничего не скажет.

— Ну и что же там у тебя такого драгоценного? Еда? Оружие? Ну?

Авриль положила руку на лохмотья. Они пошевелились.

— Животное.

Глаза у Рафика расширились от удивления и страха.

— Животное?

Авриль кивнула:

— Живое животное.

Отправить