Глава 16
Вероника

Первые несколько дней в Гнезде Азурека прошли как в тумане, однако работать приходилось почти всегда с едой. Еще никогда в жизни Вероника не ела до отвала – получая всякий раз добавку, – а Морра так и вовсе, стоило показаться на кухне, подсовывала сладких пирожков и свежих булочек. Кухарка не выносила вида недокормленного человека, особенно пирейских детишек.

Вероника сама неприятно удивилась, осознав, что за всю жизнь не ела досыта. Она даже пожалела ту девочку, которой когда-то была: голодную, напуганную и одинокую. При мысли, что Вал и сейчас живет впроголодь, Вероника испытала было чувство вины, но не позволила ему окрепнуть. Если бы Вал прислушивалась к Веронике, жила бы сейчас по-новому вместе с сестренкой. А Вероника эту роскошь заслужила и не откажется от нее.

Работа на конюшнях не давала поднять головы: с рассвета и до заката Вероника носилась по поручениям, ухаживала за животными, а в конце дня просто падала на гамак в бараке, который делила с соседями (а было их больше двадцати человек). Пришлось привыкать. И возводить ментальный барьер, чтобы в голову не лезли чужие сны о родных, увлечениях и любовных связях.

Бегать приходилось по всей крепости и поселку, ведь работа требовала не просто очищать стойла: Веронике поручили заботу о каждом животном, а наездники держали лошадей, охотничьих собак, лам – эти давали шерсть и на них перевозили грузы, – и голубей, с которыми рассылали депеши по всей горе. Заботиться приходилось о козах, кроликах, курах и кошках, ловивших мышей и крыс.

Вероника не привыкла каждый день видеть столько людей. Еще больше смущало то, что они при встрече кивали ей и улыбались. Слуги, стражи и прочие обитатели земель и поселка пришли по большей части из Монтасента или Петратека, ближайших поселений. Был еще один чудак с нижнего склона, как Вероника, но нанимать людей, живущих так близко к границе, было опасно. Объединяясь, жители Монтасента и Петратека – которые обычно держались особняком от внешнего мира, – получали работу и деньги, а в Гнезде появлялись помощники, бойцы и ремесленники, которых иначе, без риска выдать себя, не найти.

Так и получилось, что тут царили дружба и тепло – Вероника еще удивлялась, отчего она чувствует себя как дома. Прежде она держалась тише воды и ниже травы, в тени Вал, а здесь глядела во все глаза, поражалась и без умолку обо всем спрашивала. В первую же неделю узнала больше, чем за все прожитые годы, и все – о животных и магии. В самый первый день она замучилась продираться через огород Старой Аны, зато на четвертый Старая Ана сама попросила помочь собрать картошку и починить деревянную шпалеру, увитую ползучими стеблями огурцов и сахарного гороха. Вероника несколько дней терлась у дверей кузницы, прежде чем набралась смелости и расспросила ферросского кузнеца о его ремесле, зато выяснила, до какого цвета раскаляется сталь, когда готова к обработке, в чем разница между ковкой и сковкой, а еще узнала про премудрости отделки.

Самым приятным было то, что Вероника почти весь день проводила на улице, а не кисла в хижине. Всякий раз, стоило мимо пролететь оседланному фениксу – во время занятий или в дозоре, – как сердце Вероники воспаряло к небу… затем резко падая обратно. Она должна была быть тут с Ксепирой. Они должны были парить вместе. Даже при мысли, что однажды она пополнит ряды наездников, Вероника испытывала похожую смесь восторга и сожаления, как будто поисками нового питомца предавала память Ксепиры.

Она частенько замечала среди подмастерьев Тристана – его расправленные плечи и играющие желваки нельзя было не узнать даже издалека. И всякий раз Вероника невольно испытывала обиду. Ведь он из кожи лез, чтобы выставить ее в наихудшем свете, доказать, что ее история – выдумка, только бы ее не приняли. А вдруг он прямо сейчас настраивает остальных наездников против нее, убеждает, что толку от Вероники никакого? А ведь один из них понадобится ей в качестве покровителя, когда придет пора очередной вербовки. И нужен шанс проявить себя, показать достойной.

Беда же в том, что Вероника – не одна такая.

Кроме нее, на конюшнях прислуживало еще пятеро, и все – анимаги. Вероника нисколько не сомневалась, что и они ждут шанса завербоваться. Настроение было напряженное, соперническое.

– Помочь тебе? – спросила она как-то утром у Петира, спустя несколько недель после прибытия в Гнездо. Они седлали новых коней для подмастерьев.

Петир, местный парнишка из Петратека, никак не мог взнуздать Вихря – самого строптивого из коней и любимчика Вероники. Конь высоко задирал морду, как и положено гордому, упрямому созданию, которым он был, не давая вставить себе в рот удила.

Петир на предложение помощи внимания не обратил. Молча поставил вверх дном ближайшую бочку и взгромоздился на нее. Вероника прикусила язык, предчувствуя неладное, – и вот оно случилось. Вихрь сделал вид, что послушно наклонил голову, – и тут же вскинул ее, боднув Петира в грудь. Тот с криком сверзился с бочки. Все обернулись посмотреть.

Вероника кинулась помогать распростертому на усыпанном соломой полу Петиру, успев кинуть на Вихря строгий, укоризненный взгляд через плечо.

Прибежала Джана. Ей хватило одного вопросительного взгляда на лошадь, чтобы понять, в чем дело.

– Предоставь Вихря Нику, Петир. А сам иди помоги Лорану с теми, кто попроще.

Не глядя на протянутую руку Вероники, Петир вскочил на ноги и гневно ретировался.

Вероника, вздохнув, наклонилась подобрать сбрую.

И вот так постоянно.

Вероника на первых же порах проявила талант, и Джана, из древней династии стельских коневодов, быстро нашла ей применение, поручая самые трудные задания. Помогала Вероника с радостью, понимая при этом, как дурно воспринимают ее рвение – и навыки – соперники, на которых из-за нее теперь не обращают внимания. Вероника, как могла, старалась игнорировать шепотки за спиной, не обращала внимания, когда от нее отсаживались в трапезной. Она не сомневалась, что со временем заслужит уважение, если не любовь. Ну, или просто надеялась на это.

– Что, Вихрь, не любят тут нас с тобой? – бормотала она, поглаживая лоснящийся конский бок. Потом достала из кармана морковку, которую выпросила еще утром у Старой Аны.

Вихрь оживился, но Вероника не спешила отдавать угощение.

– Получишь, если будешь паинькой, – ворчливо предупредила она, показав сбрую. Конь раздраженно раздул ноздри, но голову склонил.

Вероника широко улыбнулась.

Потом она вместе с остальными повела всех десятерых коней, построенных в колонну, через поселок, на пастбище, что располагалось за стеной, у самых ступеней. Скакунов купили у коневода с Предгорья, который занимался тем, что скрещивал грациозных стельских чистокровных лошадей с более крепкой горной породой.

На открытом месте, на подступах к поселку выстроили полосу препятствий из бочек, камней и прочих предметов, а в стороне стояли подмастерья, среди которых был и Тристан. Взглянув на Веронику, он помрачнел, но при виде коней переменился в лице. Стиснув зубы, он вместе с другими учениками провожал скакунов взглядом. Возбуждение, страх и ужас – смесь этих чувств била по Веронике, точно волнами о причал. После испытания Морры Вероника держала разум закрытым, но особенно сильные чувства шипами пробивали заслон.

Коней завели в устроенный на скорую руку загон. В высокой траве носились охотничьи псы, лавируя между ног скакунов, а на бочке стояла клетка с голубями. Джана в это время прятала в кусты неподалеку клетку с кроликами. Что же тут затевалось?

Вскоре у ворот поселка появился коммандер. Ведя под уздцы своего серого в яблоко скакуна по кличке Хло́пок, он вышел навстречу подмастерьям. Группа притихла, и в тишине он объяснил, какое, довольно странное, упражнение приготовил для них.

Когда наездники отправлялись в ночное путешествие или в дальний перелет, их часто сопровождал наземный отряд, который вел за собой караван вьючных животных с припасами. Фениксам требовался отдых, как и самим наездникам, – затем и брали много провизии. А еще они время от времени верхом на лошадях отправлялись на разведку в многолюдные места, тогда как фениксы наблюдали сверху, где для них было безопаснее. Будучи анимагами, наездники должны управлять не только питомцами, но и всякой тварью, какая есть в распоряжении – в том числе и голубями, и гончими.

– Верховая езда, – продолжал коммандер, – веками входила в курс подготовки Укротителей. Воины высочайшего класса, они обучались биться как на земле, так и в небе. Многие из вас поднаторели в езде верхом, но никто еще не пробовал управлять одновременно несколькими животными.

Вероника навострила уши. Наконец-то, настоящая магия! До сих пор коммандер учил подмастерьев только навыкам боя. Вероника даже приуныла, ведь она не владела оружием и никогда не сражалась. При вербовке это станет ее главным недостатком. Ее сильная сторона – магия, так, может, получится отыграться за счет нее?

– Лошадь Укротителя должна быть покорна не только когда ей управляет хозяин, но и находясь рядом с другими животными, которые ему служат. Фениксы – не исключение. Задача непростая, потребует недель тренировок, начиная с сегодняшнего дня.

Волосы на голове Вероники взъерошило теплым ветром, и на землю перед ними опустился феникс.

Это был питомец коммандера Максимиан. Должно быть, он все это время кружил в вышине или сидел, устроившись на одном из остроконечных камней неподалеку. Вероника уже видела его вблизи, а в первый раз заметила на людном плато. Зато сейчас на открытой местности сумела разглядеть птицу во всем ее величии. Она уже была не маленькой, не птенцом вроде Ксепиры, которая умещалась на руках у Вероники. Это был взрослый феникс – величественный как на земле в лучах утреннего солнца, так и в ночном небе, где расправлял огненные крылья. Вероника в жизни не видела столько оттенков красного, сколько было в его оперении: каждое перышко сверкало и переливалось, точно драгоценный камень, а кончики гребня и длинных хвостовых перьев полыхали огненно-рыжим и ослепительно желтым. Грудь у него была такой же широкой, как у лошадей – которые, к слову, жалобно заржали при виде исполинской огненной птицы. Крыльями феникс так и вовсе мог бы накрыть любую из них. Формой тела он напоминал орла, имел такие же крепкие и широко посаженные лапы и короткую плотную шею. Его черные глаза поблескивали парой жемчужин, а загнутый клюв сиял золотом.

Один из конюхов рассказывал, что после войны Кассиан добровольно сдался, солгав, будто его феникс погиб в бою, – лишь бы Максимиан скрылся в горах. Некоторые пары общались мысленно даже на расстоянии в тысячи миль, все зависело только от силы уз. Если между хозяином и питомцем связь постоянная, то смотреть в глаза или быть поблизости, как в пору обучения анимагии и тенемагии, необязательно. Трудно лишь добиться таких высот. Как-то Вал проболталась, что бабушкин феникс был жив все то время, что они скрывались на виду у империи, в Аура-Нове. Дабы защитить Вал и Веронику и сохранить их способности в тайне – как и тайну своей службы у Авалькиры Эшфайр, – майора поселилась в столице империи, а птицу оставила в Пире. Когда майору схватили, феникс прилетел спасать ее и погиб.

После смерти майоры Вероника проплакала много недель, однако слезы лила не только по бабушке, но и по фениксу. Сколько еще пар живет вот так, врозь, не в силах воссоединиться из-за гонений, границ или того, что хозяин в рабстве? Некоторые сами предпочли фениксам семьи и устроенный быт или же просто не смогли покинуть пределов империи. То были темные мысли, которые никак не вязались с видом ясного неба и настоящего феникса.

– Сейчас мы с Максимианом покажем пример, а вы повторите. Я не жду от вас совершенства, но сами вы должны требовать его от себя.

«Очень воодушевляет», – отметила про себя Вероника, скрываясь под очередной волной эмоций со стороны подмастерьев. Еще никогда ее не окружало сразу столько анимагов – умелых и излучающих такие сильные чувства, что те хлестали подобно ураганному ветру. Не первый раз Вероника жалела, что Вал не обучила ее тенемагии как следует.

Коммандер с легкостью преодолел полосу препятствий, что было бы совсем несложно, если бы он просто ехал верхом. Но перед тем, как взобраться в седло, он приказал открыть калитку загона и клетку с голубями, подозвал к ноге пса и голубя на плечо. А нестись верхом через полосу, направляя феникса в небе, удерживая норовистую птицу на плече и гончую позади – это уже совсем другое дело.

Работая, коммандер не забывал спокойно, но громко, в подробностях объяснять, что же именно делает и почему это так важно.

– Лошадью надо управлять без узды, чтобы руки всегда были свободны и вы могли в любой момент взяться за оружие, – говорил он, доставая лук и стреляя в мишень, что стояла в середине первого отрезка дистанции. Вероника мельком глянула на Петира… выходит, упряжь и не потребуется.

Далее коммандер перепрыгнул через несколько бочек, одновременно удерживая голубя на плече – чтобы не улетел, – и не давая псам кинуться к кроликам в клетке, чей запах доносил ветер, подвергая гончих мучительному соблазну. Феникс так и кружил в небе, наблюдая и сопровождая хозяина, готовый предупредить, если поблизости окажутся другие наездники или враги.

– Однако, – продолжал коммандер, закончив полосу препятствий в виде неровного овала и направляясь к группе подмастерьев, – может настать момент, когда лошади и фениксу придется работать вместе, а фениксы, как вам известно, несут огонь.

Сквозь защиту Вероники точно острием копья пробилось ощущение страха – да так внезапно и мощно, что она огляделась в поисках источника. За спиной у нее стоял Тристан: зубы стиснуты, на лбу – пот. Это от него такой выплеск эмоции или от кого-то другого?

Максимиан вошел в крутое пике – с клекотом, от которого заболели уши, обращаясь в огненный метеор. Вероника залюбовалась зрелищем и, охваченная благоговейным трепетом, забыла об обязанностях. Спохватившись, она поспешила успокоить топчущихся в загоне коней.

Только лошадь коммандера смирно стояла на месте: ноздри ее трепетали, но в остальном она не выдавала страха. Феникс опустился всего в нескольких шагах перед хозяином; от его пылающих перьев расходились волны жара. Потом, к удивлению Вероники, птица склонила огромную голову перед лошадью и седоком. Коммандер спешился и спокойно приветствовал ее, похлопав по охваченной огнем шее. Ксепира была еще слишком маленькой и воспламеняться не умела, но Вероника знала, что впридачу к магической связи с питомцем даруется неуязвимость к пламени феникса. И все равно удивилась тому, что огонь коммандеру нипочем.

Взмахнув крыльями еще раз, Максимиан унял свое пламя, и коммандер обернулся к подмастерьям.

– Сегодня мы финальную часть опустим и сосредоточимся на том, чтобы пройти полосу препятствий без происшествий. Выбирайте скакунов.

Ученики вошли в загон, и Вероника с прочими конюхами посторонилась. Голубей и собак делили на всех без разбору, а вот лошадь предстояло выбрать один раз и сделать это с умом.

Подмастерья пустили в ход магию: они общались с лошадьми, и их мысленные фразы слышались как едва различимый шепот. Вероника часто пересекалась с учениками – либо на конюшнях, либо в трапезной, – но никого толком не знала. Помнила только по именам – того же Тристана или Эллиота, помощника стюарда. Последний все время мелькал в крепости: либо следовал по пятам за Бериком, либо бегал по его поручениям в любое время дня и ночи. А вон Андерс – долговязый и тощий, с оттопыренными ушами и постоянной улыбкой; и Ронин – один из подмастерьев-пирейцев. Глядя на ежик его черных волос, Вероника подумала: остриг ли он косы, чтобы примкнуть к наездникам, как и она, или вовсе их никогда не отращивал?

Джана ходила по загону, рассказывая подмастерьям о норове и навыках лошадей, тогда как Вероника и прочие конюхи держались в стороне – на случай, если у кого-то возникнут вопросы или взбрыкнет один из коней.

Стоило кому-то из подмастерьев приблизиться к Вихрю, как тот принимался бить копытом, мотать головой и раздраженно хрипеть – пока ученик не отходил. Вероника даже испугалась, что никто его так и не выберет и придется отправлять скакуна назад к заводчику.

Но если прочих подмастерьев повадки Вихря отталкивали, то Тристана, напротив, привлекли. Задумчиво нахмурив брови, тот смотрел, как конь отвергает одного его однокашника за другим, а потом сам двинулся к строптивому животному.

По возрасту и умениям ученики различались, и Тристан был старшим во всех смыслах. По утрам, спеша на завтрак, Вероника видела его во главе утренней пробежки. В дуэлях Тристан побеждал всякого, будь то подмастерье, мастер или стражник. Мастерски владел луком, копьем и ножом, а еще приемами кулачного боя. Интересно, в магии он так же хорош?

Сейчас Тристан терпеливо ждал, пока Вихрь угомонится. Излучая спокойствие и твердость, убедившись, что Вихрь кусаться не станет, Тристан погладил его по вытянутой морде в крапинку. Потом вынул из кармана морковку, и Вероника невольно улыбнулась, глядя, как Вихрь провел губами по руке Тристана и схватил угощение.

Скакун и ездок нашли друг друга.

Заинтригованная возникшей связью, Вероника проникла в разум Вихря, чтобы понять, как тот видит Тристана. Купил ли тот любовь животного морковкой или же упрямый и порывистый Вихрь нашел в упрямом и порывистом Тристане родственную душу?

Чтобы общаться с животным, анимаг открывает в защите дверь или проход – окошко для магического щупальца. Оно временное и закрывается почти сразу. Другое дело – связь с питомцем. Она постоянная, сильная и устойчивая. Держится, пока не разорвут.

Сделав глубокий вдох, Вероника проникла в сознание Вихря, ощутила знакомое сочетание нежности и упрямства. Чем больше она работала с каким-нибудь животным, тем проще давалась связь, а с Вихрем она связывалась почти без усилий.

Беда только в том, что анимаг, проникая в разум животного, становится уязвим. Если полностью не сосредоточиться, то болтовня животных вокруг помешает, ослабит связь и не даст как следует поддерживать контроль.

А если анимаг еще и тенемагией владеет? Опасаться стоит не только животных.

Вероника опомниться не успела, как в ее голову устремился поток Тристановых мыслей.

Она воспринимала их через сознание Вихря, или же так ей казалось: открылся не весь его разум, лишь разговор с конем.

Эти чувства не были направлены вовне, как те же обрывки мыслей и чувств, неосознанно выпускаемые другими учениками. Вероника каким-то образом вплелась в поток, которым Тристан связался с Вихрем. Да, надо было сразу отстраниться, Вероника не хотела подслушивать, и все же она не спешила закрываться.

Она испытывала странный трепет, практикуя магию, от которой сама всю жизнь защищалась, – пусть даже не до конца понимая, что делает. Правда, спустя миг замешательства, туман спутанных чувств и чужих, внешних мыслей рассеялся, и Вероника нащупала ниточку, по которой Тристан связался с Вихрем. Он посылал коню волны ласковых слов и увещеваний, обещания быть добрым. Вероника даже различила «ксе кси».

Тристан обращался к коню точно так же, как она обратилась бы к кому-нибудь из своих друзей-животных: не повелительно и не демонстрируя силу, а с добротой и уважением. Вспомнив его взрывной характер и надменное отношение к ней самой, Вероника удивилась. Он все больше рос в глазах Вероники, но тут сзади подошел коммандер, и речи Тристана сделались жесткими и властными.

Вихрь отпрянул и встал на дыбы. Вероника сама не заметила, как вылетела из его разума – а заодно и из мыслей Тристана.

Только что он был добр и вот уже стремится покорять. Вероника нахмурилась. Однако стоило коммандеру удалиться, как Тристан заметно расслабился. Выходит, здесь учат твердости и контролю. Не самый действенный подход, – отметила про себя Вероника. Куда мудрее заслужить искреннее уважение зверя, чем склонить его к беспрекословному подчинению. Вал с этим не соглашалась. Не согласен, как видно, и коммандер.

Тристан тем временем сказал Джане, что выбрал коня, и направился к однокашникам, которые, взяв себе по скакуну, уже облачались в защиту и вооружались.

Первым на полосу предстояло выйти Андерсу. Он вскочил в седло, подозвал собаку и голубя, а остальные ученики собрались вместе, чтобы наблюдать за его стартом. Лошади дожидались своей очереди внутри загона.

Затаив дыхание, Вероника следила, как Андерс готовится начать. Он мысленно призвал своего феникса из недр Гнезда, где оставались дожидаться своей очереди другие питомцы.

Феникс Андерса был вдвое меньше Максимиана. Подкачало и мастерства хозяина: конь встал на дыбы, молотя воздух копытами, пес не раз кидался с лаем на кроликов, а голубь сорвался с плеча чуть ли не в самом начале пути, да так и не вернулся. Зато феникс показал себя прилично, насколько могла судить Вероника: когда коммандер потребовал доложить, где сейчас второй дозор, ответ Андерса, получившего сведения через феникса, вроде удовлетворил его.

В финале феникс грациозно приземлился перед хозяином, а лошадь, хоть и испугалась, седока не сбросила. Однокашники приветствовали Андерса аплодисментами, и слова похвалы он встречал, облегченно ссутулившись.

Восемь его товарищей повторили упражнение примерно с тем уж успехом. Делать сразу несколько дел было очень трудно, и каждый блистал в чем-то одном: стрельбе из лука, управлении псом, голубем или обоими, – но вот всего сразу в голове не удержал никто. Веронику так и подмывало испытать себя.

Последним шел Тристан. Остальные, отведя лошадей в загон, пришли посмотреть. По тому, как сосредоточенно они все, включая коммандера, наблюдают, Вероника поняла: от Тристана ждут подвига. Даже конюхи и те смотрели с нетерпением.

Тристан превзошел прочих. Вихрь поначалу противился, но потом присмирел и прошел полосу препятствий, ни разу не взбрыкнув и не встав на дыбы. Пес и голубь тоже повиновались; Тристан справился почти безупречно.

Почти.

Приближаясь к концу дистанции, он призвал феникса – крупнейшую из птиц подмастерьев. Хлопая крыльями, тот обратился в живой клубок из пламени. Все пораженно замерли – кроме коммандера, который смотрел на происходящее совершенно бесстрастно.

Разглядывая напряженное лицо Тристана, Вероника не могла понять: то ли он велел фениксу воспламениться, то ли птица загорелась по собственной воле. Феникс приземлился в фонтане искр и волнах жара; лошади в загоне заржали и зафыркали, а фениксы, чистившие перья на камнях по периметру травянистой поляны, заклекотали и ощетинились.

Вероника ни на что не обращала внимания, сосредоточившись на Вихре. Между ними установилась особенная дружба, связь, и даже издалека она ощущала ужас коня. Закатывая глаза и раздувая ноздри, он испуганно встал на дыбы.

Феникс распушил полыхающие перья, не желая сходить с места, а Тристан отчаянно пытался присмирить коня. Вихрь не сдавался: брыкался, кружась на месте; голубь вспорхнул с плеча Тристана, а пес, поджав хвост, умчался прочь.

Вероника не стала думать – она среагировала.

Встала между фениксом, от которого исходил такой жар, что она чуть не задохнулась, и конем, который все пытался сбросить седока. Тристан готов был рухнуть: падение оглушило бы его, а конь – затоптал.

Со всех сторон в нее били волны страха, но Вероника очистила разум от всего и ото всех, – кроме Вихря. Нащупала исчезающие остатки предыдущей связи и заново открыла окошко. Взглядом впилась ему в глаза, укрепляя связь и привлекая внимание, заставляя забыть о фениксе. Вложила все свои магические силы в несколько успокаивающих, ласковых посылов.

«Взгляни на меня, – мягко проговорила она у него в голове. – Смотри только на меня».

Вихрь вскинул голову и встал на дыбы, но Вероника не дрогнула. «На меня», – повторила она, и эти слова отдались звенящим эхом. Миг – и конь опустился на все четыре ноги, словно Вероника была кукловодом, дергавшим за идущие от них ниточки. Вихрь напоследок еще раз возбужденно фыркнул и успокоился окончательно.

Тристан сполз с седла, задыхаясь, и весь подобрался. Потом кивнул фениксу, и тот погасил свое пламя.

Все, включая коммандера, удивленно смотрели на Веронику. Но первым заговорил Тристан:

– Ты что это о себе возомнил? – дрожащим голосом бросил он Веронике. – Как посмел вмешиваться в упражнение подмастерья?

Вероника онемела. Она ведь хотела просто успокоить Вихря и защитить его – да и Тристана, если на то пошло. Рассчитывай она на большее, ждала бы сейчас похвалы и признания. Не упреков.

Подошел коммандер.

– Понятно, что всем надо больше упражняться в этом ремесле. А некоторым, – он посмотрел на Тристана, – особенно усердно. Это упражнение заменит вам утренние уроки по навигации и научит тому, как важно удерживать сосредоточенность и контроль. Ты, Тристан, – добавил он, тогда как остальные подмастерья пошли собирать вещи, – будешь тренироваться еще и по вечерам. Каждый день. Ник тебе поможет. Повезло, что ты на него наткнулся… Может статься, научишься у него кое-чему.

Тристан гневно посмотрел на Веронику. Та ничего не понимала: ей предстоит учить подмастерье?!

– Но, коммандер, – пораженно начал Тристан, однако продолжил куда тише, не желая привлекать и без того пристальное внимание товарищей: – Отец, он… он же просто конюх. Чему он вообще может меня научить?

Отец?! Тут-то Веронике все стало ясно: у Тристана такие же, как у коммандера, светло-карие глаза и острая треугольная челка, а еще врожденная манера держаться – уверенно, привлекая внимание. Вероника быстренько припомнила, как общаются Тристан и коммандер, взглянула на их отношения по-новому, и ей стало понятно, отчего Тристан вечно такой угрюмый.

Коммандер насмешливо скривил губы:

– Чему тебя научит конюх? Для начала смирению, – сказал он и, забравшись в седло, поскакал к поселку.

Тристан одарил Веронику гневным взглядом, в котором читалась еще и холодная ненависть, а после сердито зашагал следом за коммандером.

Вероника, стараясь не смотреть в глаза конюхам, помогла им вернуть животных по местам. Тристан и так ее недолюбливал: поймав Веронику, выставил себя дураком, не говоря уже о том, что она посрамила его на допросе. Но после сегодняшнего…

И ладно бы разозлила кого-то из простых подмастерьев. Так нет, нажила себе врага в лице сынка коммандера.