Глава 15
Никто не заметит десятилетнего мальчика в пылу битвы.
Особенно если он ходит, как лунатик, переступает через трупы и лужи крови, не замечает лазерных выстрелов, пролетающих у самой головы или врезающихся прямо в землю у его ног.
Особенно если он не обращает внимания на крики живых и стоны умирающих, да и на собственные крики тоже.
Бобу никто не видел.
Он превратился в невидимку даже для себя. Он не знал, о чём думает, что чувствует или что делает. Он ничего не понимал, как будто спал и видел сон.
Обеими руками сжимая отцовский шлем, он шёл по арене, спотыкаясь об останки роботов и людей. Солдаты добивали оставшихся роботов, корабли удалялись со спасёнными Джедаями, геонозийцы в панике покидали арену.
Боба нёс воспоминание об отце сквозь воспоминание о старом мире.
Может быть, он думал, что сможет вернуть отца к жизни?
Может быть, он думал, что сможет вернуться сам к обычной жизни?
Боба ничего не думал. Он был глух и нем, весь в себе, у разбитого мира.
Всё раскололось на куски. Эти куски лежали повсюду: обломки роботов, тела людей — мёртвых и умирающих. Оставшиеся в живых и некоторые другие бешено палили из бластеров.
Боба прошёл мимо робота с отстреленной правой ногой. Робот кружился и палил из бластера по верхним рядам трибун, где метались паникующие геонозийцы.
Вокруг Бобы лазерные выстрелы вонзались в землю, подымая небольшие облачка из песка. Но Боба не обращал на них внимания. Он шёл и шёл.
Мимо пробежали солдаты, стреляя на ходу. Один из них схватил Бобу за руку и бросил его на землю.
— Ложись!
Бу–у–у–ум!
Там, где до этого стоял Боба, раздался оглушительный взрыв. Боба упал навзничь.
Бу–у–у–ум!
Ещё взрыв — и Боба почувствовал, как щёки укололо разлетевшимися песчинками. Он закрыл лицо руками, продолжая сжимать шлем. Когда он открыл глаза и поднял голову, он увидел…
Папа! На него смотрел отец, Джанго Фетт! Боба схватил его за руку и…
Тут он понял, что ошибся. Это был не отец, а солдат, спасший ему жизнь, или просто один из солдат. В доспехах они все были одинаковые. Солдат был похож на Бобу, только старше. Он был, как отец, только моложе.
Это был клон.
Боба встал. Он понял (с ужасом), что солдаты, высыпавшие из боевых кораблей, были армией клонов, которых отец тренировал на Камино. Это было их боевое крещение, на Геонозисе. Они были непобедимы, как и предсказывал отец. Но они сражались не за тех — защищали ненавистных Джедаев!
«Нет!» — подумал Боба, сжав кулаки. Чувство разочарования сменилось яростью. Это походило на предательство.
— Просто ребёнок, — сказал солдат. — Я думал, ты один из нас.
Он побежал с другими клонами к улетающему кораблю.
— Я не один из вас! — со злобой пробормотал Боба. — И никогда не буду. Я настоящий сын Джанго Фетта.
Арена уже была почти пуста. Великого герцога нигде не было видно, графа тоже. Битва уже почти закончилась. Последний корабль поднимался в воздух, стреляя сверху на арену.
Боба этого не замечал. Он смотрел вниз, а не вверх. Клоны его больше не волновали. Ему нужно было кое–что сделать. Кое–что для Джанго Фетта.
Начинало темнеть. Кольца Геонозиса наполнили половину неба оранжевым светом. Сжимая в руках заветный шлем, Боба ходил кругами по окровавленному песку. Наконец он нашёл, что искал. Скорее, наткнулся на это.
Он нашёл тело отца. Оно было всё ещё в мандалорском боевом снаряжении, испещрённом шрамами и залитом кровью.
Боба положил отцовский шлем ему на грудь и сел рядом. Он очень устал и хотел отдохнуть. Боба почувствовал, как по щеке медленно потекли слёзы, смывая песок. Он смахнул их рукой.
Ещё рано плакать. Нужно кое–что сделать.
Было уже темно. Во всяком случае, на планете с кольцами темнее быть не могло. Схватка перекинулась с арены наружу.
Геонозийцы, теперь уже под командованием побеждающих Джедаев, посылали отряды забирать трупы, которых потом предавали огню. Роботам повезло больше: их обломки подбирали, сваливали в кучу и отправляли на переработку.
Боба сидел рядом с телом отца, когда мусоросборка уже второй раз объезжала залитую кровью арену.
Боба знал, что делать. Он — не клон, он — настоящий сын Джанго Фетта. Он сам позаботится о теле отца. И когда он это сделает, можно будет дать волю загнанным вглубь души чувствам.
Мусоросборка жужжала и дёргалась, перемещаясь с места на место, тупо подбирая с песка новые обломки. Боба оттащил тело отца прямо к мусоросборке. В снаряжении оно было похоже на сломанного робота.
Боба забрался на мусоросборку и сел рядом с телом отца. Он держал в руках шлем, а машина подобрала труп и выехала за пределы арены и направилась по длинному проходу в пустыню.
Боба знал, что делает. И это было для него самым важным.
Пока что.
Свалка для роботов располагалась под холмом, где Боба наткнулся на Джедая и его истребитель. Это была необъятная куча разорванных проводов, отломанных рук и ног, колёс, голов, стальных ножей и туловищ.
Мусоросборка выбросила собранные обломки и поехала в сталагмитовый город по подземному проходу. Боба вынул тело отца из кучи и оттащил его на холм.
Холм больше подходил для отдыха. Тут было спокойно и, конечно же, красиво.
Боба снял отцовское снаряжение и положил его рядом. Он в последний раз взглянул на сильные руки, которые защищали его. Затем, используя отломанную руку какого–то робота в качестве лопаты, Боба похоронил отца в песчаной могиле на холме над пустыней.
Он согнул руку робота по форме буквы «J», а потом нашёл другую руку и согнул её в виде буквы «F». Он положил обе на могилу.
Джанго Фетт. Мёртв, но не забыт.
Боба вдруг почувствовал смертельную усталость. Он присел рядом с отцовским боевым снаряжением. Жаль, что у него не было ничего поесть.
По пустыне дул холодный ветер, и Бобу прошиб озноб.
Он положил голову на шлем и посмотрел на большие оранжевые круги, опоясывающие планету, как будто обнимали её. Это было красивое зрелище…
Той ночью Боба крепко спал. Ему снилась мать, которую он никогда не видел, и отец, которым он так гордился. Утром он проснулся удивительно отдохнувшим. Было странно удобно лежать. Тут он заметил, что вокруг него обернулась мохнатая песчаная змея. Она согревала его всю ночь.
Боба в удивлении вскочил. Змея тявкнула и в панике скрылась.
«Та ли это была змея?» — подумал Боба.
Какая разница. Он сделал то, что должен был сделать, — похоронил отца. Небольшая могила с инициалами «JF» была тому подтверждением.
Глядя на неё, Боба понял, как он будет скучать по отцу, который защищал и воспитывал его. И любил его. А теперь он был один–одинёшенек.
И в первый раз за свою жизнь Боба заплакал.
