Любовь

История Джеки

– Не проходило и дня, чтобы я не думала о нем, – говорит Джеки, успешный редактор; ей около сорока пяти лет, она из Нью-Йорка.

Джеки знала, что я хотел встретиться с ней именно из-за ее потребности говорить о нем. Хотя моя собеседница достигла исключительного успеха в профессиональной жизни, связь с женатым осужденным человеком привела ее на грань эмоционального срыва и сделала совершенно беззащитной перед захватом разрушительными привычками, например чрезмерным употреблением алкоголя и беспорядочными половыми связями.

Джеки огляделась вокруг.

– Я и не представляла, как мне будет неуютно в ресторане, где так много соблазнительных бокалов с вином.

Почти десять лет назад младшая сестра Джеки Лаура, адвокат из Оклахомы, позвонила ей, чтобы рассказать об одном из своих клиентов, бывшем финансовом гении и сотруднике нефтяной компании по имени Пол. Незадолго до этого Полу было предъявлено обвинение, и он мог получить до тридцати лет тюрьмы. Но Пол решил обжаловать приговор, полагая, что он основан на ложном обвинении со стороны других «белых воротничков». Лаура была в восторге – пожалуй, несколько чрезмерном – от Пола и его жены Глории; она была возмущена тем, как поступили с ее клиентом, и рассказывала всем, кто участвовал в этом деле, насколько сильно оно раздуто. Пол очень хотел написать книгу о своих перипетиях в судебной системе. Не хотела бы Джеки встретиться с ним, чтобы поделиться своими знаниями в области издательского дела?

В октябре 2005 года Джеки и Пол договорились о встрече. В ее кабинет вошел подтянутый мужчина средних лет в безукоризненном костюме.

– В его глазах был особенный блеск, и я подумала: «Какой привлекательный парень!» У меня даже перехватило дыхание.

Джеки не могла не признать, что он ей сразу понравился.

– Человек, совершивший преступление, женатый, но – как он смотрел на меня, как он улыбался мне, – казалось, вся Вселенная вертелась вокруг меня.

Раньше Джеки никогда так не реагировала на незнакомых людей. Она залилась краской, и все звуки извне стали слышны как будто сквозь толстый слой ваты. Но она сохраняла спокойствие и продолжала выполнять профессиональные обязанности. Джеки дала Полу ряд советов по структуре книги и поиску литературного агента, и они вежливо распрощались.

Потом было несколько электронных писем с некоторым намеком на флирт, но не выходящих за рамки с ее стороны, Джеки вообще была доброжелательным и общительным человеком. Потом сестра рассказала Джеки, что Пола осудили и отправили в тюрьму общего режима.

Пересказывая эту историю, Джеки дрожала от возбуждения, перескаивала с одного эпизода на другой, добавляла все новые детали к уже сказанному. Когда я указал на ее состояние, она ответила, что обожает говорить о нем:

– В этот момент я чувствую, что живу.

После той первой встречи ничего не произошло, ведь Пол вскоре отбыл к месту своего тринадцатимесячного заключения. После освобождения он назначил Джеки встречу, поскольку снова вернулся к идее написать книгу. Увидев его, Джеки почувствовала знакомое возбуждение; однако в этот раз она немедленно сосредоточилась на проекте. Они решили обсудить книгу тем же вечером, за ужином, в одном из ресторанов Гринвич-Виллиджа. Джеки помнила больше мельчайших подробностей этого вечера, чем любого другого момента отношений с Полом, которые длились три года.

– Я прекрасно помню, как увидела его в переполненном баре. Помню, что я заказала сибас. А он заказал бутылку «Пино нуар». Помню, что мы с ним сидели за третьим столиком от двери.

После ужина, за которым они просидели несколько часов, Пол предложил Джеки подвезти ее до дома. Пока они ехали в такси, Пол ненавязчиво положил руку на обтянутое чулками бедро Джеки.

– Он не сжимал мою ногу. Он просто касался меня и не отводил руку – казалось, прошло три часа, хотя мы ехали не более десяти минут.

Этот момент Джеки описала как «распахнувшуюся дверь». Смесь ужаса и вожделения – ужаса из-за вожделения, которое, как она знала, было неправильным, плохим; и это вожделение было почти непереносимым, хотя она наслаждалась им.

После того ужина Пол начал чаще присылать ей электронные письма. Для Джеки то, что начиналось как легкий намек на влечение, постепенно переросло в непреодолимую потребность. Вскоре она уже была неспособна думать ни о чем и ни о ком другом, только о Поле. Когда один литературный агент отказался участвовать в ее проекте, Джеки безотчетно почувствовала, что обязана помочь Полу в продвижении его еще не написанной книги.

– Я знала, как важно для него написать эту книгу. У меня было ощущение, что с этим мужчиной обошлись несправедливо и мне нужно помочь ему. Я рассуждала: «Мы должны выпустить его книгу, я должна. Я в долгу перед ним».

Это был новый опыт – кто-то искренне считал ее совершенством, а не просто воспринимал как сексуальный объект.

Она верила, что у Пола была единственная надежда на реабилитацию – история, которую он мог рассказать, – и она, Джеки, была единственным человеком в его жизни, способным помочь, ведь она – профессионал в этом деле.

Пол начал присылать Джеки фрагменты текста, заметив, что о некоторых вещах он не говорил жене, только ей. Джеки редактировала текст, а потом они часами обсуждали по телефону проект книги.

– Это придало смысл моему существованию. Я полностью погрузилась в историю Пола: история и человек тесно переплелись.

Спустя несколько недель телефонные звонки стали продолжительнее, а обсуждения уже касались самых разных тем, не только книги. В конце концов Пол признался в своих чувствах к ней. Несмотря на влечение к Полу, Джеки ответила сердито, напомнив о его семье и даже рассказав о своих зарождающихся отношениях с молодым адвокатом. По ее словам, она сопротивлялась отчасти потому, что уже имела опыт связи с женатым мужчиной, шрамы от которой еще до конца не затянулись. Но Пол продолжал атаку.

– Как правило, он говорил, что любит меня. Однажды после нашего разговора я отправилась в торговый центр и бродила там, как в тумане. Когда в зале зазвучала музыка, которая напомнила мне Пола, я заплакала.

Джеки решила посоветоваться с сестрой и позвонила ей. Лаура сказала, что, вероятно Пол разведется с женой, но Джеки все равно не следует связывать с ним. «Ты не в своем уме», – сказала сестра. В тот момент Джеки согласилась с ней.

Сначала Пол отступил, а потом снова перешел в наступление.

– Он стал присылать мне милые записочки о том, как любит каждый пальчик на моей руке, – вспоминала Джеки.

Вскоре Пол сказал, что сохранил все их электронные письма, чтобы показать будущим детям. Он уверял, что его отношения с женой закончены, а Джеки – именно та женщина, которую он всегда ждал. Со временем Джеки уступила. Она сказала, что это решение принесло ей огромное облегчение.

– Я просто сдалась. Я больше не могла это выносить.

У Пола и Джеки началась физическая связь, кроме того, они продолжали вместе работать над книгой, что было удобным прикрытием. Они общались почти каждую минуту в течение дня: разговаривали по телефону, обменивались SMS и электронными письмами. Джеки подпрыгивала каждый раз, когда ее мобильный телефон издавал сигнал, в надежде, что это сообщение от Пола. Он умолял Джеки не бросать его в такой непростой период, обещал, что оставит семью и они будут принадлежать только друг другу.

– Это будет самое сложное дело в мире, – говорил Пол. – Ты не можешь бросить меня.

У Джеки замирало сердце, потому что Пол так надеялся на нее. Она была влюблена до безумия. Она обожала его тело, его веснушки, его уверенную походку, и ей, конечно же, нравилось, что Пол без ума от нее. Для Джеки это был новый опыт – кто-то искренне считал ее совершенством, а не просто воспринимал как сексуальный объект. Она восхищалась карьерными достижениями Пола, отчасти потому, что богатство всегда было недостижимо для нее, дочери гостиничной горничной и электрика. Этот интересный, состоятельный мужчина был для нее недосягаемым идеалом.

Примерно через год после начала их тайного романа Джеки и Пол узнали ошеломляющую новость. В ноябре 2008 года Полу отказали в апелляции, и он должен был вернуться в тюрьму. Джеки клялась, что интуитивно предвидела это, но все равно переживала:

– Помню, я словно погрузилась во тьму.

Когда Пол сообщил эту неприятную новость Джеки, они отправились в католическую церковь, чтобы помолиться. Но они не получили того, что хотели. Сразу после наступления нового, 2009 года Пол вернулся в тюрьму.

– Именно тогда мои любовь и преданность были особенно сильными, – рассказывала Джеки. – Я жила ради двух телефонных звонков в неделю.

Джеки понимала, что друзья не сочувствуют ей. Она отгородилась от всех и общалась только со своим исповедником отцом Джоном. Она писала Полу длинные послания, а по вечерам пила вино. При любой возможности она летала в городок на Среднем Западе, где располагалась тюрьма. Джеки познакомилась с другими людьми, которые также навещали здесь своих близких, но убеждала себя, что во всем отличается от них. Она рассуждала так: Пол не совершал насильственных действий и не продавал наркотики, как многие из тех, кто находится здесь тюрьме, он просто стал жертвой «несправедливости чудовищного масштаба», которую устроили злобные судьи. Себя она тоже чувствовала пострадавшей от их вопиющей несправедливости.

– Все это не давало мне жить своей жизнью, – объясняла Джеки. – И это не позволило мне завести детей.

Добиться оправдания Пола стало для нее делом всей жизни; этому она посвятила всю себя, во имя этой цели стала, в конце концов, добровольной жертвой.

Джеки легко соглашалась с тем, что ее лучшие качества проявляются в преодолении препятствий, и эти годы не были исключением. Как только Полу пришлось вернуться в тюрьму, она подняла все свои связи во властных структурах и средствах массовой информации. Она искала тех, кто помог бы придать гласности этот случай. Джеки даже обратилась к знакомому конгрессмену и слезно просила его ускорить утверждение приговора федеральным прокурором США, в надежде, что Пола признают невиновным.

В мае того года отец Джон пригласил Джеки в паломническую поездку в Израиль. Она с радостью согласилась:

– В этом заключалось мое предназначение – ехать туда и молиться за Пола.

Джеки умоляла Господа у Стены Плача, на вершине горы Синай и во всех значимых католических церквях Иерусалима. Она приобрела огромное количество четок и других молитвенных предметов, чтобы передать их Полу. Посещение тюрьмы, в которой Иисус провел ночь перед распятием, вызвало у нее бурю эмоций; эта параллель, которую она проводила между одним невинно заключенным человеком и другим, ощущалась почти непереносимой. Но ей повсюду было хорошо, потому что она была вдохновлена своей целью.

– Я чувствовала тяжесть, но в то же время была уверена, что поступаю правильно и что все мои молитвы и усилия приближали меня к победе.

Пола отпустили на поруки поздней осенью. Сначала его перевели в центр социальной реабилитации для бывших заключенных, а несколько месяцев спустя разрешили жить дома, хотя и с контролирующим устройством. Потом он узнал, что недавно назначенный федеральный прокурор, приятель знакомого Джеки, прекратил дело. До конца неясно, какую роль сыграли в этом хлопоты Джеки.

Она просыпалась с мужчинами и не помнила, как попала к ним в постель, а голова гудела от похмелья.

Вскоре после получения радостного известия Пол начал изменять обещаниям, котрые так щедро раздавал в начале отношений. Он отложил развод с женой, когда ей стало известно о Джеки. Несмотря на то что Пол присматривал жилье в Нью-Йорке, он говорил Джеки, что им не следует съезжаться прямо сейчас.

– Я чувствовала, что он уходит, – рассказывала Джеки.

Однажды вечером они поссорились, после того как Джеки, выпив лишнего, выдала язвительное замечание о жене Пола. Она сама предложила разойтись на время, но когда Пол согласился, была убита наповал.

– Я едва могла дышать, – вспоминает Джеки. – У меня почти остановилось сердце. Это была физическая боль.

Джеки рассказывала, что во время этого временного разрыва она просто функционировала – «как зомби». Она сидела в офисе, где неизбежно поддавалась жгучему желанию рассматривать фотографии Пола на своем компьютере. Потом перечитывала старые электронные письма и, естественно, начинала всхлипывать.

– Я должна была запираться в кабинете, меня тошнило, – призналась она.

Джеки плакала везде: на работе, в метро, дома, по ночам, когда слушала любимые песни Пола.

– Мой врач прописал мне лекарства, потому что я могла только рыдать, рыдать и рыдать.

Джеки начала выпивать по-настоящему. Она всегда полагалась на алкоголь, когда нужно было успокоить нервы, но теперь пила очень много. В выходные она накачивалась алкоголем, и однажды, в самый канун Нового года, перебрав, упала на тротуар прямо перед своим домом и разбила лицо. Следующий день она провела в приемном покое «скорой помощи». Однако этот случай не испугал ее: Джеки была равнодушна к своей боли. Если бы только она была иной – более красивой, уверенной в себе, более, более… Если бы только она упорнее сражалась за Пола…

– Я чувствовала, что потеряла так много… Этой потере могли соответствовать только рыдания и чувство полнейшего опустошения.

Она продолжала сильно выпивать следующие четыре года в надежде потопить воспоминания о Поле. Часто, напившись, она искала общества мужчин и скоро обнаружила, что секс заглушает боль от расставания с Полом. Она спала с другими женатыми мужчинами, с коллегами, незнакомцами; она просыпалась с мужчинами и не помнила, как попала к ним в постель, а голова гудела от похмелья.

– Мне требовалось отомстить миру, и я мстила, когда вела себя таким образом.

В конце концов она решила протрезветь. И хотя прошло пять лет с тех пор, как она последний раз виделась с Полом, и она не пила уже целый год, мысли о Поле продолжали непрошенными посещать ее разум.

– Я все еще фантазирую, когда еду в метро, что со мной произойдет что-то ужасное и Пол будет испытывать вину весь остаток своей жизни.