Анне становилось все хуже и хуже, нехорошие предчувствия не давали ей покоя. Полиция и волонтеры прочесали все окрестности и ничего подозрительного не обнаружили. Где могла быть ее девочка? Она не верила, что Беа украли, и загоняла эти мысли как можно глубже, потому что только так оставалась надежда. Но то, что Беа сбежала, она тоже не могла принять, ведь они были так близки с дочкой! Это невозможно, это невозможно, говорила сама себе Анна, но здесь была одна мысль, которая на давала ей покоя. «Ведь никто не мог знать, никто не мог знать», – повторяла она себе.

Она заставляла себя проводить много времени у сестры, и это помогало спасаться от наплыва тяжелых мыслей. Сабрина, с ее неукротимой энергией, без конца продумывала дальнейшие планы поиска, и это как-то бодрило ее. Надо было что-то делать, а вместо этого Анна все больше замыкалась в себе. Ей хотелось только одного – сидеть дома и ждать, когда откроется дверь и войдет ее маленькая Беа.

Она часами сидела в комнате дочери, рассматривая ее вещи, каждая из которых была хорошо ей знакома. Ничего подозрительного, все на месте. Вот ее дневники – разноцветные блокноты, в которые Беатрича записывала некоторые события и мысли, почти все листы украшены ее собственными рисунками или вырезанными из журналов картинками. Перелистывая страницы, полные детских рассуждений и описаний нехитрых повседневных событий, Анна лишний раз убеждалась, что не могла вот так дочка бросить ее одну.

Но, пожалуй, некая странность все-таки была – она так и не смогла найти последний дневник. А может, его и не должно быть? Произведя несложные подсчеты, Анна убедилась, что Беа закончила писать как раз перед поездкой в Рим. Но после этого прошло еще почти две недели до ее исчезновения. Конечно, записи появлялись далеко не ежедневно, но все же такого долгого перерыва не было ни в одном блокноте.

Вот и полиция спрашивала о последнем дневнике, но если его не нашла даже Анна, которая знала все укромные места, где дочь могла спрятать что-то секретное, то что говорить о полицейских, которые к тому же не очень-то и старались, видимо, все еще думая, что Беа просто удрала из Авераны.

А потом эта новость о каком-то взрослом мужчине, с которым обеих сестер видел официант с пьяцца Навона… Надо бы еще раз расспросить как следует саму Сабрину, а то, когда не надо, она тарахтит – не остановишь, а тут сразу засобиралась, сказала, что ее ждет Ивано и что это был просто местный, который предложил им показать площадь. Беа, мол, тут же повелась, а Сабрина уже не могла ее остановить и решила – ну что же, пусть покажет, раз ему так хочется, да и что здесь такого, мы же в Риме, а в большом городе вообще все по-другому, все проще. Но, говорит, когда за столиком сидели, он вел себя странновато, все что-то нашептывал Беатриче, а та потом сказала, что это он ей про фонтаны на ушко рассказывал. Не вяжется что-то здесь…

Вдруг в дверь громко постучали. Анна вздрогнула – это мог быть только тот, у кого были ключи от внешней калитки.

– Кто там? – неуверенно спросила она.

Это была Джулиана, помощница по дому. Запыхавшись, она, не задержавшись на пороге, вбежала в комнату и выпалила:

– Маурицио нашел мобильник Беа на соседнем поле!

– О боже!

Анна пыталась собраться с мыслями. «Спокойно, спокойно, – говорила она себе, – что это может значить?»

Неужели Беа действительно украли и перед этим просто выбросили ее телефон? Или она находится где-то рядом, может, в самой Аверане? Или… На другие предположения у Анны просто не хватало духу.