На следующий день, сразу после полудня, мы застали Уэдекинда в Скотленд-Ярде. Небо, такое же серое, как и накануне, а также угроза надвигающегося события не предвещали ничего хорошего первым дням июля. Не успели мы войти в здание знаменитой лондонской полиции, как разразился сильный ливень.

– Сегодня второе, завтра будет третье июля, – объявил инспектор тоном, не допускающим сомнений. – И у нас остается чуть больше суток, чтобы подготовить план действий. Впрочем, времени почти не осталось. С самого утра я собрал моих подчиненных и дал им точные указания. Первое среди них – найти всех моих людей с именем Анагис Карл. Пресса тоже была проинформирована, и специальный выпуск с предупреждением можно будет прочитать в послеобеденном издании. Второе – это постоянное наблюдение за Хайгейтским кладбищем. Здесь ничего не будет предоставлено случаю, поверьте мне. Теперь то, что связано с наблюдением за подозреваемыми. Сегодня и завтра полицейские поставят усиленную охрану перед усадьбой Северн-Лодж, имея приказ следовать без прикрытия за любым подозреваемым, вышедшим из дома. Установим также наблюдение за домом мисс Долл, пока она будет находиться внутри здания. Что касается завтрашнего вечера, указания примут еще более строгую форму. Это будет большая семейная, если можно так выразиться, встреча, так как мы все соберемся в Северн-Лодже – и полицейские, и подозреваемые. Незадолго до полуночи все отправятся на предполагаемое место преступления, на Хайгейтское кладбище, которое тоже будет под самым надежным наблюдением.

На лице инспектора промелькнула горькая улыбка удовлетворения:

– И теперь, говорю я вам, наш убийца должен быть очень плохо осведомлен, чтобы решиться на «седьмое чудо преступления»! Так как, с одной стороны, у нас будет под наблюдением почти все, а с другой – некто с именем Анагис Карл, равно как и никто иной, тоже не сможет проникнуть за ограду этого кладбища!

– Значит, вы думаете, что убийца не исполнит своего обещания? – задумчиво спросил Оуэн.

– Если это один из подозреваемых и если он уважает сроки, указанные в сообщении, это невозможно!

– Вопрос состоит в том, чтобы знать, – вмешался я, – будет ли он буквально соблюдать сроки, указанные в сообщении!

– Прежде час преступления конкретно не указывался, – заметил инспектор, – но дата соблюдалась точно, так же, как и имя будущей жертвы, и способ, которым она будет умерщвлена!

– Совершенно верно, – подтвердил Оуэн, доставая кисет с табаком. – Можно было бы добавить, что убийца точно отмерял степень загадочности, содержащейся в сообщении, в зависимости от опасности, которой сам подвергался, но нашего «живописца» невозможно было застать врасплох именно благодаря его честности, если можно так сказать.

– Значит, – вмешался я, – вы действительно думаете, что он попытается убить человека по имени Анагис Карл?

– Да, этого следует опасаться.

– Именно в объявленную дату?

– Учитывая все предыдущие представления, а также безошибочные поступки, по-моему, не стоит не доверять слову этого мастера. Он дорожит своей репутацией художника-преступника. И, следовательно, попытается успешно воплотить вызов в жизнь, что произойдет завтра вечером в указанное время!

– А место?

– Там, вероятно, он использует какой-нибудь хитрый прием, – сказал Оуэн, поворачиваясь к инспектору. – Но я полагаю, Уэдекинд, что вы тщательно изучили карту района и даже страны?

– Конечно, – ответил инспектор, пожав плечами. – И даже обратился к людям, более сведущим, чем я. Так что теперь мы точно знаем, что в Англии существует только одна деревня с названием Хейрвуд. Она расположена неподалеку от тех мест, где живет семейство Брук. Точнее, в трех милях. И, следовательно, не может быть ни малейшей ошибки в толковании. Впрочем, в Хейрвуде есть только одна церковь, находящаяся по соседству с кладбищем. Я сейчас отправлюсь туда, но у меня уже есть описание этой местности. Там нет ничего особенного, кроме того, что это кладбище довольно большое по сравнению с размерами церкви, и формой напоминает большую букву «L», оно изрядно заросло травой и почти слилось с лесом.

– Довольно большое? – удивился Оуэн. – Но какого черта? А что-нибудь вам еще известно?

– Ну что ж, я сейчас вас удивлю, господин детектив: да! – лукаво произнес Уэдекинд. – Представьте, полицейские Скотленд-Ярда, те самые тугодумы, которыми нас так любят изображать в газетах, обнаружили нечто любопытное! Это меня тоже заинтересовало, и я навел справки. Во времена Карла Первого эта деревня стала местом жаркой схватки между «кавалерами» и «круглоголовыми». Фанатичные банды Кромвеля в этот день одержали победу. Кроме своих противников, они истребили много местных жителей, которых подозревали – справедливо или нет, неизвестно – в содействии «кавалерам». В общей сложности за одну ночь погибло более сотни человек. Однако, боюсь, данные воспоминания не сильно помогут в деле, которое нас интересует.

Оуэн, поглощенный набиванием трубки, ничего не ответил. Но, начав раскуривать ее, произнес с преувеличенной медлительностью:

– Самое срочное, что надо сделать, по моему мнению, это найти человека по имени Анагис Карл, и как можно быстрее. Кстати, вы расшифровали последнюю анаграмму убийцы?

Лицо инспектора расплылось в широкой улыбке:

– Конечно, дорогой Бернс. Вы, разумеется, принимаете меня за ничего не понимающего служаку, не умеющего считать до десяти!

– Почему вы так думаете?

– Потому что из семи чудес света остается одно, не использованное до сего времени. А значит, речь идет о гробнице царя Мавзола, знаменитом Мавзолее в Галикарнасе, воздвигнутом для погребения царя его супругой Артемисией Третьей, которая потребовала, чтобы размеры сооружения соответствовали ее горю и любви к усопшему. И тогда самые талантливые скульпторы и строители той эпохи воздвигли на берегу Эгейского моря грандиозный монумент с перистилем из тридцати шести ионических колонн, подпирающих пирамидальную крышу, украшенную статуями львов и увенчанную огромной квадригой…

– Инспектор, я восхищен вашей образованностью!

– Просто я разобрался в этом вопросе, – ответил Уэдекинд с нарочитой скромностью. – Исходя из имеющихся данных, а также из ограниченной сферы проведенных расследований, анаграмма становится детской игрой, и это очевидно: – Г-А-Л-И-К-А-Р-Н-А-С: А-Н-А-Г-И-С и К-А-Р-Л.

– Прекрасная анаграмма, – с видом знатока оценил Оуэн, выпуская тонкую струйку дыма. Несомненно, лучшая анаграмма во всей серии преступлений. И это немного беспокоит меня, так как подтверждает опасение, что убийца желает на этом с блеском завершить свою серию, предлагая нам новую загадку!

– Ему не удастся совершить еще одно убийство! – прогремел Уэдекинд, стукнув кулаком по столу.

– На вашем месте, инспектор, я не был бы таким доверчивым. Наш преступник доказал свою все нарастающую неслыханную дерзость. Кроме того, держу пари, его сильно стимулируют собственный успех, ловкость и везение, как, например, в случае с этой «картиной», доставленной прямо вам на дом, под носом ваших агентов! Нет, на самом деле, не могли бы вы провести маленькое расследование по этому поводу?

– Да, конечно, – воскликнул Уэдекинд, воздевая руки к небу. – Я провел это расследование тогда же, когда проводил другое! По поводу последнего преступления, по поводу предыдущего, по поводу того, которое еще готовится, – короче, я веду следствие повсеместно, почти как лесной хорек, который пролезет и здесь и там! Ну что ж, это расследование ничем не лучше остальных. Но никто ничего не видел. Вполне понятно, почему убийца на этот раз уменьшил размер своего полотна! Чтобы доставить его в обычной сумке. Единственное, что удалось установить: этой сумки не было на месте до четырех часов пополудни, так как уборщица заметила бы ее, но это сейчас не имеет для нас никакого значения!

В этот момент в дверь постучали. Вошел полицейский в мундире и сказал, что пришли взволнованные родители, прочитавшие заметку в вечерней газете, и заявили об исчезновении их дочери, некой Анагис Карл…

Раннее утро третьего июля было мрачным. Редкие просветы на небе после полудня исчезли за тяжелыми серыми облаками. Никаких особых событий не произошло, но напряжение нарастало как со стороны детективов, так и самих подозреваемых.

Сразу после пятичасового чая Амели покинула свою тетушку и вышла из дома, чтобы провести вечер у Бруков, о чем ее попросил инспектор. Она вовсе не удивилась, когда увидела человека в котелке, появившегося на тропинке, идущей вокруг ее дома. Она уже видела его мельком сегодня утром из окна своей комнаты, но засомневалась, действительно ли он был детективом, которому поручили наблюдать за ней. Человек подошел к девушке и вежливо спросил, не нужен ли ей фиакр, чтобы отправиться в Северн-Лодж. Амели хотя и понимала всю сложность ситуации, достаточно сухо отклонила его предложение, уточнив, что уже сама распорядилась по этому по- воду.

Человек покачал головой, приподняв шляпу в знак приветствия. В его живых глазах, устремленных на девушку, читалось разочарование, но он провожал ее взглядом, пока она энергичным шагом удалялась от него. Надо сказать, что Амели в этот день была особенно красива в элегантном голубом атласном платье с воланами и пышными рукавами. Широкий гипюровый пояс восхитительно подчеркивал тонкость ее талии.

Через несколько мгновений девушка села в карету, остановившуюся возле нее. По дороге она поняла, что пассажир другого фиакра, тоже мужчина в котелке, следовал прямо за ее экипажем, не сводя с него глаз.

Еще двух незнакомцев в котелках она встретила перед входом в Северн-Лодж. В вестибюле дворецкий снял с нее накидку, расправив каждую складку.

– Вот это сегодня утром принес курьер, – сказал он, протягивая ей записку.

Она бросила быстрый взгляд на послание, помеченное адресом Северн-Лоджа, на котором беглым и небрежным почерком было написано:

Девушка сложила конверт, сунула его в карман жилета, а затем прошла в гостиную, где находилась только миссис Брук. Вдова сидела с печальным лицом и жаловалась на тяготы своего возраста.

– Похороны назначены на послезавтра, – сказала она. – Если тем временем не произойдет нового несчастья… Полагаю, полицейские предупредили вас, моя бедная Амели?

Девушка молча кивнула, а затем подошла и села рядом с Миладой Брук. В этот момент открылась дверь, и вошел Майкл Денхем, сразу же закрыв ее за собой. Но через секунду дверь снова открылась, пропустив в комнату Пола Брука.

– Амели, дорогая, – заявил Денхем, не обращая внимания на вновь прибывшего, – мне необходимо сказать тебе кое-что.

– Придется немного подождать, Майкл, – высокомерно произнес Пол. – Я тоже должен кое-что сказать моей невесте, и это, несомненно, более важно, чем ваше сообщение.

– Что позволяет вам так утверждать?

– Думаю, что одного слова хозяина дома для вас будет достаточно, Майкл.

А в это время фиакр мчался по дороге в Хейрвуд. По небу неслись плотные серые облака, как будто настойчиво преследуя инспектора и двух наших друзей, сидевших в экипаже и подбрасываемых на выбоинах не слишком хорошей дороги. Они только что бросили последний взгляд на место будущего предполагаемого преступления – Хейрвудское кладбище. Это был достаточно неровный участок, представлявший собой широкую полосу, огибавшую здание церкви с юго-востока. Граница кладбища оставалась достаточно неопределенной, так как лес уже давно постепенно захватывал его территорию. На свободной части кладбища среди бурно разросшейся травы виднелись покосившиеся могильные плиты, на которые уже наступали кусты и дикие вьющиеся растения. Чтобы найти нужную могилу, приходилось с трудом продираться через заросли. Но Уэдекинд смотрел дальше. Сектор был разбит не менее чем на двенадцать квадратов, охранявшихся его людьми. И казалось совершенно невозможным, что кто-либо в эту ночь не только сможет совершить убийство, но и просто сумеет пробраться сюда.

Накануне они встретились с мистером и миссис Карл, родителями семнадцатилетней девушки, которая внезапно исчезла в Лондоне первого июля после полудня, когда пошла прогуляться в сад недалеко от их дома. Анагис была довольно хрупкой блондинкой с родинкой в уголке губ, хотя и заметной, но отнюдь не портившей ее красивое лицо. Во время прогулки на ней было сиреневое бархатное платье и подходящая по цвету шляпка. Девушка была весьма сдержанной, очень послушной и пока еще не встречалась с молодыми людьми. Ее исчезновение, по мнению родителей, можно было объяснить не иначе, как только в связи с объявлениями, опубликованными в газетах, и поэтому они очень волновались.

Расследование, ведущееся Уэдекиндом с поспешностью, за которую его нельзя было упрекнуть, не дало никаких результатов. Анагис Карл до сих пор не нашли, несмотря на усилия полицейских, принимавших все возможные меры.

– Я не знаю, что произошло с этой несчастной, которая исчезла с того места, где ее видели последний раз, но могу утверждать, что она не будет убита сегодня вечером на Хейрвудском кладбище каким-нибудь преступником, кем бы он ни был, и особенно одним из подозреваемых, находящихся под нашим наблюдением.

– Мерзкая погода! – просто заметил Оуэн, бросая взгляд на застекленную дверцу фиакра. – Надеюсь, что хоть сегодня вечером не будет дождя.

Когда они подъезжали к Северн-Лодж, трясясь по разбитой дороге с многочисленными выбоинами, горизонт заволокло сероватым туманом, быстро перешедшим в ливень, который яростно застучал по крыше фиакра.

В доме Бруков они обнаружили сильное возбуждение. При подходе к особняку инспектор заметил отсутствие двух полицейских, обязанных наблюдать за входом. Их голоса раздавались из холла, а на лестнице слышался звук торопливых шагов. В гостиной они увидели миссис Брук и Амели, склонившихся над неподвижно лежавшим на полу Майклом Денхемом, у которого из уголка рта текла кровь. Девушка плакала, а хозяйка дома успокаивала ее, убеждая, что молодой человек просто потерял сознание. Через несколько мгновений появились двое полицейских, ведущих Пола Брука, растрепанного и с разорванным рукавом рубашки. Молодой человек был мертвенно бледен и, похоже, очень сердит.

– Они подрались, – доложил Джонсон, самый маленький из двух полицейских, одетых в гражданское. – Мы должны были их допросить, но когда пришли, тот уже лежал на полу. Другой, увидев нас, пустился бежать, и мы только что поймали его… – Затем, поворачиваясь к Полу, он сказал: – Думаю, теперь он немного успокоился…

– Прошу вас меня извинить, – медленно произнес молодой человек, потирая кулак. – Я вел себя довольно глупо. Это абсурдно, у меня не было никаких причин убегать… Поскольку у меня есть право так поступить… у себя дома, а втершийся к нам тип, – на его лице появилась кривая усмешка, и он кивком головы указал на своего соперника, начавшего приходить в сознание, – получил по заслугам.

– Пол, – воскликнула Амели. – Ты отвратителен! Как ты можешь говорить что… что… Майкл, боже мой, как ты себя чувствуешь?

Художник с трудом поднялся с пола. Он приложил ко рту тыльную сторону ладони и скривился от боли, затем поднял гневный взгляд на своего соперника и с презрением сказал:

– Мне здесь нечего делать. Это животное только что дало мне это понять! Иди сюда, дорогая, мы уходим… И если он вздумает сделать хоть одно движение, чтобы удержать тебя, уверяю, он дорого заплатит за это. Во второй раз я не дам застать себя врасплох…

При этих словах Майкл медленно двинулся к своему сопернику, а Амели залилась слезами. Но внезапно художник оказался нос к носу с Уэдекиндом, который сухо попросил его держать себя в руках, если он не хочет немедленно отправиться в полицию.

Час спустя атмосфера в доме немного разрядилась. Все присутствующие отведали холодный ужин, в том числе и оба молодых человека – после того, как Уэдекинд напомнил о той драматической ситуации, в которую они вовлечены, и что им всем вместе предстоит пережить еще несколько непростых часов. Наступило некоторое согласие, но ожидание становилось все более тягостным. Только что зажгли настенные светильники, и в стеклянных шарах слышалось тоненькое посвистывание газа.

В зловещей тишине напольные часы пробили девять. Уэдекинд стоял в напряженном ожидании, не сводя глаз с подозреваемых. Некоторое время не было слышно жалобного завывания ветра, но тишина казалась угнетающей.

Затем часы пробили десять.

– Еще два часа, – с испариной на лбу сообщил полицейский. – С ума можно сойти! Но пока мы здесь, ничего не может произойти… Однако у меня крепнет уверенность, что скоро случится новая трагедия!

– К сожалению, нам не остается ничего иного, кроме как ждать, – вздохнул Оуэн, тоже глядя на циферблат. – В котором часу вы собираетесь ехать?

– Экипажи должны прибыть через час, и мы будем на месте к четверти двенадцатого. Значит, ждать еще целых полчаса… Но черт возьми, ведь все это не имеет смысла, Бернс, я никогда еще не попадал в такую безумную и глупую ситуацию! – Затем инспектор сказал, понизив голос: – Посмотрите на них и скажите мне, похож ли кто-нибудь из этих четверых на преступника, которого мы ищем? У этих двух юношей отнюдь не железные нервы, какие должны быть у личности, совершившей такие злодеяния! Они ходят по кругу, садятся, встают, выходят в коридор, старательно избегая друг друга… Я не могу в это поверить. Молодая девушка? Она сидит и дуется в уголке, как избалованный ребенок! Это мне кажется еще более неправдоподобным, не говоря уже о миссис Брук, которая, по-моему, за два дня прожила целых двенадцать лет… Что вы думаете по этому поводу, Бернс?

Оуэн, который нервно поигрывал своими карманными часами, кивнул головой, но ничего не сказал. Он был согласен с полицейским в том, что седьмое чудо преступления, такое невероятное, как может показаться, должно было явить себя меньше чем через два часа…

Через некоторое время он столкнулся в коридоре с Амели. Она казалась взволнованной и измученной, но Оуэн не мог определить, было ли это больше связано с предстоящими событиями или с ссорой влюбленных в нее юношей. А так как она была очень бледной, он подумал, неужели мисс Долл так и не сможет успокоиться до конца вечера. Впрочем, он отметил, что атласное платье ей к лицу.

– Вы очень смелы, мисс Долл, а также очень красивы, – сказал мой друг, слегка поклонившись.

Амели отреагировала совсем не так, как он рассчитывал. Она уставилась на него большими светло-карими глазами и, прежде чем толкнуть дверь, сказала:

– Надеюсь, вы знаете, что делаете…

Эти слова могли быть уместны в данной ситуации, поскольку оценивали действия полицейских, в какой-то мере ответственных за дальнейшее течение событий этой ночи и всех, находившихся под их наблюдением. И все-таки фраза, произнесенная именно таким образом, не вполне соответствовала фактам. Она звучала в ушах Оуэна, как, в общем-то, правильная музыкальная нота. Но, чтобы быть абсолютно правильной, ей не хватало десятой доли полутона. И все-таки, сказанное казалось ему слишком незначительным в такой момент, чтобы обращать на него внимание. И он пошел на свое место, пытаясь оставаться более или менее спокойным.

Наступила темная ночь, и когда они вышли из дома, чтобы разместиться в фиакре, погода была прохладной. Дождя больше не было, и не ощущалось ни малейшего дуновения ветра.

Никакими словами нельзя выразить ту невероятную тревогу, которая охватила меня, когда мы остановились у церкви маленькой деревушки Хейрвуд, спящей в тумане. В ночи возвышалась церковная колокольня, мрачная и грозная, как стрела, рассекающая темноту. Но прилегающее к церкви кладбище являло более захватывающее зрелище. Укрытое пеленой тумана, оно было скупо освещено маленькими пятнами света. Можно было подумать, что зашевелился целый лес надгробных камней, беспорядочно разбросанных в буйно разросшейся зелени, наблюдая за процессией, похожей на флюоресцирующего змея, медленно ползущего в ночи.

Из других экипажей тоже высаживались пассажиры, и все следовали за инспектором Уэдекиндом, направлявшимся в центр кладбища. Встречая полицейского, стоящего на посту, он спрашивал его о состоянии дел, и тот докладывал, что все нормально. Мы подошли к маленькому могильному склепу, на котором горели четыре керосиновые лампы. Но видимость была неважной, и казалось, что обрывки тумана поглощали свет, чтобы сделать все вокруг еще более размытым. Около нас образовался круг движущихся светящихся точек, самые близкие из которых мимолетно обрисовывали характерный силуэт инспектора.

– Вот мы и пришли, – объявил Уэдекинд, освещая собравшихся лампой. – Нам остается полчаса ожидания, и скоро все прояснится. Я знаю, что один из нас…

Башенные часы начали отзванивать половину двенадцатого, и мы вздрогнули от таких близких и вибрирующих звуков. Звон еще долго отдавался в наступившей глубокой леденящей тишине. Инспектор заговорил, но его голос утратил прежнюю уверенность. Вдруг раздался шум шагов, и мы увидели подпрыгивающий луч света, направляющийся в нашу сторону.

– Стоять, не двигаться! – прогремел голос инспектора, направившего свою лампу на полицейского, идущего к нам.

– Мы только что поймали бродягу, – тяжело дыша, заявил констебль. – Он прятался за церковью. Возможно, вполне безобидный тип, но я все же решил доложить вам об этом.

Уэдекинд бросил на нас удивленный взгляд, чуть поколебался, а затем приказал:

– Очень хорошо. Немедленно ведите его сюда.

Через несколько мгновений тот же констебль вернулся в сопровождении невысокого человека, сморщенного, как сушеный гриб, в залатанной куртке и грубых ботинках со шнуровкой. Он оказался вполне симпатичным и разговорчивым человеком. Его простые объяснения были похожи на правду. Имея привычку прогуливаться здесь каждый день, он был привлечен обилием света и захотел узнать, что здесь происходит.

Некоторое время спустя инспектора убедили его речи и, не входя в детали, он объяснил старику, что здесь преследуют злодея. Человек ответил, что, если бы здесь и был какой-нибудь злодей, то он бы об этом знал, так как, будучи старостой деревни, знает всех окрестных прихожан лучше, чем сам преподобный отец…

Пробило три четверти часа, и инспектор, проявляя все большую нервозность, вместе с констеблем пошел проводить старика. После короткого прощания он спросил, не в курсе ли тот случайно, поскольку, по его словам, знает здесь каждый камень, нет ли в Хейрвуде другого кладбища.

– Другого кладбища нет, – ответил старик. – Не совсем кладбище… Это зависит от того, что называть кладбищем…

Заинтересованный полицейский потребовал объяснений. И старик начал путанно рассказывать, все время упоминая кровавую бойню между «кавалерами» и «круглоголовыми».

– Там было столько мертвых, что некоторых пришлось закапывать в общую могилу. И когда я говорю «некоторых», это значит, их там было больше пятидесяти! Нельзя, конечно, сказать, что это кладбище, но там есть памятная доска, на которой ничего больше нельзя прочитать. Ведь вы знаете, столько времени прошло…

Несмотря на темноту и черную бороду Уэдекинда, мне удалось заметить, как побагровело его лицо. Инспектор внезапно завопил громовым голосом: «Где?» – что удивило всех полицейских, в том числе и стоявших на посту.

– Ну… ну, это не очень далеко отсюда… – бормотал старик, поправляя кепку.

Он отступил на шаг, испуганный столь внезапной переменой в настроении инспектора, бросившегося к нему с угрожающим видом и непрестанно повторявшего один и тот же вопрос, не понижая голоса.

– Недалеко отсюда… в поле… Это легко найти из-за камня… Но ведь сейчас ночь, надо знать место, иначе…

– А где Амели? – вдруг спросил Майкл Денхем, оглядываясь по сторонам.

– Амели? – повторила миссис Брук, державшая под руку своего сына. – Она только что была здесь…

Все стали оглядываться по сторонам, но было ясно, что девушка исчезла. Незаметно, потихоньку от всех, несомненно, воспользовавшись появлением бродяги, что на несколько секунд отвлекло внимание полицейских.

Внезапно издали раздался голос:

– Вон она! Вон она бежит!

– Поймайте ее! – заревел полицейский. – Девушка и есть виновная! Поймайте ее, во что бы то ни стало!