Глава 5

После ухода сержанта Райт прошел почти час. Она вот-вот вернется с моим другом, Пирсом. Другом, о котором я ничего не помню. И лицо его я, вероятно, даже не узнаю. И мне предстоит совсем скоро встретиться с ним в этой поношенной пижаме и халате.

Я присела на краешек постели. Женщина на соседней кровати мирно спала, и я задернула занавес с одной стороны кровати, создав себе иллюзию уединения. Я глянула на настенные часы. Он может прийти в любой момент. В животе у меня нервно урчало, и я вся подрагивала от тревожного ожидания. Я пыталась успокоиться, однако последние минуты прошли в невыносимом волнении. Зря я не согласилась встретиться с ним сразу, а промаялась целый час, усугубляя свои тревожные ожидания.

До меня донеслись звуки шагов, живот скрутило от страха, но я осмелилась выглянуть из-за занавеса. Всего лишь медсестры. Смехотворная ситуация. Мне необходимо успокоиться. Встав с кровати, я пересела на ближайший стул, схватила журнал с тумбочки, быстро пролистала и попыталась сосредоточиться на статье о брошенных мужьях. Мне не удалось понять ни слова, но, по крайней мере, на душе стало немного спокойнее.

– Мия.

Мужской голос. Низкий и уверенный. Я подняла взгляд от журнала. Передо мной мужчина среднего роста, загорелый блондин. Красавец. С огромным букетом цветов. Рядом с ним стояла сержант Райт.

– Привет, Мия, – сказала она, – к вам пришел Пирс. Позовите меня, если вам что-то понадобится. – «Удачи», – безмолвно добавила она, стоя за его спиной.

Я кивнула, не способная пока ничего произнести.

– Боже, Мия, вот и ты. – Его лицо расплылось в улыбке.

Стремительно шагнув ко мне, он положил цветы на кровать и раскинул руки для объятий. Но я продолжала сидеть, откинувшись на спинку стула. Он замер. На лице его вдруг отразилось сомнение, руки опустились.

– Мия? Ты нормально себя чувствуешь? Мне говорили, что ты потеряла память. Однако… меня ты, разумеется, должна узнать.

– Простите, – ответила я, жалея его, – я не узнаю вас. Я не узнаю даже саму себя.

– Вот черт, – вырвалось у него, – извини. Я не сомневался, что ты узнаешь меня, – с резкой самоуверенностью произнес он. Произношение его казалось аристократически правильным. Более правильным, чем мое собственное, осознала я.

В его дорогой на вид одежде ощущалась некоторая небрежность, шорты дополняла спортивная рубашка с короткими рукавами, светлые волосы аккуратно уложены, идеальная стрижка бобриком. К тому же он безумно красив. Слишком красив. И, похоже, знает это. Хотя, возможно, я ошибаюсь.

– Ладно, детка, как ты вообще себя чувствуешь, не считая потери памяти? У тебя ничего не болит?

Детка? Вот как. Видимо, придется привыкнуть к такому обращению.

– Спасибо, мне уже значительно лучше. Но несколько дней провела как в тумане.

– Еще бы. Просто невероятно. Я жутко волновался, знаешь. – Он сел рядом со мной и завладел моей рукой, обхватил ее своими теплыми и жесткими ладонями. – Мия, ты и впрямь сама на себя не похожа. Тебя лучше побыстрее отвезти домой. Тебе нужно вернуться в комфортную обстановку.

– Где я живу? – спросила я, гадая, не живем ли мы вместе.

– Боже мой. – Он так пристально посмотрел на меня, словно пытался проникнуть в мои мысли. – Невероятно. Ты не помнишь даже собственный дом?

– У меня есть дом?

– Конечно, в Крайстчерче. Твой дом стоит на берегу реки. Прелестное местечко. И тебе там нравится.

Ладно, приятная новость.

– Крайстчерч? Он где-то поблизости? И мне принадлежит целый дом? Или там… еще кто-то живет?

Я сочла неловким спрашивать, живем ли мы вместе. Слишком интимный вопрос для едва знакомого человека.

– Мия, ты там полноправная хозяйка. Я, конечно, частенько ночевал у тебя, однако ты предпочитаешь иногда, скажем так, побыть в одиночестве. – Он закатил глаза и усмехнулся.

Вот это уже прекрасная новость. Я обрадовалась, что у меня есть собственный дом. Не думаю, что сейчас выдержала бы соседство чужих для меня людей. Даже такого красавчика, как Пирс Беван-Прайс.

– И Крайстчерч находится всего в пятнадцати милях отсюда, – добавил он, – достаточно близко. Неужели, детка, ты решительно ничего не помнишь?

Я отрицательно покачала головой. Он сидел так близко, что я уловила запах его лосьона после бритья. Сексуальный мужской запах, однако это шокировало меня. Он сидел слишком близко. Мне захотелось, чтобы он оставил в покое мою руку.

– Вы хотите воды? – высвободив руку, спросила я и, поднявшись со стула, направилась к графину с водой.

– Нет, спасибо, – ответил он, – я целое утро пил кофе внизу, ожидая встречи с тобой.

Мне тоже не хотелось пить, но я налила себе стакан, просто чтобы чем-то заняться, пока обдумывала, что еще сказать ему.

– Мне не разрешали увидеть тебя, – продолжил он, – я терзался неопределенностью. Последние дни мне пришлось постоянно мотаться между больницей и полицейским участком. Казалось, меня считают каким-то преступником.

Я сделала сочувственное лицо, глотнула воды и, поставив на место стакан, опять села на стул.

– Мия, что же случилось? – спросил он. – Как ты оказалась на саутборнском пляже? Ты же понимаешь, что можешь рассказать мне все. Если тебе есть что скрывать от полиции, то мне ты можешь доверять. Мы же всем делились друг с другом.

Я посмотрела на него. Впервые серьезно взглянула на него. Его глаза так блестели, как будто он сдерживал обуревавшие его чувства. Казалось, он вот-вот заплачет.

– Если бы я знала, – проворчала я, – то сказала бы. Однако не знаю. Ничего не знаю. Кажется, у меня из памяти стерлось все, что происходило в моей жизни до воскресного утра. У меня ретроградная амнезия. Я не притворяюсь, если тебе вдруг подумалось, – я решила тоже больше не выкать ему, – будто я что-то скрываю. Хотя лучше бы так и было.

– Нет-нет, разумеется, ничего такого я не думал… просто… нет, кошмар какой-то, – отрывисто произнес он.

И тут меня посетила здравая мысль.

– Что я делала в тот вечер, до того как меня нашли? – спросила я. – Где я провела субботний вечер?

– Не знаю, – удивленно ответил он, – разве полицейские не сообщили тебе? Я рассказывал им обо всем уже тысячу раз.

– Никто мне ничего не сообщал, – ответила я, вдруг удивившись, почему они молчали.

– В общем, это довольно странно с их стороны, – заметил он, – я-то полагал, что они предоставили тебе все сведения. Но, насколько мне известно, ты хотела провести тот вечер дома, – заключил Пирс.

– Что значит «насколько известно»?

– Я имел в виду, что мы собирались в субботу вечером на вечеринку к Ричу и Аннелизе, но ты заявила, что устала и не хочешь идти. Поэтому ты осталась дома, а я отправился на вечеринку один.

– Кто такие Рич и Аннелиз?

– Друзья, – ответил он, – Ричу стукнул тридцатник. Они устраивали вечеринку.

– Вот как.

– Честно говоря, Мия, я весь вечер отвратительно себя чувствовал.

– Отвратительно? Почему?

– Мне следовало остаться с тобой. Зря я потащился к ним один. Если бы остался, то, возможно, ничего бы не случилось.

– Ты же не мог знать, – возразила я, – раз я сказала, что устала, то, вероятно, просто хотела провести тихий вечер и пораньше лечь спать.

– Ну да, наверное. – Он вздохнул и потер руками подбородок. – Однако это никак не объясняет, почему ты оказалась на том пляже.

– Могла ли я отправиться на раннюю утреннюю пробежку? – спросила я. – Меня нашли в спортивной форме.

– Какой форме? – он вскинул голову и пристально глянул на меня.

– Эластичных легинсах и топе.

– Так ты одеваешься для гребли.

Гребля? Неужели он имеет в виду греблю на лодках?

– Ты же состоишь в гребном клубе, – добавил он.

– Я занимаюсь греблей?

– Можно и так сказать.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, уловив легкую обиду в его голосе.

– Мия, тебе нравится кататься на лодках. Очень.

– По морю? То есть я могла…

– Нет, не по морю, – прервал он меня, – обычно ты каталась по реке.

– Может, я для разнообразия вышла в море… и в итоге лодка перевернулась?

– Вряд ли. И с чего вдруг ты отправилась на морскую прогулку, если чувствовала себя усталой?

– Не знаю. Интересно, удастся ли мне это выяснить? Вернется ли ко мне память?

В груди вновь забилась тревога. Что, если память никогда не вернется? Вдруг мне придется начинать жизнь заново, с чистого листа? В окружении полнейших незнакомцев. Я вскочила со стула и в нервном беспокойстве прошла мимо Пирса к окну.

– Уверен, что вернется, – сказал он, провожая меня взглядом, – не навечно же ты обеспамятела!

Я сомневалась. Между нами повисло молчание.

– Хочешь, я покажу тебе фотографии? – спросил он. – Та дама в полиции сочла, что это может оказаться полезным.

– Давай, конечно, отличная идея, – согласилась я, – может, я узнаю кого-то или что-то.

Мне не верилось, что кого-то узнаю, но просмотр ничем мне не повредит.

Он достал мобильный, а я вернулась на стул и, склонившись к нему, начала разглядывать множество фотографий, запечатлевших нас вдвоем. На большинстве снимков мы выглядели как влюбленная парочка. Льнули друг к другу. Пялились друг на друга, глядя прямо в глаза. У меня блестящие, прямые волосы, обтягивающие дорогие наряды. Попадались и снимки наших друзей – радостные, красивые люди, тусовавшиеся в барах и ресторанах, нежащиеся на пляжах, развлекающиеся на яхтах. Видимо, мы являли собой эффектную парочку, вели гламурную жизнь. Жизнь, которой любой мог позавидовать. Жизнь, которую я не могу вспомнить.

– Славные фотки, – оценила я.

Однако я воспринимала их как картины чьей-то чужой жизни. Не почувствовала ни малейшей связи с запечатленной на них девушкой. И ни малейшей связи с сидящим рядом со мной мужчиной.

– Что говорит врач? – спросил Пирс, спрятав телефон обратно в карман. – Можно мне поговорить с ним?

Он встал, его красивое лицо прорезали озабоченные морщины.

– С ней, – поправила я, – меня ведет доктор Лазовски. Она говорит, что память может вернуться в любой момент. Что, вероятно, это последствия травмы. Ты знаешь, что я получила какие-то удары по затылку?

– Да, мне говорили в участке. Спрашивали, не знаю ли я, откуда взялись твои шишки! – Он покачал головой. – Все это чистое безумие. Должны же доктора как-то помочь. Нам надо проконсультироваться у других специалистов.

– Пока не стоит, – возразила я, не желая подвергаться новым обследованиям и сомневаясь, что у меня хватит сил выдержать их, – если через недельку или дней десять память не вернется ко мне естественным образом, то я рассмотрю другие варианты.

– И все-таки мне не понятно, как ты попала на тот пляж. Что ты могла там делать?

– Мне тоже неизвестно, – вздохнула я, – и это отчасти связано с потерей памяти. Ты можешь спрашивать меня все, что угодно, однако моя память пока представляет собой нечто вроде огромного пустого сундука.

Я старалась говорить не слишком резко, но мне уже осточертели все эти вопросы. Я понимала, что он лишь пытался помочь мне, но всякий раз, когда меня о чем-то спрашивали, а я не знала ответа, мне хотелось, чтобы меня просто оставили в покое. Как будто я виновата в том, что ничего не помню. Можно подумать, что я какая-то идиотка.

– Конечно, конечно, – согласился он, – я понимаю. Прости, детка. Я просто очень беспокоился, понимаешь.

– Разумеется, – ответила я, – мне хочется вернуть память. Ужасно неприятное состояние.

Пауза затягивалась. Неловкое молчание. Пирс барабанил пальцами по колену, пожевывая уголок губ.

– А где моя семья? – спросила я. – Родители, братья, сестры?

– О… Гм… В общем, твой отец умер несколько лет назад, но вы с ним практически не знали друг друга. Он ушел, когда ты была совсем маленькой.

Я постаралась переварить эту новость. Странно слышать столь личные подробности моей жизни от незнакомца.

– Однако тебя, в сущности, не волновало, что вы почти незнакомы, – добавил Пирс, – если тебе от этого станет легче.

– Значит, я совсем не знала его? Никогда даже не встречалась?

– Нет. Извини, Мия.

– Не за что извиняться. Это же не твоя вина. И вообще, мне не хочется вспоминать этого типа. – У меня вырвался нервный смешок, и хотя он с легкостью мог перейти в рыдания, я не позволила им прорваться.

Я не представляла, какие трудности подстерегают меня на пути восстановления собственной жизни. Мне даже не хотелось больше ни о чем спрашивать, но я невольно продолжила:

– А моя мама? Она еще жива?

– Да. Твои мама и сестра по-прежнему живут в Лондоне. Ты тоже там родилась, но несколько лет назад перебралась сюда.

Ладно, уже что-то хорошее. По крайней мере, у меня есть мать и сестра. Есть семья. Люди, которых волнует моя судьба.

– Им известно, что я попала в больницу?

Пирс встал и пробежал пальцем по вороту рубашки.

– Боже, какая жара, – проворчал он, – ты должна еще оставаться здесь? – спросил он. – Я имею в виду, в больнице. Или можно отвезти тебя домой? Поговорим об всем этом, когда доберемся? То есть, не считая амнезии, у тебя ведь все в порядке, верно? Возможно, все будет восприниматься более естественно, когда ты покинешь палату. Больничная атмосфера действует подавляюще.

– Полагаю, я могу уехать. Доктор говорила, что мое здоровье в полном порядке, не считая исчезновения памяти.

– Отлично. Должен я кому-то сообщить? – он поднялся со стула. – Той даме из полиции или твоему врачу? Позволят ли мне забрать тебя отсюда?

Позволят ли ему? Готова ли я уехать? Подумав немного, я кивнула.

– Да, – ответила я, – надо поговорить с ними. Узнать, разрешат ли мне поехать домой.

Вообще-то, я сомневалась, что приняла верное решение.