Глава 42

Ящик на колесах приближался к дому, и Кунта почувствовал запах, а потом услышал черных людей. Приподнявшись на локтях, он разглядел три фигуры в лучах заката. Они приближались к повозке. Самый крупный из них размахивал небольшим факелом – Кунта видел такие на большом каноэ, с ними тубобы спускались в трюм. Но у этого черного факел был заключен во что-то прозрачное и блестящее, а не в металл. Кунта никогда не видел ничего подобного. Материал казался твердым, но сквозь него можно было смотреть, словно его не было вовсе. Впрочем, рассмотреть получше не удалось. Трое черных быстро подбежали к ящику, еще один тубоб прошел мимо них. И ящик на колесах внезапно остановился рядом с ним. Тубобы поздоровались. Потом один из черных поднял факел, чтобы тубобу было удобнее вылезать из ящика. Тубобы пожали друг другу руки и вместе направились к дому. В душе Кунты зародилась надежда. Может быть, теперь черные его освободят? Впрочем, надежда тут же умерла. Пламя факела осветило их лица: они смотрели на него и смеялись. Что же это за черные, которые презирают своих собратьев и, словно козы, работают на тубоба? Откуда они? Они были похожи на африканцев, но явно были не из Африки.

Тот, кто управлял ящиком на колесах, прикрикнул на животное, щелкнул поводьями, и они покатились дальше. Черные по-шли вслед за ними, продолжая смеяться, пока ящик не остановился. Черный слез, осветил ящик факелом и резко дернул за цепь Кунты. Он завозился под сиденьем, открепляя цепь и сердито ворча. Потом жестом показал, чтобы Кунта вылезал.

Кунта с трудом сдержался, чтобы не вцепиться в горло четырем черным. Сейчас не его время – его время придет позже. Все мышцы его тела ныли, когда он поднимался на колени и пытался выбраться из ящика. Он слишком замешкался, и двое черных схватили его, перевалили через борт и швырнули на землю. Через мгновение черный, который управлял ящиком, накинул свободный конец цепи на толстый столб.

Кунта сидел у столба, полный боли, страха и ненависти. Один из черных поставил перед ним две миски. В свете факела Кунта увидел, что одна наполнена водой, а в другой лежит какая-то странная на вид и запах еда. Голод скрутил живот Кунты, рот наполнился слюной. Но он не позволил себе даже посмотреть в эту сторону. Черные, наблюдавшие за ним, покатились со смеху.

Подняв факел повыше, черный, который привез его, подошел к толстому столбу и сильно дернул за цепь, показывая Кунте, что сломать его не удастся. Потом ногой указал на воду и еду, издавая угрожающие звуки. После этого все черные со смехом ушли.

Кунта лежал на земле в полной темноте, ожидая, когда придет сон. Мысленно он видел, как снова и снова рвется на цепи, прикладывая всю свою силу, и цепь рвется, а он оказывается на свободе… В этот момент он почувствовал, что к нему приближается собака. Собака с любопытством принюхивалась. Кунта почему-то чувствовал, что собака ему не враг. Но потом собака подошла ближе, он услышал чавканье, собачьи зубы щелкнули по оловянной миске. Хотя Кунта не собирался есть, он яростно прыгнул вперед, рыча, как леопард. Собака бросилась бежать, потом остановилась и начала лаять. Через минуту со скрипом распахнулась дверь, и кто-то побежал к нему с факелом. Это был кучер. Кунта с холодной яростью наблюдал, как кучер проверяет цепь вокруг столба и то место, где она соединялась с железным кольцом на щиколотке Кунты. В тусклом желтом свете Кунта увидел, что кучер довольно посмотрел на пустую миску. Хрипло ворча, он зашагал к своей хижине, оставив Кунту в темноте. Кунте хотелось придушить собаку.

Через какое-то время он нащупал миску с водой и отпил немного. Но лучше ему не стало. Ему казалось, что силы покинули его тело, оставив пустую оболочку. Расставшись с мыслью порвать цепь (по крайней мере, пока), Кунта почувствовал, что Аллах отвернулся от него. Но за что? Что такого ужасного он совершил? Кунта попытался припомнить все свои поступки – и правильные, и неправильные – до того злосчастного утра, когда он отправился за деревом для барабана и слишком поздно услышал хруст сучка под ногами тубобов. Он подумал, что его всегда наказывали только за легкомыслие и невнимательность.

Кунта лежал, слушал треск сверчков, щебет ночных птиц, далекий лай собак – и жалкий писк мыши, когда косточки ее хрупнули в зубах хищника. Он мечтал бежать, но знал, что, даже если ему удастся ослабить цепь, звон ее непременно разбудит кого-нибудь в соседних хижинах.

Так он лежал без сна и мыслей до самого рассвета. Потянувшись и вздрогнув от боли в мышцах, он опустился на колени и стал читать молитву суба. Но, прижимаясь лбом к земле, потерял равновесие и упал на бок. Это привело его в ярость – только сейчас он понял, насколько ослабел.

Когда небо на востоке стало светлеть, Кунта потянулся за миской с водой и допил ее. Только он поставил миску на место, как раздались приближающиеся шаги. К нему подошли четверо черных. Они быстро забросили Кунту обратно в ящик на колесах. Ящик подъехал к большому белому дому, где уже поджидал тубоб. Тубоб уселся на сиденье. Кунта опомниться не успел, как они уже выехали на дорогу и покатили в том же направлении.

День был ясным. Какое-то время Кунта просто лежал, глядя на цепь, которая тянулась по дну ящика куда-то под сиденье. Потом он с ненавистью уставился на спины тубоба и черного кучера. Ему хотелось убить их. Он с трудом заставил себя вспомнить, что если уж он пережил так много, то теперь, чтобы выжить, ему нужно держать себя в руках, выжидать, накапливать силы, искать удобное время.

День близился к полудню, когда Кунта услышал звуки кузницы – кто-то стучал молотом по металлу. Подняв голову, Кунта напряг зрение, чтобы рассмотреть окрестности. В конце концов он понял, что звук исходит из густых зарослей деревьев. Многие деревья в лесу были вырублены, ящик на колесах катил мимо пеньков. Сероватый дым поднимался равниной, где выжигали сухой кустарник. Кунта сразу же почувствовал знакомый запах. Неужели тубобы удобряют землю для следующего урожая так же, как это делали в Джуффуре?

Далеко впереди у дороги Кунта разглядел небольшую квадратную хижину. Похоже, она была сделана из бревен. Перед хижиной находился расчищенный участок земли, который обрабатывал тубоб, бредущий за коричневым волом. Тубоб держался за изогнутые ручки какого-то громоздкого орудия и сильно нажимал на него. А само орудие тянул вол. Когда они подъехали ближе, Кунта увидел еще двух тубобов, бледных и худых. Они на корточках сидели под деревом. Вокруг них бродили три такие же худые свиньи и несколько куриц. В дверях хижины стояла женщина-тубоб с красными волосами. Из-за нее выбежали трое маленьких тубобов – они кричали и махали, приветствуя катящийся ящик на колесах. Увидев Кунту, они захохотали и стали указывать на него пальцем. Кунта смотрел на них, как на детенышей гиены. Дети бежали за повозкой довольно долго, а потом повернули назад. Только сейчас Кунта понял, что собственными глазами видел настоящую семью тубобов.

По дороге Кунта еще дважды видел большие белые дома, как тот, перед которым повозка остановилась прошлым вечером. Каждое такое строение было высотой в два дома – словно их поставили один на другой. Перед каждым стояли в ряд три-четыре огромных белых столба, по высоте и обхвату напоминающие деревья. Рядом с каждым таким домом Кунта видел несколько небольших темных хижин – он решил, что там живут черные. И повсюду тянулись бескрайние хлопковые поля, с которых недавно убрали урожай. Лишь кое-где мелькали несобранные белые головки.

На полпути между двумя большими домами повозка догнала пару странных людей, бредущих по обочине дороги. Поначалу Кунта принял их за черных, но когда повозка подъехала ближе, он увидел, что кожа их имеет красновато-коричневый цвет, а длинные черные волосы заплетены в косу и свисают вдоль спины, как канат. Люди эти шагали быстро. Их обувь и набедренные повязки были сделаны из шкуры. А еще Кунта увидел у этих людей лук и стрелы. Это были не тубобы, но и не африканцы. Они даже пахли по-другому. Что же это за люди? Ни тубоб, ни черный кучер не обратили на них внимания и прокатили мимо, окутав их облаком пыли.

Когда солнце стало клониться к закату, Кунта повернулся на восток. Когда он закончил свою безмолвную вечернюю молитву, солнце село. Кунта очень ослабел. Он два дня ничего не ел, отказываясь от пищи, которую ему предлагали, и теперь обессиленно лежал на дне катящегося ящика, не интересуясь ничем, что происходило вокруг него.

Но когда повозка остановилась, он все же приподнялся и огляделся вокруг. Кучер слез, повесил на борт повозки необычный фонарь, снова залез на сиденье и покатил дальше. Через какое-то время тубоб что-то сказал, а черный ему ответил. Впервые за целый день они обменялись хоть словом. Повозка снова остановилась, кучер сошел и набросил на Кунту какое-то покрывало, но тот сбросил его. Кучер залез на сиденье, они с тубобом укутались накидками, и повозка поехала дальше.

Хотя Кунта уже дрожал от холода, укрываться накидкой тубобов он не собирался. Он не доставит им такого удовольствия. Они предложили мне тепло, думал он, но держат меня в цепях, а люди из моего народа не только терпят это, но еще и выполняют грязную работу для тубобов. Кунта знал только одно: он должен бежать из этого ужасного места – или погибнуть при попытке бегства. Он больше не мечтал когда-нибудь увидеть Джуффуре, но если это каким-то чудом свершится, то вся Гамбия узнает, какова на самом деле страна тубобов.

Когда повозка неожиданно свернула с дороги и покатила по ухабистому проселку, Кунта из последних сил подтянулся и прищурился, всматриваясь в темноту. В отдалении он увидел призрачно белеющий большой дом. Как и в прошлую ночь, его охватил страх: что будет с ним, когда они приедут. Но он не чувствовал запаха тубобов или черных людей, которые должны были бы их встретить.

Когда повозка остановилась, тубоб сам спрыгнул на землю. Он заворчал, несколько раз наклонился и присел на корточки, чтобы размять мышцы. Потом что-то быстро сказал кучеру, указав на Кунту, и пошел к большому дому.

Другие черные не появились. Повозка, поскрипывая, покатила к соседним хижинам. Кунта лежал на спине, демонстрируя полное безразличие. Но каждая мышца его тела была напряжена. Он даже про боль позабыл. Он чувствовал запах других черных людей, но никто не вышел им навстречу. Надежда Кунты нарастала с каждой минутой. Остановив повозку, черный кучер тяжело и неуклюже спрыгнул на землю и пошел к ближайшей хижине с фонарем в руках. Он открыл дверь. Кунта наблюдал за ним. Он ждал, когда кучер войдет внутрь, чтобы рвануться и кинуться навстречу свободе. Но кучер вернулся назад к повозке. Сунув руку под сиденье, он отстегнул цепь Кунты и, держа ее в руках, обошел повозку сзади. Что-то заставляло Кунту пока лежать спокойно. Черный резко дернул цепь и что-то хрипло рявкнул, обращаясь к Кунте и пристально глядя на него. Кунта с трудом встал на четвереньки, стараясь казаться более слабым, чем на самом деле. Потом медленно и неуклюже пополз к борту. Как он и рассчитывал, черный потерял терпение, наклонился, мощной рукой вздернул Кунту вверх и перевалил через борт повозки, подняв колено, чтобы тот не грохнулся на землю.

И в тот же момент Кунта рванулся вверх – руки его сомкнулись на горле кучера, как мощные челюсти гиены. Фонарь упал на землю, черный с хриплым криком отшатнулся, но тут же пришел в себя. Могучими кулаками он принялся колотить Кунту по рукам и лицу. Но Кунта собрал последние силы и еще сильнее сжал горло кучера. Он извивался, чтобы увернуться от тяжелых ударов кулаков и коленей черного. Он не разжал руки, пока черный не осел со странным булькающим звуком, а потом не рухнул на землю.

Опасаясь собак, Кунта, как тень, скользнул в сторону от лежащего на земле кучера и опрокинутого фонаря. Он побежал по подмерзшему хлопковому полю. Давно не тренированные мышцы болели, но холодный воздух приятно освежал кожу. Кунта с трудом сдержался, чтобы не закричать от радостного ощущения полной свободы.