Глава 111
Тем вечером лампа в хижине Тома и Ирены горела допоздна. Том сидел у кровати жены, а она судорожно сжимала его руку и громко стонала от боли. Когда стоны перешли в пронзительные крики, Том выскочил и бросился за матерью. Несмотря на поздний час, Матильда не спала – она тоже услышала крики. Том встретил ее на полдороге. Матильда выскочила из хижины и крикнула через плечо Киззи и Мэри:
– Вскипятите воду и быстро несите!
Через несколько минут все взрослые повыскакивали из хижин. Пятеро братьев Тома вместе с ним нервно расхаживали взад и вперед, тревожно прислушиваясь к крикам Ирены. На рассвете раздался громкий крик младенца. Братья Тома столпились вокруг него, хлопали его по плечу, жали руку – даже Эшфорд! А через мгновение на пороге хижины появилась улыбающаяся Матильда:
– Том, у тебя родилась еще одна маленькая девочка!
В лучах поднимающегося солнца сначала Том, а потом и все остальные члены семьи навестили утомленную, но улыбающуюся Ирену, чтобы полюбоваться сморщенным коричневым младенцем. Матильда сообщила новость и в большом доме, куда бегом побежала готовить завтрак. После завтрака масса и миссис Мюррей тоже навестили Ирену и полюбовались девочкой, родившейся на их плантации. Том с радостью согласился с предложением жены назвать вторую дочку Эллен в честь ее матери. Он был так счастлив, что даже и не вспомнил, как сильно хотел мальчика.
На следующий день Матильда пришла к нему в кузницу.
– Том, знаешь, о чем я думаю? – спросила она.
– Ты опоздала, мамми, – с улыбкой ответил Том. – Я уже всем сказал – и собирался сказать тебе, – чтобы все собрались у нас в субботу вечером. Я расскажу этому ребенку семейную историю, как рассказывал Марии, когда она родилась.
Вся семья собралась, как и планировалось, и Том рассказал историю, которую когда-то рассказывала бабушка Киззи, а потом Цыпленок Джордж. Все шутили, что если вдруг кто-то забудет рассказать семейную историю новорожденному, то ему достанется от духа бабушки Киззи.
Но радость от рождения второго ребенка Тома и Ирены вскоре угасла – война набирала обороты с каждым днем. Том целыми днями подковывал лошадей и мулов, чинил разные орудия и приспособления. За работой он внимательно прислушивался к разговорам белых клиентов, ожидавших выполнения заказов. С глубоким разочарованием он слышал, что армия конфедератов одерживает одну победу за другой. После битвы при Булл-Ране белые клиенты Тома радостно кричали, хлопали друг друга по спинам и подбрасывали шляпы в воздух.
– Янки трусливо бежали, побросав на поле боя убитых и раненых!
– Как только янки услышали, что идут наши ребята, они припустили во весь опор!
То же повторилось после поражения янки у Уилсонс-Крик в Миссури, а потом в Бэллс-Блафф в Вирджинии. В сражениях погибли сотни янки, в том числе важный генерал, близкий друг президента Линкольна.
– Белые прыгали от радости и хохотали, узнав, что президент Линкольн рыдал как младенец при известии о смерти друга, – рассказывал Том мрачным родственникам.
К концу 1861 года, когда округ Аламанс уже отправил двенадцать полков на поле сражения, Том почти перестал рассказывать об услышанном, потому что новости повергали всех в тоску – и его самого в том числе.
– Судя по всему, Господь не хочет, чтобы мы стали свободными! – сказала Матильда, глядя на печальные лица детей. – Похоже, мы всю жизнь так и проживем!
Ей никто не ответил, а потом Лили Сью, кормившая болезненного Урию, воскликнула:
– Хватит говорить о свободе! У меня уже никаких надежд не осталось!
Весной 1862 года к дому Мюрреев подскакал всадник в серой форме конфедератов. Приглядевшись, Том узнал бывшего шерифа округа Кейтс, хозяина продуктовой лавки, из-за которого Цыпленку Джорджу пришлось уехать из штата. С растущей тревогой Том смотрел, как Кейтс спрыгивает с лошади и скрывается в большом доме. Вскоре в кузницу прибежала Матильда. Том сразу почувствовал ее тревогу.
– Масса зовет тебя, Том. Он разговаривал с этим гадким массой Кейтсом. Как думаешь, что им нужно?
Том не знал. От клиентов он слышал, что многие плантаторы берут рабов с собой в армию или отправляют на военные работы – особенно плотников, кожевенников и кузнецов. Ему не хотелось волновать мать, и он спокойно ответил:
– Сам не знаю, мамми. Наверное, лучше всего будет пойти и узнать.
С тяжелым сердцем Том направился к большому дому.
– Том, ты знаешь майора Кейтса.
– Да, сэр.
Том не смотрел на Кейтса, а тот буравил его взглядом.
– Майор Кейтс командует новым кавалерийским полком, который стоит у железнодорожных мастерских. Ты нужен им, чтобы подковывать лошадей.
Том сглотнул и словно чужим голосом спросил:
– Масса, это значит, что я иду на войну?
Ответил ему Кейтс:
– Никакие ниггеры вместе со мной воевать не будут! Они сбегут от первого же взрыва! Нам нужно, чтобы ты подковывал лошадей в тренировочном лагере.
– Да, сэр, – с облегченим ответил Том.
– Мы с майором все обсудили, – продолжил масса Мюррей. – Будешь неделю работать в лагерях, неделю здесь – пока война не кончится, а кончится она, думаю, быстро. – Посмотрев на майора Кейтса, он спросил: – Когда ему приступать?
– Завтра утром, если вы не против.
– Конечно, нет, – резко ответил мистер Мюррей. – Это наш долг перед Югом!
Он явно был рад возможности помочь армии южан.
– Надеюсь, ниггер знает свое место, – сказал Кейтс. – Армия – это ему не плантация.
– Уверен, Том знает, как вести себя. Сегодня вечером выпишу ему подорожную, дам мула, и завтра утром он будет у вас.
– Отлично! – Кейтс поглядел на Тома. – Подковы у нас есть, но инструмент возьми. Нам нужна быстрая и хорошая работа. Мы не можем тратить время попусту!
– Да, сэр!
Погрузив на мула наскоро собранные инструменты для ковки лошадей, Том направился к железнодорожным мастерским. Там, где раньше рос небольшой лесок, теперь выстроились длинные ряды палаток. Подъехав ближе, Том услышал отрывистые команды и грохот мушкетных выстрелов. Увидев, что к нему скачут военные, он остановился.
– Ты что, не видишь, что это армия, ниггер? – рявкнул один из солдат. – Куда направляешься?
– Майор Кейтс велел мне приехать подковывать лошадей, – нервно ответил Том.
– Кавалерия вон там, – указал второй солдат. – Поезжай, пока тебя не подстрелили!
Пришпорив мула, Том поднялся на небольшой холм и увидел четыре ряда всадников, занимавшихся маневрами. За офицерами, отдающими приказы, он разглядел майора Кейтса верхом на лошади. Заметив Тома, майор сделал жест рукой. Конный солдат поскакал прямо к нему. Том остановил мула и стал ждать.
– Ты ниггер-кузнец?
– Да, сэр.
Солдат указал на палатки вдали:
– Будешь жить и работать вон там. Как только устроишься, будем присылать тебе лошадей.
Подковывать армейских лошадей приходилось с рассвета до заката. Всю первую неделю лошади шли непрерывным потоком. Том подковывал их до тех пор, пока копыта не начинали расплываться у него перед глазами. Краем уха он слышал, что янки терпят поражение во всех боях, и это его по-настоящему мучило. Домой он вернулся усталым и расстроенным. Теперь ему предстояло неделю работать на обычных клиентов массы Мюррея.
Женщин он нашел в страшном волнении. Всю ночь и утро они искали болезненного сына Лили Сью, Урию. Лишь перед самым приездом Тома Матильда, подметавшая парадное крыльцо, услышала странные звуки. Поискав немного, она обнаружила под большим домом несчастного, голодного, зареванного мальчика.
– Я просто пытался послушать, что масса и мисси говорят об освобождении ниггеров, – сказал Урия, – но оттуда вообще ничего не слышно.
Матильда и Ирена утешали смущенную и расстроенную Лили Сью – ее странный сын снова устроил такую суматоху. Том помог успокоить Лили Сью, а потом рассказал родным про неделю работы в военных лагерях.
– Ничего утешительного я не слышал и не видел, – сказал он.
Ирена пыталась хоть как-то развеселить его, но тщетно.
– Я не была свободной, – сказала она, – и не очень-то хотелось.
– Честно говоря, – вздохнула Матильда, – я боюсь, не стало бы нам хуже, чем прежде.
То же тяжелое предчувствие мучило Тома на второй неделе работы в военных лагерях. На третью ночь, когда он лежал без сна, до него донеслись какие-то странные звуки снаружи. Сжав в руке молоток, Том на цыпочках вышел из палатки, чтобы посмотреть, что происходит. В тусклом лунном свете ничего не было видно. Он уже решил, что это был какой-то мелкий зверь, но тут появилась человеческая фигура. Человек что-то нес в руках. Подойдя ближе, Том с удивлением увидел худого, болезненного вида белого юношу. Они секунду смотрели друг на друга. Потом белый бросился бежать. Но не пробежал и десяти ярдов, как обо что-то споткнулся. Раздался грохот, юноша быстро поднялся и скрылся в темноте. И тут появились солдаты с мушкетами и фонарями. Они направлялись прямо к Тому, а он стоял, сжимая в руках молоток.
– Что ты тут украл, ниггер?
Том сразу почувствовал, что дело его плохо. Если он будет отрицать, значит, назовет белого человека лжецом – а это преступление еще более тяжелое, чем кража. Том судорожно придумывал оправдание.
– Я услышал какой-то шум, пошел посмотреть и увидел белого человека, масса. Он убежал.
Солдаты переглянулись и презрительно расхохотались.
– Ты думаешь, мы глупее тебя, ниггер? – сказал один. – Майор Кейтс велел приглядывать за тобой! И утром ты с ним увидишься!
Не отрывая взгляда от Тома, солдаты начали перешептываться.
– Парень, брось молоток! – скомандовал один.
Том инстинктивно вцепился в рукоятку.
Второй солдат сделал шаг вперед и нацелил мушкет ему в живот.
– Брось его!
Пальцы Тома разжались. Он услышал, как молоток с тяжелым стуком упал на землю. Солдаты велели ему идти вперед, потом остановили на поляне перед большой палаткой, где стоял другой солдат.
– Мы патрулировали и поймали этого ниггера за кражей, – сказал один из солдат и кивнул на палатку. – Мы бы сами с ним разобрались, но майор велел следить за ним и докладывать обо всем ему лично. Мы вернемся, когда он поднимется.
Солдаты сдали Тома часовому, и тот скомандовал:
– Ложись на спину, ниггер. Пошевелишься – убью!
Том лег, как ему приказали. Земля была холодной. Он думал о том, что с ним будет. Настал рассвет, вернулись двое солдат, по шуму в палатке стало ясно, что майор Кейтс поднялся. Один из солдат окликнул его:
– Позвольте войти, майор?
– Что у вас?
– Прошлой ночью мы поймали кузнеца-ниггера за кражей, сэр!
Наступила пауза.
– Где он?
– Пленный здесь, сэр!
– Сейчас выйду!
Через минуту из палатки вышел майор Кейтс. Он смотрел на Тома, как кот на птичку.
– Так, так, спесивый ниггер! Значит, ты у нас воруешь! Ты знаешь, как к этому относятся в армии?
– Масса… – Том рассказал обо всем, что случилось. – Может быть, он был голоден, масса… Зачем бы ему рыться в мусоре?
– Значит, ты говоришь, что белый человек рылся в мусоре? Ты не забыл, что мы встречались раньше? Я знаю тебя, ниггер! Твой свободный ниггер-паппи смылся, но тебе не выкрутиться! Теперь я расправлюсь с тобой по законам военного времени.
Том не поверил своим глазам, когда Кейтс схватил хлыст, висевший на столбе рядом с палаткой. Он уже хотел бежать, но солдаты навели на него мушкеты. Кейтс приближался. Лицо его исказилось, он поднял хлыст и со всей силы опустил его на плечи Тома, и еще раз, и еще…
Задыхаясь от унижения и ярости, Том добрался до места, где подковывал лошадей, собрал свои вещи, сел на мула и гнал его без остановки до самого большого дома, даже не думая, чем это может ему грозить. Масса Мюррей выслушал, что случилось, и покраснел от гнева.
– Масса, что бы ни случилось, я туда не вернусь!
– С тобой все в порядке, Том?
– Я не пострадал – только морально, если вы об этом спрашиваете, сэр.
– Даю тебе слово, Том! Если майор будет протестовать, я до генерала дойду. Мне очень жаль, что такое случилось. Возвращайся в кузницу и работай. – Масса Мюррей помешкал, а потом сказал: – Том, я знаю, что ты не старший в семье, но мы с миссис Мюррей считаем тебя ее главой. Мы хотим, чтобы ты сказал своим, что мы надеемся и дальше жить вместе с вами, когда разберемся с этими чертовыми янки. Это просто дьяволы в человеческом обличье!
– Да, сэр, – кивнул Том.
Он подумал, что массе никогда не понять, что быть собственностью другого человека – не самая большая радость. Шли недели, наступила весна 1863 года. Ирена снова была беременна. Из разговоров, которые вели местные белые возле кузницы, было известно, что округ Аламанс оказался спокойным оком урагана, бушевавшего вокруг. Том слышал о сражении при Шайло, где погибли около сорока тысяч янки и конфедератов. Выжившие с трудом выбрались из завалов трупов. Многим раненым потребовалась ампутация, и во дворе ближайшей больницы в Миссисипи выросла целая гора человеческих рук и ног. Все это было ужасно, и никто не сомневался, что янки терпят поражение в большинстве серьезных сражений. В конце августа Том слышал, как во втором сражении при Булл-Ран янки бежали, потеряв двух генералов. Тысячи солдат отступили в Вашингтон. Говорили, что гражданские бегут в панике, клерки баррикадируют федеральные здания, всю государственную казну и деньги из банков отправляют в Нью-Йорк, а на реке Потомак под парами стоит военный корабль, чтобы эвакуировать президента Линкольна и его персонал. Прошло две недели, и при Харперс-Ферри армия конфедератов под командованием генерала «Стоунволла» Джексона взяла в плен одиннадцать тысяч янки.
– Том, я не хочу больше слышать об этой ужасной войне, – сказала как-то раз Ирена.
Был тихий сентябрьский вечер. Они сидели возле очага, и Том только что рассказал ей о том, как в Энтитеме линия фронта протянулась на три мили и солдаты конфедератов и янки убивали друг друга.
– Мы дома, у меня в животе твой третий ребенок, и нам стоило бы поговорить о чем-то другом, а не только о сражениях и убийствах…
Оба одновременно взглянули на дверь хижины. Обоим послышался звук, такой тихий, что поначалу они решили, что им померещилось. Но звук повторился – тихий стук. Ирена, сидевшая ближе к выходу, поднялась и открыла дверь. На пороге стоял белый человек. Том изумленно поднял брови, услышав от него:
– Прошу прощения… У вас нет чего-нибудь поесть? Я голоден…
Том чуть не свалился со стула, узнав того самого белого юношу, которого видел у мусорных баков в тренировочном лагере. Быстро взяв себя в руки, он выпрямился. Ему казалось, что это какая-то хитрая уловка. Ничего не подозревающая Ирена ска-зала:
– У нас ничего нет – только холодный кукурузный хлеб от ужина…
– Я был бы так признателен… Я ничего не ел уже два дня…
Поняв, что это всего лишь странное совпадение, Том поднялся со стула и подошел к двери:
– Просишь милостыню, верно?
Юноша со страхом посмотрел на Тома, потом глаза его расширились. Он исчез так быстро, что Ирена ничего не поняла. Еще больше озадачил ее рассказ Тома о том, кого она собиралась накормить.
На следующий день Том и Ирена рассказали всем о невероятном происшествии. А Матильда сообщила, что после завтрака «какой-то бедный белый парнишка» неожиданно появился возле дверей кухни и жалобно просил поесть. Она дала ему миску холодного жаркого, оставшегося со вчерашнего дня, он поблагодарил и исчез. Вечером она нашла пустую миску на ступенях кухни. Том объяснил, кто это был, и сказал:
– Ты накормила его, и я думаю, что он слоняется поблизости. Может быть, спит где-то в лесу. Я ему не доверяю. Боюсь, он навлечет на нас беду.
– Не может быть! – воскликнула Матильда. – Скажу тебе вот что: если он снова появится, я попрошу его подождать, сделаю вид, что пошла за едой, а сама приведу массу.
Ловушка сработала на следующее утро. Юноша появился снова. Предупрежденный Матильдой масса Мюррей вышел через парадные двери и обошел дом. Матильда поспешила на кухню и пришла как раз вовремя, чтобы услышать их разговор.
– Что ты здесь делаешь? – спросил масса Мюррей.
Юноша не испугался и даже не смутился.
– Мистер, я просто устал и проголодался. Я долго шел… Сил не осталось… Ваши ниггеры были добры ко мне и дали поесть.
Масса Мюррей помолчал, потом сказал:
– Я понимаю и сочувствую, но времена сейчас тяжелые. Ты должен понять, нам не прокормить лишние рты. Тебе нужно уйти.
Матильда слышала, как юноша взмолился:
– Мистер, пожалуйста, позвольте мне остаться. Я не боюсь никакой работы. Я просто не хочу голодать. Готов делать любую работу.
– Здесь нет работы, – ответил масса Мюррей. – На полях работают мои ниггеры.
– Я родился и вырос в деревне. Я буду работать лучше ваших ниггеров, мистер, только за еду!
– Как тебя зовут? Откуда ты, парень?
– Джордж Джонсон, из Южной Каролины, сэр. Война нас совсем разорила. Я пытался записаться в армию, но они сказали, что я слишком молод. Мне только что исполнилось шестнадцать. Война погубила наш урожай. Вокруг даже кроликов не осталось! Я ушел, думал, что где-нибудь – все равно где – будет получше. Но ваши ниггеры оказались единственными, кто дал мне хоть что-то.
Матильда почувствовала, что история юноши тронула сердце массы Мюррея.
– Ты когда-нибудь был надсмотрщиком?
Матильда ушам своим не верила.
– Никогда не пробовал, – удивленно ответил Джордж Джонсон и тут же добавил: – Но я же говорил, что готов на любую работу.
Матильда приникла ухом к двери, чтобы лучше расслышать.
– Я всегда хотел иметь надсмотрщика, хотя мои ниггеры хорошо работают и в поле, и везде. Дам тебе попробовать – за постель и еду. Посмотрим, что получится…
– Мистер, сэр, как ваше имя?
– Мюррей.
– Что ж, теперь у вас есть надсмотрщик, мистер Мюррей.
Матильда услышала, как масса щелкнул языком.
– За амбаром есть пустая хижина. Можешь там поселиться. Где твои вещи?
– Сэр, это все, что у меня есть, – ответил Джордж Джонсон.
Шокирующие известия распространились со скоростью звука.
– Я не поверила собственным ушам! – воскликнула Матильда, закончив свой рассказ.
– Масса, наверное, с ума сошел! – возмутился кто-то.
– Разве мы плохо работали?
– Это потому, что они оба белые, вот и все!
– Мало нам всего плохого, так еще и эта белая шваль!
Но как бы ни возмущались черные, первая же встреча с пришельцем на следующее утро не позволила им злиться дальше. Он был уже в поле, когда во главе с Верджилом появились они. Тощий, потрепанный Джордж Джонсон направился прямо к ним. Лицо его покраснело, тощий кадык задергался.
– Я понимаю, что вы меня ненавидите, – смущенно сказал он. – Но прошу вас, подождите. Я не такой плохой, как вы думаете. Никогда не имел дела с ниггерами, но мне кажется, что нас просто такими создал Господь – вы черные, а я белый. Я всегда сужу о людях по их поступкам. Вы накормили меня, когда я был голоден, а многие белые прогнали. Теперь мистер Мюррей хочет иметь надсмотрщика. Я знаю, что вы желаете избавиться от меня. Но прошу вас не делать этого: ведь другой может оказаться намного хуже.
Никто не знал, что ответить. Пришлось просто приняться за работу. Целый день черные тайком наблюдали за Джорджем. Он работал так же усердно, как и они, если не усерднее. Чувствовалось, что юноша хочет доказать искренность своих слов.
Третья дочь Тома и Ирены, Винни, родилась в конце первой недели работы Джонсона. Теперь он уже спокойно обедал вместе с членами семьи, стараясь не обращать внимания на недовольство Эшфорда, который держался поодаль.
– Я никогда не был надсмотрщиком, и вы должны мне помочь, – честно признался Джордж Джонсон. – Будет плохо, если мистер Мюррей придет и обнаружит, что я делаю что-то не так, как нужно.
Мысль о том, чтобы обучать собственного надсмотрщика, развеселила даже сдержанного Тома. Вечером, обсудив все между собой, они решили поручить это дело Верджилу, потому что именно он всегда управлял работами в поле.
– Для начала, – сказал Верджил Джорджу Джонсону, – тебе придется кое-что усвоить. Мы постоянно смотрим по сторонам, и масса не может подойти к нам незаметно. Мы сразу дадим тебе сигнал. А тебе тут же нужно будет отойти подальше от нас. Ты же знаешь, белые люди, особенно надсмотрщики, не любят находиться рядом с ниггерами.
– Да, у нас в Южной Каролине ниггеры никогда не приближались к белым, – кивнул Джордж Джонсон.
– Похоже, у вас умные ниггеры! – усмехнулся Верджил. – Дальше… Масса захочет, чтобы надсмотрщик заставлял ниггеров работать еще усерднее. Тебе нужно научиться кричать: «Работайте, ниггеры!» И все такое… Когда рядом будет масса или кто-то из белых, никогда не называй нас по именам, как сейчас. Тебе нужно научиться ворчать, ругаться и злиться. Масса должен понять, что тебе нелегко заставлять нас работать.
Когда масса Мюррей появился на поле, Джордж Джонсон изо всех сил кричал, ругался и даже грозил работникам, в том числе и Верджилу.
– Ну как они работают? – спросил масса Мюррей.
– Неплохо для ниггеров, предоставленных самим себе, – проворчал Джордж Джонсон. – Но через неделю-другую они будут работать еще лучше!
Вечером все покатывались со смеху, показывая, как вел себя Джордж Джонсон и как это понравилось массе Мюррею. Когда смех стих, Джордж Джонсон рассказал им, что всю жизнь был страшно беден – еще до того, как урожай на полях его семьи погиб из-за войны. И он решил уйти, чтобы поискать лучшей жизни.
– Это единственный белый, честно рассказавший нам о себе, – с удивлением заметил Верджил.
– Честно говоря, мне нравится его слушать, – сказала Лили Сью.
Джордж-младший поморщился:
– Он говорит как обычная белая шваль. От других его отличает только одно: он не пытается притворяться, что не такой. Чаще всего они стыдятся самих себя.
– Ну этот-то не стыдится, – засмеялась Мэри. – Достаточно посмотреть, как он ест.
– Похоже, нам всем понравился старина Джордж, – подытожила Матильда.
Все рассмеялись – старина Джордж был слишком молод для подобного прозвища. И Матильда была права. Удивительно, но все они искренне его полюбили.
