Глава 9

Прошло двенадцать лун, и большие дожди снова закончились. В Гамбии начался сезон странников. По сети троп, соединявших разные деревни, бродили путешественники. Кто-то проходил мимо, а кто-то заглядывал в Джуффуре. Кунта и его товарищи почти каждый день несли вахту. Сообщив жителям деревни о приближении чужестранцев, мальчишки неслись обратно, чтобы встретить каждого гостя прямо возле своего дерева. Они провожали чужака в деревню, болтая между собой и выискивая любые признаки, которые позволили бы определить его цель или род занятий. Если им это удавалось, они тут же бросали чужака и неслись предупредить взрослых, собравшихся в хижине гостеприимства. В соответствии с древним обычаем каждый день для встречи гостей выбиралась определенная семья. Семья эта должна была предоставить странникам пищу и кров, сколько бы они ни захотели остаться в деревне, прежде чем продолжить свой путь.

Когда Кунте, Ситафе и другим мальчишкам из их кафо поручили следить за приближением незнакомцев, они почувствовали себя взрослыми, гораздо старше своих сверстников. Теперь каждое утро после завтрака они собирались в школьном дворе арафанга, опускались на колени и слушали, как он учит старших мальчиков по пять-девять дождей, из второго кафо, чуть старше Кунты. Арафанг учил их читать Коран и писать палочкой или пером, окуная его в черную тушь, приготовленную из сока померанца, смешанного с молотой сажей со дна горшков.

Ученики заканчивали уроки и разбегались – полы их длинных рубах-дундико развевались в воздухе. Теперь им предстояло гнать деревенских коз на пастбище. Кунта и его товарищи изо всех сил старались делать вид, что им все равно, но в действительности они страшно завидовали длинным одеяниям старших мальчиков и их важной работе. Хоть Кунта ничего и не говорил, но и он сам, и другие мальчишки считали себя слишком взрослыми, чтобы с ними можно было обращаться, как с детьми, и заставлять их ходить нагишом. Они сторонились малышей, таких как Ламин, словно те были заразными, и считали их недостойными своего внимания – разве что подзатыльник им дать, когда взрослые не видят. Мальчишки сторонились даже старух, которые заботились о них с самого рождения. Кунта, Ситафа и другие старались крутиться вокруг взрослых в надежде, что их заметят и, может быть, дадут какое-то поручение.

Незадолго до сбора урожая Оморо за ужином словно невзначай сказал Кунте, что хочет взять его на следующий день охранять поле. Кунта пришел в такой восторг, что всю ночь не спал. Завтрак он проглотил в мгновение ока. Когда Оморо вручил ему свою мотыгу и они вместе зашагали к полям, его переполняла радость и гордость. Кунта и его приятели бегали вдоль посадок, кричали и кидали палки в диких свиней и павианов, которые так и норовили подрыть куст или сожрать земляные орехи. Комьями грязи и свистом мальчишки распугивали стаи дроздов, низко летающих над полями кускуса. Все помнили рассказы старух: дрозды могли уничтожить урожай еще быстрее любых зверей. Дети собирали пригоршни кускуса и земляных орехов, которые их отцы срезали или вытаскивали, чтобы проверить спелость, приносили мужчинам холодную воду. Они работали целый день и были страшно горды собой.

Через шесть дней по благословению Аллаха можно было приступать к уборке урожая. После рассветной молитвы суба отцы с сыновьями отправились на поля. Некоторым мальчишкам даже посчастливилось тащить небольшой тамтам и барабаны соураба. На поле мужчины остановились, склонили головы и стали прислушиваться. Наконец раздался гул большого барабана тобало, и мужчины приступили к уборке урожая. Между ними ходили джалиба и другие барабанщики. Они отбивали ритм, чтобы мужчинам было легче работать. Все запели. От возбуждения некоторые мужчины подбрасывали мотыгу на одном ударе барабана, чтобы ловко поймать ее на следующем.

Мальчишки из кафо Кунты трудились рядом с отцами. Они отряхивали выдернутые кусты земляных орехов от земли. Через какое-то время работники устроили перерыв, а в полдень раздались радостные крики: это женщины с девочками принесли мужчинам обед. Они шли цепочкой, распевая песни урожая и держа горшки на головах. На поле они разлили содержимое по калабашам и подали их барабанщикам и работникам. Работа продолжалась до вечернего удара тобало.

В конце первого дня на полях выросли стога урожая. Покрытые потом и грязью мужчины поспешили к ближайшему ручью. Они разделись и со смехом и криками прыгнули прямо в воду, чтобы охладиться и смыть грязь. А потом они отправились домой, отмахиваясь от назойливых мух, круживших над их блестящими телами. Чем ближе они подходили, тем сильнее становился запах дыма от женских кухонь и восхитительнее аромат жареного мяса, которое в дни уборки урожая следовало подавать трижды в день.

Тем вечером, наевшись, Кунта заметил (он замечал это уже несколько вечеров), что мать что-то шьет. Она ничего не говорила, и мальчик не спрашивал. Но на следующее утро, когда он подхватил мотыгу и направился к двери, Бинта посмотрела на него и ворчливо спросила:

– Ты почему не оделся?

Кунта резко повернулся. На сучке на стене висела новая рубаха-дундико. Стараясь скрыть свой восторг, он спокойно натянул рубаху и вышел за дверь, а там уже припустился во весь опор. Другие мальчишки уже были во дворе – и все, как и он, впервые в жизни получили одежду. Мальчишки прыгали, кричали и смеялись, потому что наконец-то смогли прикрыть свою наготу. Теперь они официально перешли во второй кафо. Они стали мужчинами.