Книга: Жизнь и другие смертельные номера
Назад: 34
Дальше: Благодарности

Эпилог

Шайлоу научил меня важной вещи: чтобы четко увидеть ночное небо, нельзя смотреть в одну точку – самые яркие звезды оказываются вне зоны прямого обзора. Это касается и жизненных побед, и поражений. Хотя я полностью осознала это только несколько месяцев спустя, именно мое пребывание на Вьекесе помогло мне понять, что к чему. И даже несмотря на болезнь и расставание, все, что было, было невероятно хорошо, просто потому что было.
В конце концов меня не положили на клиническое обследование, как объяснил мой новый онколог, доктор Капур, – хотя рак распространился в брюшной полости, он не метастазировал в другие органы, что сделало мой случай благословенно простым. Мне прописали химический коктейль, который можно было принимать дома: после таблеток я часами просиживала в туалете, пока мой желудок пытался вывалиться из тела; а после крема местного применения на коже высыпали такие волдыри, по сравнению с которыми пуэрто-риканские солнечные ожоги кажутся спа-процедурами. Но поскольку лекарства вводились циклично, с перерывами на восстановление, случались и спокойные недели, когда я не испытывала ни слабости, ни тошноты, и я почти забывала, что с долголетием у меня сложные отношения.
Пол и Чарли великодушно обустроили для меня квартиру на нижнем этаже своего дома из коричневого камня. Несмотря на их гостеприимство, зимний город подавлял меня. Даже обычная поездка за продуктами или на почту требовала борьбы со стихиями, не говоря уже о пешем передвижении. Я предпочитала пялиться в высокие окна своего безопасного теплого уголка, наблюдая, как люди бегут вверх и вниз по Восемьдесят восьмой улице в любое время дня.
Однако я привыкла к Нью-Йорку так же, как раньше приспособилась к Вьекесу, и когда холод сменился нормальной температурой, а на деревьях появились почки, моя жизнь вошла в удобную колею. Если я не шла к врачу, то читала газету, потом час гуляла в Центральном парке, поле чего шла домой пообедать и немного вздремнуть. Я проводила много времени с Тоби и Максом. Мы втроем пекли печенье, читали книжки, или, если я была в настроении, отправлялись в походы (для этого требовалось, чтобы близнецы помогали мне перемещаться по улицам и метро, как заправские гиды). Несколько раз в неделю я разговаривала с Шайлоу, иногда по несколько минут, а иногда по несколько часов подряд. Временами мы обсуждали возможность его приезда ко мне в Нью-Йорк. Хотя при моем состоянии здоровья и при том, что он снова радостно летал туда-сюда, я не решалась строить конкретные планы.
Иногда мне было одиноко, но я не была одна. Часто я делала какую-нибудь легкую работу – например стояла у плиты и приглядывала за мальчиками, размешивая в кастрюле чили или переворачивая курицу на сковороде, – и чувствовала, как меня наполняет чистейшая благодарность.
И было за что. Опухоль, представлявшая собой пятно клеток в стиле Поллока под самым пупком, начала уменьшаться. Чтобы это отпраздновать, Пол, который, хотя и не говорил об этом, перестал пропадать на работе с тех пор, как я переехала к ним, взял выходной и повел меня и близнецов в зоопарк. В конце апреля было холодно, и домой я шла, нагнув голову, чтобы защитить лицо от ветра. Поэтому, приблизившись к дому, первым, что я увидела, была пара ступней внизу лестницы. Именно ступней. Что за ненормальный ходит в сандалиях в такую погоду?
– Дружок, – произнес голос, и поняв, что голос этот принадлежит человеку, которого я люблю, я взвизгнула и кинулась целовать его как сумасшедшая.
– Знаю, что это неожиданно, – сказал Шайлоу, когда я наконец прекратила терзать его.
– Ты не представляешь, как я тебе рада, – сказала я. – Никогда больше не оставляй меня.
– Ну, формально это ты уехала… – начал он, но я снова поцеловала его, не дав договорить.
Через пять месяцев мы сыграли свадьбу на пляже в Сан-Хуане. Стоял теплый сентябрьский вечер, и Карибское море было спокойным и синим. На церемонию из Вьекеса приехала Милагрос, слетелись все наши родные, а также Джесс и О’Рейли. Тома не пригласили, но он прислал нам свое благословение и, что еще лучше, ящик шампанского.
На Шайлоу был светлый льняной костюм, желтая рубашка и улыбка во весь рот. Я украсила венком из орхидей волосы, которые у меня не выпали, хотя и поредели и немного выпрямились, о чем я мечтала всю жизнь. Я отказалась от белого платья – кого мы обманываем? – и предпочла струящееся желтое, выбрать которое мне помогла Джесс. Она утверждала, что подбор платья для меня был портняжной проблемой века, потому что одежда должна была мне льстить и в то же время вмещать мой округлившийся живот.
Да, через два месяца после того, как Шайлоу переехал со мной в квартиру на нижнем этаже, один из тестов, которым я регулярно подвергалась, выявил ряд подозрительных, быстро растущих новообразований. Доброй вестью было то, что они собирались расти только в течение определенного периода, а потом самостоятельно покинуть мой организм. Оказалось, что я вовсе не бесплодна, и Шайлоу подарил мне девочек-близнецов.
Доктор Капур и его команда расстроились из-за беременности. Из-за того, что дети могли пострадать от длительной химиотерапии, и мне пришлось бы прекратить лечение до самых родов. К счастью, первоначальная химия была вполне успешной, и во время беременности опухоль не показала значительных изменений в активности.
Мы с Шайлоу надеялись в конце концов вернуться в Пуэрто-Рико, но между делом он нашел хорошую работу в небольшом региональном аэропорту в Нью-Джерси. Его поездки на работу и смены были долгими, а я ко второй половине моей беременности почти утратила подвижность, но использовала это время простоя, чтобы создать Фонд Шарлотты К. Росс. Нашим первым жертвователем стала некая Лили Бродерик-Осира, чья мать оказалась настолько любезна, что стала моей наставницей в течение нескольких первых месяцев существования фонда.
В не по сезону теплый день в начале февраля, чуть более года после того, как я покинула Вьекес, я принесла в мир две новые жизни: это были Исабель Милагрос, появившаяся на свет со светлой кожей и льняными кудряшками, и Шарлотта Патрисия, у которой, как у Шайлоу, кожа была ванильного цвета, а в остальном она точная копия Пола. Обе девицы здоровы, необычайно спокойны и приносят мне радость, которую нельзя выразить словами.
Я снова прохожу химиотерапию, и хотя я еще не дала своему раку пресловутого пинка под зад, и до полной ремиссии пока как до луны, в душе я верю, что проживу достаточно долго, чтобы помочь моим дочерям найти свой путь в мире. И если я ошибаюсь, скажите об этом кому-нибудь другому, потому что я не хочу этого знать.
Часто говорят, что рак меняет тебя навсегда. Может быть, и так. Мне кажется, что меня он особенно не изменил, разве что помог прояснить собственное представление о себе и о своей роли в этом бестолковом мире. Услышав диагноз, я поклялась сделать что-то осмысленное, и фонд, безусловно, отвечает всем требованиям.
Однако я поняла, что по-настоящему чтить память матери я буду не героическими поступками, а ежедневным выбором: быть сострадательной, когда моя воля слаба, а тело подводит; добровольно отдавать себя тем, кого я люблю, даже если это означает, что мое сердце может быть разбито; и жить полной жизнью, пока это возможно, – так, как жила моя мать.
Назад: 34
Дальше: Благодарности