Глава 18

На страже ворот стаба, как и всегда, находился Радар. С последней встречи сенс сильно изменился – раздобрел, порозовел, помылся и побрился.

– Фил? Буран? – вглядывался он в приближающиеся к входу в стаб лица, – Маринка?!

– Они самые, – ответил за всех Буран.

– Живы! Господи, а мы думали вы с Филом того…

– Как видишь, мы, наоборот, этого! – весело ответил Фил.

– А эта шобла с вами? – Радар махнул биноклем в сторону техники Исхода.

– Ага, с нами. Думаем, дай заедем в Порт, узнаем, как у них дела. Может, снова революцию устроить надо, – подтвердил опасения Радара Фил.

– Не-не-не, не надо. У нас все – во! – Радар показал большой палец.

– Алексия где нам найти? – перешла к делу Маринка, понимая, что обмен любезностями может затянуться надолго.

– Дык вон он, на поле пашет. – Сенс указал на ковыряющиеся в земле фигуры.

– Еще один огородную лихорадку подхватил, – выразил опасения за психическое здоровье священника Буран.

Маринка хохотнула, но наемник намекнул, что у ее шефа есть привычки и похуже:

– Лишь бы он рабов себе не завел.

Подойдя к куску возделанной земли, Фил увидел возвышающегося над толпой отца Алексия. Священник с громким уханьем мощными ударами кувалды загонял в землю бетонный столб. Таких вколоченных ровными рядами в землю столбов виднелся не один десяток.

– Вот так! Теперь можете вязать проволоку, – сказал отец Алексий помогавшему ему мужчине, и тут он увидел подходящих у нему Фила с Бураном.

– А-а-а! Живые! – Отец Алексий счастливым и неудержимым бульдозером в один миг оказался рядом с трейсером и наемником, сгреб их в объятия и поднял над землей. Воздух из легких Фила моментально улетучился, выжатый могучей хваткой священника, а их с трейсером головы стучались друг о друга, как погремушки. Несмотря на слишком бурную радость священника, граничившую с причинением тяжких телесных, Фил искренне был рад встрече с ним.

– А я смотрю, машины какие-то пылят. Голову ломал: с чем гости пожаловали? С добром или как обычно – попросить что-нибудь ценное задаром, – опуская их на землю, произнес отец Алексий.

– Что, жулье всякое достает? – сделал стойку Буран. Несмотря на долгое отсутствие, он все еще считал себя ответственным за безопасность стаба.

– Уже нет. Спасибо вам двоим, кстати, за это! Из Колизея к нам много людей переселилось, а потом мы кучу всякого полезного оттуда вывезли. Оборудование, продукты, и самое главное – оружие, – произнес отец Алексий, стягивая с себя рубаху, беря в руки ведро воды и выливая его на себя. – Ух-х-х, ты! Хорошо! Совались к нам бандиты несколько раз, но получили по зубам и оставили нас в покое.

– Если у вас продуктов много, то здесь зачем весь этот огород нагородил? – продолжил допытываться о состоянии дел в стабе Буран.

– Это не огород, – явно обиделся Алексий, – это виноградник.

– На кой он тебе? – опешил Буран.

– Вино будем делать.

– Что?! Какое еще вино?! Тебе в магазинах бутылок мало?

– Шмурдяк там один, – брезгливо скривился отец Алексий.

В разговор вступил Фил:

– Ну почему, вполне неплохое найти можно.

– А я вам говорю, что там одно пойло! – стоял на своем священник. – Вот вырастим лозу, соберем урожай, позову вас в гости…

– Алексий, вы с вами и пришли поговорить насчет приглашения в гости, – вступила в разговор Маринка. – Нам надо…

– Не соглашайся, – перебил ее Буран.

– Даже и не думай этих придурков в стаб пускать! – вторил ему Фил.

– Эй! – возмутилась Маринка. – Мы же договорились!

– А мы тебя обманули, – честно глядя ей в глаза, ответил наемник.

– И заметь, не мы это начали. Счет один-один, – поддакнул ему Буран.

Отряду Исхода было важно добиться того, чтобы отец Алексий открыл перед ними ворота стаба. Размещение крупного подразделения на открытой местности могло вызвать преждевременный интерес со стороны внешников, ведь их база была неподалеку. Буран и Фил уверили Шкипера, что у них достаточно влияния на руководство Порта, чтобы солдат Исхода пропустили внутрь. Влияния-то достаточно, но направили они его совсем в другое русло, что и взбесило Маринку.

– Шкипер вам обоим башки поотрывает, как только вернемся!

– Стоп! – вмешался отец Алексий. – Вы чего лаетесь, как неродные.

– А мы и есть теперь неродные, – ответил ему Фил и описал священнику передрягу, в которую он угодил из-за Маринки.

– Погодь. – Священник взял еще одно ведро воды и вылил себе на голову. – Вот теперь лучше соображаю. То есть ты ведешь все это войско в свой родной мир, чтобы они там Армагеддон устроили?

– Получается, что так, – понуро согласился наемник.

– И ради чего?! Себя спасти? Своих родных? Но при этом остальных погрузить во тьму вечную? Ночь непроглядную устроить?

Глаза отца Алексия горели таким гневом, которого бы хватило на изгнание бесов как минимум из сотни одержимых. Но внутри Фила сидел не бес или демон, он был одержим другим – желанием выжить. Да и при Маринке он не мог рассказать священнику, что у него есть кое-какие соображения, как Исход по носу щелкнуть. К его счастью, гнев отца Алексия переключился на девушку.

– Иди к своему командиру и скажи: в Порту вас видеть не желают. Подойдете ближе, чем на триста метров, к стене – начнем стрелять. А там уж как Бог даст, может, к базе внешников и идти некому будет. Здесь из вас, иродов, душу вытрясем. А вы двое – за мной в Порт! – Отец Алексий резко повернулся к наемнику и трейсеру. – Там все нормально обсудим.

Маринка хотела было возразить, но побагровевшее лицо священника четко намекнуло ей на то, что отец Алексий в таком состоянии может переступить черту «не убий», взять в руки кувалду и вколотить ее по пояс в землю. Она коротко кивнула, обернулась и пошла к колонне Исхода.

– Мы через час вернемся, не делайте глупостей! – прокричал ей вслед Буран, обеспокоенный тем, что из-за них Шкипер может начать обстреливать Порт.

Разговор в Порту вышел долгий. Буран постоянно поглядывал на часы, беспокоясь, что они не уложатся в отведенное время и между Исходом и Портом начнется война.

– Страшное вы дело затеяли. Рисковое очень, – выслушав Фила, покачал головой отец Алексий. – И на кону миллиарды жизней стоят. Сделаем по-другому: оставайтесь в стабе, отобьемся мы от Шкипера и его ребят.

– У тебя здесь кто? Торгаши да вольные рейдеры? А у Исхода – солдаты, тренированные убийцы. Покрошат вас. Вы, конечно, за стенами подергаетесь, но потом все равно покрошат, – резонно возразил наемник.

– Зато на нашей стороне – правда! Закон Божий и человеческий! – не сдавался священник. – Мы за благое дело биться будем!

В комнату, где они совещались, вбежал запыхавшийся Радар.

– Там эта… еще одна толпа прет!

– Все, закончилась наша правда и благое дело. Союзнички к Шкиперу пожаловали, – пробормотал поникшим голосом Буран.

Уже со стены Порта священник с Филом наблюдали, как возле лагеря Исхода разворачивается лагерь килдингов.

– Как бы на стены не поперли, – считая бойцов и машины, забеспокоился Буран.

– Не попрут. Им лишний шум и лишнее внимание возле Внешки не нужно. Но вот когда они внешников побьют и портал захватят, могут и вернуться, – озвучил свои опасения Фил. – Не просто из чувства мести, а место у вас здесь удобное для перевалочной базы и складов.

– Смотрите! – привлек их внимание Буран. – Там еще один столб пыли над дорогой!

– Квазы спешат присоединиться к вечеринке. – У наемника не было сомнений в том, чьи машины спешили сейчас к Порту.

– Вражин прибыло. И что нам делать? Сейчас напасть – перебьют. Если у них с порталом выгорит, то вернутся и опять же перебьют, – подвел невеселые итоги священник.

– Значит, надо сделать так, чтобы они не вернулись, – сказал больше самому себе Фил. Ведь он не был уверен, что сам может вернуться из похода к внешникам. – Алексий, я совсем забыл. Мне долг один отдать надо.

– Какой долг? Кому? – удивился священник.

– Помнишь, в первую ночь в Порту я контейнер нашел со связанными людьми?

– Ну… – Конечно же, священник отлично помнил, как Фил обнаружил пленников, после чего им пришлось уничтожить банду Дублона и захватить стаб.

– Там еще женщина была, с грудным ребенком. Где они сейчас?

– Да здесь живут. С ними нормально все, я сам регулярно проведываю. А зачем тебе они?

– Говорю же, долг отдать. Если бы я их тогда не встретил, то не стал бы влезать в дела Дублона. И все последующие приключения могли потом пролететь мимо меня. А так меня били, жевали, резали, унижали и обкрадывали. В меня стреляли, меня делали рабом и снова били.

– Погоди, погоди. Ты же не хочешь сказать, что мать и дитя во всем этом виноваты?! – возмутился отец Алексий.

– Нет. Я же сказал, что у меня перед ними долг. – Наемник достал из кармана белую жемчужину, полюбовался на ею в последний раз и протянул ее священнику. – Вот, отдашь сам. Не люблю соплей и буханья на колени в порывах благодарности.

– А почему долг-то? – произнес потрясенный отец Алексий, беря жемчужину.

– Если бы не они, черт его знает, кем бы я в Улье стал. Тварью вроде Шкипера, а может, чем и похуже. И ребенку этому я обязан тем, что хоть чуть-чуть еще на человека похож.

– Чужому пацану… белый жемчуг… – Сердце трейсера понимало, зачем Фил отдал свою последнюю жемчужину, но мозг отказывался верить в происходящее.

– Знаешь, Буран, я в жизни многое видел. У меня профессия не такая, чтобы розами, к примеру, любоваться или классической музыкой себя по утрам баловать. Да и от Улья впечатлений выше крыши. Но там, у исходников, я ребенка видел, которого собственные родители от безысходности чуть голодом не заморили. Щеки впалые, глаза на пол-лица. Мне эти глазенки до сих пор в кошмарах являются.

– Вот поэтому завтра я пойду с тобой. Чтобы таких картин в твоем мире не случилось. – Буран осознал все перемены, которые произошли в душе наемника.

– Нет, оставайся в Порту. Если Шкипер про тебя и вспомнит, то рукой махнет. Не ты ему нужен, а я.

Буран почесал рукой затылок.

– Хорошо, останусь. Но только на ночь. Хоть высплюсь с удобствами, но завтра поутру – жди.

Утром в лагерь Исхода Буран пришел не один. Когда он с выряженным в камуфляж священником вломился в палатку Фила, у того появилось два вопроса. Первый: где они смогли отыскать форму подходящего для Алексия размера? И второй: какого черта здесь вообще делает священник?

На второй вопрос священник ответил охотно:

– Ты думаешь, ты один остался чуть-чуть человеком? С вами пойду, помогу, чем смогу.

– Но как же стаб!? Там же люди, которым ты нужен!

– Ай, ерунда, справятся! Да и под присмотром они – я Лиса за главного оставил. Помнишь, мужик шустрый такой из Колизея?

– Но в лагерь-то как вас пустили?

За священника ответил Буран:

– Шкиперу вообще без разницы, вдвоем мы пойдем или втроем. А вот Маринка, когда Алексия увидела, глазищи свои вытаращила, но Шкиперу не сказала, что к ним в гости сам начальник Порта пожаловал. Крепко, видать, вы ее вчера пристыдили!

– Алексий, возвращайся в Порт. Ты ведь даже стрелять не умеешь! – Фил знал, что новички гибнут в первой же перестрелке, а впереди этих перестрелок намечалось немеряно.

– Так научился же! – раздулся от гордости священник.

– Не мели ерунды! Я уже не первый десяток лет этим занимаюсь, и стрелок из меня средний, – принизил свои таланты Фил. – А ты сколько тренировался? Пару дней? Ночь, перед тем как прийти сюда? Если ты с пяти метров научился попадать в консервную банку, поверь, в бою тебе это вряд ли поможет.

– Смотря из чего, – хитро улыбнулся Алексий.

– О да, это стоит увидеть! Пошли наружу, мы тебе покажем, – подогрел интерес наемника Буран.

Когда они вышли из палатки, священник взвалил себе на плечо трубу с утолщением в задней части и приделанными к ней пистолетной рукояткой и прицелом.

– Гранатомет? – Фил с сомнением осматривал конструкцию Фил. – Хотя нет, это же безоткатка! Где вы ее взяли? Это же почти музейный экспонат!

– Может, в музее и стояла. Но стреляет, да еще как! – Отец Алексий почти любовно погладил трубу. – В деревянный щит пальнули – в щепу разнесло!

– И снаряды к ней есть? – спросил Фил.

– А как же! Почти десяток! – продолжил похваляться отец Алексий.

– И Алексий без проблем с этой безоткатной дуры с плеча садит! Фил, у нас, считай, в команде целый танк появился! – восторгался Буран.

Наемник был настроен более скептически:

– Нам бы на этот танк еще броню навесить.

– Да он и без всякой брони та еще боевая машина! – Буран легко пихнул локтем отца Алексия. – Покажи ему, а?

– Я что, клоун из цирка? – для вида пробурчал Алексий.

– Ну, давай, не ломайся, – уговаривал его трейсер.

Отец Алексий вздохнул, покопался в своем рюкзаке и достал из него железный ломик в два пальца толщиной. Хитро глянул на Фила, он взялся двумя руками за концы ломика, поднатужился и согнул его в почти идеальную букву «о».

– Что я говорил – силен! – восторгался Буран.

– Я и так силушкой не обижен был. А в Улье чую, что здоровье прет, как дрожжевое тесто.

– И это ведь без жемчуга! Представляешь, Фил? – не унимался Буран.

– Там, куда мы отправляемся, фокусы сильно не помогут. Разве что мы с вами быстренько сейчас научимся пули зубами ловить и силой мысли снаряды на расстоянии взрывать. Что? Не получится? Тогда удачи тебе, Алексий! И здоровья! Встретимся, когда я твой стаб решу навестить. И шел бы ты, Буран, вместе с ним, а?

Трясясь в кузове грузовика и глядя на сидевших перед ним Бурана и отца Алексия, наемник клял себя за то, что не смог их отговорить и заставить вернуться в Порт. Они едут на войну, но это война Фила, его бой. Однако в любом бою первыми как раз и гибнут сильные, добрые и благородные люди, очень похожие на балагуривших, как ни в чем не бывало, трейсера и священника. Лишь одно успокаивало Фила: первым в придуманную им махинацию должен сунуть голову именно он.

Доставка Кадета внешникам не подразумевала каких-либо сложностей, наемник просто пришел на условленную полянку вместе с преобразившейся Ящеркой, включил навигатор и подал сигнал. Фил бросил курить еще лет десять назад, так как от табака у него начали слегка подрагивать руки, а в профессии наемника такой тремор мог запросто привести или к «производственной» травме, или к преждевременной смерти. Прыгнул чуть прицел – и не ты попал, а в тебя. Но сейчас курить Филу хотелось невыносимо. Внешники эвакуировать его не торопились, минуты тянулись, как часы, а Ящерка, на его взгляд, все меньше и меньше напоминала адмиральского сына. Хотя над ее внешним видом исходники поработали просто отлично, закутав в бесформенный камуфляж, который полностью скрыл все детали ее фигуры. Сверху «кадета-обманку» накрыли армейским кепи с длинным козырьком, а на шею намотали зеленую бандану. Когда Фил впервые увидел ее в таком наряде, то был уверен, что их обман не раскроют. Но после часа ожидания наемнику казалось, что внешники приедут, увидят этот маскарад, да и забросают их гранатами, но перед этим от души посмеются над клоунадой с переодеванием. Однако все пошло совсем не так, как представлял себе наёмник.

На полянку выехало сразу три бронемашины. Они окружили Фила с девушкой-квазом, взяв их в кольцо. Никто не подбегал к наемнику, не пытался сличить его лицо с фотографией и не задавал ненужных вопросов. Наоборот, все внимание приехавших было сосредоточено на внешнем периметре. В башенках машин появились стрелки, но свои пулеметы они направили не на Фила, а на окружающее лужайку пространство. У одной из машин открылась дверь, оттуда высунулся человек в костюме химзащиты и прозрачной маске противогаза на все лицо и помахал им рукой.

– Чего ждем? Красную дорожку? Быстро забирайтесь внутрь! – включился динамик на противогазе.

Фил с Ящеркой подбежал к машине, куда их шустро втянули, бросив чуть ли не на пол. Автомобиль, не медля ни секунды, тут же тронулся с места, и почти сразу же по ушам сидящих в нем забарабанила пулеметная очередь.

– Что там? – крикнул офицер, который пригласил в машину Фила.

– Шевельнулось что-то в кустах, – ответил сверху стрелок.

Наемник прочувствовал, насколько серьезно настроены ребята, если они поливают очередью из пулемета любое «шевельнулось» и «показалось» в кустах. Видимо, решили адмиральского наследника довезти наверняка и без эксцессов. Хотя, может быть, им и не показалось, потому что в кустах как раз-таки должны были сидеть наблюдатели Исхода. И если хоть один подарок из пулемета нашел цель, то можно начинать праздновать: его заклятые дружки понесли первые потери.

– Как добрались? – спросил офицер у «Кадета». При этом он полностью игнорировал Фила. Оно и понятно: кто для них наемник? Инструмент, который свое отработал. Довел сынка – и спасибо, а теперь сиди и молча радуйся, что тебя великодушно с собой взяли.

– Спасибо, все хорошо! – ответила девушка, и у наемника на пару секунд остановилось сердце. Вот тебе и легенда о нервном стрессе и невменяемости у Кадета. Как бы ни умела девушка изменять свою внешность, но какой-либо специальной шпионской подготовки у нее не было, и она умудрилась засыпаться почти что на первых секундах, на автомате вежливо ответив офицеру внешников.

Офицер довольно кивнул, достал большой кофр и, открыв его, произнес:

– Здесь еда и напитки, угощайтесь.

Сердце Фила снова забилось: офицер не обратил внимания на подозрительно девичий голосок «Кадета». А может, ему в противогазе плохо слышно? А может, он подумал, что если и отдавили Кадету интересное место в детстве и он теперь слишком уж высоко поет, то переживать по этому поводу совсем не его дело. Его дело – адмиральского отпрыска в целости доставить.

– До базы далеко? – Девушка продолжила издеваться над чувством самосохранения наемника.

– Нет, через минут двадцать будем.

– Тогда я воздержусь, – произнесла Ящерка, и Фил взмолился, чтобы она при этом не додумалась кокетливо подмигнуть.

Несмотря на то, что бронемашина была оборудована кондиционером, Фил за те полчаса, пока они ехали к внешникам, успел пропотеть раз десять. А сколько раз ему хотелось придушить не в меру болтливую Ящерку, он и сосчитать не мог. Поэтому когда они, наконец, остановились возле КПП, он шумно и облегченно выдохнул, но, как оказалось, зря. Пока перед ними открывались двойные ворота базы внешников, устроенные по типу шлюза, у офицера на плече прокаркала рация:

– Посылка в порядке?

Офицер глянул на Ящерку-«Кадета» и ответил:

– В полном.

– Отлично! Следуйте в медблок, – произнесла рация.

Фил снова нешуточно напрягся. Никто не собирался давать им передохнуть спокойно и заняться претворением в жизнь своих планов. То, что Ящерку сразу будут осматривать медики, ставило всю их операцию под угрозу провала. Вряд ли квалифицированный медицинский персонал не обнаружит при тщательном осмотре у «Кадета» такую штуку, как грудь. Ну, и остальные половые признаки тоже. Как им сможет потом объяснить то, что его посылали в Улей за сыном адмирала, а он оттуда привел дочь?

Пока мысли о том, как объяснить внезапную смену пола у Кадета, метались в голове у Фила, их машина медленно проезжала мимо казарменного комплекса. Наемник, побывав в Улье, начал осознавать, насколько уязвима база внешников перед атакой снаружи. Почти все здания соединялись переходами или имели сложные системы для обеззараживания на входе. Персонал внутри не мог постоянно шататься в защитных костюмах и противогазах, поэтому любая пробоина или трещинка в здании привела бы к разгерметизации, заражению воздуха и панике. Наемник даже где-то позавидовал смелости внешников, ведь любая неисправность противогаза или дырка, полученная в быту или бою, – и все, добро пожаловать в удивительный и необычный мир зомби, дорогой друг!

Насколько сложен был процесс выживания обычных людей в мире Улья, Фил увидел, когда они вместе с сопровождающими солдатами зашли в медицинский блок. После входа они с солдатами разделились, так как иммунных, подышавших свежим и полезным воздухом Улья, обеззараживать было бесполезно, и для них был специально сделан свой проход. Но наемник видел через прозрачную перегородку, как несчастных внешников долго поливали сначала ядовито-зеленой, а потом и подозрительной ярко-оранжевой жидкостью. Солдаты перешли в следующий бокс, где их основательно облучили со всех сторон синюшным светом. И только потом бедолаги двинулись дальше, где, наконец, смогли освободиться от своих защитных костюмов. Какие им еще предстояли приятные процедуры, наемник не успел рассмотреть, так как динамик на потолке приятным женским голосом попросил их с Ящеркой пройти направо, прямо и снова направо.

Следуя указаниям приятного голоса, они оказались в кристально-белой медицинской палате, где им было предложено усесться в кресла и ожидать. Что они с Ящеркой и сделали. Через минуту в палату впорхнула врач в белом костюме, очень напоминающем скафандр космонавта. Она гостеприимно похлопала по кушетке, приглашая «Кадета»:

– Ложитесь, нам надо будет провести небольшое обследование.

Ящерка послушно легла, докторша открыла кейс с какими-то медицинскими приборами, а Фил закрыл глаза. Сейчас врач поинтересуется, что это выросло на груди у Кадета, поднимется тревога, и их с Ящеркой поутру под барабанную дробь пойдут расстреливать. Но никаких криков слышно не было, и наемник приоткрыл глаз, чтобы увидеть необычную картину. Врач склонилась над лежавшей на кушетке девушкой. И не шевелилась. Ящерка держала указательный палец направленным прямо ей в лицо. Фил пригляделся повнимательнее и понял причину всей этой немой пантомимы: острый ноготь ящерки пробил в прозрачном забрале врача дыру. Докторша смотрела на этот острый предмет, маячивший перед самым ее носом, смешно скосив глаза.

Ящерка не стала дожидаться, пока парализованная страхом заражения жертва придет в себя. Из ножен, закрепленных на предплечье, она выхватила небольшой клинок и одним махом рассекла врачу горло. Та упала на пол почти без звука, зажимая горло руками. Ее белоснежный скафандр залил водопад алой крови. Ящерка легко спрыгнула с кушетки и посмотрела на остолбеневшего Фила, потом – на бьющуюся в конвульсиях на полу женщину.

– Она все равно бы умерла. При штурме. Давай лучше думать, как будем отсюда выбираться, – сказала Ящерка, внимательно осматривая палату.

Фил кивнул, но про себя отметил, что ему до тошноты ненавистны не только исходники, но и всякая мразь, убивающая ни в чем не повинных людей легким движением руки, говоря, что они и так умрут.