JEAN M. TWENGE

iGen:

Why Today's Super-Connected Kids Are Growing Up Less Rebellious, More Tolerant, Less Happy and Completely Unprepared for Adulthood

© Atria Books, a Division of Simon & Schuster Inc. the original publisher

© Толмачев А., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО Группа компаний «РИПОЛ классик», 2019

* * *

«Лучшая научная книга 2017 года» по версии Wired Magazine

«Лучшее, что вы можете сделать, прочитав эту книгу? Обсудить ее со своими детьми».

Philadelphia Inquirer

«Книга Твенге – это звоночек, который предвещает пробуждение и задает важнейший вопрос – а куда мы идем?»

Chicago Tribune

«Книга Твенге – это шквал статистики, анекдотические ситуации и анализ поп-культуры».

The New Yorker

«Поколение I – первая в истории когорта цифровых аборигенов. Родители, преподаватели и работодатели должны понимать их, потому что они – будущее».

Success.com

«Книга Твенге – черное зеркало современного общества».

Hollywood Reporter

«Современные дети незрелы, одержимы своими телефонами, их речь – это текст. Они кажутся нам непонятными. Книге Джин М. Твенге наконец осветит эту неизвестную нам территорию современности».

TIME

«Родители, нам надо оторвать глаза от наших смартфонов и посмотреть на детей».

The Washington Post

«Сегодня Джин Твенге – главный авторитет в вопросах нового поколения, находящийся на передовой новых социальных исследований».

Ялда Т. Ульс, психолог, автор автор книги «Media Moms и Digital Dads»

«Поколение I» – монументальное научное исследование с удивительными выводами о современных «новых взрослых». Если вы хотите разобраться в психологии и привычках нового поколения – начните с этой книги!

Эли Дж. Финкель, социальный психолог

Дети iPhone и Cola Zero

Название книги, которую вы читаете, хитрее, чем кажется. Хотя, может быть, вы и не держите бумажный экземпляр в руках, а пролистываете страницы, нажимая на тачскрин своего iPhone, конечно же предварительно прочитав отзывы или рецензию на экране своего iPad. И наверняка попутно отвлекаетесь на push-уведомления. На английском языке оно звучит как “iGen” и, рискну предположить, что практически нет современного человека, который бы не понимал, к продукции какой компании оно отсылает. Точнее так: если бы вы не знали, о чем все это, вы бы не заинтересовались этой книгой и не читали этот текст. В русском переводе вариант «Поколение I», несмотря на потерю узнаваемой формы наименования высокотехнологичного товара, сохраняет смысловые оттенки оригинала. Впрочем, есть некоторая (пост-)ирония в том, что поколение, которое думает о себе и своем «я» больше всего в истории, предлагается называть по образцу коммерческого массово-производимого товара, разошедшегося общим тиражом в 2.2 миллиарда копий. Но об этом дальше.

Пожалуй, первой проблемой, которую должно решить предисловие к изданию этой книги 2017 года на русском языке, может стать ответ на упрек в том, что это все «не про нас». Джин Твенге, доктор психологических наук, профессор Университета штата Калифорния в Сан-Диего, автор нескольких бестселлеров американского книжного рынка, использовала в первую очередь данные американской социологии и работала с американскими подростками. Этот факт действительно может оказаться проблематичным для оценки репрезентативности исследования в контексте российских реалий. В конце концов – и это важно – большинство представителей поколения, родившегося после 1995 года на пространствах бывшего Советского Союза, не могли приглашать домой сверстников, чтобы вместе поваляться у бассейна.

Столь же далеким и непонятным для русскоязычного читателя может стать особое внимание на архетипическом и важном для американской культуры сюжете о необходимости скорейшего получения прав в 16 лет и обретения автономии посредством использования личного автомобиля. Из многих замечательных и красочных историй, которые рассказываются в «Поколении I», значительная часть посвящена именно этому закату великой автомобильной одержимости среди подростков. Видимо, для традиционных представителей американской культуры произошедшее продолжает оставаться шокирующим, а также они продолжают покупать и читать книги. Можно лишь посоветовать русскоязычному читателю отнестись с иронией к тому, как быстро все меняется, и предложить ему еще раз подумать о том, что буквально за какие-то несколько десятилетий безоговорочный автомобильный фанатизм сменился дискуссиями об этичности робомобилей и оправданности каршеринговых сервисов, предлагающих «… доступную мобильность и повышающих энергетическую и экологическую эффективность для общества». Возможно, вызванная экономическими причинами куда более низкая в сравнении с США и Западной Европой автомобилизация населения в России обогнала свое время и станет впоследствии трендом новых поколений. Конечно, отказ айдженеров от получения прав и владения автомобилем чаще всего вызван не заботой об общественном благе, а, как об этом пишет Твенге, малой стрессоустойчивостью, боязнью трудностей и экзаменов, а также отказом от претензии на автономность. Последствия этого, впрочем, могут оказаться более благоприятными для мира. И таких парадоксов, сопровождающих существование айдженеров, описано в этой книге множество.

Действительно, читателю будет сложно примерить на себя большинство приводимых в тексте примеров из контекста взросления отпрысков среднего класса по ту сторону Атлантики. Но тем интереснее будет отметить сходства, которые в конечном итоге позволяют говорить о едином культурном пространстве, создающем поколение. Важно не то, был ли в 90-е годы задний дворик с бассейном и набором для гриля и барбекю в доме ваших родителей, или вы купались в холодной речке рядом с дачей и ели шашлык, приготовленный на мангале, сложенном из старых кирпичей. Ключевые приметы, определившие эпоху и унифицировавшие молодых людей всей планеты, совсем другие. Социальная сеть Facebook стала доступна пользователям в 2006 году, тем самым жестко предопределив социализацию тех, кто на тот момент только вступал в переходный возраст. Первый iPhone поступил в продажу в 2007 году, и весь мир буквально оказался у тинейджеров в руках, на расстоянии пары кликов. Именно это стало самым важным. Британский философ культуры и литературовед Алан Кирби резюмировал эти приметы эпохи таким образом в концепции диджимодернизма, отметив, что для современности «… характерны совершенно новые технологии и, как следствие, изменившиеся отношения между “аудиторией” и продуктами культуры, созданными в цифровом мире».

Упоминание актуальной философии культуры неслучайно. Желающему разобраться в том, что же это за поколение «айдженеров», людей, родившихся в промежутке 1995–2012 годов, так или иначе придется задаться вопросом о причинах того, почему поколение I так отличается от остальных. Замечательный анализ социологических данных, результаты которого не только будут любопытны из праздного интереса, но и смогут быть полезны при проведении исследования, приведен в этой книге. Не желая испортить читателю удовольствия от самостоятельного ознакомления с многочисленными и красочными графиками, схемами и таблицами, отметим лишь, что большинство из проговариваемого так или иначе буквально витает в воздухе, в повседневных описаниях духа времени. Мы ведь много слышали о том, что айдженеры (а часто это бывает обращено в виде упрека к кому-либо из наших знакомых или даже к нам!) дольше живут с родителями, более инфантильны, предпочитают другие, более долгосрочные жизненные стратегии, не хотят взрослеть, не стремятся работать, не торопятся с созданием семьи. Все это правда, но, как правило, эти наблюдения не служат цели теоретического познания, а выступают фрагментированными аргументами для подтверждения чьей-либо позиции в дискуссии. Книга Джин Твенге совсем другая. Она стремится социологически зафиксировать произошедшие поколенческие изменения, коснуться их причин и просто понять «айдженеров». Все это она делает: в первую очередь обращаясь к функционированию современной культуры, увязанной с цифровой реальностью, которая не существует в отрыве от развития новых технологий: «Головокружительная скорость технического прогресса привела к образованию внушительного разрыва между рожденными в 1980-х и теми, кто появился на свет в 1990-е».

Тем более, что у меня, и скорее всего у каждого из читающих этот текст есть своя небольшая история – конечно же, из российского контекста – про высокие технологии и айфоны. В декабре 2007 года в Москве, в огромной поточной аудитории Факультета довузовской подготовки Высшей школы экономики на станции метро Нагатинская происходило нечто экстраординарное. Слушатели курсов столпились вокруг моего знакомого. Не желая никак его задеть, все же отмечу, что он не был особенно примечателен и до того дня никто не желал с ним активно знакомиться. Но тем вечером именно он задавал тон всего мероприятия, затмив очень харизматичного лектора, рассказывавшего, кажется, о захватывающей истории военной кампании СССР в Афганистане. У него появился первый iPhone. И он принес его с собой. Сейчас в такую реакцию сложно поверить, но тогда почти 100 человек окружили его и засыпали вопросами: Как это работает? Наверняка удобнее? Где ты его взял? Джобс гений? Можно подержать? Эта история важна как документ эпохи. Мне никогда не доводилось видеть ничего технологического, что вызывало бы такой интерес. Как видно, Россию та волна, о которой пишет Джин Твенге, не обошла стороной. Поэтому остановимся на том, что истории про американских подростков следует воспринимать как экскурс в другую культуру, которая, тем более, давно стала глобальной: смотрим же мы, в конце концов, Южный парк и Гриффинов, примеряя изображенное там на свою действительность. Кстати, в актуальном сезоне последнего мультсериала был изображен типичный герой этой книги, айдженер: человек зацикленный на гаджетах, одержимый «селфи» и Инстаграмом.

Часто, говоря о научно-технологическом прогрессе и его влиянии на мир, нас охватывает ощущение скуки, потому что один достаточно пессимистичный прогноз сменяется другим, в свою очередь, еще более апокалиптичным. Все это кажется отвлеченной и бессмысленной научной фантастикой: редактирование генома человека, киборгизация, виртуальные пространства или даже колонизация Марса. Конечно, эти разговоры не лишены смысла, и, вероятно, стань что-либо из этого повседневностью, культура и общество бы изменились. Но философская проблема здесь в том, что за разговорами о будущем мы утратили реальное будущее, которое всегда уже здесь, как в одном из своих выступлений это резюмировал социальный философ Александр Павлов: «… будущее может быть доступно нашему пониманию, потому что чаще всего не производится из “ничто”, а является продуктом комбинаторики уже имеющихся представлений. Эти представления существуют в популярной культуре как образы будущего, к которым мы привыкаем. И в результате, когда прогнозы сбываются, мы оказываемся к ним готовы и не испытываем удивления».

В недавно переведенной на русский язык книге американского писателя и урбаниста Адама Гринфилда «Радикальные технологии: устройство повседневной жизни» есть замечательные строки о том предмете из будущего, который уже изменил настоящее и повседневность до неузнаваемости, а, возможно, и дал имя целому поколению. Речь, конечно же, идет о смартфоне, который «… стал последним предметом, на который мы смотрим каждую ночь перед тем, как заснуть, и первым, за которым мы тянемся спросонья. Мы используем его, чтобы знакомиться с людьми, общаться, развлекаться и находить дорогу. С его помощью мы покупаем и продаем вещи. Мы полагаемся на то, что он зафиксирует места, в которых мы бываем, вещи, которые делаем, и людей, с которыми общаемся; мы рассчитываем на то, что он поможет нам убить время, заполнить установки и паузы, которые некогда занимали такую большую часть нашей жизни». Какие бы приметы времени мы ни находили в культуре, они должны иметь возможность быть оцифрованы и перенесены на экраны гаджетов, сопровождающих нас всегда. Так удобнее. И это наш новый мир.

Казалось бы, очевидное внимание на феномене смартфона, социальных сетей и их влиянии на поколение, его культуру, психическое здоровье выгодно отличает книгу Твенге от многих других, стремящихся объяснить поколению современных молодых людей, кто же они такие. По меньшей мере, это делает ее живее и интереснее при чтении. Да, это исследование, и исследование серьезное, выполненное с опорой на большие массивы данных социологических служб, на глубинные интервью, проведенные самим автором. Но в книге много такого, что делает ее скорее эссеистичной. Поэтому оставим в стороне возможные претензии к вольности интерпретационных стратегий и к замечаниям автора, вдохновленным бихевиористской психологией. Они могут доставить удовольствие заинтересованному темой читателю, но вряд ли смогут выполнить какую-либо функцию, помимо терапевтической, для старшего поколения, как это делается проговариванием тезиса: «Похоже, в наши дни отцы и дети достигли полного взаимопонимания, и их все устраивает». Острый межличностный конфликт поколений ушел в прошлое и остался в шедеврах литературы и кино эпохи модерна.

Перевод «Поколения I» выходит на русском в 2019 году, и это не единственная актуальная книга, посвященная описанию современного поколения и черт эпохи, которую оно формирует. Интерес к получению новых знаний и образованию, пониманию своего места в мире может быть удовлетворен чтением менее эссеистичного, но более научного анализа, представленного в книге Вадима Радаева «Миллениалы: Как меняется российское общество».

Она выгодно отличается для русскоязычного читателя тем, что построена на данных Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ за 1994–2016 годы. Это исследование ставит своей задачей отнюдь не представить критический анализ происходящего и высказаться о перспективах представителей современной молодежи, а просто стремится «понять» миллениалов, сравнив их повседневное существование и паттерны поведения с другими российскими поколениями. Но в данном аспекте мы сталкиваемся с неудобной и излишней фрагментацией, которая привносит дополнительные сложности для читателя: легко запутаться в том, кто же такие представителя поколения Х, поколения Y, поколения Z, миллениалы, айдженеры.

Попробуем разобраться. И «миллениалы», и «айдженеры» на самом деле связаны, потому что то, что позволило говорить о выделении целого нового поколения на основе его взаимоотношения с новыми технологиями, стало повсеместным: не только подростки, но и взрослые охотно ставят лайки своим «друзьям» в социальных сетях. С методологической точки зрения определение границ поколения не представляется тривиальной задачей. В обобщенной классификации российских поколений Вадима Радаева описывается шесть поколений, привязанных не только к году рождения, но и к периоду взросления. «Мобилизационное поколение» взрослело в период 1941–1955 гг., «поколение оттепели» – в 1956–1963 гг., «поколение застоя» – в 1964–1984 гг., «реформенное поколение» – в 1985–1999 гг., «поколение миллениалов» – в 2000–2016 гг., «поколение Z», о котором еще сложно сказать нечто уверенное, вступило в период взросления после 2017 г.

Как мы видим, Джин Твенге несколько меняет хронологическую рамку взросления айдженеров, если сравнивать ее с поколением «миллениалов», используемом в отечественной классификации. 1995 год рождения, совпавший с экспансией Интернета, достигшей кульминации с обеспечением повсеместного доступа к сети на рубеже 2007–2008-х. гг., определил жизненный мир взросления айдженеров. Очевидна разница в методологических подходах. Но столь ли она значима? Рассуждая о поколении миллениалов, которое оказывается синонимичным поколению «айдженеров» в российском контексте, Вадим Радаев приходит к фиксации тех же состояний, описания которых мы находим в «Поколении I». В действительности и то, и другое поколение многим уже известно как «поколение Y», однако по каким-то причинам это название не прижилось и не стало частью саморефлексии цифрового поколения. Впрочем, сложно сказать, приживется ли и станет ли действительным и живым языком самоописания термин “iGen”.

Вспомним, что в 2014 у Джин Твенге уже выходила книга с названием “Generation Me: Why Today’s Americans Are More Confident, Assertive, Entitled and More Miserable Than Ever Before”. Существует и русский перевод этой работы 2018 года, вышедший в серии «психологический бестселлер»: «Поколение селфи. Кто такие миллениалы». Ознакомление с этой работой демонстрирует не только то, что и для самой Джин Твенге ключевой характеристикой поколения является зацикленность на собственном «я» и его изображениях в социальных медиа, но и то, что она начала работать над темой достаточно давно. И изначально эта работа носила практикоориентированный характер. Как практикующий психолог и исследователь, она фактически объясняла причины типичного для целого поколения психологического дискомфорта, а также давала рекомендации по поводу того, как позаботиться о себе в чересчур ярком мире медиа. Отметим также, что русский перевод верно ухватил социологическую категоризацию. Речь все так же идет о миллениалах. Как маркетинговая стратегия ребрендинга и определенного рода провокация, “iGen” оказался удачен, но о его дальнейшей академической и культурной судьбе судить рано.

Тезисно опишем, что же объединяет эти два поколения (миллениалы, или «поколение Y», и «айдженеры»), которые на самом деле представляют собой одно и одновременно отличаются ото всех остальных. В первую очередь, мы имеем дело с наиболее образованным слоем молодых людей в истории, которые интересуется буквально всем на свете. Сам факт существования упомянутых выше книг свидетельствует об этом лучше любого исследования. Ведь адресатом и читательской аудиторией станут те, о ком это написано, поскольку они любят и считают важным учиться, хотят узнавать о себе. Откладывание взросления, которое на практике отнюдь не означает нежелания взрослеть, лишь говорит о более ответственном подходе к «взрослой жизни». К ней нужно хорошо подготовиться. А спешка в этом деле может лишь повредить. «Это первое поколение, которое проводит всю свою жизнь в цифровой среде; информационные технологии фундаментальным образом влияют на то, как они живут и работают».

Последнее замечание, впрочем, не означает, что мы говорим о поколении, которое буквально все время проводит в Интернете. Это было бы верно лишь отчасти. И Джин Твенге, и Вадим Радаев отмечают, что досуговые практики айдженеров также претерпели изменения в сторону интенсификации. Молодые люди умудряются совмещать активные занятия спортом, посещение кружков и секций с тем, чтобы постить фотографии этого времяпровождения в социальные сети. Встречи с друзьями также пострадали не так, как это обычно описывают. Их количество не снизилось, но изменился сам формат: многие продолжают каждую минуту заглядывать в свой смартфон, вызывая тем самым обиду у своих друзей и при этом не забывая обижаться на них за то, что те делают то же самое. Потребление алкоголя и сексуальная жизнь, темы, вызывающие повышенный интерес и внимание общества, также стали интересовать айдженеров меньше. Как правило, возраст, когда представители цифровой молодежи пробуют, а затем и начинают регулярно употреблять алкоголь, сдвигается ближе к 20-ти годам. У предыдущих поколений этот рубеж находился ближе к переходному возрасту. Впрочем, у этого есть и свои недостатки.

Ведь молодые люди оказываются не готовы к воздействию алкоголя на организм и часто компенсируют более позднее начало потребления алкоголя его количеством. Отношения российских миллениалов с алкоголем напоминают описанную картину с той лишь поправкой, что в сравнительной перспективе они потребляют значительно меньше алкоголя. Это отклонение вызвано тем, что предшествующее поколение в силу специфических социальных причин имело совершенно другие алкогольные практики и предпочтения.

Важной и значительной темой книги является комментарий и мнение автора как психолога. Реальность такова, что в новом поколении, несмотря на всю его противоречивую миролюбивость и предсказуемость, велика тревога в отношении самих себя. Резюмирует это беспокойство замечание Твенге о девочке-айдженере: «Она живет в том мире, в котором живет, однако она не уверена, что он ее полностью устраивает». Это ощущение, подкрепляемое социологическими данными анализа социального благополучия, что все в порядке, но что-то не так, присуще всем айдженерам. При этом следует заметить, что оно не является только производным маркетинговой стратегии проблематизации знания, когда скандал и конфликт более продаваемы. Твенге не сгущает краски. Непозволительно большое количество молодых людей при внешнем благополучии действительно чувствуют себя если и не «мертвыми внутри» (dead inside), то, по крайней мере, недостаточно счастливыми.

И в этом, как отмечает Твенге, следует винить новые технологии. Они упрощают нашу жизнь с технической стороны, но делают ли они ее счастливее? О том, что ряд психологических и даже психических проблем увязаны с социальным и, что становится особенно актуальным в XX и XXI веках, технологическим прогрессом писали многие философы. К примеру, Фредрик Джеймисон, достаточно вольно обращаясь с термином, говорит о том, что шизофрения становится чертой эпохи постмодернизма. Под «шизофренией» теоретик подразумевает трансформации переживания субъектами темпоральности: подлинное переживание остается делом прошлого, подменяется субститутами культуры, а субъект помещается в «вечное настоящее» сменяющихся образов.

Но расцвет постмодернизма пришелся на 80-е и 90-е годы, когда первый iPhone еще не поступил в продажу, а Марк Цукерберг не создал крупнейшую социальную сеть. Соответственно, его черты не так актуальны для айдженеров, поколения Y. Однако зафиксируем, что укорененная в технологиях культура буквальным образом влияет на психологическое самочувствие и самоощущение людей. Тогда какая патология будет наиболее релевантной для айдженеров? Ответ Джин Твенге прост: депрессия. Отметим, что о том, что депрессия является ключевой приметой современности, можно прочитать у социального и культурного теоретика Марка Фишера, который покончил с собой в возрасте 48 лет. И в его работах можно познакомиться с другим ракурсом взгляда на тот феномен «беспокойства» о себе, который описывается в «Поколении I».

То, что новые технологии так или иначе увязаны с функционированием капиталистической экономики, понимает и Твенге, советуя родителям и всем испытывающим фрустрацию от взаимодействия с социальными медиа: «Запомните: создатели социальных сетей в первую очередь думают о прибыли, поэтому когда тинейджеры всю ночь напролет сидят в новом модном приложении, бизнесмены просто зарабатывают на них деньги. В этой игре наши дети всегда проигрывают». Однако, фиксируя этот факт, автор не прибегает к пожеланиям, призывам или даже рефлексии об изменении социальной действительности. Напротив, фактически признавая оправданность и незыблемость существующего порядка, она говорит о том, как помочь самому себе. Эта значительная часть книги, несмотря на то, что многое из нее в достаточной степени банально, вероятно будет наиболее востребована у читателя из поколения «айдженеров».

Практическая забота о себе понимается у Твенге исходя из тезиса, что психика человека оказалась не приспособлена к тем возможностям, которые предоставляют ему новые технологии, а возраст начала активного пользования ими слишком ранний для того, чтобы подросток мог полностью осознавать возможные последствия, к примеру, скинутых обнаженных селфи, нюдсов. Совета, в конечном итоге, всего два: самоограничение и понимание происходящего. Только это может избавить от возможных проблем, фрустрации и прибавить ценности жизни, в которой все дается так легко, а от того утрачивается ощущение удовлетворения результатами своего труда. Кажется, ничего нового. Но талантливое проговаривание этого может кому-то помочь. Тем более, что айдженеров не так уж мало, а многие из них еще не созрели для того, чтобы купить и прочитать научную, пусть и написанную популярным языком, книгу.

В 1966 году вышел в прокат фильм Жан-Люка Годара «Мужское – женское». Его, возможно, смотрели многие айдженеры, поколению которых присущ интерес к качественному кино. История повествует о молодых людях французского послевоенного поколения, которые столкнулись с взрывным ростом экономики и формированием общества потребления. Они ищут свою новую идентичность в новом мире медиа и популярной культуры, протестуют против империалистических войн и рефлексируют на тему экспансии капитализма в частную жизнь. Сцены фильма прерываются текстовыми вставками, одна из которых гласит: «Этот фильм мог бы называться “Дети Маркса и Кока-колы”». Жизнь современных айдженеров отталкивается от того послевоенного взлета экономического изобилия и стабильности. Фредрик Джеймисон отмечает, что именно после Второй мировой войны капитализм становится по-настоящему глобализованным, а массовая культура повсеместной. С тех пор прошло больше полувека, и отмеченные тенденции только усилились, обретя свое воплощение в культуре социальных сетей, гаджетах и болезненной заботе о своей частной жизни. При этом социальное и политическое измерение переживает не лучшие времена. В самом деле, разве айдженеров, не стремящихся брать ответственность на себя и принимать участие в рискованных политических мероприятиях, может заинтересовать что-то подобное? На данный момент и книга Джин Твенге «Поколение I» является замечательным тому подтверждением, фокус решения проблем поколения смещен в личное пространство даже тогда, когда осознается их глобальная природа. На смену Марксу пришел iPhone, а вместо Coca-cola айдженеры выбирают Cola Zero.

Николай Борисович Афанасов, младший научный сотрудник, Институт философии РАН