Задуй свечи
Не бойся темноты.
Я продолжаю крепко зажмуривать глаза, слишком испуганная, чтобы шевелиться или говорить.
Голос шепчет опять:
– Я знаю, что ты испугана, но темнота – это твой друг. И я – твой друг.
Эти слова звучат в моей голове. Вот только это не слова – это чувство, смутное ощущение, которое я сама облекаю в слова. Голос принадлежит мне, а мысли – кому-то еще. Мой мозг трепещет от желания постичь, что же со мной происходит.
– Кто ты?
– Карина. Я пыталась сделать так, чтобы ты меня увидела. Я пришла, ибо тебе грозит опасность.
Я киваю, понимая, насколько нелепо было бы отвечать сейчас.
– Ты должна пойти к дереву. Норны помогут тебе все исправить.
Нет, я не могу туда пойти! Что-то внутри меня сжимается от страха. Где Мормор? Почему она не говорит со мной?
Твоя бабушка застряла у дерева, мучимая горькими сожалениями. Она умерла, зная, что не сумела убедить твою мать поливать его, и боясь, что больше никто не будет этого делать.
У меня екает сердце. Что ты имеешь в виду, говоря «застряла»? Разве ты не можешь ей помочь?
– Ты единственная, кто может спасти ее, Марта. Ты должна пойти к дереву и вернуть души уиерших обратно в подземный мир.
Но каким образом? Я не могу! Драге разорвет меня в клочки, как Олафа и Ишу!
– Иди к дереву. И не бойся.
Какое-то время она молчит. Может быть, она уже ушла? Когда шепот в моей голове раздается снова, он звучит настойчиво: Задуй свечи и не шуми. Скорее!
Что-то касается моего лба, и мои глаза открываются. Комната словно перевернулась набок, кукла лежит рядом со мной, не шевелясь.
– Марта? Ты была в обмороке. – Стиг помогает мне сесть.
– Она хочет, чтобы я задула свечи.
– Кто?
– Моя прабабушка. Она говорила со мной с помощью этой куклы.
– Что? Как? – Стиг слегка толкает куклу ногой, и она переворачивается на спину. Когда я вижу, как она зашевелилась опять, мне становится не по себе, но Карина, конечно же, не хотела меня напугать.
Мормор предупреждала никогда не оставлять горящей свечи, потому что она может привлечь драге. У меня вырывается невольный вскрик. Что мы наделали? Я хотела прекратить появление призрачных лиц, но из-за этого мы зажгли маяк для этой твари – мы привлекли ее к себе!
Я поворачиваюсь к Стигу:
– Скорее! Надо задуть все свечи.
Он устремляет на меня раздраженный взгляд:
– Но ты же говорила, что им легче образовываться в темноте.
– Я знаю, но свет привлекает к нам драге!
От мысли о том, чтобы остаться в темноте в обществе усопших, меня мороз продирает по коже, но какой у нас выбор? Хорошо, что есть Стиг и я здесь не одна. То, что находится в доме, не причинило нам никакого вреда, но если сюда явится драге… Встав на ноги, я слегка шатаюсь.
Сделав глубокий вдох, я задуваю ближайшую свечу.
Глаза Стига недоуменно округляются. Я обхожу комнату, задувая все новые и новые свечи. И сразу же тени становятся темнее. Слева от меня возникают размытые очертания головы и плеч. Я поворачиваюсь и ахаю, когда надо мной нависает еще одна призрачная фигура.
Стиг хватает меня за руку у плеча и разворачивает к себе. Его лицо полно страха и смятения.
– Марта, перестань.
– Просто доверься мне, Стиг. Пожалуйста.
Гэндальф рычит, глядя на входную дверь. Наклонившись, я беру его голову в ладони и смотрю ему в глаза:
– Я знаю, что тебе страшно, но мы должны сидеть тихо и не шуметь. Мы не должны издавать ни звука.
Пес лижет мою руку, и на мгновение у меня возникает убежденность в том, что он все понимает. Он запрыгивает на диван и сворачивается в клубок, а я глажу его по голове:
– Хороший мальчик. Я люблю тебя, Гэндальф.
Выпрямившись, я вижу Стига, стоящего посреди кухни в окружении призрачных фигур. Мое тело напрягается. На одно ужасное мгновение мне кажется, будто он похож на одного из них. На одного из мертвых.
На столе мерцают две масляные лампы. Я показываю ему на них:
– Стиг, пожалуйста.
Он только качает головой, отказываясь сдвинуться с места.
Я гашу лампы, погружая нас во все более глубокую темноту. Осталась только одна горящая свеча – на полке над печкой. Я открываю дверцу печи, и Стиг хватает меня за плечо. Его джемпер касается моей кожи, и я чувствую то, что сейчас чувствует он: страх и сознание собственного бессилия. Бедный Стиг не может видеть призрачных фигур; он не может ни помочь мне, ни защитить меня. Я должна быть сильной за нас обоих.
Я стискиваю его руку, и он устремляет на меня умоляющий взгляд.
– Это выглядит дико, но я знаю, что делаю.
Стиг отступает, чуть заметно кивнув. Я засыпаю раскаленные угли золой, затем беру последнюю горящую свечу и прохожу на середину комнаты. Воздух стал ледяным, и он полон теней. Мои уши наполняет шум, похожий на журчание текущей воды, и из темноты выступают части фигур: пара босых ног без голеней, чьи-то широкие плечи. Звук вибрирует, все быстрее и быстрее, и в воздухе всего в нескольких дюймах от моего лица вдруг возникает кисть руки. Я отскакиваю назад, боясь, что она коснется меня. Тени тянутся ко мне со всех сторон. Становится трудно дышать.
– Что тут происходит? – кричит Стиг.
Я смотрю на колышущееся пламя свечи в моей руке. Не бойся темноты, Марта. Не бойся темноты. Не бойся…
Пламя гаснет, потушенное какой-то незримой силой. Я роняю свечу, и комната погружается в кромешную тьму. Стиг тянет меня за руку и усаживает на диван, мы сидим, прижавшись друг к другу. Я не могу не дрожать – холод пробирает меня до костей.
Я утыкаюсь лицом в волосы Стига, затем украдкой поднимаю взгляд и ахаю. Воздух над нашими головами светится и пульсирует. Вокруг нас стоит группа женщин, они оберегают нас, образуя пузырь света. Я сразу же узнаю длинные волнистые волосы Карины. Рядом с нею стоит та миниатюрная дама, которую я видела на фото, – Герд в ее сшитом из перьев плаще, а с другой стороны – Трина. Не все их лица мне знакомы, но я понимаю – это женщины моей крови, которые жили до меня. Моя семья.
Десяток голосов тихо поет колыбельную. Я не понимаю значения ее слов, но тон, с которым они их поют, успокаивает. Это моя семья. Они хотят помочь.
Ikke vœr redd.
Familien din er her.
Vi er her for å hjelpe.
– Что происходит? – шепчет Стиг. – В этой комнате что-то есть?
У меня слишком пересохло во рту, чтобы говорить. Исходящий от женщин свет начинает тускнеть – мне бы очень хотелось видеть сейчас лицо Стига, но я могу разглядеть только очертания его головы и блеск глаз.
Карина прикладывает палец к губам.
– Тсс, – шепчу я Стигу.
В доме царит тишина. Ветер полностью стих, и впечатление такое, будто мир вообще перестал существовать. Даже тьма словно затаила дыхание.
Снаружи доносится шарканье. Потом тихое, хриплое храпение.
Стиг обнимает меня еще крепче.
Бух!
Звук тяжелых шагов.
Бух!
Он поднимается по ступенькам крыльца!
Пузырь света вокруг нас переливается разными цветами, меняет свой вид и частично скрывает очертания остальной части комнаты.
Призраки женщин все еще здесь, но их лица утратили все черты.
Слышится сильный удар в дверь.
Я подавляю всхлип.
Кастрюли и сковороды дребезжат, когда что-то с силой ударяется снаружи о стену кухни.
Он движется быстро. Движется вокруг дома, пытаясь отыскать какой-нибудь путь внутрь.
Бум. Бум. Бум. На сей раз звуки доносятся сверху.
Услышав оглушительный грохот прямо над моей головой, я истошно кричу. Буханье становится все громче, все чаще, как будто эта тварь топочет пятками по крыше.
Ужасный шум все продолжается и продолжается. Я больше не могу его выносить. Я зажимаю руками уши, и мне кажется, что сердце мое сейчас разорвется.
Стиг кричит:
– Kjœre Gud, få det til å stoppe!
И грохот прекращается. Может быть, эта тварь услышала его. Кажется, он просил остановиться.
Гэндальф скулит, и я кладу руку ему на спину, чувствуя, что каждая мышца в моем теле напряжена. Моя грудь судорожно вздымается. Раздается скрип дерева – мертвец отрывает кусок нижней части двери. Я уставляюсь на серебристый лунный свет, льющийся в комнату через образовавшуюся дыру.
Внезапно в ней появляются почерневшие пальцы.
Я зажимаю рукой рот и с трудом подавляю крик.
Цок. Цок. Цок.
По дереву стучат загнутые черные когти, меж тем как пальцы шарят по полу. С них свисают клочья сгнившей плоти, а кости тускло белеют в свете луны. Стиг крепко сжимает меня в объятиях, как будто он видит все это тоже.
Пузырь света вокруг нас переливается и расширяется. Я больше не вижу женщин, а только вихрящийся свет. Воздух за пределами пузыря превращается в прозрачную жидкость с металлическим отливом, и она наполняет собой всю комнату.
Пальцы драге дотрагиваются до нее и замирают. Медленно когти движутся назад, царапая пол с тошнотворным скрипом.
Пожалуйста, не возвращайся. Пожалуйста, не возвращайся. Пожалуйста, не возвращайся.
Я не отрываясь гляжу на дверь, слишком испуганная, чтобы шевелиться.
Мой пульс невероятно частит, пока я считаю секунды. Шум стих. Остался только вой вновь поднявшегося ветра.
– Он ушел? – шепчет Стиг.
Карина появляется вновь и убирает палец с губ, затем кивает.
По моему телу проходит дрожь.
– Да, он ушел, – говорю я.
Мгновение – и пузырь света сжимается. Тени становятся гуще, и женщины появляются вновь. Из темноты возникает все больше и больше лиц, все с сияющими темными глазами. Большинство их стары и покрыты морщинами, но есть и девушки моего возраста. Все женщины улыбаются, словно ждали возможности поприветствовать меня. Призраки начинают мерцать, тускнеть, как будто у них больше нет сил поддерживать свою видимую форму. Я оглядываю их толпу, отчаянно надеясь отыскать среди них Мормор, но ее здесь нет. Если бы она имела хоть какую-то возможность вернуться, чтобы повидать меня, она бы это сделала, это я знаю точно.
Видимо, Карина сказала правду: Мормор застряла возле дерева. От мысли о том, чтобы выйти из дома, мне становится ужасно не по себе, но я не могу оставить ее там одну, зная, что ей нужна моя помощь. Я обязана ей помочь.
