Глава 29
Мы вернулись в гостиницу, и я попыталась избавиться от ощущения, что весь вечер представлял собой очень странный сон. Я поверить не могла, что правда оказалась столь немыслимой.
— Никогда бы не подумала, — сказала я Майло. — Я и не подозревала, что они могут быть шпионами. Это так неожиданно.
Я заметила, что он промолчал, и вспомнила: Сесиль говорила о том, что Майло был близок к истине. Все сходилось — таинственность, ночные разъезды. Он знал, что дело идет к этому, и пытался работать, принимая во внимание особые условия, одновременно не позволяя мне вникать глубже.
— Ты все знал, — внезапно заявила я.
— Да, — признался муж.
— И давно?
— Почти с самого начала. До меня дошли разные слухи об Андре Дюво, которые навели на подозрения о том, что он скрывает нечто большее, чем лежит на поверхности. Когда мне стало известно, что он связан с семьей Беланже, мои подозрения подтвердились.
— Так ты знал о семье Беланже?
— Я познакомился с Мишелем Беланже вскоре после войны. Он имел репутацию взбалмошного и безрассудного человека и был известен своим характером, из-за которого часто попадал в неприятности. Как ты знаешь, они с отцом постоянно конфликтовали. Однако с течением времени я начал понимать, что Мишель обладает второй, куда более осмотрительной натурой. Однажды ночью что-то пошло не так, и мы едва не угодили в ловушку.
— В ловушку? — переспросила я.
— Благодаря его реакции и находчивости мы остались целы и невредимы, — ответил он, уходя от разговора о столкновении. — Однако Мишелю пришлось открыть мне кое-какие факты.
— Значит, он не тот, кем хочет казаться?
— О, он именно тот, кем кажется, — улыбнулся Майло. — Возможно, время несколько обуздало его характер, но ему необходимо поддерживать свою репутацию, и ее поддержание доставляет ему огромное удовольствие.
— Выходит, обладая некими знаниями о семье Беланже, ты приехал в Париж, понимая, что тут замешана какая-то секретная информация.
— Я ничего не знал, — возразил Майло. — Я подозревал. В конечном итоге, на момент смерти Беланже-старшего Дюво находился вместе с нами на озере Комо. Я с самого начала способствовал привлечению нас к делу, поскольку считал вполне возможным, что его смерть — чисто семейное разбирательство. Однако я решил навести справки. Когда стало ясно, что дело выходит за рамки убийства из корыстных побуждений, я попытался уговорить мадам Нанетт уехать из Парижа и убедить тебя в том, что это было вовсе не убийство.
— А почему ты просто не рассказал мне всю правду? — тихо спросила я. Мне хотелось разозлиться, но внезапно на меня навалилась усталость, и мои слова прозвучали не столь едко, как хотелось бы.
— Я пытался тебя защитить, — ответил муж с печальным выражением на лице. — Получилось, нечего сказать.
— А что медсестра из Бове?
— Эта версия оказалась не такой тупиковой, как я думал. С большим трудом мне удалось ее разыскать, и, хотя она ничего важного не сообщила, я начал подозревать, что болезнь Элиоса Беланже повлияла на его рассудок.
— И ты пришел к выводу, что имеющаяся у него информация под угрозой?
Майло кивнул:
— Вот поэтому я и не хотел ничего тебе говорить. Я знал, что тебе захочется еще глубже влезть в это дело. Когда ты обмолвилась о медсестре в вечер моего возвращения из Бове, я был уверен, что ты меня раскрыла. Когда же стало очевидно, что тебе это не удалось, я понял: нельзя открывать тебе то, что я выяснил. Даже когда ты вызвала меня на разговор начистоту, я не мог дать тебе внятного ответа.
— Твоя ложь лишь укрепила мою решимость докопаться до истины, — заметила я.
— Да, мне следовало знать, что лгать тебе бессмысленно, — признался Майло.
— Тебе не мешало бы хорошенько это запомнить, — заявила я. — А в тот вечер, когда мы следили за Мишелем, ты знал, что это ее квартира?
— Да. И от этого дело еще больше запуталось. Ты становилась все ближе к истине. Я надеялся разрешить дело сегодня вечером. Сегодня я на тебя сорвался из-за твоего упрямства. Сама знаешь, тебя очень трудно удержать от того, чтобы ты не вляпалась в неприятности.
— А что насчет человека, который прошлым вечером следил за Мишелем?
— Я был уверен, что это Андре. Я договорился о встрече с Мишелем, чтобы проверить, сможем ли мы его выманить.
— О встрече в борделе.
— Да, кстати, именно этот бордель является местом встречи агентов разведки.
Я недоверчиво покачала головой, поражаясь открывшемуся размаху дела.
— А Мишель знал то, что стало известно тебе?
— До сегодняшнего вечера — нет. Я был отчасти уверен, что ему можно доверять, однако хотел в этом убедиться. Когда я понял, что сегодня вечером Андре за ним не следил и, скорее всего, намеревался что-то предпринять, мы стали действовать сообща.
— Не знаю, что об этом и думать, — проговорила я. — Все это похоже на беспорядочное нагромождение зла.
— Вечер у тебя выдался не из приятных, — согласился Майло. — Завтра тебе станет гораздо лучше.
Я очень на это надеялась. Однако было одно обстоятельство, от которого я не стану чувствовать себя лучше.
— Мы оставили убийцу на свободе, — заявила я.
Я понимала, почему Сесиль совершила то, что совершила, однако не знала, как смогу смириться с этим фактом. Я всегда считала, что убийц нужно передавать в руки правосудия, и смутно представляла, как относиться к жестокому и радикальному решению Сесиль Беланже.
Майло, чьи этические принципы всегда отличались куда большей эластичностью, чем мои, похоже, не терзался от подобного исхода дела.
— Мсье Беланже отдал приказ, и Сесиль его выполнила.
— Да, но…
— Не нужно об этом переживать, дорогая, — продолжил он. — В любом случае мы ничего не сможем предпринять. Хранимые ими тайны настолько значительны, что не стоит подвергать риску их и себя.
Возможно, Майло прав. Видимо, на этот раз нам придется довольствоваться тем, что мы узнали правду, хотя открыть ее никому не сможем.
На следующее утро мы позвонили мадам Нанетт и пригласили ее к себе. По-моему, она подозревала, что что-то случилось, поскольку пыталась скрыть тревогу и любопытство, когда вошла и расположилась вместе с нами в гостиной.
— У нас есть новости о смерти мсье Беланже, — сказал ей Майло.
— Вот как? — отозвалась она. — Вы что-нибудь узнали?
— Да, — ответил Майло. — Похоже, это все-таки был инфаркт. Во время нашего разговора Сесиль упомянула, что Элиос страдал от болезни, которую тщательно скрывал.
Мадам Нанетт нахмурилась:
— Но ведь все указывало на то, что что-то не так. Он не то чтобы выглядел больным. Он был сам не свой.
Майло наклонился и коснулся ее руки.
— Ты была совершенно права, — вкрадчиво проговорил он. — Видишь ли, он медленно сходил с ума.
Мадам Нанетт распахнула глаза, вникая в суть услышанного.
— А я-то думала, почему он так сильно изменился, — наконец произнесла она.
— У него путались мысли, что и стало причиной авиакатастрофы, — объяснила я, радуясь тому, что могу по крайней мере открыть ей хоть частичку правды.
— Бедняга, — с грустью вздохнула мадам Нанетт. — Думаю, что в конечном итоге его сердце этого не выдержало.
— Мне очень жаль, — сказал Майло. — Не ручаюсь за достоверность, но, по-моему, он питал к тебе самые теплые чувства. Сесиль говорила, что именно поэтому мсье Беланже настоял на том, чтобы ты приехала присматривать за его дочерью. Он начал жить прошлым и захотел искупить свою вину.
Она вдруг задумалась и повернулась ко мне:
— Но зачем этот звонок вчера вечером — чтобы я лучше присматривала за ребенком?
— Ложная тревога, — ответил Майло. — Все выяснилось, когда я поговорил с Сесиль.
Судя по всему, это объяснение не удовлетворило нашу гостью. Она наморщила лоб, а в ее глазах читалась масса вопросов, но потом она, похоже, что-то решила. Мадам Нанетт кивнула, и я поняла, что она, как и я, прекрасно знала, что без толку требовать от Майло ответов: он никогда не скажет больше, чем захочет.
Она улыбнулась и взяла его за руку:
— Ты хороший человек, Майло.
— Спасибо, — отозвался он. — Может, это преувеличение, но всем хорошим в себе я обязан тебе.
— И своей жене, — добавила она.
Майло улыбнулся, взглянув на меня:
— Да, и жене.
— Я рада, что ты приехал. Рада, что успокоил меня. Бедный Элиос. Печальный конец, но мне отрадно, что он перестал страдать.
— Ты это переживешь? — спросил ее Майло.
— Конечно. Я же тебе говорила — прошло очень много времени. Когда я его любила, я была совсем юной. Мне очень жаль Серафину, но я донесу до нее, как отец любил ее. Его имя станет жить в его духах.
— Да, — искренне согласилась я. — Сесиль Беланже это обеспечит.
— Да, — поддержала мадам Ненетт. — В доме Беланже столько горя, но я надеюсь дожить до того, когда туда снова вернется счастье.
Я тоже на это надеялась.
— Мне надо идти, — сказала она, вставая со стула. — Несмотря на все обстоятельства, очень рада была вас обоих видеть.
— И не забывай, — произнес Майло. — Тебе больше не надо утруждать себя работой. И не нужно принимать от меня деньги, когда Элиос Беланже сделал тебя состоятельной.
— Скорее всего, я продолжу работать, даже когда ты постареешь и поседеешь, — ответила мадам Нанетт, сверкнув глазами. — Но, возможно, до того времени я смогу приехать и начать присматривать за вашими детьми, да?
Я посмотрела на Майло, потом перевела взгляд на мадам Нанетт и улыбнулась:
— Да, мы с удовольствием вас примем.
Она наклонилась ко мне, расцеловала в обе щеки и повернулась к Майло:
— Береги жену и поскорее мне напиши.
— Да, мадам, — покорно отозвался Майло.
Мадам Нанетт поцеловала его и ушла.
Когда за ней закрылась дверь, я повернулась к Майло:
— Никогда бы не подумала, что все закончится именно так.
Поездка сложилась совсем не так, как я ожидала. Тайны раскрывались, подобно тому, как раскрывается аромат на коже, все новые вопросы и ответы появлялись, словно свежие слои, тогда как прежние уже растворились в воздухе.
— Жизнь — сплошные приключения, это уж точно, — откликнулся Майло. — Особенно если кого-то на эти приключения тянет. Не так ли, моя проницательная половинка?
Внезапно я почувствовала себя очень утомленной этим отдыхом. Как же хорошо вернуться в Англию, побыть в Торнкресте, насладиться комфортом лондонской квартиры! Я была уже готова отправиться домой.
— Мы можем сейчас же вернуться в Лондон? — спросила я у Майло.
— Конечно, дорогая. — Он подошел ко мне и заключил в объятия. — Только давай пока не станем укладывать вещи.
Я посмотрела на него и улыбнулась:
— Ты не возражаешь, если мы вернемся домой? Я знаю, как ты обожаешь ночами скакать по Парижу.
— Я люблю только тебя, моя дорогая, — пробормотал Майло по-французски и наклонился, чтобы поцеловать меня.
Эмиль, похоже, по достоинству оценил эту фразу, поскольку громко взвизгнул, одобрительно захлопал лапками и зашлепал губами.
Майло посмотрел на обезьянку и раздраженно вздохнул:
— Хватит, Эмиль. Ты нам очень помог, однако, боюсь, на сегодня более чем достаточно твоих комментариев.
Затем муж подхватил меня и понес в спальню, резко захлопнув дверь.
