– И всё-таки вы, догадываясь о последствиях и обладая таким оружием, начали войну? Но это же чистое самоубийство! – Влад не удержался, закурил и помахал перед собой ладонью, разгоняя дым.

– Поразительно, – сказал Карсс и потянул носом. – Это табак? Угостите сигаретой. Сто лет не курил. Что же касается самоубийства… Так легли шары, как говорят у нас. Ничего нельзя было сделать.

– Шары… У нас говорят карты. Или камни. – Борисов протянул раскрытую пачку. – Откуда вы знаете про табак?

– Долгая история, – усмехнулся сварог, взял сигарету, покрутил её в пальцах, понюхал и жестом попросил у Влада огня. – Но я обязательно вам расскажу. Чуть позже. Мне и самому интересно. Так вы с Земли? Только земляне из всех знакомых мне разумных гуманоидных рас курят табак и сознательно отравляют себя никотином.

– И опять угадали. Да, я с Земли. – Влад щёлкнул зажигалкой и дал Карссу прикурить. – И сказать, что я изумлён – значит, ничего не сказать. Получается, что мир тесен в самом глобальном смысле этого слова.

Князь Дравен, Свем Одиночка и Млайн с интересом прислушивались к разговору, но от реплик пока воздерживались.

Около часа назад, коммуникатор, наконец, стал понимать новый язык, и у них у всех, включая князя Дравена, появилась возможность общаться с пришельцем. И первый вопрос, который тот задал, был разумеется о его, пришельце, местонахождении.

– А нельзя ли мне на воздух и солнце? – попросил он затем. – Меня зовут Карсс Оргом. Я понимаю, что здесь у вас нечто вроде импровизированного госпиталя, но хотелось бы, чтобы в стене было хоть какое-то окно. Если, конечно, эта стена – не корабельная переборка. Не знаю, имеет ли это для вас хоть какое-то значение, но у себя на родине я занимаю довольно высокое общественное положение. А именно являюсь Волей и Словом Императрицы Станы Второй. Ну, и её мужем, если уж на то пошло.

– Так нам к вам обращаться Ваше Превосходительство? – не без иронии осведомился Влад. – Или есть какой-то специальный термин?

– Достаточно просто по имени. Карсс, – пробурчал пришелец. – Поймите меня правильно, я не очень люблю подземелья.

– Это не подземелье, – не выдержал князь Дравен. – Это мой винный погреб. Княжеский, между прочим. Здесь излечились от Ржавой Смерти десятки моих подданных.

– Простите, князь. – Пришелец изобразил на лице искреннюю улыбку. – Я ни в коей мере не хотел вас обидеть.

Кроме молодого Йовена Столеды, победителя Ржавой Смерти, лекарей в распоряжении князя Дравена не было. Что же касается группы Влада Борисова, то в её составе имелся военный санитар. Но принадлежал он к расе киркхуркхов и, соответственно, в человеческой анатомии и физиологии не разбирался. Впрочем, лечение сотрясения мозга и переломов рёбер, как решили после короткого консилиума айред Йовен Столеда и киркхуркх-санитар, вряд ли будет особо различаться у тех рас, у которых в голове имеется мозг, а грудь формируют рёбра. Покой и тугая повязка – вот и всё лечение. А солнце и воздух не навредят в любом случае.

– Мы не против, – сообщили они. – Можно отнести его и наверх. Если осторожно, конечно.

– Я и сам дойду, – сказал Карсс. – Хотя от помощи не откажусь.

В результате дружинники перенесли по приказу князя настырного пришельца в одну из палат на первом этаже детинца, где, как он и хотел, имелась не только деревянная кровать, но и окно, через которое была видна часть двора, кусочек крепостной стены и синее небо над ней.

Здесь неспешный полуразговор-полудопрос продолжился, и очень скоро выяснилось, что высокопоставленному сварогу Карссу известен табак и планета по имени Земля.

– Да… «Мир тесен, советник, может ещё и встретимся» – это сказал мне на прощанье один землянин. – Карсс, затянулся сигаретой, закашлялся и болезненно поморщился. – Ох, я и забыл, что курить не так просто, а у меня рёбра сломаны.

Влад вежливо приподнял бровь и промолчал.

– Ладно, о чём это я, – продолжил Карсс. – Ах, да. О Земле. Я не только знавал когда-то землян, но и бывал на вашей не очень гостеприимной планете. Дважды. Будем, однако, справедливы, в гости меня никто при этом не звал. – Он засмеялся, опять закашлялся, сморщился от боли и загасил сигарету. – Чёрт, пожалуй, всё-таки с сигаретой я погорячился. Извините. Курю второй раз в жизни.

– Ради бога, – усмехнулся Влад. – Если не курите, то лучше и не начинать. Так что там с этой космической битвой сварогов в окрестностях Лекты, чем она закончилась? Ну и история вашего знакомства с Землёй нам, разумеется, тоже очень интересна.

– Мне лично, как Вершинному князю народа рашей в целом и айреду в частности, очень интересно, что вообще делали два военных космических флота неизвестной нам расы неподалёку от моей родной планеты, нарушая тем самым её суверенитет, – сказал князь нарочито холодным тоном, и Влад подумал, что Дравен Твёрдый поразительно быстро учится. Ещё несколько дней назад он и понятия не имел о множественности обитаемых миров во Вселенной, а сегодня спокойно рассуждает о суверенитете свой родной планеты. И недопустимости оного суверенитета нарушении кем бы то ни было. Впрочем, всё правильно, на то он и лидер. Лидеры обязаны быстро учиться и мгновенно реагировать на изменяющиеся внешние и внутренние обстоятельства. Если хотят оставаться лидерами и впредь.

– Всё расскажу, не беспокойтесь, – пообещал Карсс. – Мне скрывать нечего. – Он вздохнул и добавил. – Да и не в той я ситуации, чтобы врать. Потому что мне нужна ваша помощь, а не наоборот.

Совещание, которое собрал командующий эскадрой захвата, не затянулось. Каравос Раво традиционно не проводили длинных совещаний, полагая, что чем дольше длится обсуждение той или иной проблемы, тем больше шансов принять неверное решение.

– Итак, у нас, как всегда, есть два выхода из сложившейся ситуации. Отступить или продолжить. Высказывайтесь, господа.

– Я бы отступил.

– Аргументы?

– Здесь становится слишком шумно. Свароги перебили друг друга. Но где гарантии, что они сюда не вернутся с новыми силами? Плюс ко всему кто-то сумел прервать наш управляющий сигнал солдатам-вельхе. У меня большие подозрения, что на планете, в этом последнем городе, который нам так и не удаётся взять, сидит кто-то, кто обладает не только технологиями изготовления луков и мечей. И тот странный корабль, который прорвался сквозь наш заслон, тому подтверждение.

– Всё?

– А что, мало?

– Другие мнения есть?

– Есть.

– Я слушаю.

– Считаю, что надо доводить начатое дело до конца. Свароги вернутся? Ерунда. Мы только что были с вами свидетелями того, как два сильнейших флота сожгли друг друга чуть не до последнего корабля за каких-то несколько часов. Мы все здесь немного понимаем в кораблестроении и знаем, сколько примерно может потребоваться времени, чтобы восстановить потери хотя бы частично. Это раз. На планете смертельная для местных жителей болезнь продолжает расчищать нам путь. Это два. Три – мы уже захватили практически все более менее важные центры местной цивилизации. Остался один. Да, они сумели отбить три штурма. Может быть, им кто-то и помогает, не знаю. Но мы явно сильнее этого «кого-то». Предлагаю рискнуть и бросить в бой все имеющиеся силы. Глупо отступать, когда до победы остался один шаг.

– То есть, как я понимаю, ты предлагаешь вступить в бой непосредственно нам, каравос Раво? Потому что из всех имеющихся у нас сил, практически остались только мы сами. Резерв вельхе почти исчерпан. Матки нарожают новых солдат, понятно, но за один день это не делается, не мне вам рассказывать.

– Почему бы и нет? Почему бы нам самим не вступить в бой? Если враг не сдаётся, его уничтожают. Вельхе не справляются, надо им помочь. Не вижу в этом ничего для нас предосудительного. Наоборот. Чем труднее победа, тем ярче слава.

– Ярче слава… И чего вы, молодые, так любите славу? Впрочем, на этот вопрос можно не отвечать. Сам помню. Так, какие ещё будут мнения-предложения? Молчите. Ясно. На самом деле никто из вас не сказал мне ничего нового, и решение, как я и догадывался с самого начала, в любом случае за мной. И я его приму в самое ближайшее время. Всё, совещание окончено.

– А как же…

– Всё, я сказал. По местам и ждать. Но долго ждать не придётся, обещаю.

На то, чтобы преодолеть полторы тысячи километров по незнакомой местности, «Гансу» и «Маше» потребовалось неполных двое суток.

Им еще повезло.

К исходу первого дня, выбравшись сначала из казавшейся бесконечной трясины, а затем из дремучего леса, они обнаружили грунтовую, но вполне пригодную дорогу, которая вела в нужном направлении, и далее двигались по ней. С наивозможной скоростью и стараясь не отвлекаться и не останавливаться. А отвлечься было на что. Они проезжали сквозь мёртвые деревни и брошенные города. Пустые, объеденные пожарами или даже дотла сожжённые (когда города умирают, они почему-то часто горят, деревни в этом смысле кончают иначе – просто растворяются в земле), с неубранными трупами на улицах.

Зрелище не для слабонервных, но отряд видел и не такое, а фея Нэла, когда они возле одного города наткнулись на ров, до краёв заполненный гниющими трупами, заявила, что пережила Великую Лондонскую чуму одна тысяча шестьсот шестьдесят пятого года от рождества Христова и беспокоиться за неё, Нэлу, не надо. В обморок не упадёт.

– Ни фига себе, – присвистнул при этих словах Валерка Стихарь. – Сколько ж тебе лет, Нэлочка?

– Не беспокойся, Валерочка, – погладила ростовчанина по голове Нэла. – Мы, феи, живём долго, но умираем всегда молодыми. Так что на твой век моей юности хватит.

За весь путь им попался только один, подающий признаки жизни, городок (айреды на сторожевых башнях, и дым из печных труб), но они не стали вступать с жителями в контакт – обошли его стороной и отправились дальше.

Чувствовали, что нужно спешить.

И чувство их не обмануло.

Город Брашен горел сразу в десятке мест. А защитники детинца отражали штурм, который, не подоспей отряд вовремя, стал бы для них последним.

Впрочем, слово «отражали» здесь подходило слабо. Если вообще подходило. Над городом кружили неизвестные боевые машины в количестве шести штук, планомерно, без суеты, выбирали цели, а затем в ход шли ракеты. Вероятно, город поджигался для устрашения тех, кто засел на холме в детинце, и было ясно, что с минуты на минуту ракеты обрушатся и туда, ломая стены и уничтожая оставшихся брашенцев, а заодно с ними людей и киркхуркхов.

А между лесом и стенами города – это отряд увидел позже – попирали землю два внушительных шаттла (корабли-матки каравос Раво, и это тоже выяснилось потом, не были способны взлетать и садиться на планеты с атмосферами и притяжением, сравнимым с земным и выше), которые и доставили к Брашену этот последний аргумент.

– Бой с вертолётами – там, под Москвой, – сказал Дитц. – Все помнят? Делаем так же!

– Согласен, – ответил Велга. – «Горынычей» было восемнадцать, а здесь всего-то шесть. Мы их сделаем. Валера, на взлёт!

– Есть!

– Руди, на взлёт!

– Есть!

«Ганс» и «Маша», развернув крылья и хвостовое оперение, прыгнули в воздух.

Опыт борьбы с вертолётами «Горыныч» пригодился. Уже через пару минут две машины пришельцев, объятые пламенем и дымом, обрушились вниз, на улицы города, не сумев увернуться от ударов плазменных пушек.

Но бой, как очень скоро выяснилось, только начинался.

«Горынычами» управлял машинный разум, а здесь за штурвалами (или что там у них было) сидели живые пилоты.

И так быстро сдаваться они не собирались.

К тому же на смену сбитым с шаттлов взлетели ещё четыре машины.

Восемь против двух.

Однако, как верно заметил Велга, «Горынычей» было восемнадцать против двух, и все они закончили своё существование пылающими кострами на земле.

Потому что силовое поле крепче любой брони, а заряд плазменной пушки всегда даст фору даже самой совершенной боевой ракете и, тем паче, очереди из крупнокалиберного пулемёта. А именно этим, обычным с точки зрения землян оружием – ракетами и пулемётами – оказался вооружён враг, и силовое поле у его машин отсутствовало.

Но были у врага и козыри.

Теперь, когда фактор неожиданности сошёл на нет, противник стал гораздо увёртливее, и большая часть плазменных зарядов, выпущенных с «Ганса» и «Маши», пропадала зря.

На стороне каравос Раво, как и тогда, в бою с вертолётами, оказался фактор времени.

Силовое поле и плазменные пушки жрут массу энергии, а «Маша» и «Ганс» начали драку после целого почти дня трудного пути.

– Ещё пять минут максимум, и всё, – сообщил Майер Дитцу, когда счёт стал шесть-ноль в пользу людей. – Энергия почти на нуле.

– Держи ровнее, не дёргайся. Рыскаешь, как пьяный гамбургский моряк в штормовую погоду.

– Я?! Целиться не надо, герр обер-лейтенант, надо попадать.

– Поучи меня, поучи…

Дитц выстрелил.

– Горит, сволочь!

– Вот так-то.

– И ещё один!

– Ага, это уже русские попали. Два на два. Ну, ещё разок…

Однако добить себя до конца враг не дал.

Оставшиеся две машины, как по команде, развернулись, пошли на снижение, на несколько мгновений зависли над шаттлами и, словно осы в гнездо, нырнули в люки грузовых отсеков.

И тут же двигатели шаттлов полыхнули огнём.

– Не стрелять! – приказал Велга. – Пусть уходят. Этих мы не достанем – слишком здоровые. Только остатки энергии потратим.

Но остатки энергии потратить всё-таки пришлось. Уходящие ввысь шаттлы, высверкнули напоследок огнём кормовых лазеров и попали.

Силовые поля «Маши» и «Ганса» поглотили удар, но сил на то, чтобы удержаться в воздухе, у машин не осталось, и они, будто две подстреленные утки, ломая кусты, рухнули на склон холма, который венчал детинец. И, если бы не плотно пристёгнутые ремни и природная крепость вездеходов, всё могло бы закончиться очень печально…

Пир начался засветло.

За пару часов до этого над Брашеном опять погуляла хорошая гроза – с ветвистыми, в полнеба, молниями и бурным ливнем. Молнии очистили воздух, ливень смыл засохшие кровь, слизь и грязь с тротуаров и стен. Трупы убрали ещё раньше, накануне: своих с почестями похоронили, чужих частично закопали, но большую часть свезли к реке Браше и побросали в воду – рыбам и прочим речным обитателям на поживу.

Вообще, город оживал буквально на глазах. И всего-то одни местные сутки прошли с того момента, как подоспевшая на двух удивительных боевых машинах нежданная подмога сокрушила наседавшего врага, утроившего ещё один, третий по счёту и самый страшный штурм Брашена, и обратила его в бесповоротное бегство, а народ уже начал покидать детинец, возвращаться в свои дома, убирать мусор с улиц (отчего-то во время эпидемий и войн его скапливается особенно много), налаживать жизнь.

Но на званый пир, который Вершинный князь Дравен Твёрдый устроил по случаю двойной победы (над «термитами» вместе с их хозяевами и Ржавой Смертью), понятно, явились все, кто был способен ходить.

Столы накрыли в обширной княжеской трапезной на первом этаже – для дружины и дорогих гостей и союзников и во дворе – для простого люда. Но широкие, начинающиеся чуть ли не от самого пола, окна трапезной по случаю тёплой погоды (гроза не в счёт) распахнули настежь, тем самым как бы показывая всем присутствующим, что князь в этот праздничный день не делает особых различий между воеводой и купцом, дружинником и хлебопеком, пятиглазым киркхуркхом и человеком.

Как и положено хозяину и правителю, первым с золотым кубком в руке поднялся во главе стола Вершинный князь народа рашей Дравен Твёрдый. И его слова в упавшей, словно камень с неба, тишине, услышали все.

– Сегодня я пью не только за победу, – сказал князь. – В нашей жизни хватало побед, и они – уверен – будут ещё. Сегодня я пью за начало возрождения народа рашей и всех айредов. Ещё несколько дней назад нам казалось, что всё кончено и утрачены последние надежды. Но среди нас появился молодой лекарь Йовен Столеда – встань, Йовен, пусть все тебя видят. Йовен Столеда, ученик Ронвы Умелого! Йовен Столеда, давший нам оружие против Ржавой Смерти! Да, нам ещё предстоит сразиться со страшной болезнью во всех уголках нашей страны, а затем и за пределами её. Но у нас есть оружие! И это оружие станет очень скоро ещё несокрушимей, благодаря нашим союзникам и друзьям. Тем, кто пришёл к нам на помощь в самый трудный момент за всю историю существования народа рашей. Встаньте, друзья, пусть все посмотрят на вас и запомнят, кому они обязаны жизнью и свободой. Потому что, если бы не вы, мы бы не устояли против нового смертельного врага, который, как специально, явился именно в тот момент, когда мы были слабы. Спасибо вам. Мы никогда не забудем о том, что вы для нас сделали. Ну и, конечно, вы, мои верные брашенцы. Посад и дружина! Те, чьё мужество и стойкость ещё воспоют в песнях и летописях, о чём я лично позабочусь. Встаньте, други мои. Я хочу всех вас видеть! Встаньте и давайте выпьем. За нас! За нашу победу! За новую жизнь!

Поднялись к губам, задрались доньями к небу и затем дружно опустились на столы золотые, серебряные и оловянные кубки, стеклянные чаши, глиняные и деревянные чашки и кружки. Вина, самого лучшего, из личных запасов, князь Дравен не пожалел для всех, и пирующие оценили это – с первых минут за столами воцарилось дружелюбное весёлое оживление и атмосфера чуть ли не всеобщей любви и братства. С известными ограничениями, впрочем, обусловленными не только различиями в общественном положении, но и расовой принадлежностью. Правда, уже после третьей здравицы (За здоровье нашего храброго Вершинного князя Дравена Твёрдого, да будут долгими и счастливыми его годы! До дна, братие!) ограничения эти стали носить исключительно умозрительный характер, а после четвёртой и пятой и вовсе почти исчезли. Конечно, целоваться к князю всё-таки никто не лез, но тех же киркхуркхов уже дружески хлопали по плечам, и, казалось, вот-вот примут в почётные брашенцы со всеми вытекающими отсюда привилегиями, льготами и даже преференциями (ближе к вечеру это таки произошло).

Отряд в составе Александра Велги, Хельмута Дитца, Михаила Малышева, Курта Шнайдера, Валеры Стихаря, Руди Майера, феи Нэлы и радостно присоединившегося к ним сворога Карсса (Не может быть! Саша, Хельмут, господа, вы ли это?!) держался вместе и чуть особняком. Им не впервой было попадать с корабля на бал, но этот резкий переход произвёл впечатление даже на них. И дело тут было не только в том, что с живого космического корабля, умеющего пересечь галактику за неполный месяц, они попали в мир весьма напоминающий русское средневековье. Попутно наголову разгромив у стен Брашена наглых каравос Раво. Ну, может быть и не совсем наголову, но, как верно заметил по данному поводу Валерка Стихарь: «Пи…лей мы им навешали конкретных. Не скоро теперь сунутся». Нет, не только в этом. В конце концов, с кем только отряду не пришлось сражаться за всё не такое уж долгое время его существования! Одним экзотическим врагом больше, одним меньше – подумаешь… Больше всего разведчиков поразила встреча со старым знакомым – Карссом Оргом. Тем самым старшим советником Первого министра «северных» сворогов Карссом, из-за неумеренной инициативы которого путь отряда когда-то и начался.

Только постаревшим, как выяснилось, на шестнадцать лет. И, соответственно, обретшим в родной империи «северных» сварогов несколько иной статус.

Ко взбрыкам и капризам времени все они уже тоже привыкли. С тех самых пор, когда, вернувшись домой, обнаружили, что Земля-то на месте, но вот в родной одна тысяча девятьсот сорок третий год попасть им вряд ли удастся. Потому как принадлежит он уже истории. И весьма давней. Так что на шестнадцать лет постаревший Карсс их, конечно, удивил, однако, не сказать, что очень сильно.

Но вот сам факт встречи с ним в одной точке пространства и времени… «Один шанс на миллион, – уверенно заявил по данному поводу Влад Борисов и тут же добавил. – Нет, вру. На миллиард. Не меньше. А может, и на все десять миллиардов».

Как бы то ни было, но они встретились. И теперь сидели за одним столом на пиру у князя Дравена Твёрдого. Карсс на правах старого знакомца (такое чувство, что я чуть не родственника встретил! – высказался по данному поводу Руди Майер) располагался как раз между Александром Велгой и Хельмутом Дитцем, чтобы иметь возможность, не напрягая голосовых связок, разговаривать с ними обоими.

– До сих пор поверить не могу, – обескуражено качал он головой. – Это вы! Полагаю, что нам о многом надо поговорить, а?

– Чёрт его знает, – признался Хельмут. – Может, и надо. А, Саш, ты как считаешь, надо нам поговорить?

– Я считаю, что поговорить со старым и верным…э… врагом, – Велга ухмыльнулся и заговорщицки подмигнул Карссу, – никогда не помешает и всегда полезно. К тому же, насколько я понимаю, он нуждается в нашей помощи.

– Ещё как нуждаюсь, – признался Карсс. – За мной, разумеется, прилетят и будут искать. Крейсер перед окончательной гибелью должен был послать соответствующий сигнал по дальней связи. Правда, маяк в аварийной капсуле накрылся безвозвратно. Но…

– Неизвестно, когда это случится, – догадался Дитц, – и кто прилетит первым: свои или чужие?

– Да, – вздохнул Карсс. – Война, увы, развязана. И теперь её не остановить, пока она сама не остановится. И не знаю, как вам, а мне не хотелось бы, чтобы она, эта война, велась здесь. Местное население и так нахлебалось горя и всяческих бед по самое горло.

– Я тебя слушаю, Карсс, и прямо восхищаюсь, – не выдержал Валерка Стихарь. – Каким ты был, таким ты остался, орёл степной, казак лихой… Хотя до казака тебе, уж извини, как сейчас до родины. Если мы не поможем вернуться. Местное население он пожалел. А ты его жалел, когда флот свой военный сюда вёл?

– Ты, Валера, тоже, гляжу, не изменился, – буркнул Карсс. – Дерзости и нахальства в тебе не убавилось ни на йоту.

– Мне положено не меняться, – заявил ростовчанин. – Это ты на шестнадцать лет постарел, а я то в той же поре остался. Ну, почти.

– И вовсе я не постарел, – парировал Карсс. – Всего лишь стал старше. И вообще, я не понимаю, о чём мы толкуем. Вам надо, чтобы сюда заявились ещё и лируллийцы с ирюммами и продолжили начатое нами, сварогами? С новым энтузиазмом. Так это запросто.

– Ирюммы с лируллийцами?! – Дитц покрутил в руках кубок с вином и в задумчивости поставил его обратно на стол. – Мы слышали, что у них какие-то проблемы между собой, но… Почему они должны заявиться именно сюда?

– Потому что и те, и другие славятся верностью своему слову. А мы, «северные» свороги, заключили военный союз с лируллийцами как раз накануне этой… адской мясорубки, – Карсс показал глазами на небо. – «Южные» же, насколько мне известно, договорились о взаимной поддержке с ирюммами. Так что не обольщайтесь. Да, напрочь уничтожено два мощных космических флота, и погибла масса высококлассных военных космонавтов-сварогов с обеих сторон. Но война только начинается. И я очень боюсь, что будет она долгой и кровавой. И затронет всех. Вашим друзьям и сородичам, где бы они ни были, вряд ли удастся остаться в стороне.

Дитц с Велгой переглянулись, не сговариваясь и не чокаясь, наполовину осушили свои кубки и закурили.

– Что ж, – промолвил, наконец, Хельмут. – Новости интересные. Думаю, и правда достойные обсуждения. Собственно, мы с самого начала не были против разговора на любую тему. Да, Саша? (Велга утвердительно наклонил голову). Отчего не поговорить со старым добрым знакомым. Пусть и тем, кто когда-то доставил тебе немало…серьёзных неприятностей.

– Если б ни я, вы сейчас здесь не сидели бы, – заявил Карсс. – Разве не так?

– Вот именно, – подтвердил обер-лейтенант. – И это тоже тема для отдельного разговора. Но я не уверен, что нам стоит затевать эти разговоры сейчас. В конце концов, времени у нас хватает. Предлагаю проявить элементарную вежливость по отношению к нашему хозяину – князю Дравену и от души повеселиться на этом пиру, – он пригубил из кубка, – благо вино у него отличное. А разговоры будем завтра вести. На трезвую голову.

– Если она будет завтра трезвой, – вздохнул Карсс и заглянул в свой кубок. – В чём лично у меня есть большие сомнения.

– Ничего, – утешил его Дитц. – Протрезвеем. Может, не к утру, но уж к обеду – наверняка. Нам и самим задерживаться здесь надолго нет резона.