– Это не свароги, – сказал Мартин.

– А кто? – спросил Велга. – Ага, вижу сам. – Он принялся зачитывать вслух текст с экрана. – Так… С долей вероятности 64,2 процента все пять кораблей принадлежат каравос Раво (оригинальное название, в переводе означает «скитальцы Бога») – расе межзвёздных бродяг-бандитов. Последний раз проявляли активность в Галактике около миллиона лет назад, когда и были уничтожены объединёнными силами двух космических империй. Отличительная особенность каравос Раво – использование в своих целях, в том числе и захватнических, рабов. А именно – гигантских разумных насекомых вельхе... Ясно. Дальше исторические факты и статистические данные. Э, кажется, наш новый Распорядитель Древний что-то такое рассказывал.

– Точно, рассказывал, – вспомнил Дитц. – Грабители с больших межзвёздных дорог. И не только дорог… Интересные ребята. Если это они, то возникает естественный вопрос, – что им тут надо?

– И не один вопрос, – сказал Велга. – Миллион лет ни слуху, ни духу. И – на тебе.

– Известно, что нужно бандитам и гоп-стопщикам, – пожал плечами Валерка. – Содержимое твоих карманов. Жизнь или кошелёк, как говорится. А иногда и то, и другое. Это уж от понятий конкретных бандитов зависит.

– Может, это и не они вовсе, – сказала Марта. – Шестьдесят четыре процента вероятности – это не так много.

– Шестьдесят четыре целых и две десятых, – машинально поправил Мартин.

– Я тут, как мог, посоветовался с Клёньей… – Никита стянул с головы шлем управления, повернулся в кресле и оглядел присутствующих.

– И что говорит наш живой звездолёт? – поинтересовался Дитц. – Свистать всех наверх?

– Он говорит, что это почти наверняка каравос Раво. Когда-то, очень давно, он с ними уже сталкивался и теперь чует, что это они. Повадка знакомая, говорит. Ну, то есть, не говорит, а как бы транслирует. Вы понимаете, о чём я.

– Да, – сказал Велга. – Понимаем. Кажется.

– Я милого узнаю по походке, он носит, носит серые штаны, а шляпу носит он панаму, ботиночки он носит «нариман»! – пропел Валерка с непередаваемой чисто ростовской интонацией.

– Всегда было интересно, что значит ботиночки «нариман», – сказал Мартин. За время общения с Велгой, Дитцем и другими членами удивительного отряда он невольно подхватил их небрежную манеру беседовать иногда о пустяках в самый, казалось бы, неподходящий момент. – Сколько раз слышал эту песню в исполнении Гарика Сукачёва – есть у нас такой классный музыкант – а ответа на этот вопрос так и не знаю.

– Два часа и пятьдесят с чем-то там минут – это куча времени, – сказал Дитц, потягиваясь всем своим длинным телом. – А я тоже не знаю, что это за ботинки такие. Крепкие, надеюсь?

– И я не знаю, – признался Никита. – Песню помню, но никогда не задумывался. – Только не серые штаны, а брюки галифе. Он носит, носит брюки галифе.

– А я так и песню не знаю, – призналась Марта. – Споёшь потом всю, а Валера?

– Как-нибудь спою, – пообещал ростовчанин. – Гитарку бы нам, конечно, хорошо бы ещё. Семиструнную. Но это уж когда домой вернёмся, в Пирамиду. Что же до галифе, то их разве что с солдатскими ботинками носят. Но тогда уж и обмотки полагаются. А к ботиночкам «нариман» только гражданские шкары, и никак иначе.

– Ботиночки «нариман»? – удивился Велга. – Я слышал «ботиночки он носит на рипах». То есть, на таких специальных дубовых гвоздях ручной работы. Четырёхгранных.

– Обижаете, товарищ лейтенант, – сказал Валерка. – На каких ещё рипах? «Нариман» ботиночки. До революции каждый уважающий себя фраер без них на Садовую не выходил. А сейчас… ну, то есть, в моё время, до войны, хороший ростовский сапожник мог сварганить такие на заказ за неделю. У меня были. И шикарные же коцы, прямо скажу! Смерть шмарам! Сказка. Остроносые, удобные. Из белой кожи. Только мысок и задник чёрные. На кнопках-застёжках сбоку. И не было там никаких дубовых гвоздей. Нормальный сапожный клей и железные гвозди.

– Так это фирма такая, что ли – «Нариман»? – догадался Мартин.

– Она самая. Фирма «NARIMAN». Английскими буквами писалась.

– Что-то ты, Валера, заливаешь, по-моему, – хмыкнул Малышев. – Как тот ростовский соловей майской ночью. Лично я о таких ботинках и не слышал никогда. Да ещё и английской фирмы

– Да ты на своём Дальнем Востоке вообще ни о чём путном не слышал, – пренебрежительно заметил Валерка. – Одно слово – тайга. А фирма наша, русская. Но почему буквы английские, не знаю.

– О! – гигант Малышев добродушно ухмыльнулся. – Не знаешь, а туда же. Балабол.

– Скорее всего, это аббревиатура, – предположила Марта. – Например, North Association Russian Imperial Merchandise Apparels Nationwide.

– А перевести? – попросил Велга.

– Что-то вроде «Общенациональная северная ассоциация российских имперских товаров и одежды». А по-английски, потому что… ну, не знаю, как у вас, а у нас Санкт-Петербург в начале прошлого века был законодателем мод наравне с Парижем.

– А так как русский язык, в отличие от английского, среднему европейцу выучить проблематично… – продолжил Мартин. – Да, похоже на правду. Хотя меня и смущает словосочетание «имперские товары». Нехарактерно это для царской России… – Он заметил снисходительную усмешку Марты и поспешно добавил. – Ну, то есть, для нашей царской России, разумеется. Но я и не подозревал, что ты так хорошо знаешь английский.

– Ты, думаю, много чего ещё обо мне не подозреваешь, – улыбнулась Марта. – Но это даже хорошо. Сколько мы знакомы, если разобраться?

– Да, – согласился Мартин. – Всё впереди.

– Не знаю, что там у вас, а у всех нас впереди прямо по курсу пять чужих кораблей, – напомнил Никита. – И если это пресловутые каравос Раво, то ничего хорошего нам от них ждать не приходится.

– Будем исходить из того, что это они, – сказал Мартин. – Или ещё кто похуже.

– Ну, раз уж с ботинками, штанами и брюками галифе мы всё выяснили, то можно и этим вопросом заняться, – сказал Хельмут. – Собственно, я вижу лишь два варианта. Первый – вступить в бой и победить. Второй – избежать боя и продолжить выполнение нашей задачи.

– А узнать, чего они хотят и уже потом действовать? – спросила фея Нэла.

– Мы не знаем их языка, – сказал Мартин. – А они нашего. Пока коммуникаторы с помощью компьютера разберутся что к чему… Слишком долго.

– Да и не наше это дело, – добавил Велга. – Мы их не искали. Идём себе своим курсом, никого не трогаем. А тут – на тебе, дорогу загораживают.

– Бой – это сильно, – промолвил Руди Майер. – Пятеро против одного.

– Ну мы же не знаем, какие у этих пятерых ТТХ, – отозвался Курт Шнайдер. – Может, парочку сожжём, остальные сами разбегутся.

– Вам бы только подраться, – вздохнула Нэла. – Мужчины.

– Не только, – возразил Майер. – Ещё мы любим шнапс и женщин.

– Давайте-ка поговорим с Клёньей, – предложил Мартин. – Пробуем узнать его мнение по данному вопросу. Раз уж он встречался с этими каравос Раво, то должен помнить, на что они способны.

– Дело, – согласился Велга. – Где тут у вас запасные шлемы?

Уже через пятнадцать-двадцать минут общения с Клёньей ситуация значительно прояснилась. Если не вдаваться в подробности, то живой звездолёт донёс до сведения своих хозяев следующее.

Вооружение тех кораблей каравос Раво, с которыми он, Клёнья, около миллиона лет назад имел дело, было довольно мощным. Намного мощнее, чем его нынешнее вооружение. В этом нет ничего странного. Каравос Раво по большому счёту – бандиты. Клёнья же – мирный космический путешественник. Имеющееся на его борту и у него самого оружие, как искусственного происхождения (излучатель-деструктор и две плазменные пушки) так и естественного (при нужде звездолёт мог не только быстро отрастить, к примеру, щупальца, но и активировать на короткое время некий специальный анатомический орган, действующий аналогично психотронному устройству немалой силы) служило исключительно для оборонительных целей. Звездолёт вообще не помнил, чтобы ему хоть раз за свою, по меркам людей, бесконечно длинную жизнь (по меркам самого Клёньи он был ещё довольно молод) пришлось пускать в ход тот же деструктор. Ну, то есть, не ему самому, конечно, а тем, хозяевам, которые на нём летали последними и, собственно, деструктор с плазменными пушками установили. И хотелось бы, чтобы так оставалось и впредь. Потому как если ты стреляешь сам, то будь готов, что в тебя тоже будут стрелять. А шкура у него одна, и он ею почему-то дорожит.

Что же касается скорости и маневренности, то тем кораблям каравос Раво, с которыми Клёнья имел когда-то дело, он мог дать неплохую фору. Этим – не знает. Так что пусть хозяева сами решают, что делать. Но если бы доверили принимать решение ему, то он, Клёнья, поступил бы следующим образом…

– Мне нравится предложение нашего звездолёта, – высказался Велга после того, как они выяснили, что хотели. – Глупо лезть в драку, когда не знаешь силы противника.

– И ещё более глупо в неё лезть, зная его силу, – хмыкнула Нэла.

– А также зная, что драки можно избежать, – добавила Марта.

– По-моему, вы все сговорились, – сказал Дитц.

– У тебя другие предложения, Хельмут? – спросил Александр.

– Нет, – ответил саксонец. – Это я так, из общей вредности, не обращайте внимания. Согласен со всеми. Действуем по плану Клёньи. В любом случае он единственный среди нас профессиональный космонавт.

Пятеро всегда поймают одного. При условии, что скорость и маневренность всех шестерых сравнимы. Правда, есть ещё такая штука, как хитрость и уловка, но тут уж предсказать ничего нельзя, поскольку данные категории с трудом поддаются какой бы то ни было алгоритмизации.

Как раз на то, что его уловка сработает, Клёнья и рассчитывал. Уловка, старая, как мир: притвориться беззащитным и сдавшимся, а потом резко показать зубы и сделать ноги.

Подёргавшись для вида в бесплодных, но весьма убедительных для постороннего взгляда попытках избежать встречи с пятью настырными преследователями, живой звездолёт убрал тягу чуть не до нуля и безвольно завис, якобы в ожидании своей дальнейшей судьбы.

А когда пять чужих кораблей, уверившись в том, что жертва смирилась со своей участью, приблизились на расстояние эффективного выстрела, Клёнья без малейшего предупреждения ударил из деструктора по носу одного, влепил плазменный заряд в скулу второму, врубил полную тягу и сделал вид, что сейчас протаранит на хрен того третьего, который непосредственно загораживает ему путь. Третий сделал вид, что испугался и уступил дорогу, приготовившись сжечь дотла корму наглецу, как только тот её невольно подставит, вырвавшись из сферы окружения.

И сжёг бы, как пить дать, если бы Клёнья, покидая сферу, не хлестанул со всей силы по врагу невидимым никакими приборами психотронным лучом страха и паники.

Не повезло живому звездолёту лишь в одном – кто-то из экипажа третьего корабля то ли оказался каким-то образом защищён от психотронного луча, то ли вовсе не попал под его воздействие и пальнул вслед Клёнье из всех видов бортового оружия, до которых смог дотянуться. А может, – кто знает? – сие и вовсе произошло в автоматическом режиме. Как бы то ни было, факт остается фактом – чуть не половина сенсоров и два маневровых двигателя из четырёх оказались полностью выведены из строя, а маршевый двигатель – он же живой анатомический орган – выдавал лишь 56% былой мощности, и показатель этот неуклонно падал с каждой минутой, что говорило о необходимости срочного, насколько это возможно, лечения и ремонта.

Всё-таки Клёнье удалось обмануть погоню.

Два, оставшихся целыми и невредимыми, а также исполненных жаждой мести вражеских корабля, кинулись за ним вслед, но звездолёт очень удачно отстрелил «миражи» (один похуже, чтобы через некоторое время стало ясно, что это имитация, а второй получше – не отличишь от настоящего, пока на пяток километров не приблизишься), перешёл в режим невидимости (минимум излучения любого рода), убедился, что противник кинулся за вторым «миражом» и, когда счёл расстояние между собой и врагом достаточным, врубил остатки тяги, проскользнул к планете, немедленно пошёл на посадку и пропал для вражеских сканеров где-то среди бескрайних лесов самого большого материка.

– Это было… незабываемо, – промолвила Марта, отстёгиваясь от кресла и осторожно поднимаясь на ноги. – Куда там тренажёрам… Все целы, надеюсь?

На то, чтобы проверить, им потребовалось не боле пяти минут. Все и впрямь оказались целы. За исключением самого Клёньи, который нуждался в серьёзном лечении и ремонте одновременно.

– Так, чтобы всё было слава богу и не бывает, – заметил Никита. – Вернее, бывает, но редко и не с нами. Скажем спасибо, что все живы.

– Спасибо, – сказала Марта. – Всё-таки наш Клёнья храбрец и умничка. А где мы сели, ты заметил? Далеко от города, который нам нужен? Этого, как его…

– Брашен, – подсказал Мартин. – Далеко. Хорошо ещё материком не промахнулись. Однако полторы тысячи километров без малого – не хрен собачий. Особенно с учётом того, что в ближайшие несколько дней наш звездолёт к передвижению не способен. Он и так сел на одном, считай, отчаяньи. Ну и самолюбии тоже. Теперь надо раны зализывать.

– Что вокруг-то посмотреть можно? – осведомилась Марта. – Или мы и ослепли тоже?

– Можно, – сказал Никита и включил обзорный экран. – Смотри.

– Болото, – вздохнула Марта, оглядев ближайший пейзаж с влажно поблёскивающей жирной трясиной и сплошной стеной леса в отдалении. – Не люблю болото. Хорошо ещё с головой в него не нырнули, забот меньше.

– Нам татарам один хрен, – сообщил Никита. – Болото даже лучше – замаскироваться легче, ежели что. – Да и полторы тысячи километров, как я понимаю, не такое уж большое расстояние для тех вездеходов, что имеются у нас на борту.

– Точно, – сказал Мартин. – У нас же есть «Ганс» и «Маша». Чуть было не забыл.

– Забудешь ты, как же, – пробормотала Марта. – Значит, будем снаряжать что-то вроде таёжной экспедиции?

– А чего её снаряжать, – сказал Велга, входя в рубку вместе с Хельмутом Дитцем. – Сядем да поедем, всё давно готово.

– Сильно наш звездолёт пострадал? – спросил Дитц. – Мне показалось, что в нас попали. И не один раз.

– Так и есть, – подтвердил Никита. – Не смертельно, но некоторое время на восстановление и ремонт потребуется.

– Долго?

– Пара дней как минимум. Может, больше.

– Это много, – сказал Велга. – За пару дней с нашими друзьями всё, что угодно случиться может.

– Согласен, – кивнул Мартин. – Особенно с учётом новых обстоятельств.

– Значит, действуем согласно разработанному именно для подобного случая плану, – помолвил Хельмут. – Экипаж остаётся на борту корабля и делает всё, чтобы привести его в порядок как можно скорее. А мы, десант, садимся в «Машу» и «Ганса» и отправляемся за нашими друзьями. Благо есть пеленг, и мы знаем в какой стороне и на каком расстоянии отсюда находится Брашен. Я ничего не упустил?