Принцесса Аврора все кружилась, кружилась, кружилась, летя в танце по длинным пустым коридорам замка, и никак не могла остановиться.

Изредка сквозь накрывший весь замок купол колючих зарослей прорывались лучи яркого солнечного света, они пятнами ложились на пол, и тогда широкий коридор начинал напоминать лесную поляну. Настоящий солнечный свет на настоящей лесной поляне… В такие минуты Аврора всегда пела и кружилась в танце, широко раскинув руки, словно пытаясь ухватить ускользающие отголоски полузабытых снов, в которых ей время от времени снился лес.

Сбросив с ног золотые туфельки и не переставая кружиться в танце, принцесса начала петь от радости. Пела она все подряд, все, что приходило ей в голову. Прелестные песенки, которым ее научил менестрель, и баллады, которые она разучивала с учителем музыки, всплывающие из глубин памяти колыбельные и какие-то свои собственные, сочиненные на ходу мелодии. Музыку она часто слышала даже во сне — то оркестр, то одинокую печальную скрипку, то целый хор, торжественный и строгий. Музыка снилась ей, и Аврора с радостью узнавала знакомые, давно забытые, казалось, мелодии.

Она любила танцевать именно в этом коридоре, на южной стороне замка. Только сюда иногда проникали солнечные лучи, когда дующим Снаружи ветрам удавалось ненадолго разогнать затянувшие небо облака и плотную завесу дыма. В дальнем конце коридора начиналась широкая, ведущая вниз каменная лестница, здесь Аврора всегда останавливалась и, ухватившись за перила, покачивалась из стороны в сторону, словно резвящийся в реке олень.

Или это не олени плавают в реке, а рыбы? Этого Аврора уже не помнила.

Держась одной рукой за перила, Аврора пыталась быстро-быстро перебирать ногами, как это делают танцовщицы. Раскачивая своими пышными золотистыми локонами, она свободной рукой высоко приподнимала подол платья, проверяя, хорошо ли ей удаются танцевальные па. Они удавались хорошо. Все движения Авроры от природы были такими грациозными и стремительными, что со стороны казалось, будто она постоянно танцует бесконечный танец.

Разумеется, перебирать ногами Аврора разрешала себе только здесь, в дальнем углу коридора, куда никто никогда не заходил. Иначе что они могут подумать, увидев сучащую ногами и подпрыгивающую на месте принцессу?

Оторвавшись от перил, Аврора все так же легко, танцуя, спустилась вниз, прошелестела, словно ветерок, мимо раскрывшего от удивления глаза мальчика-слуги и влетела в помещение, которое раньше, до того как колючки окутали весь замок, было оранжереей.

Остановилась она, лишь поравнявшись с окованной железом дверью, которая вела в ту самую темницу.

Вдоль сырого коридора, начинавшегося от подножия холодной винтовой лестницы, тянулся ряд забранных решетками сводчатых камер подземной темницы. Сейчас почти все они пустовали, и это не удивительно. Замок был отрезан от Внешнего мира, сбежать из него было некуда, поэтому преступлений здесь никогда не совершалось. Да и жителей в замке осталось не больше тысячи. А самое главное, здесь было ну совершенно нечего украсть.

Иногда в темницу по приказу королевы отправляли проспаться менестреля, если тот, напившись, вдруг начинал буянить. А постоянными узниками темницы были только виновники случившейся с миром катастрофы — король Стефан и королева Лия, родители Авроры.

Однажды Аврора, преодолев страх, открыла железную дверь и вошла внутрь. Тетя Малефисента не запрещала ей заходить сюда — она вообще ничего не запрещала своей приемной дочери — однако Аврора почему-то решила сделать это тайком, и ей было очень страшно.

Тем не менее Авроре вдруг захотелось взглянуть на тех, кто подарил ей жизнь.

Она подловила момент, когда Малефисента спустится вниз, а потом поднимется назад, оставив догорать зажженные в темнице факелы. Вот пока они не догорели, принцесса и вошла в ту железную дверь, зная, что ей не придется пробираться в кромешной тьме. Сбросив свои золотые туфельки, Аврора шла, осторожно прижимаясь к шершавым каменным стенам темницы. Так обычно ведут себя дети, играющие в прятки.

Король и королева молча сидели рядышком на жесткой скамье в своей тесной камере. Сидели и смотрели куда-то в пустоту остановившимися глазами, похожие со стороны на две каменные статуи. Наверное, так они просидят до самого конца света, когда каменные стены замка превратятся в прах.

Испуганная Аврора опрометью выскочила из подвала и бросилась искать тетю Малефисенту, чтобы крепко прижаться к ее груди. Сказать по правде, подобные нежности Малефисента не одобряла, но иногда позволяла их своей приемной дочери.

С тех пор Авроре больше ни разу не хотелось спуститься в сырой подвал.

Вот и сейчас она поежилась и быстро проскочила мимо железной двери. После этого у нее пропало всякое желание петь и танцевать.

Поговаривали — и Аврора сама слышала это, — что в былые времена ее родители сами отплясывали так, что пол ходуном ходил. Неужели такое в самом деле когда-то было?

Еще Аврора знала, что от родителей ей должна была передаться по наследству их злоба, жадность, бессердечие, и это очень ее пугало.

Когда Аврора нашла Малефисенту, та сидела на троне в своей обычной изящной позе и говорила, плавно жестикулируя руками в такт своим словам. Речь шла о предстоящем этим вечером бале — с момента предыдущего бала прошел как раз месяц, так что все правильно. В зале стояли слуги и мелкого ранга придворные — они записывали меню, которое им диктовала королева, почтительно спрашивали свою повелительницу о том, какими она желает видеть костюмы, оформление, какую предпочитает музыку.

Следует заметить, что не все слуги Малефисенты были людьми, встречались среди них и очень странные существа. Одни черные, другие серые, но самое главное не это. У некоторых слуг можно было увидеть клюв вместо рта или свиной пятачок вместо носа. У других — и это было страшнее всего — рта не было вовсе. С ногами у слуг тоже было не все в порядке, многие из них вместо ботинок или туфель шагали кто на раздвоенных копытах, кто на куриных лапах со шпорами, а кто и вовсе на громадных кривых лошадиных ногах.

Малефисента объяснила всем, и не раз, что этих слуг она призвала из потустороннего мира. Зачем? А затем, чтобы в случае необходимости дать отпор монстрам из Внешнего мира, если те осмелятся напасть на замок. Понять заботу тети о своих подданных Аврора могла, конечно, но относилась к этим потусторонним слугам с опаской и старалась обходить их стороной.

Малефисента прекрасно понимала, как тревожит обитателей замка внешний вид ее слуг, и потому приказывала им держаться в тени и без крайней необходимости не произносить ни слова. Трудно сказать, казались ли жестокими эти требования самим слугам — насколько могла судить Аврора, похвастать избытком мозгов эти выходцы из преисподней не могли. Возможно, у них вообще мозгов не было. Доброй девушке, какой была Аврора, порой становилось даже жаль этих существ — и было бы жаль еще сильнее, не выгляди они так мерзко.

Заметив вошедшую в тронный зал Аврору, Малефисента доброжелательно улыбнулась ей и сказала, сделав жест рукой:

— Подойди ко мне, моя дорогая. Мне будет приятно немного передохнуть от всей этой суеты.

— Тетушка, — облегченно вздохнула Аврора, подходя к трону. Как всегда, стоило принцессе оказаться рядом с королевой, она сразу успокаивалась, чувствуя себя в полной безопасности. — Тебе не стоит так сильно утруждать себя такой ерундой, как бал. Ты и без этого столько делаешь для нашего королевства!

— Но балы необходимы, чтобы поддерживать наш боевой дух, моя милая, — заметила Малефисента. — Раз уж никто из нас не может покинуть замок до тех пор, пока не будет восстановлен Внешний мир, мы должны сами себя развлекать, чтобы не впасть в уныние, не так ли? — Она поправила своим тонким длинным пальцем локон на голове Авроры и добавила: — Кроме того, за шестнадцать лет твои родители ни разу не устроили бал в честь твоего дня рождения. Я хочу дать тебе возможность наверстать упущенное. Даже крестьяне, и те лучше заботятся о своих детях, чем твои родители о тебе. А ведь ты не просто ребенок, ты принцесса!

— Спасибо, тетя Малефисента, — прошептала Аврора, низко опуская голову. Ее переполняла благодарность к женщине, которая так заботилась о ней, но в то же время почему-то невозможно было поднять взгляд и посмотреть в желтые глаза Малефисенты. Странные это были глаза, и взгляд у них был странным. Он никогда не задерживался подолгу на одном месте, постоянно блуждал, и совершенно нельзя было догадаться о том, какие чувства испытывает королева в ту или иную минуту.

— Мне нравится выбранная тобой тема для бала, — улыбнулась кончиками губ Малефисента. — Вода и голубое небо. Очень поэтично.

— Если по правде, то это я просто придумала — и небо, и особенно воду. Ведь в жизни мне ни разу так и не довелось увидеть реку или тем более море.

В жизни — да, но иногда в ее сны прокрадывалось журчание ручья, легкие удары волн о глинистые берега. Но все это, конечно же, было лишь игрой воображения, и, кстати говоря, воображаемая вода в ее снах почему-то всегда была не голубой и не прозрачной, а какой-то коричневатой.

— Даже если ты это просто придумала, у тебя хорошо получилось, — сказала Малефисента и погладила Аврору по голове. Была у ее тети такая странная привычка — гладить свою приемную дочь как домашнего зверька. Кошку, например, или собаку. — Послушай, сегодняшний бал затянется за полночь, почему бы тебе не пойти и не вздремнуть немного. Сил набраться перед танцами. Ведь ты так любишь танцевать.

— Но я хотела помочь…

— Как-нибудь в другой раз, дорогая, — потрепала ее по щеке Малефисента. — У тебя впереди будет еще много балов и праздников.

— Да, конечно, тетя Малефисента. Спасибо, тетя Малефисента, — послушно ответила Аврора и, наклонившись вперед, торопливо поцеловала впалую щеку королевы.

Малефисента нервно отвела взгляд в сторону.

Могущественная колдунья вовсе не собиралась спасать жалкую кучку людей, оставшихся в замке. И мир спасать тоже не собиралась. Как и не собиралась заменить мать брошенной на произвол судьбы принцессе.

Будь ее воля, жила бы она долго и счастливо в своем старом замке, занималась бы черной магией, управляя силами, недоступными для понимания человеческому разуму.

Так что не были приятны ей и нежности глупой девчонки-принцессы. Она просто терпела их — до поры до времени. До той минуты, когда сумеет наконец окончательно сломить сопротивление Авроры, ее тягу к жизни.

Принцесса попрощалась с тетей и медленно отправилась в свою спальню.

Коридор был все так же широк и пуст, как утром, но кружиться по нему в танце Авроре больше не хотелось.

— Ваше высочество!

Аврора обернулась, когда чья-то рука бесцеремонно схватила ее за плечо.

Это оказался всего лишь старый менестрель.

Он был бледен, его нос, казалось, еще больше вытянулся и заострился, одежда в нескольких местах разодрана, на щеках царапины, глаза дикие.

— Вы не здоровы, мастер Томминс, — спокойно сказала Аврора и потянула носом. Странно, но спиртным от менестреля совсем не пахло. Впрочем, иногда менестрель начинал сходить с ума не только от спиртного, но и от невозможности его раздобыть.

— Там… Снаружи… там что-то есть! — возбужденно пробормотал менестрель, хватая Аврору за руки. — Правда, правда, ваше высочество! Ведь я сбежал!

— Отпустите меня, вы не в себе, — сказала Аврора. Здоровье менестреля заботило ее больше, чем его поведение. А еще сильнее беспокоило то, что станется с беднягой музыкантом, если кто-нибудь из стражников увидит, как он с ней обращается.

Издалека послышался и начал приближаться зловещий звук. Кто-то шел к ним по коридору, ковыляя на копытах.

— Может быть, вам лучше прилечь? — спросила Аврора, кладя руку на плечо менестреля.

Поздно. Из-за угла вывернула личная охрана Малефисенты — черные с сероватым отливом чудовища. Стражники шли, неуклюже раскачиваясь на своих неуклюжих ногах. Однако довольно быстро шли при этом, нужно заметить.

Глаза менестреля потемнели от ужаса, но даже при виде стражников он по-прежнему не выпускал принцессу из своих рук.

— Ваше высочество…

— Отойди от нее, поющий червяк! — прохрипело одно из свиноподобных чудищ. — Ступай проспись и оставь ее высочество в покое. Это приказ королевы Малефисенты.

— Вы ключ ко всему! — жарко прошептал менестрель, прижимаясь губами к уху Авроры. Она невольно отшатнулась. — Понимаете, вы — ключ! А там, Снаружи, все по-прежнему!

— Менестрель! — прокаркал второй стражник с петушиным гребнем на голове и желтыми глазами демона.

Они оба опустили свои жуткие когтистые лапы на плечи несчастного музыканта.

Затем чудовищные охранники слаженным движением вздернули менестреля вверх, и тот повис в воздухе, беспомощно болтая ногами.

— Ваше высочество! — беспомощно всхлипнул он.

Один стражник хрипло каркнул, второй хрюкнул.

— А теперь спой для нас, — сказал тот, что с гребнем. — Веселее будет шагать в темницу!

— Прошу вас, осторожнее, — взмолилась Аврора. — Он не здоров. Ему врач нужен, а не побои.

— Пой! — приказал свиноподобный стражник, не обращая внимания на принцессу. — Пой!

И они потащили менестреля, даже не удосужившись поклониться на прощание ее высочеству.

Из коридора, которым чудовища утаскивали бедного менестреля в темницу, раздался его дрожащий голос:

— Милая дама, прелестная дама…

Аврора долго еще смотрела им вслед, охваченная печалью и ужасом.

А к этим чувствам едва заметно примешивалось еще одно, пугавшее Аврору сильнее, чем вышедшие из преисподней стражники. Это была радость… да-да, именно радость от того, что вот только что произошло событие, которое сделало не таким скучным этот бесконечный, как и все остальные, день.

Стражники и менестрель давно скрылись из виду, лишь по-прежнему долетала издалека пронзительная песня:

— Милая дама, прелестная дама, поверьте моим словам. Сердце мое, сердце мое отдано только вам…

Аврора только сейчас заметила, что по-прежнему держит руки прижатыми к груди. Она опустила их, и на пол упало то, что менестрель незаметно вложил ей в ладонь.

Она наклонилась, чтобы поднять упавший предмет.

Это оказалось перо. Маленькое лазурного цвета перо.