— Но конец-то у нее другой. Ничего не сбылось. Принцесса — то есть я — так и не проснулась, — покачала головой Роза-Аврора.

— Не сбылось, — со вздохом согласился принц. — Хотя должно было сбыться.

— То есть, как я понимаю, вместо того чтобы разбудить меня, ты сам попал в мой сон, или как это еще назвать, — и она повела рукой вокруг.

— Я думаю, что Малефисента оказалась на деле намного могущественнее, чем можно было предположить. Получается, что дракона, или, если хочешь, тело Малефисенты, я убил, но душа ее осталась. И не просто осталась, но сумела спрятаться, извини, внутри тебя.

Роза-Аврора вздрогнула. До чего же точно, до чего же правильно описал в нескольких словах Филипп все, что произошло. Малефисента влезла к ней в голову и принялась командовать ее сном.

— А ведь я любила ее. Малефисенту то есть, — сказала она.

Впервые за все время их разговора Филипп смотрел сейчас не на Аврору, а куда-то вбок, словно видел в той стороне нечто ужасное, какое-то чудовище, вынырнувшее из самых глубин ада.

И тогда Аврора рассказала ему свою версию той же истории, в которой Филиппа не было вообще. Возможно, именно поэтому она никак и не могла толком его вспомнить.

— Да-а, — протянул принц, когда она закончила. — Ничего более жуткого мне в жизни своей слышать не приходилось. Значит, вы все торчали в этом кошмарном замке, думая, что настал конец света и вам одним удалось его пережить? Благодаря Малефисенте?

— Сейчас-то я понимаю, насколько все это было глупо, но тогда… Там… Благодаря Малефисенте у нас была еда… и балы… Действительно, ужасно глупо.

— Но если Малефисента управляет твоим сном, почему она не уничтожила в нем Внешний мир окончательно и бесповоротно? Не сделала так, чтобы из замка вообще бежать было некуда?

— Откуда мне знать? — устало ответила Роза-Аврора. — А зачем Малефисенте было мстить новорожденной принцессе за то, что ее не пригласили на крестины? Зачем этот замок и вообще все-все-все? По мне, так в этом совершенно нет никакого смысла. А еще я думаю, что мне никогда уже не узнать, что такое настоящая, нормальная жизнь, в которой есть родители, но нет магии, нет снов.

— Мне тоже кажется, что это перебор — накладывать проклятие на ребенка и все такое… — он вдруг улыбнулся и хитро взглянул на Аврору.

— Ты что? — спросила она.

— Слушай, но тогда, выходит, я тоже внутри твоей головы. В твоем сне. Раньше даже имени твоего не знал, а теперь сижу внутри тебя.

Это действительно была интересная мысль, которая потащила за собой целую цепочку других мыслей, тоже интересных и странных.

— Ты… да. Но тогда и все другие люди из замка? Они, выходит, тоже настоящие люди, которые оказались внутри моей головы?

Аврора приложила руку ко лбу. Ее собственная голова вдруг показалась ей гораздо тяжелее, чем прежде, хотя принцесса понимала, разумеется, что это только еще одна игра воображения.

— А ты уверена, что в твоей голове все настоящее? Не тобой же придуманное? Вот, смотри, — сказал Филипп, указывая рукой на замок. — Разве эти колючки вокруг него — настоящие? Я же помню, как в действительности выглядит замок и вся местность вокруг него. Да, кусты возле замка есть, но они самые обычные. С какими-то голубенькими цветочками. А прямо на том месте, где мы сейчас с тобой стоим, должна быть деревня, а от нее уходит к лесу тропинка, и лес стоит гораздо дальше от замка. Сначала перед ним тянутся поля. Так что, может быть, и люди в твоей голове ненастоящие, выдуманные? В конце концов, ты просто не могла знать почти никого, кто жил в замке, ведь сама-то ты все эти годы провела в лесу, разве не так?

Роза-Аврора задумалась. Вспомнила несчастную леди Астрид, и то, как страшно она умерла, и что при этом говорила Малефисента.

— Вот ты в отличие от меня бывал в замке. Ты слышал когда-нибудь о леди Астрид?

— Леди Астрид… леди Астрид… — наморщил свой лоб Филипп. — Кажется, да. Не помнишь, как звали ее мужа?

— Уолтер. Герцог Пяти дубов.

— Точно, точно. Такой маленький пожилой джентльмен. Вот такусенький, — показал Филипп где-то на уровне своего плеча. — Мой отец всегда считал его очень спокойным, благоразумным человеком. А леди Астрид… она тоже маленькая, полненькая. Да, и еще очень религиозная.

Религиозная? Над этим Аврора никогда как-то не задумывалась. В замке многие спасались от скуки постоянным чтением молитв.

— А леди Лору ты знал?

— Леди Лора? Ну, конечно. Симпатичная девушка. Она даже пыталась строить мне глазки.

— А граф Броде?

— Бездарь, интриган и сплетник, — не задумываясь, выпалил Филипп. — Но в целом безобидный напыщенный дурак.

— Ну, в таком случае должна тебе сказать, что как минимум часть обитателей замка — реальные люди. Я не была с ними знакома, пока жила в лесу, а в замке хорошо знала их всех. А еще мне кажется, что Малефисента убивает людей не во сне, а по-настоящему. Это каким-то образом поддерживает ее силы. После каждого убийства она прямо расцветает.

— Не может быть!

— Возможно, поэтому она и Внешний мир не уничтожила окончательно. Просто сил не хватило. Чтобы поддерживать колдовские силы, Малефисенте нужны живые люди. Но живых людей в замке не так много. Поэтому, убив очередную жертву, она захватывает контроль над моим сном, но только на время, постоянно делать это у нее сил не хватает. Так что управляет она моим сном урывками, а ее главная цель — внушить всем простую мысль: не суйтесь во Внешний мир, там ужас, там яд, там смерть. Сидите тихо в своем замке. А для себя добавляет при этом: чтобы вы были у меня под рукой, и я могла использовать вас. Убивать одного за другим.

— Или… — задумчиво произнес Филипп. — Или, быть может, пыталась целиком уничтожить Внешний мир, но не смогла, потому что у тебя тоже есть сила, и она велика. И это, в конце концов, все-таки твой сон, а не ее.

Хм. Интересная мысль, никогда прежде не приходившая Авроре в голову. А ведь если подумать…

Карты. Кролик. Видения из Внешнего мира. Это же не монстры пробуют прорваться в ее сон, это она сама пытается проснуться. А феи… Что ей тогда сказали феи, когда приплыли в виде шариков? «Проснись! Здесь тебе не место! Сейчас же проснись! Сделай же что-нибудь!»

Наконец-то мысли в голове Авроры начали сплетаться, связывая воедино разрозненные до этого части целого, и вся картина начала понемногу проясняться.

— Филипп, скажи, феи были в спальне, когда ты… хм… поцеловал меня?

— Да, и, насколько мне известно, они все еще там, в настоящем замке.

— Так-так-так, — принялась размышлять Аврора. Занятие это для нее было очень трудным, ведь ни в одной из жизней ей не доводилось принимать важные решения. Но сейчас это было необходимо. — Значит, замок существует и в реальности, и здесь, в моем сне. А феи, да и ты тоже, не могут пробиться ко мне в замке, который мне снится, потому что его охраняют заклятия Малефисенты. Но феи совершенно точно пытались это сделать, и им почти это удалось, но они исчезли, как только в спальне появилась моя фрейлина, Лиана… Так-так-так… В замке им ко мне не пробиться, но сейчас мы во Внешнем мире. Я думаю, нам нужно искать лесной домик, в котором я выросла. Может быть, мы найдем там фей. Или, по крайней мере, найдем способ связаться с ними. Это же лучше, чем стоять здесь и ждать, пока они сами найдут нас, правда же?

— Отличный план! — воскликнул Филипп.

Он снова подхватил Аврору и закружил ее. Она улыбалась. Ей было приятно летать вот так в руках принца и нравилось то, что он одобрил план, который она с таким трудом придумала.

Покружив Аврору в воздухе, Филипп осторожно опустил ее на землю и внимательно, уверенно огляделся вокруг.

— Я тебе уже говорил, что местность здесь выглядит довольно странно, однако кое-что разобрать все-таки можно. Пойдем вот по этой тропинке. Она должна привести нас к лесному домику.

И они отправились в путь.

Дорога была не трудной, но какой-то очень уж запутанной. Иногда Филипп останавливался и влезал на дерево, чтобы точнее определить, как далеко они ушли от замка. Все остальное время он любовался Авророй. Рвал для нее какие-то орешки, показывал красивые листья и цветки, короче говоря, вел себя как по уши влюбленный мальчишка.

Аврору это немного смущало. О, нет, неприятно ей это не было нисколечко.

— Так ты говоришь, что мы были влюблены друг в друга? — робко спросила она спустя какое-то время.

— Еще как! Безумно! И, надеюсь, по-прежнему влюблены, — с тревогой добавил Филипп. — Уж я-то во всяком случае.

— Но…

— Что — но? Хочешь, чтобы я это доказал? Пожалуйста! — Принц опустился перед Авророй на одно колено и заговорил на манер героев из рыцарских романов. — Для вас я готов сделать что угодно, моя госпожа! Дайте мне любое поручение, о дама моего сердца! Стоит вам пожелать, и я отправлюсь на край земли, чтобы принести вам прекраснейшую из роз Востока. А хотите, добуду для вас сокровище из-под земли или Луну достану с неба! Прикажите, и я в вашу честь убью любого дракона… Впрочем, погоди, это я один раз уже сделал.

Аврора рассмеялась так, как никогда не смеялась в Терновом замке — легко, громко, весело, долго. Улыбался и принц, довольный тем, что сумел ее развеселить. Аврора в шутку хлопнула Филиппа по плечу, словно посвящая его в свои рыцари, после чего он встал с колена, и они пошли дальше.

Играть в шуточное посвящение в рыцари с кем-нибудь из обитателей замка Авроре никогда бы и в голову не пришло, но с Филиппом все было иначе. С ним было легко. С ним она не чувствовала никакой неловкости.

И все же…

— Послушай, до этого мы с тобой виделись всего лишь один раз, так?

— Ну да, точно так, — беззаботно откликнулся Филипп, подпрыгивая, чтобы сорвать листок с ветки.

— И тебе не кажется, что все это как-то… странно?

— Нет. Что ж тут странного? Это любовь с первого взгляда. Она так и называется — с первого.

Аврора смутилась. Принц считает такую любовь в порядке вещей? Но ей все равно до сих пор все казалось очень странным — сначала вырваться из замка и почувствовать себя как никогда свободной и счастливой, а потом почти сразу наткнуться на красивого, веселого, во всех отношениях приятного принца, и вдруг узнать, что она, оказывается, уже давно обручена с ним. Хороший, конечно, сон, но очень уж странный.

— И давно ты здесь бродишь, пытаясь проникнуть в замок и спасти меня?

— Точно не знаю, — беспечно пожал плечами Филипп. — Бремя тут вообще идет как-то странно. Однажды, например, я видел сразу и луну, и солнце, представляешь? Сколько я здесь брожу? Несколько месяцев, наверное. Или недель. И, как ни удивительно, еще не успел проголодаться.

— Месяцев?

О, такая задачка была Авроре точно не по плечу. Нужно складывать дни, а это так сложно. Она вдруг представила себя спящей и пытающейся считать во сне. Кошмар!

— А я всю свою жизнь провела в замке. Все шестнадцать лет… Да, шестнадцать… А в подвале у Малефисенты ты долго сидел? Ну, перед тем, как… поцеловать меня?

— Нет, совсем не долго, несколько часов всего. Феи очень быстро вернулись.

— Значит, в реальном мире и во сне время идет по-разному? Там медленнее, а здесь, во сне, гораздо быстрее?

— Выходит, так. И это многое может объяснить, — кивнул Филипп. — Во всяком случае, здесь ты выглядишь более… зрелой.

— Что?! — возмутилась Аврора.

— Я не имел в виду ничего такого, — принялся оправдываться Филипп. — Просто хотел сказать, что здесь ты выглядишь… как-то, — он принялся делать какие-то непонятные жесты в воздухе, потом сдался и закончил: — Взрослее, что ли, чем в реальности.

— Зрелой, — все еще сердясь, фыркнула Аврора. — Как какая-нибудь почтенная леди или старушка-мать… Мать… — Она остановилась, почувствовав, что в ее сознании открылась еще одна темная пропасть. — Мать… Мама…

И снова в памяти всплыла яркая картина.

Авроре пять лет, и она сидит на коленях Меривезы.

— Где моя мама? — спрашивает она. — Где мои родители? То есть настоящие мои родители это вы, тетушки, но я имела в виду тех, кто меня родил на свет.

Одетая в свое вечное голубое платье, Меривеза с тревогой смотрит на хлопочущих по дому Флору и Фауну.

— Они… Видишь ли, они… умерли.

Флора и Фауна бросают на Меривезу осуждающие взгляды, но в разговор не вступают. Меривеза начинает смущенно ерзать на стуле.

— А как это случилось? И когда? И почему я не могу сходить к ним на могилку? Я набрала бы там цветов и принесла домой в память о них.

Тут уж Флора не выдерживает, вытирает руки о фартук и бросается на помощь Меривезе. Фауна вслед за ней.

— Ангел мой, они и без этого всегда рядом с тобой, — говорит Флора.

— А какими они были? — не отстает Роза.

— Они были похожи на тебя, только не такие красивые, — говорит Фауна и делает Розе «козу». Как маленькой, честное слово.

— Мой отец был похож на меня? — хихикает Роза. — Но у него же, наверное, были…

— Усы? Были, — не дает ей договорить Флора. — А глаза точь-в-точь, как у тебя. Большие и добрые.

— Ах, если бы я могла хотя бы разок взглянуть на них, — вздыхает Роза.

Тетки ничего не отвечают, просто крепко ее обнимают. Во все свои шесть рук.

— Держись, держись, — повторял Филипп, поддерживая Аврору, которая раскачивалась под грузом воспоминаний, но делала все, чтобы только не упасть в обморок. Уж слишком важной, быть может, ключевой была эта сцена, и принцесса старалась сохранить ее во всех деталях.

— Мои родители не умерли, — прошептала она пересохшими от волнения губами. — Они не уничтожали мир. И они не злые. Тетки лгали мне. Все шестнадцать лет лгали. И Малефисента тоже. Они же все это время сидели в темнице, но не были при этом заколдованы!

Только теперь до Авроры начал доходить смысл слов Малефисенты, которые она подслушала тогда в сыром подвале. О, жестокая Малефисента! Она все эти годы держала ее родителей за решеткой, и при этом они были единственными людьми во всем замке, кто не спал.

— Какая же я глупая! — с горечью воскликнула Аврора. — Столько лет я попусту тратила время, когда должна была просто поговорить с ними!

— Это не ты глупая, дорогая моя, — сказал принц, поглаживая принцессу по голове. — Это Малефисента такая хитрая. Наверняка сделала так, что ты все равно не смогла бы поговорить с ними.

Так оно и есть, наверное, но это лишь часть коварного плана Малефисенты. Ее замысел на деле был куда более изощренным. Она оболгала короля и королеву, выставила их разрушителями всего Внешнего мира, виновниками того, что всем уцелевшим пришлось запереться в замке. А потом родителей бросили в темницу, и все были уверены в том, что они безумцы и злодеи.

Вот почему, зайдя единственный раз в подвал, Аврора так и не решилась заговорить с ними. Слишком была запугана.

— Да, ты прав, я не глупая, я трусиха, — признала Аврора. — Почему я никогда ни о чем не задумывалась? Почему не хотела видеть того, что творится вокруг меня в замке? Почему не обращала внимания на противоречия? Боялась!

— Да нет, я думаю, — попытался успокоить ее Филипп. — Просто опыта житейского у тебя еще очень мало, вот в чем дело. Очень молодая ты еще.

— Я не ребенок! — возмутилась Аврора, но тут же погасла и устало спросила: — Постой… А сколько мне лет? На самом деле? Впрочем, не важно. И в принципе ты прав, я девушка, в житейских делах неискушенная. Ну, что я видела в своей жизни? Домик в лесу да замок во сне. И знакома была только со своими тетушками да с теми, кто спит в колдовском сне вместе со мной в замке.

Аврора вдруг вспомнила леди Астрид. Как хотелось бы ей познакомиться с этой рассудительной милой женщиной в реальной жизни! Теперь уже не удастся, к сожалению.

— Вообще-то мне просто хотелось бы стать… немного сообразительнее, так, наверное, — совсем уже тихо закончила принцесса.

Как много всего приходилось ей держать сейчас в голове! Столько новых догадок, столько старых воспоминаний, и все это путается, наслаивается друг на друга. Вот, например, самое последнее видение — как включить его в общую картину? На какое место? Неужели когда-нибудь всему этому наступит конец, и у нее будет время спокойно во всем разобраться? А разобраться необходимо, и чем скорее, тем лучше.

Какое-то время они шли молча, потом Аврора спросила:

— Близко мы уже?

— Не очень, — ответил Филипп. — Впервые я встретил тебя совсем на другом конце леса, неподалеку от последней в этих местах деревушки, за которой начинается вообще непроходимая чаща. Оттуда до замка я несколько часов ехал верхом, так что это Довольно далеко. Даже в этом мире.

Далеко. Значит, путь займет еще некоторое время. Ее бесило понятие «некоторое время». Неопределенное. Вязкое. А тут еще постоянные воспоминания вклиниваются, окончательно сбивают ее с толку. С ума сойти можно.

— Так ты правда победил дракона? — спросила Аврора, пытаясь заглушить нарастающую тревогу.

— Правда, правда, — горделиво вскинул голову принц. — Это было потрясающе! Скажи, когда в последний раз кто-нибудь убивал дракона? Вот то-то! Об этом люди еще много веков будут песни слагать…

Он внезапно запнулся, и его сияющая улыбка погасла, превратилась в грустную усмешку. Аврора сочувственно смотрела на него. Этот юноша нравился ей все больше и больше.

— Вообще-то, если честно, это в основном заслуга фей, — застенчиво признался Филипп. — Это они помогли мне, дали волшебный меч и сами, можно сказать, направили его в сердце дракона. Без них я бы не справился. А уж страшно мне тогда было стоять перед этим драконом так, что и слов не подберешь.

— Страшно, говоришь?

— Еще как!

Аврора представила себе принца Филиппа, стоящего с мечом перед огнедышащим драконом. До чего же он красивым был в ту минуту, наверное!

А то, что он честно признался, что ему было страшно, только делает ему честь. Разве можно не испугаться, выйдя на поединок с таким чудовищем? Если бы сказал, что ничуточки не испугался, значит, соврал бы.

— Бояться, но пересилить свой страх, это же и есть настоящая храбрость, верно? А когда что-то делаешь и не боишься, то какой же тогда это подвиг?

Похоже было, что Филипп сейчас повторял чьи-то слова. Может быть, тоже вычитал их в каком-нибудь рыцарском романе.

Принц немного помолчал, вспоминая ту великую битву с драконом.

— В глазах Малефисенты горела ненависть, — спокойным ровным тоном продолжил Филипп. — Бешеная ненависть. Но при этом они казались какими-то удивительно пустыми… Души в них не было. Такие же пустые глаза я видел у ее слуг, которых она вызвала себе из преисподней. Дракон, конечно, был большим, грозным, но эти глаза, этот взгляд… Это в нем показалось мне страшнее всего, страшнее, чем чешуя или огонь из пасти.

— Жуть какая, — сказала Аврора, и только потом сообразила, насколько глупо это прозвучало. А принц на эти слова обиделся.

— Прости, — попыталась загладить свою оплошность принцесса. — Я понимаю, это было по-настоящему страшно, и ты, конечно же, герой, только… Когда ты убил дракона, все должно же было закончиться, так?

— Должно было закончиться, да вот, как видишь, не закончилось.

— Знаешь, мне до сих пор не верится, что мир, в котором я прожила последние шестнадцать лет, был выдумкой, сном. Я не понимала этого, и он казался мне настоящим. А теперь ко мне возвращаются воспоминания о шестнадцати годах другой моей жизни, которую я провела в действительно настоящем мире. Мне очень хочется в это верить, но все это так сложно и… страшно, как твой дракон.

— Мир, который ты начинаешь вспоминать, действительно настоящий. Поверь мне, я-то сам совершенно точно в нем жил.

— Это ты в нем жил, и тот мир был для тебя настоящим, потому что тебе совершенно точно было известно, кто ты такой, кто твои родители и где твой дом. А я ничего не знаю о себе наверняка. Мне и в том мире, который вроде бы настоящий, все время лгали. Не говорили, кто я, кто мои родители, где мой родной дом. И о том, кто такие мои тети, я тоже ничего не знала. Я подкидыш, и тот мир, который ты называешь настоящим, для меня оборачивается такой же выдумкой, как мир замка, мир сна. Знаешь, я честно тебе признаюсь. По мне, наверное, легче было бы сразиться с драконом. Ну, что дракон? Страшно, конечно, зато абсолютно понятно — либо ты его, либо он тебя, и никаких загадок, недомолвок. Если бы я убила дракона, то попереживала бы немного, и успокоилась. А если бы дракон убил меня, тогда для меня просто все закончилось бы, и все. Точка. А с этими двумя мирами у меня голова пухнет! Еще немного, и я с ума сойду, слышишь? — К этому моменту принцесса уже сорвалась на крик. — В моем выдуманном мире все люди были выдуманными, да. Но и весь мой так называемый настоящий мир тоже был выдумкой, пускай и не моей! Значит, и в нем люди были выдуманными? Где же тогда невыдуманные? А ты сам? Ты какой, принц Филипп, — тоже выдуманный или нет?

Аврора замолчала, размазывая по грязным щекам слезы.

— Ну, ладно, ладно, успокойся, — мягко сказал Филипп. — Лучше расскажи обо всем, что тебя мучает. Выговорись, полегчает.

Агрессивное возбуждение ушло, сменилось, как это часто бывает, неудержимыми слезами. Авроре трудно было сказать, какое из этих состояний ей нравится меньше. Они оба ей не нравились. Потом она вновь заговорила:

— Там, в замке, была одна девушка, Лиана. Она была… ах, как это глупо! Она была моей лучшей подругой. Когда мы оказались запертыми в замке, Малефисента сама приставила Лиану ко мне. Она стала то ли моей фрейлиной, то ли горничной… а потом, как я уже сказала, и лучшей подругой. Родители Лианы погибли, были убиты демонами из Внешнего мира. Сейчас-то я понимаю, что и это было еще одной, очередной ложью. Короче говоря, Лиана была, конечно, немного странной, но я делилась с ней всем. Абсолютно всем, понимаешь? И только в самом конце, перед побегом из замка, я обнаружила, что мы с ней совершенно разные существа. Я родилась от земных родителей, а Лиана оказалась порождением ада. В самый последний день я увидела ее ноги — уродливые, косматые, со свиными копытами. Мне стало страшно, когда я поняла, что Лиана, моя лучшая подруга, оказалась одной из слуг Малефисенты. И она, разумеется, пересказывала все, чем я с ней делилась, Малефисенте, своей хозяйке, а моей подругой только притворялась. Снова ложь, предательство, обман…

— Ах, бедная моя Роза, — тихо сказал принц, нежно гладя ее по голове. К золотистым волосам принцессы прилипла капелька сосновой смолы.

— Я совсем плохо помню настоящий мир, — снова всхлипнула Аврора, — но мне кажется, что у меня и в нем не было ни друзей, ни подруг. Людей, я имею в виду. Только кролики и белки. А в мире сна у меня появилась подруга — Лиана, но она предала меня. Не то чтобы я сильно виню ее за это. Я понимаю, иначе Лиана просто не могла. Она же не настоящая. Даже не выдуманный человек из сна, а вообще незнамо что…

Принц обнял Аврору, прижал к себе. Она уткнулась ему в плечо, чувствуя себя маленькой и совершенно беззащитной. Принцесса закрыла глаза и горько зарыдала. Она плакала сейчас не только от обиды на Лиану, но и о многих, многих других вещах, даже тех, для которых у нее не было названия.