Глава 56
Первый раз в жизни глаза разъедал пот. Тело облепили счастливые комары, но Татьяна их не замечала. Где-то между Красносельем и Потаповкой девушка наступила на осколок стекла, а потом об этом попросту забыла.
Оказалось, ставить защиту вокруг деревень – тяжёлая работа.
Пенсионерки, словно роботы, молча тащили плуг. Старческие спины белели в темноте, сутулые плечи синхронно покачивались из стороны в сторону. Сзади шла пухленькая восьмиклассница, Любочка Мамаева. Девочка испуганно таращилась в темноту, но не забывала читать заклинание.
- Як на небе шмат зорачак, так на зямлі шмат кветачак.
«Ещё час. Всего час. Один. Единица – это так мало!»
- А я выйду ў поле, нарву кветачак, а я выйду ў поле, пагляджу на зорачкі. А на злое ліха хай божанька глядзіць, а злое ліха хай божанька зрывае.
«Год назад скажи мне кто, что я буду таскать плуг, запряжённый старыми голыми тётками. Ночью. Для защиты деревни от нечисти. Да я бы на смех такого юмориста подняла!»
- Каб у нашых хатах дзеткі не баяліся, каб хлопцы з дзеўкамі на лаўках мілаваліся. Зараз будзем араць, Богу месца прыглядаць. Куды ён прыйдзе, адтуль ліха сыйдзе. Амінь.
Девчушка помолчала несколько секунд, а затем начала с самого начала:
- Як на небе шмат зорачак, так на зямлі шмат кветачак…
Мужики отнеслись с пониманием и закрылись сегодня в домах. Отец Сергий попытался было воспротивится «языческому» ритуалу, но женщины его отбрили: «Мы ж с Божьей помощью, какое язычество?!»
Батюшка махнул рукой. Он давно понял, что в стране «бытовое» православие настолько тесно переплелось с язычеством и католицизмом, что любой верующий человек из России, Польши или, например, Греции, пришёл бы в ужас.
- Ладно. Делайте, что хотите. Только попоститесь хотя бы день да помолитесь перед тем, как в плуг впрягаться.
- А то ж, батюшка! И попостимся, и в баньке попаримся, и плуг освятим, и кресты оденем. А кресты заговорим, чтобы уж наверняка.
Священник закатил глаза, но спорить не стал. А жене своей строго-настрого приказал не связываться с сельскими активистками.
«Как болит спина! Не понимаю, почему – я же вроде руками держу этот проклятый плуг. Хотя и руки тоже болят. И ноги».
С властями тоже договорились. Точнее, поставили перед фактом Сергея Игнатьевича, а он уже популярно объяснил органам правопорядка, что бабы – дуры, но им лучше не мешать – глупый обряд поможет спать спокойно как минимум, половине населения.
Председатель умолчал, что к этой половине он тоже относится.
Поскольку ночью никаких исследований не проводилось, под ногами женщины не путались, Владимир Казимирович пожал плечами, пробормотал что-то вроде «чем бы дитятко не тешилось» и дал добро.
- Бабоньки, а что это вы тут делаете? – Перед пахарями появилась Светлана Леонидовна, жительница Подзелёнок. – Сеете? Бульбу, что ли? А чего вдоль дороги?
Участницы обряда плотно сжали губы – посторонние разговоры вести нельзя было категорически.
- Ерундой занимаетесь. – Фыркнула Леонидовна. - Заканчивайте, инхфарктов только здесь не хватало.
Таня попыталась утереть пот со лба, но ничего не вышло – рука тоже была потная, да ещё вдобавок и грязная. Захотелось последовать совету Леонидовны, бросить всё и не позориться.
И тут фельдшер вспомнила. Ей стало страшно. А старушки, видимо, и не забывали, потому что синхронно замахнулись на потустороннюю гостью.
Той хамство не понравилось. Она заверещала, за секунду поменяв обличье. Седые редкие волосы стали густыми, чёрными, длинными, на лице разгладились морщины, а обычная старушечья одежда превратилась в длинную свободную полотняную рубаху.
- Алка! Давай! – Закричала баба Лена, когда увидела, что со стороны кладбища по небу в их сторону несутся такие же простоволосые и визжащие существа.
Таня с трудом заставила себя стоять на месте. Пенсионерки, кстати, тоже порядком струхнувшие, верёвки с себя сбросить не пытались.
Печкина замешкалась, но потом взяла себя в руки. Она вытащила из кармана пластиковую бутылку со святой водой и плеснула на «Леонидовну». Пока та отплёвывалась, женщина быстро начертила защитный круг, заключив в него всех односельчанок.
Подлетели остальные. Существа стали клекотать, словно птицы, и суматошно летать вокруг.
- Девки, – прошипела «Леонидовна», - бросайте. Идите домой, мы ничего вам не сделаем. Вы не понимаете, во что вмешиваетесь.
- Это вы вмешиваетесь, куда не следовает! – Рявкнула баба Лена. – Ещё мертвяки нам указывать будут!
- Женщины-птицы хором засмеялись.
- Мы не мертвяки, глупая. Посмотри на себя – ещё два года, и ты умрёшь. А мы будем жить вечно.
- Нечистой силой?! Да лучше сдохнуть! – Возмутилась одна из потаповских пенсионерок.
- Это ты сейчас так говоришь. Не мешайте нам. Сами потом спасибо скажете.
Разговор закончился. Нечисть снова заклекотала и стала пробовать на прочность защитный круг. В страхе Татьяна наблюдала, как невидимая стена реагирует на прикосновения яркими вспышками. Каждая новая вспышка была слабей предыдущей. Девушка поняла, что защиты надолго не хватит.
Неизвестно, чем бы это всё кончилось, если бы Марина Сычкова и Антонина Николаевна, единственные одетые женщины, участвовавшие в ритуале, не прибежали на шум со своего наблюдательного пункта – с окраины Потаповки. Молодая девушка подоспела первой, сходу что-то крикнула, одну руку воздела к небу, а второй крепко сжала какой-то кулон, висевший на шее. Глаза её засветились зелёным.
- Ведьма! – Взвизгнула одна из подзелёнковских, существа забыли о защитном круге и с гневным клёкотом закружились над головой Марины.
- Маня, давай, я подсоблю! – Закричала запыхавшаяся Николаевна.
Девушка закрыла глаза и запрокинула голову.
Что случилось потом, Татьяна не совсем поняла. Вокруг Сычковой заполыхал сам воздух, что-то гортанно прокричала Антонина, и зелёный огонь жадно набросился на летающих тварей. Дикий многоголосый визг резко оборвался. Через несколько секунд воцарилась мёртвая тишина. Вместо летающих женщин ночной ветерок гонял по земле белый пепел.
- Тонька, чтоб тебя разорвало, что это было?
Марина сидела на земле, судорожно сжимая свой кулон. Из носа у неё текла струйка крови.
- Если кому скажете про девку, прокляну. Все поняли? – Грозно сказала Антонина Николаевна. – И в следующий раз молчите, даже если на куски рвать будут. Только заклинательница вслух говорит, вам ясно?! Вся работа псу под хвост. Севодни не успеем уже, рассвет скоро. Завтра перепахивать этот кусок придётся.
Знахарка склонилась над Сычковой:
- Давай, хорошая моя, скушай шоколадку. Вот, умница.
Навзрыд рыдала Любочка. Алла подошла к девочке, прижала к груди и стала гладить по голове.
«Какое счастье, что на сегодня всё. Может, завтра легче будет? Жалко, что Марина расшифровалась. Теперь девчонку будут обсуждать все, кому не лень. Бедная».
***
Несчастная восьмиклассница до сих пор оглядывалась и испуганно жалась к Алле. Женщина крепко держала девочку за руку и успокаивала забористым матом. Выходило на удивление ласково. Таня первый раз в жизни слышала, чтобы так нежно матерились и даже заслушалась.
А Печкина обещала Любочке, что ни одна потусторонняя сволочь больше к ним не сунется, и что они обязательно её проводят, да не до забора, а до двери дома, и не уйдут, пока не передадут на руки родителям.
Хвалила за выдержку, за ответственность и храбрость, даже заявила, что «фельдшерица больше тебя испугалась».
«Фельдшерица» подхватила – да-да, мол, жутко испугалась, чуть в обморок не упала, а ты молодец.
Девчонка повеселела. А Татьяна вновь стала считать пройденные метры.
Предусмотрительно оставленная возле Потаповки одежда оказалась кстати – комары больше не могли наслаждаться обнажёнными «кормушками» и возмущённо звенели над головами.
На велосипед сесть Таня не смогла – всё тело ныло и болело. Но зато он прекрасно сыграл роль подпорки, и девушка сейчас шла только благодаря тому, что держалась за руль.
- Ты это, Танюха Петровна, того бы… легла спать отдельно от мужика своего. – Алла шла вполне бодренько. Что неудивительно – к плугу женщина не притрагивалась, всё её участие в ритуале вылилось в лёгкую ночную прогулку. Если не считать общения с нечистью, конечно.
- А почему?
Печкина сделала большие глаза, кивнула в сторону девчонки и неестественным голосом сказала:
- Николаевна говорила про побочный эффект, ты разве не слышала?
- А, вы про это. – Слабо улыбнулась фельдшер. – Нормально всё будет.
- А что за побочный эффект? – Спросила девочка.
- Да так. – Отмахнулась Алла. – Во сне можно мужа придушить.
На самом деле эффект был совсем другой, но юной девушке знать это было не обязательно.
Николаевна предупредила, что после ритуала возможен всплеск плодородия. Во всех смыслах. И порекомендовала что-нибудь посеять в огороде, но мужчин до себя не допускать, если в ближайшее время не планируется зачатие потомков.
Бондаренко детей в ближайшие лет пять заводить не собирались, поэтому активно предохранялись. Так что Таню побочный эффект не волновал.
О, твой маячит у калитки. – Глазастая Алла заметила Макса, топтавшегося у дома девочки. – Привет, вучитель! – Помахала рукой Печкина.
Сдали ребёнка изнервничавшейся матери и довели Аллу до дома. На востоке начало светлеть небо.
- Я тебе там воды нагрел в выварке. И бочку притащил в сени.
- Макс, ты самый лучший! Это как раз то, что мне сейчас надо!
***
Посвежевшая Татьяна, завернувшись в полотенце, вошла в кухню, достала из аптечки перекись, йод и пластырь, села на табуретку и обработала порез на пятке.
«Как мне завтрашнюю ночь пережить?! Не представляю. Решено. Плюну на работу и в амбулаторке днём спать завалюсь».
Вернув аптечку на место, девушка пошла в комнату.
Макс общался по скайпу:
- Ты пойми, у нас ваши каналы идут «просеянными». Даже выпуски новостей фильтруются – «неинтересные», «нехорошие» и прочие неудобные сюжеты попросту вырезаются. Так что здесь тишина.
Кто-то приятным баритоном ответил:
- Ты тогда поищи в инете. У нас дня два все пальцем у виска крутили, а потом понеслось – волна сообщений о чертовщине от людей, большей частью адекватных с виду, что как бы намекает. Эксперты какие-то повылезали с авторитетными мнениями, ток-шоу, газеты, новостные порталы, форумы – люди обсуждают и ваше Приречье, и всю ту муть, что творится за границами Беларуси. Вон, под Брянском целое кладбище поднялось. Мертвецы разной степени гниловатости гуляют по ближайшим улицам, никого не трогают, с рассветом в могилы возвращаются. Ищи в сети, горожане с разных ракурсов наснимали чуть ли не сотню видео. В Польше аж до Варшавы добралось – все мосты через Вислу обрушились, кто-то из воды жутким голосом плату за ремонт требует. Добрынина на всю страну рассказала, как на самом деле сгорели маньяки, но на фоне других случаев её рассказ кажется ерундой. Я думал, вы знаете.
- Мы-то знаем, в эпицентре живём, но остальные, боюсь, не в курсе.
- Я не понимаю, почему ваши люди молчат?!
- Здравствуйте, Егор. Приятно вас видеть. – Наклонилась к камере Таня.
Бородатый лысый мужчина с той стороны монитора расплылся в улыбке:
- Здравствуйте, Танечка! Я тоже очень рад. Мы вас не разбудили своими беседами?
- Нет, я ещё не ложилась. Ну, не буду мешать. – Таня ушла из кадра, забралась с ногами на диван, стоявший рядом с компьютерным столом, и стала слушать мужской разговор.
- Кухарь, ты же читал моё письмо. Помнишь объявление? Про криминогенную обстановку? Поэтому и молчат.
- Всё равно не понимаю. Ну, рекомендовали вам молчать в тряпочку. И что, все сразу послушались?
Бондаренко помотал головой:
- Ну, не совсем так. Я бы рассказал, но, во-первых, подставлю ребят своих, во-вторых, все мои откровения могут закончиться психушкой. Кто-то мыслит так же. А остальные…
Макс беспомощно посмотрел на жену, та пожала плечами.
- Егор. – Бондаренко вздохнул. – Я даже не представляю, как тебе это объяснить. Самое интересное, если бы ты пожил здесь пару лет, то даже не задавал бы такой вопрос. Просто поверь – рекомендации простыми людьми у нас всегда выполняются. Даже если очень не хочется. Это только называется так красиво – «рекомендации». Смысл совсем другой.
- Ваша пресловутая терпимость и толерантность. – Удовлетворённо кивнул собеседник.
Максим человека разубеждать не стал, лишь неопределённо повёл плечом.
- Давай так. – Предложил Кухарь. - Ты поищи видосы, записи ток-шоу, опять же. А завтра свяжемся. Надо обсудить, что-то придумать, людей поднять…
- Вставай, страна огромная, – пробормотал Макс себе под нос, виновато улыбнулся и сказал чуть громче, - хорошо, договорились.
Бондаренко был уверен, что все планы и предложения Егора, человека, наблюдающего за происходящим со стороны, окажутся бесполезными, но не хотел обижать новоприобретённого друга.
