Глава 16. Никакой мистики

Предстоящий допрос будет подобен маленькому представлению. Так, Туран оглянулся по сторонам, всё готово: в кабинете помощника начальника полиции Ничеево тепло и чисто. На столешнице, кроме письменного набора, тоненькой стопки листов бумаги, блокнота и пары заточенный карандашей, ничего больше нет. Сам Туран с утра забежал в парикмахерскую и побрился (у местных цирюльников бритвы такие же острые, как у их коллег в Снорке, только труд свой они оценивают заметно скромнее). Чёрный шерстяной сюртук почищен и выглядит весьма солидно. Правда, Туран расправил лацканы, не помещало бы его сменить или хотя бы погладить. Но! Раньше об этом надо было думать.

— Смаг, — Туран глянул на молодого помощника, — веди Тефана Афрона. Пора, ох как пора, разобраться с пропажей его супруги, да и с таёжным дьяволом заодно.

Обычно исполнительный и расторопный Смаг на этот раз почему-то нерешительно замялся возле входной двери и принялся поглядывать то на пол, то на стены. В эмоциональном фоне молодого помощника разразилась буря с громом и молниями.

— В чём дело, Смаг? — Туран недовольно нахмурился. – Если ты забыл, то я напомню – ты работаешь с эмпатом, с правдовидом, то есть. Что у тебя там? Выкладывай.

Исполнительность и расторопность имеют свои минусы. Смаг настолько привык исполнять чужие поручения, что ещё не научился говорить «нет», когда это нужно.

– Мастер, – глаза Смага наконец-то перестали метаться по кабинету, — не надо приводить Тефана Афрона сюда.

— Это ещё почему? – Туран распрямил спину.

– Так он, это, вчера в доску пьяный был. Наверняка наблевал ещё. Не стоит пачкать ваш кабинет. Запах неделю стоят будет. Самогонка Чохарихи ещё та гадость. Уж поверьте мне, приходилось сталкиваться. Да и арестантская далеко не аптека или хлебная лавка.

Туран в задумчивости склонил голову, а ведь Смаг прав. Ещё в Снорке ни раз и не два приходилось допрашивать свидетелей и подозреваемых в похмельное утро. Видок у допрашиваемых и самом деле оставлял желать лучшего. Ели Тефан Афрон и в самом деле бухал без продыху две недели, то чистоте и свежести кабинета утуса Тонка, помощника начальника полиции, и в самом деле будет нанесён сокрушительный удар.

— Тогда где будет лучше всего допросить Тефана Афрона? – Туран вновь глянул на молодого помощника.

— Так, это, мастер, -- Смаг махнул рукой, – там, а арестантской, его и можно будет допросить. Запах, уж простите, вас не убьёт, зато специально для таких случаев там столик имеется, и стул.

– Ну раз ещё и стул имеется, то я согласен, – Туран поднялся из-за стола, правая рука привычно подхватила со стола блокнот и карандаши. – В этом чудном кабинете нам ещё долго работать.

Пусть на втором этаже Управления полиции чужим не полагается быть по определению, однако Туран всё равно тщательно запер за собой дверь. Ключ с большой деревянной биркой нырнул в боковой карман сюртука. Нужно признаться самому себе: он вошёл во вкус работы в командировке. Так в губернии Турану не то чтобы приходилось страдать, однако в присутствии он должен быть как штык не позже восьми часов утра. Мастер Луган, полицмейстер Снорка, очень не любит, когда подчинённые опаздывают на работу. А здесь, в Ничеево, вот уже второе утро Туран появился на службе около десяти часов. Правда, в номер люкс вчера вечером он опять вернулся не в седьмом, как дома, а в одиннадцатом часу вечера. Но это мелочи.

Арестантское отделение находится на первом этаже в задней части здания Управления полиции. Едва Смаг приоткрыл тяжёлую дверь с толстыми полосками утеплителя, как в нос шибанул убойный запах мочи, пота и блевотины.

– Молодец, Смаг, – Туран машинально зажал нос пальцами, – такой аромат нам в кабинете не нужен. Но подожди входить.

Смаг послушно захлопнул дверь.

– Когда войдём, – Туран шмыгнул носом, – ты, как обычно, молчи, смотри и мотай на ус. На простых людей очень эффективно давить авторитетом. Главное, сделать вид, будто ты и так всё знаешь и всего лишь милостиво предоставляешь подозреваемому возможность признать свою вину и тем самым смягчить неизбежное наказание. Конечно, с матёрыми уголовниками такой фокус не прокатит, а вот с законопослушными обывателями очень даже может быть.

Да, ещё важный момент: по возможности нужно вывести допрашиваемого из себя. Когда человек спокоен, то он морально более крепкий. Когда взволнован, напуган, сбит с толку, то скорее проболтается. Даже если врать начнёт, то всё равно будет делать это глупо, несуразно и всё равно выдаст сам себя.

– Мастер, а если Тефан Афрон невиновен? – в эмоциональном фоне Смага замелькало беспокойство.

– Ничего страшного, – Туран усмехнулся. – Если Тефан Афрон не виноват, то он и не признается. Это только слабоумные и в конец конченные трусы при одном только грозном взгляде тут же наговаривают на себя в три короба.

– Ну а если, вдруг? – Смаг упрямо мотнул головой.

А это очень хороший вопрос, Туран улыбнулся. Молодой помощник проявляет настойчивость – далеко пойдёт.

– «Ну а если, вдруг», – повторил Туран, – то одного голословного признания всё равно недостаточно. Суд в любом случае потребует физических доказательств и показаний свидетелей. Но ты прав – в любом случае признание нужно будет проверить. Ну а теперь пошли.

Арестантское отделение в Ничеево – самый типичный обезьянник. От дурного запаха кружится голова, однако Туран с каменным лицом переступил порог. Просторная комната разделена стальной решёткой на две неравные части. В большей вдоль стен приставлено несколько низких скамеек. Широкие половые доски аж почернели от многолетней грязи. В меньшей, как раз под окном с кованой решёткой, и в самом деле нашёлся небольшой квадратный столик и вполне приличный стул с квадратной спинкой.

С гордым видом, будто он ну не меньше чем губернатор Снорской губернии, Туран присел на стул, разложил на столике блокнот с карандашами и лишь после этих манипуляций соизволил заметить Тефана Афрона. Жалкое зрелище, нужно признать. И смех и грех, когда муж Юраны Афрон был в доску пьян и храпел в три голоса на грязной кровати, то он выглядел гораздо солидней. Сейчас же эмоциональный фон Тефана Афрона переливается всеми цветами ужаса и физических мучений. Рубашка на впалой груди подозреваемого расстёгнута почти до пупа, половины пуговиц нет и в помине. Грязные портки едва держатся на тоненькой верёвочке. Не валенки, а какая-то обрезь едва прикрывает ступни. С таким видом Тефану Афрону только милостыню на паперти просить. При виде впалых давно небритых щёк и красных глаз даже самый бессердечный богач без раздумий расстанется с алтыном, а то и с гривенником.

Обычная полицейская практика, пусть не очень гуманная, зато эффективная. Ещё накануне вечером Туран запретил дежурному городовому давать Тефану Афрону воду. После жуткой самогонки бабки Чохарихи подозреваемый мучается ещё более жутким похмельем. В таком состоянии не то что врать, думать сложно.

– Садись, – указательный палец Турана ткнулся в сторону табуретки возле решётки.

Тефан Афрон неуклюже, но весьма бойко, метнулся на указанное место. Низенькая табуретка намертво приколочена к полу толстыми гвоздями.

– Ну что, уважаемый, признаваться… будем? – процедил сквозь зубы, будто плюнул, Туран.

То, что произошло дальше, даже для самого Турана стало полной неожиданностью. Молодой помощник даже крякнул от удивления.

– Витус! – Тефан Афрон бухнулся на колени прямо на грязный пол. – Да! Да! Это я! Я! Убил родимую! – лоб Тефана Афрона гулко припечатался к грязной половой доске. – Бес попутал! Великим Создателем клянусь. Не хотел. Не хотел я её убивать! Родимую мою! Пьян, пьян был!

Все театральные заготовки и уловки пропали зря. Тефан Афрон разрыдался в три ручья самым натуральным образом. Туран распахнул блокнот, карандаш торопливо заскользил по странице.

Превеликий Создатель, как же всё банально и предсказуемо. В тот роковой вечер 31-го января Тефан Афрон, как обычно, нализался палёной самогонки бабки Чохарихи и, как обычно, поругался с женой. Повод к очередной ссоре всё тот же: Юрана Афрон принялась пилить мужа за бесконечные пьянки и за то, что в доме шаром покати. Тефан Афрон в ответ принялся обвинять жену в смерти всех трёх детей. Разница только в том, что на этот раз жена заявила, что уходит к брату в Починок навсегда. Ну а когда Тефан Афрон, наконец-то, сдохнет от палёной самогонки бабки Чохарихи, то она станет свободной и, наконец-то, сможет начать новую жизнь и выйти замуж за нормального мужика.

На свою беду Юрана Афрон повернулась к мужу спиной, когда принялась натягивать полушубок. Тефан Афрон схватил топор и что было сил удали жену обухом по затылку, «чтобы дурь из бабы выбить». Вместе с «дурью» из Юраны Афрон вылетела душа, женщина кулём рухнула на пол. От содеянного Тефан Афрон вмиг протрезвел, почти протрезвел, и убоялся содеянного.

– В лес труп жены ты унёс? – Туран на миг оторвался от записей.

– Да, витус, – грязный кулак Тефана Афрона размазал по щекам ещё более грязные слёзы.

– Зачем?

– Так ведь, это, – Тефан Афрон шмыгнул носом, – сам бес меня надоумил, не иначе. Вокруг Ничеево какой месяц «проклятие нишранов» лютует, пятеро душ в кессоне потопло. Вон, недавно витуса главного инженера прибрало. Вот я и решил на него, на «проклятие», свалить. Ему, «проклятию», всё равно, а мне отмазка будет. Старую медвежью шубу надел, от отца осталась. На голову рога оленьи нацепил, мне их шурин из Починка вместо вешалки подарил. Юрану, родимую, догола раздел, в половик завернул и прямо так, в виде срамном, в лес уволок.

Не может быть! Карандаш сам собой выпал из онемевших пальцев, Туран распрямил спину. Тефан Афрон продолжает что-то там бубнить, реветь и каяться. Да и хрен с ним. Мир перед глазами Турана словно расплылся и потерял очертания. В голове яркой молнией сверкнула догадка. Вот как, оказывается, можно найти труп Рисана Ювина, чиновника Контрольной палаты. Господи, это же так просто. И как только сразу не догадался? Туран тряхнул головой, всему своё время.

– Прокатила думка моя, – Тефан Афрон шмыгнул носом. – Господа полицейские в дом ко мне не зашли даже. Витус Илнар, это городовой наш, лицо ещё на крыльце такое строгое скривил. А всё запах у меня дурной был.

Это точно, Туран машинально кивнул. Запах в доме Тефана Афрона ещё тот убойный. Хоть комаров, хоть тараканов трави. Вот как раз тараканов и потравил.

– Юранушку, кровинушку мою, шурин из Починка похоронил. Я, душа грешная, в тот день пьяный в доску дома валялся. А потом окончательно дурным стал. Всё, что только в доме было, всё пропил. Тимошку, пса моего верного, сторожевого, и того всего за два совирта живодёрам, на мыло, на смерть тяжкую, сдал.

Тефан Афрон фонтанирует эмоциями, аж в глазах рябит. То, что именно он убил жену, понятно и так без всяких доказательств. Однако всесильный бог бюрократии и суд требуют тщательной отчётности и физических доказательств.

– Шуба медвежья, рога оленьи и топор где оставил? – Туран перехватил карандаш поудобней.

– Так, это, – Тефан Афрон дёрнулся как ужаленный, – в доме, наверное. Я же говорю, дурной стал. Прямо в избе ссать начал. Грязью до самых ушей зарос. Тараканы в доме моём и те передохли.

Это точно. Дрожь омерзения прокатилась по спине, карандаш в руке пронзительно скрипнул. Тефан Афрон превратил свой дом в натуральный свинарник. Вряд ли у него хватило ума избавиться от улик.

Так, с Тефаном Афроном всё ясно, но уточнить не помешает.

– Варма Ксижена и Рисана Ювина ты убил? – Туран проткнул допрашиваемого глазами.

– Витус! – Тефан Афрон вцепился в стальную решётку обоими руками, эмоциональный фон допрашиваемо забился от ужаса в дикой истерике. – Неужели я ещё две души погубил?!

– Так убивал или нет? – кулак с грохотом опустился на столешницу, маленький столик аж подпрыгнул.

– А кто они? Витусы эти, – Тефан Афрон нервно сглотнул.

– Главный инженер со стройки и чиновник из Городской управы.

– А-а-а…, – Тефан Афрон вылупил глаза, – не помню, пьян был.

Понятно, Туран тихо вздохнул. Блокнот для записей с треском захлопнулся. Кого, кого, а Варма Ксижена и Рисана Ювина Тефан Афрон не убивал. Допрашиваемый не врёт. Когда душу терзает неподдельный ужас, а голова раскалывается от ещё более ужасного похмелья, так искусно и так правдоподобно врать невозможно в принципе.

– Смаг, пошли от сюда, – Туран поднялся из-за стола.

– Витус! – Тефан Афрон прильнул к прутьям решётки, наружу высунулась короткая растрёпанная борода. – А со мной что будет?

Эмоциональный фон Тефана Афрона пылает раскаяньем и глубоко затаённой надеждой. Он и в самом деле очень, очень сожалеет о содеянном.

– Суд решит, – Туран толкнул тяжёлую дверь арестантского отделения.

Лишь на лестничной площадке между первым и вторым этажами Управления полиции амбре арестантского отделения нехотя выветрилось из головы. Туран вдохнул полной грудью такой свежий, такой живительный и немного запылённый воздух государственной конторы.

Рядом остановился Смаг Руф. Молодой полицейский до сих пор в шоке: глаза на выкате, щёки горят, рот распахнут. В эмоциональном фоне помощника черти играют в чехарду и поют молитвы под аккомпанемент божественной арфы. Такое впечатление, будто Смаг только что узнал о собственном назначении на пост начальника полиции Ничеево, а так же о том, что витус Никвок, ныне здравствующий начальник, разжалован в посыльные.

Туран усмехнулся. Молодой полицейский ещё не отошёл от весьма эмоционального и буйного покаяния Тефана Афрона. Бывает. Когда-то и сам Туран пережил нечто подобное. Господи, как давно и недавно это было. Самое первое дело, в котором Турану довелось принять участие. Приказчик Гуран Инхор, память до сих пор хранит это имя, вынес собственный склад. Когда утус Бизин, наставник, разоблачил приказчика, то он точно также фонтанировал запоздалым раскаяньем. Похоже, Туран покосился на помощника, Смагу со столь правдоподобным «представлением» сталкиваться ещё не приходилось.

Возле двери в кабинет витуса Никвока Туран «прислушался». Начальник полиции на месте. Его голова забита какой-то бюрократией. Впрочем, неважно. Лёгкий стук в дверь эхом разнёсся по коридору.

– Войдите, – донеслось из-за двери.

– Добрый день, витус, – Туран переступил порог. – Надеюсь, не помещал?

– Нет, нет, проходите, – витус Никвок махнул холёной рукой.

– В арестантском отделении сидит Тефан Афрон, – Туран остановился возле письменного стола начальника, – он только что сознался в убийстве своей жены Юраны Афрон.

– Это…? – на лице витуса Никвока отразилась глубокая задумчивость.

– Одна из «жертв» «проклятия нишранов».

– Ах, да, – витус Никвок облегчённо выдохнул.

– У меня к вам просьба: возьмите это дело в собственное производство, оформите его и передайте в суд. В доме Тефана Афрона должны быть улики: окровавленная одежда Юраны Афрон, топор, которым ей проломили голову, а так же медвежья шуба и оленьи рога. Вы не поверите: Тефан Афрон убил жену по пьяни, а потом переоделся в таёжного дьявола и в таком виде унёс труп в лес. Да, там ещё свидетели были, которые этого самого «дьявола» видели. Думаю, доказательств для обвинительного приговора должно хватить.

– Ну а как же вы? – эмоциональный фон начальника полиции запестрел неуверенностью и тайной радостью. – Ведь это вы, так сказать, раскрыли это дело.

– Уважаемый, – Туран склонил голову, – меня прислали к вам дабы расследовать смерть Варма Ксижена и только его. Признаться, мне и с ним забот хватает. Так вы выполните мою просьбу?

– Конечно, конечно, мастер, – витус Никвок самодовольно улыбнулся. – Дело будет оформлено согласно всем правилам. Не беспокойтесь. Вы можете идти.

– Благодарю вас, – Туран вежливо склонил голову. – И да, кстати: Чохариха, бабка-самогонщица, неужели её никак нельзя привлечь к ответственности? Уже не в первый раз слышу, как она торгует крайне низкокачественным самогоном.

Эмоциональный фон витуса Никвока запылал застарелой обидой, будто Туран ненароком наступил на его «любимую» мозоль.

– Увы, мастер, – лицо начальника полиции перекосила судорога, – Ясан Чохарич Ликуева держит винокуренную лавку. Её лицензия в полном порядке, налоги она платит вовремя и в полном объёме, санитарное состояние её заведения вполне удовлетворительное. При попытке провести контрольную закупку она передаёт вполне качественную водку. Своё знаменитое пойло угора Ликуева продаёт только проверенным клиентам, кого знает в лицо, конченным алкоголикам.

Ну дела, Туран склонил голову.

– Внедрить своего сотрудника под видом наёмного работника пытались?

– Бесполезно, – витус Никвок обречённо махнул рукой. – В винокурне угоры Ликуевой работают только её сыновья и муж, наёмных работников не имеется вообще. Сами понимаете: родную мать и жену они ни за что не сдадут.

– Вот теперь и мне понятно, почему Чохариха до сих пор торгует своим знаменитым пойлом, – Туран качнул головой. – Разрешите идти?

– Идите, мастер, – витус Никвок вновь склонился над бумагой на столе перед собой.

В кабинете помощника начальника полиции Туран с превеликим удовольствием развалился на стуле во главе письменного стола и вытянул ноги. Стул в арестантском отделении не самый удобный в Управлении полиции. Смаг тихо опустился рядом. Может, Туран покосился на дверцу сейфа, накатить по сто, ну, или по пятьдесят, да закусить как следует. Благо презент от утуса Божла, отца пропавшего охотника, до сих пор хранится под замком. Самогонке-то ничего не будет, а вот свиной окорок, не приведи господь, может и провонять.

– Смаг, – Туран повернулся к помощнику, – организовать тарелку, нож и пару рюмок можешь?

– Конечно, мастер, – Смаг кивнул.

– Хотя нет, рюмок не надо, – Туран извлёк из бумажника банкноту в один вирт. – Лучше, сгоняй куда-нибудь, купи молока литра два и хлеба. И кружки принести не забудь. Воздадим должное свиному окороку утуса Божла. Я пока запрос в Снорк на поиск его сына напишу.

– Будет исполнено, мастер, – правая рука Смага ловко подхватила со стола банкноту.

Не прошло и пятнадцати минут, как прямо на столе в кабинете Туран организовал небольшой перекус. Откуда-то из недр Управления полиции Смаг принёс большую тарелку, тонкий нож с узким лезвием и две кружки. В ближайшей лавке помощник приобрёл кувшин молока литра на три и свежую буханку ржаного хлеба.

– А что, настоящего ножа не нашлось? – Туран повертел в руке длинный узкий нож с тонким лезвием. – А то этим только масло на хлеб намазывать, и то оно мягким должно быть.

– Прошу прощения, мастер, – Смаг виновато улыбнулся, – это единственный столовый нож в нашем Управлении. Если хотите, я могу сбегать в ресторан. Вам, почитай, не откажут.

– Нет, не нужно, – Туран бросил нож на столешницу, – лучше признайся, что тебя опять мучает. Сколько можно повторять: с правдовидом работаешь.

Пока они поднимались по лестнице, пока Туран беседовал с начальником полиции, Смаг шагал с таким видом, будто его только что назначили императором Тиллуры, в его душе всё ещё бурлила адская смесь удивления и восторга. Ну а когда отошёл, то эмоциональный фон помощника вновь принялся мигать цветами любопытства и растерянности.

– Мастер, – Смаг опустил прямо на столешницу надкушенный бутерброд со свининой, – а почему дело Тефана Афрона вы передали нам? Почему вы сами не довели его до конца?

– А, вот ты о чём, – Туран подхватил со стола полную кружку, молоко едва не выплеснулось через край.

Понять растерянность Смага вполне можно: каждое раскрытое преступление может легко и просто превратиться в хорошую премию от начальства. Тем более такое серьёзное как убийство. А тут, прямо на его глазах, Туран передал стопроцентное выигрышное дело начальнику полиции и тем самым отказался от положенных почестей и благодарностей. Теперь именно полиция Ничеево официально раскроет убийство Юраны Афрон и снимет все сливки.

– Дело в том, Смаг, – Туран усмехнулся, – что в Снорке подобные убийства я каждую неделю раскрываю, а то и не по разу. Для меня подобные дела давно превратились в рутину. От того, что именно я отправлю Тефана Афрона на каторгу мне лично будет ни холодно, ни жарко. А вот что точно будет, так это лишняя бюрократическая волокита. А так пусть витус Никвок запишет на счёт своего Управления раскрытие тяжкого преступления. Впрочем, – Туран опустил наполовину пустую кружку на стол, – самое главное мы уже сделали – развеяли «проклятие нишранов».

– Как это развеяли?

Наблюдать за молодым помощником одно сплошное удовольствие. Два дня – слишком малый срок, чтобы он научился хотя бы немного маскировать собственные эмоции от правдовида. Смаг вытянулся на стуле, глаза молодого полицейского едва не вылезли из орбит от удивления. Ведь он повсюду сопровождал Турана и никакого разоблачения «проклятия нишранов» так и не заметил.

– Смею спросить, – Смаг едва вытолкнул из горла первые два слова, – когда вы успели…, так сказать….

Закончить предложение Смаг так и не смог. Впрочем, понятно и так, о чём это он. Из внутреннего кармана сюртука Туран извлёк блокнот, придётся объяснить молодому прямо, чтобы опыта набрался. Да и самому не помещает ещё разок пробежаться по всем фактам.

– Можно совершенно однозначно утверждать, что «проклятие нишранов» является выдумкой суеверных обывателей, – пальцы сами распахнули блокнот на последней исписанной странице.

Да что б вас, Туран недовольно поморщился. Перевести стенографические слова и символы на нормальный язык некому. Обычно подобным делом занималась Исслара Шандар, только она, вот засада, осталась в Снорке. Хотя, с другой стороны, и слава богу, что осталась.

– Дыма без огня не бывает, – Туран поднял глаза на молодого помощника. – В данном случае искру, так сказать, высек сам Варм Ксижен. Именно главный инженер пустил слух о «проклятии нишранов».

– Это как, мастер? – Смаг едва не подпрыгнул на стуле.

Мысли о полной кружке молока и надкусанном бутерброде со свининой вылетели напрочь из головы молодого помощника.

– По словам капитана Язефа, – Туран покосился на исписанную страницу, – в тот злосчастный день 13-го сентября, когда было взорвано заброшенное капище нишранов, подполковник Ксижен не просто сильно ругался, а проклинал всех. Всех подряд, в том числе и Пресвятую мать всего сущего, главное божество нишранов. Сам понимаешь, Смаг, – святотатство чистой воды. Хотя мы, люди, Пресвятой матери не поклоняемся, однако признаём за ней божественную сущность. Вот народная молва и подхватила слова подполковника Ксижена. Именно так и появилось пресловутое «проклятие нишранов».

Смех, да и только, Туран плотнее сжал губы. Не хватало ещё только расхохотаться. Смаг Руф, несомненно, считает себя образованным человеком. Как-никак, а он с отличием закончил местную народную гимназию. По меркам Ничеево, у Смага превосходное образование. Почему его и взяли в полицию.

Однако в глубине души Смаг как был, так и остался суеверным мещанином, который верит, ну или верил, во всякую чертовщину и мистику. И вот теперь в его душе идёт страшная и забавная, страшно забавная, война между образованным умом и суеверной душой. Ладно, Туран вновь склонился над блокнотом, может быть новые аргументы помогут разуму молодого помощника одержать верх. По крайней мере, мыслить логически Смаг умеет.

– Капитан Язеф, который теперь исполняет обязанности главного инженера, чего-то очень и очень недоговаривает, однако по части происшествия в кессоне №2 он сказал правду – это был несчастный случай. Никакой мистики. Увы и ах, обычная человеческая халатность и надежда на авось.

Другое дело, что капитану Язефу никто из простых обывателей так и не поверил. Гибель пяти рабочих стала той самой лазейкой, благодаря которой «проклятие нишранов» из мира слухов и домыслов как бы перебралось в наш физический мир и обрело силу. Смотрим дальше.

Ещё несколько исписанных стенографией страниц перевернулись с места на место.

– Пропавший охотник Екид Божл. Его младшей сестре вполне можно верить, по крайней мере, она не лгала. Скорей всего, Екид Божл и в самом деле сбежал в Снорк. Иначе отец женил бы его на высокой, тощей и глупой Млае Ошар. Вот ты, Смаг, сумел бы пойти против воли отца?

Вопрос не в бровь, а в глаз. Смаг нахмурился. В патриархальном Ничеево среди мещан воля отца – закон для его детей.

– Ну, не знаю, – Смаг отвёл глаза, – наверное, не смог бы.

– И пошёл бы под венец с тощей и глупой девицей, которую терпеть не можешь?

– Ну уж нет, я лучше сбегу!

Последняя фраза выскочила из глубины души молодого помощника помимо его воли. Смаг тут же смутился и покраснел.

– Вот и Екид Божл сбежал, – Туран прикрыл рот ладошкой. – Ну это ладно. В данном случае опять никакой мистики, опять никакого «проклятия нишранов». Зато мы имеем вполне рациональное объяснение. Другое дело, что Тин Божл, отец пропавшего охотника, сам приписал родного сына к числу жертв «проклятия нишранов». Далее…

Вачиза Тинкун второго ноября сего года пошла в лес и не вернулась. Может быть она и в самом деле стала жертвой «проклятия нишранов», только с гораздо большей вероятностью её загрыз волк или убил беглый каторжник. Либо, Вачизу Тинкун сначала убил беглый каторжник, а уже потом её труп погрыз волк. Как раз в начале ноября ударили морозы, вот беглецу и потребовалась срочно тёплая одежда, иначе он просто мог бы не пережить ещё одну морозную ночь. Ну а волки, бывает, грызут падаль, особенно свежую, особенно когда зверь голоден и болен. Так или иначе, именно это событие породило ещё один внешний атрибут «проклятия»: Вачиза Тинкун была найдена голой, ну или почти голой.

К счастью, это было последнее событие, у которого есть хотя бы теоретический шанс сойти за «проклятие нишранов». А вот дальше места для мистики не осталось вовсе.

Как нам удалось установить, Юрану Афрон убил её собственный муж. Жалко мужика, – Туран нахмурился. – Впрочем, как ни странно, у него появился шанс выправить собственную жизнь. Вряд ли суд даст ему много. Но я отвлёкся.

Тефан Афрон, – Туран многозначительно поднял указательный палец, – стал первым, кто попытался свалить собственную вину на «проклятие нишранов». Пусть под пьяную лавочку, пусть поперёк здравого смысла, но сработало. Тефан Афрон нацепил старую медвежью шубу, напялил на голову оленьи рога и вполне сошёл за таёжного дьявола. Да, его видели, когда он нёс труп Юраны Афрон, но свидетели только шарахнулись от него в ужасе. Если бы не муки совести, то убийство собственной супруги вполне могло бы сойти ему с рук.

Таким образом Тефан Афрон окончательно сформировал образ действия «проклятия нишранов»: таёжный дьявол похищает человека из города, убивает его, уносит в лес, раздевает до гола и бросает в снег.

– Точно! – ножки стула под Смагом пронзительно скрипнули, молодой помощник едва не подпрыгнул от восторга. – Именно так обыватели и судачат. Мне бабушка рассказывала. Ещё отец с ней поспорил. Она утверждала, что таёжный дьявол сначала раздевает жертву, а потом убивает. На что отец всегда возражал, дескать, легче сначала убить, а потом раздеть.

Воистину, свет знаний разгоняет темноту невежества, Туран сдержано улыбнулся. Если поначалу Смаг более чем искренне верил в «проклятие нишранов», то теперь в его голове мистический предрассудок развеялся целиком и полностью. В выборе между суеверием и логикой молодой помощник однозначно предпочёл логику.

– Ну а теперь наша самая главная жертва, ради которой, собственно, меня и направили к вам, – вновь заговорил Туран, едва Смаг немного успокоился и присел обратно на стул, – Варм Ксижен, главный инженер местной грандиозной стройки общеимперского значения.

Туран прочистил горло. Вступление получилось несколько высокопарным, будто на дворянском собрании всей Снорской губернии выступил.

– Если со всеми прочими жертвами я, – Туран ткнул себя пальцем в грудь, – знаком, так сказать, заочно, то тело Варма Ксижена мне довелось узреть воочию. Протокол вскрытия однозначно утверждает очевидный факт – главный инженер был убит. Пусть мы до сих пор не можем объяснить странные раны на теле потерпевшего, но это технические трудности. Поверь мне, Смаг: со временем мы докопаемся до истины.

Сейчас же важно следующее – убийца главного инженера попытался свалить вину на «проклятие нишранов». Именно с этой целью он раздёл Варма Ксижена и вывез его в лес. Нужно признать, своей цели преступник добился – обыватели приписали смерть Варма Ксижена пресловутому проклятию.

И последняя жертва – Рисан Ювин, чиновник Контрольной палаты. Официально он ещё жив.

– Но, мастер, вы же сами сказали…, – начал было помощник.

– Смаг! – Туран хлопнул ладонью по столу. – Научись разделять личную точку зрения и официальную. Да, – Туран кивнул, – я лично не сомневаюсь, что Рисан Ювин убит. Но! Если мне придётся писать отчёт, протокол, пояснительную записку либо выступать в суде, то Рисан Ювин будет жив. Таков закон: если нет трупа, значит, человек жив. Официально признать его мёртвым можно только через суд. Ладно, мы снова отвлеклись.

И так, на основе собственного опыта я могу смело утверждать: Рисан Ювин не просто мёртв, он убит. У нас имеется место преступления, отпечатки пальцев предполагаемого убийцы и обыск в квартире чиновника. На стене дома Тучкова и в сугробе под окном спальной комнаты обнаружена кровь. Признаки тяжкого преступления более чем очевидны.

На данный момент мы не знаем, один и тот же человек убил главного инженера и чиновника. Может быть, это были два разных человека. Может быть, даже действовала организованная группа лиц. Ясно одно – оба убийства попытались спихнуть на «проклятие нишранов».

Таким образом, можно смело и окончательно утверждать – «проклятия нишранов» не существует. Зато у нас есть два вполне материальных убийства, которые нам предстоит раскрыть.

Небольшая лекция по основам материализма произвела на молодого помощника сильное впечатление. Смаг едва удержался, чтобы не вскочить на ноги и не захлопать в ладоши.

– Всё это так, мастер, только обыватели вам всё равно не поверят, – осторожно, будто боясь оскорбить, заметил Смаг.

Молодец! Туран сдержано улыбнулся. В свою очередь до дрожи в коленях захотелось вскочить на ноги и захлопать в ладоши. Молодой помощник выдал чертовски верное предположение.

– Так оно и есть, Смаг, – Туран энергично кивнул, – обыватели Ничеево в массе своей нам не поверят. Но перед нами и не стоит такая задача. Суд над Тефаном Афроном нанесёт «проклятию нишранов» первый серьёзный удар. Да поможет нам Великий Создатель, да обратит он на нас божественное внимание своё, нам удастся раскрыть убийства Варма Ксижена и Рисана Ювина. Но даже в этом случае, когда убийца, или убийцы, двух человек отправятся на каторгу, обыватели Ничеево упорно будут верить в «проклятие нишранов». Такова особенность людей, им гораздо легче поверить в пресловутое проклятие, нежели здравому смыслу, науке и приговору суда.

– Точно! – на лице Смага расцвела улыбка. – Не поверят. Бабушка моя упорно не хочет верить, будто Догет имеет форму шара. Я когда ещё в гимназии учился, и карты ей показывал, и объяснял. Да только бесполезно. У бабушки на любой довод был один и тот же ответ: «тогда бы мы с него упали». Но, мастер, – Смаг вновь стал серьёзным, – ведь тогда и…

– Главное, Смаг, чтобы городское начальство перестало верить в «проклятие нишранов» и списывать на него собственную некомпетентность.

Невежество обывателей временами зашкаливает. В Раконском университете, в центральной и самой развитой губернии Империи, в подобное сложно поверить. Но в Снорке, на далёкой северной окраине, люди до сих пор верят, будто Догет плоский, как суповая тарелка.

– Мастер, а что вы будете делать дальше?

– Дальше? – Туран глянул в окно. – Нам нужно найти труп Рисана Ювина. Без трупа убийства до сих пор официально нет.

– Но как мы его найдём? Вы же сами сказали, что тело Рисана Ювина может быть закопано, спущено под лёд или даже кремировано.

О-о-о! Туран поднял правую бровь. У молодого помощника отличная память, раз он почти слово в слово повторит брошенное вскользь замечание.

– Скажем так, Смаг: – начал Туран, – найти тело Рисана Ювина у нас есть очень даже хорошие шансы. Да, – Туран улыбнулся, – именно ты укажешь, где его искать и, может быть, даже найдёшь.

– Я? – глаза молодого помощника вновь вылезли из орбит. – Но как?

– Вот и подумай над этим, – Туран захлопнул блокнот. – В твоём распоряжении имеется вся необходимая информация. Пошевели мозгами, пусти в ход логику, пока мы добираемся до дома Тучкова. Благо, – Туран вновь глянул в окно, – стемнеет ещё нескоро.