Глава 28
Раз уж это присказка —
Значит, сказка — дрянь.
B.C. Высоцкий
Плюх! Я неэстетично шлёпаюсь прямо в воду. Эта вода ошпаривает моё обожженное лицо. Следующее впечатление: а она и сама по себе не слишком прохладная. Поднимаюсь и осматриваюсь.
Вокруг меня в этой воде стоят мои товарищи. Кто погрузился по пояс, кто пониже. Рослому Петру вода доходит до середины бёдер. Все смеются.
— Вот, еще один нырнул! Что-то ты больно энергично сиганул. Никак припекло? Словно тобой из пушки выстрелили.
Я коротко объясняю, что мной действительно выстрелили из пушки, и прекращаю всеобщее веселье. Мы всё-таки попали в неведомую Фазу, и здесь осмотрительность превыше всего. Требую доложить обстановку. Оказывается, мои товарищи даром времени не теряли.
Эфир чист. Радиационная обстановка в норме. Вредных газов и промышленных выбросов в воздухе нет. Ближайшая зона перехода находится в пятнадцати километрах. Высокая влажность. Последние слова Наташа произносит, усмехаясь. Она стоит в воде по грудь.
Осматриваюсь. Вода, вода, кругом вода. Только местами выделяются узкие полоски суши. Это островки длиной до полукилометра и шириной до ста метров. Вода мутная, напоминает глинистый раствор и отдаёт гнилостным запахом. Небо серое, сплошь затянутое низкой облачностью. И влажность такая высокая, что при каждом вдохе в гортани хлюпает. Осматриваюсь еще раз и замечаю на горизонте что-то тёмное. Опускаю щиток с биноклем и разглядываю это пятно.
—Идём туда, — принимаю я решение.
—Но переход совсем в другой стороне, — возражает Анатолий.
—Ты предлагаешь брести к нему все пятнадцать километров по воде? Учти, местами может быть и поглубже. И потом, одно Время знает, какая фауна обитает в здешних водах. То, что вас до сих пор не съели, — везение.
—А в той стороне что ты увидел?
—Там растут какие-то деревья. Построим плот, типа «Кон-Тики».
—А вдруг это не деревья, а камыш? Или хвощ?
—Тогда построим тростниковую лодку типа «Ра». Тур Хейердал на такой лодке Атлантику переплыл, а здесь всего-то пятнадцать километров.
Решение принимается единогласно, и мы бредём по воде в сторону острова или берега, где что-то растёт. Хорошо еще, что грунт не топкий. Ноги проваливаются в ил не глубже, чем по щиколотку. Наташа с Анатолием от нечего делать строят предположения на тему, какая живность может здесь обитать. Лена недовольно ворчит:
—Бросьте языками чесать, еще накаркаете кого-нибудь. Нет никого поблизости, и слава Времени.
—Уже есть! — кричит Сергей. — А, дьявол! Отцепись!
В его левую кисть вцепилось что-то вроде тёмно-желтой с зелёными крапинками змеи. Сергей машет рукой, пытаясь стряхнуть тварь, пробует оторвать её другой рукой, но безуспешно. Извивающаяся тварь вцепилось намертво. Это огромная пиявка, длиной с руку взрослого человека и толщиной в два пальца. Её тело толстеет прямо на глазах, быстро наполняясь кровью. Сергей бледнеет.
—Так дело не пойдёт! — решительно говорит Пётр.
Он выхватывает нож и отсекает тело пиявки вплотную к кисти Сергея. Вода вокруг нас окрашивается в бурый цвет. Я качаю головой. Как бы эта кровушка не привлекла сюда кого-нибудь пострашнее этих пиявок. А из отсеченной «головы» пиявки продолжат течь струйка крови.
Лена, подобрав режим вибратора, аккуратно отделяет обрубок пиявки. При этом она берёт немного крови в пластиковую чашечку.
—Зажми пока, — говорит она Сергею.
Она погружает в кровь щуп «Микродоктора». Глянув на дисплей, качает головой, открывает свою аптечку и, копаясь в ней, начинает готовить какую-то смесь.
—Может быть, отложим лечение до берега? — осторожно предлагаю я.
—До берега он просто не дойдёт. Я с такими мощными антикоагулянтами еще не встречалась. Лучше перевяжите его. Хотя, — Лена безнадёжно машет рукой, — это как мёртвому припарка. Перетяните руку ниже раны.
—Как перетянуть кисть? Подскажи.
—Тогда не отвлекайте меня!
Наконец смесь готова. Лена вкатывает Сергею в вену один за другим сразу три десятикубовых шприца. Через пару минут кровотечение останавливается, и Лена накладывает Сергею повязку. Накладывает и ворчит:
—Ты еще вторую руку туда засунь. Может быть, еще кого-то поймаешь, пострашнее этой пиявки. Кстати, а почему ты без перчаток?
—Да не люблю я их, Лена, — оправдывается Сергей. — Мешают мне они.
—Ага, мешают. Даже очень. Но и пиявке они помешали бы присосаться. Как ты теперь пойдёшь? Столько крови потерял. Да еще я тебя таким зельем накачала, что часиков пять поспать никак не помешает.
—На себе потащим, — прерываю я Ленину воркотню. — Надо скорее уходить отсюда. Вон сколько кровищи в воде. Привлечем сюда что-нибудь вроде пираний или акул.
Мы с Петром подхватываем засыпающего прямо на глазах Сергея и направляемся к берегу. Все остальные идут за нами. Путь до берега занимает больше часа. Последние триста метров Сергея приходится нести. Он уже спит.
Заросли, которые я разглядывал в бинокль, оказались всё-таки лесом, а не тростником или хвощом. Причем среди деревьев неизвестной породы видны вполне пригодные для постройки плота стволы.
Берег такой же илистый, как и дно, по которому мы брели. Кажется, уровень воды просто понизился на полметра, причем не более часа назад. Несколько минут безуспешно ищем местечко посуше. Махнув на это дело рукой, укладываем Сергея на кусок пластиковой плёнки. Деревья, пригодные для постройки плота, растут всего в десяти метрах от берега. Но прежде чем приступить к работе, решаем пообедать. Последний раз мы ели за прощальным ужином в замке колдуньи Фриды. А это было Время знает сколько часов назад.
После обеда приступаем к лесоповалу. Эти деревья похожи одновременно на ель и на сосну. Ствол, как у ели, а крона, как у сосны. Лена с Наташей лазерами срезают деревья, отсекают сучья, а мы таскаем брёвна к воде. Хотя наши женщины сразу режут стволы на куски нужной длины, тащить их по вязкому и скользкому грунту — адская работа. Да еще в такую жару и при такой влажности. Когда женщины уже нарезали нужное количество брёвен, мы не успели перетащить и трети. Женщины пытаются присоединиться к нам, но я останавливаю их:
—Не женская это работа. Вы лучше поищите, чем можно связать брёвна.
Вскоре просыпается Сергей и, наскоро перекусив, присоединяется к нам. Теперь работа идёт быстрее. Когда мы уже почти заканчиваем свой титанический труд, из леса возвращаются наши женщины. Они тащат огромные охапки тонких лиан.
Через три часа плот готов. Лена с Наташей срезают еще несколько тонких стволов и делают из них шесты. Можно отправляться в путь, но уже темнеет, и мы устраиваемся на ночлег. О костре при такой влажности нечего и помышлять. К тому же его свет может привлечь каких-нибудь ночных хищников.
Плот мы связали удачно. Он хорошо держит шестерых человек вместе с немалым грузом. Подгоняемый толчками шестов, он идёт довольно ходко. До чайного клипера ему, конечно, далеко, но нас вполне устраивает и эта скорость. Всё лучше плыть на плоту, чем брести по воде и кормить своей кровью гигантских пиявок.
Наташа стоит на носу с установкой создания переходов и задаёт нам курс. Лена на корме управляется с грубым импровизированным рулём. А мы работаем двигателями и движителями одновременно. По двое с каждого борта слаженно толкаем плот шестами. Ритм задаёт Лена: «Раз! Два! Раз! Два!».
—Как на галере, — шутит Пётр. — Она — надсмотрщик, а мы — рабы, прикованные к вёслам.
—Но никогда им не увидеть нас прикованными к вёслам на галерах! — запеваю я.
Но песня не получается. Наташа, исполняющая по совместительству обязанности вперёдсмотрящего, докладывает:
—Прямо по курсу плавают какие-то брёвна!
—Вот невезенье! — ворчит Анатолий. — Придётся обходить.
—Брёвна плывут к нам! — вновь докладывает Наташа.
—А вот это уже серьёзно, — говорю я и снимаю из-за спины автомат.
Те предметы, что показались Наташе безобидными брёвнами, довольно быстро плывут нам навстречу. Вблизи их тоже можно принять за брёвна двух с половиной — трёх метров длины. Однако у этих брёвен имеется по два небольших красных глаза, расположенных в самом конце бревна. Если предположить, что всё остальное — это челюсти, картина получается внушительная. Больше ничего не видно, прочее скрыто под водой. И эта вода колышется далеко позади «бревна». Можно только догадываться об истинных размерах этих существ.
Эти змеекрокодилы берут нас в кольцо. Какое-то время мы успешно отстреливаемся, но это не может продолжаться слишком долго. Скоро они поднырнут под плот, перевернут его, и мы окажемся в их власти.
Неожиданно ситуация резко изменяется. Змеекрокодилы, атаковавшие нас с фронта, вдруг берут левее. А там в воде мы видим такие же змеиные тела, только желто-зелёного цвета и без гребней на хребте. Видимо, кровь змеекрокодилов и шум схватки привлекли сюда новых хищников.
Мы становимся свидетелями жуткой сцены. Змеекрокодилы схватываются с гигантскими змеями вроде анаконд. Только размеры этих анаконд я оцениваю до тридцати метров, не меньше. И головы у них напоминают щучьи, только размеры соответствующие. Эти змеи обвивают змеекрокодилов своими телами и вгрызаются в них щучьими пастями. А змеекрокодилы перекусывают тела змей и хлещут их своими зубчатыми хвостами.
Вода в пятидесяти метрах от нас бурлит, как в полосе прибоя. Над ней взметаются переплетающиеся змеиные тела. И вода уже не желтая, а бурая, столько в ней растворилось крови. На нас уже никто не обращает внимания, и мы, воспользовавшись этим, снова берёмся за шесты и спешим убраться подальше от места схватки двух стай страшных хищников.
И снова нам приходится остановиться, не успеваем мы проплыть и двух сотен метров. Наперерез нашему курсу у самой поверхности воды плывёт огромная стая пиявок. Тех самых, одна из которых напала вчера на Сергея. Тех да не тех. Те пиявочки, которых мы видели, наверное, детёныши этих, не иначе. Эти пиявки достигают в длину двух и более метров, а толщиной будут с голень взрослого человека. Попадись такой, и она из тебя за полминуты всю кровь высосет. Берёмся за оружие и готовимся отражать очередное нападение. Но пиявки нас игнорируют. Они спешат к месту схватки чудовищ. Там их ждёт настоящее пиршество. И неизвестно, кому в конце концов достанется победа.
—А ты вчера предлагал брести к переходу пешком, — еще раз говорю я Анатолию.
—Да, — Анатолий качает головой, — вряд ли мы смогли бы далеко уйти. Кстати, до перехода осталось всего четыре километра. Поднажмём.
Мы пропускаем стаю пиявок и продолжаем толкать свой плот. Вскоре мы подъезжаем к зоне перехода. Чтобы не входить в эту жуткую водную стихию, Анатолий готовит переход заранее, и мы вплываем в него прямо на плоту.
Вплываем с оглушительным треском. Это ломается наш плот, раздираемый какими-то металлическими конструкциями. И куда же это нас занесло на этот раз? Это даже на Фазу непохоже.
Мы находимся внутри какой-то ажурной металлической конструкции. И конструкция эта, несомненно, не человеческими руками сотворена. Это какое-то причудливое переплетение неравномерных по толщине, корявых, металлических… Даже затрудняюсь сказать чего. В голову приходит только одна ассоциация: кораллы. Во все стороны тянется затейливая металлическая паутина черно-серебристого цвета. И мы на своём разбитом плоту висим где-то в центре этой паутины. А может быть, и на периферии её. Кто разберёт?
Всё это кружево освещено неярким, неизвестно откуда льющимся светом. Воздух сильно разрежен, но дышать им можно. Правда, воздух этот какой-то стерильный и сухой. Лена обнаруживает слабый радиационный фон. Фонят как раз эти самые металлические кружева.
—Переход в семи километрах.
Анатолий показывает куда-то вверх и влево. Придётся карабкаться по этим кружевам. Хорошо еще, что сила тяжести здесь примерно в два раза меньше нормальной. Интересно, что никто не задаёт вопросов и не высказывает предположений. Скорее всего, все просто ошеломлены. Лена предлагает перекусить прямо на плоту и отправляться в путь.
—Чем раньше мы выберемся отсюда, тем лучше.
—А может быть, когда выберемся, тогда и перекусим? — предлагает Наташа. — Мне здесь как-то не по себе. Помните Стеклянный Мир или Темпоральный Куб, куда мы попали из самого первого перехода? По-моему, это что-то в том же роде. Но там перехода не было. А здесь переход всего в семи километрах.
—Всего? — переспрашивает Лена. — Не знаю, подруга, сколько времени потребуют эти семь километров. К тому же неизвестно, куда мы отсюда выйдем.
Предложение Лены принимается. Позавтракав, мы прощаемся с нашим плотом и начинаем карабкаться по металлическим кораллам. Лена, как всегда, оказалась права. Местами они расположены так плотно, что между ними невозможно протиснуться. Приходится идти в обход порой весьма далеко.
Наташа предлагает прорезать проход лазером. Но я, критически посмотрев на переплетение этой несуразной паутины, отказываюсь от затеи. Одно Время знает, какие последствия может вызвать нарушение этой причудливой структуры. И мы всё-таки идём в обход. Из-за таких обходов мы на четыре километра тратим два часа.
—А где Сергей? — взволнованно говорит вдруг Лена. Останавливаемся и осматриваемся. Сергея нигде не видно. Куда он мог здесь пропасть?
—Ты же идёшь последней, — говорю я Лене. — Разве ты ничего не заметила?
—Заметила. Он шел за Петром. Когда тот замешкался перед слишком узким для него проходом, Сергей свернул вот сюда, — Лена показывает на пространство между двумя кораллами справа. — Свернул и исчез.
Несколько минут мы молча смотрим на пространство между двумя корявыми металлическими прутьями. Сюда прошел наш товарищ. Прошел и исчез. Как и не было его.
—Толя, а это не переход? — тихо спрашивает Лена.
—Нет. Это точно не переход. Я бы его заметил. Какое-то незначительное возмущение темпорального поля здесь имеется. Но это — не переход.
—Что будем делать? — спрашиваю я. — Как нам искать Сергея? И где?
—Может быть, пойдём туда же? — предлагает Пётр.
—Ни в коем случае! — возражает Лена. — Одно Время знает, что там такое. Давайте лучше внимательно посмотрим внизу. Он мог просто провалиться. Спустимся вниз. Вдруг он лежит где-нибудь на этих прутьях с переломанными костями и без сознания.
Предложение Лены кажется резонным. На всякий случай я предлагаю связаться страховочными концами. Когда всё уже готово и мы собираемся начать спуск, Пётр трогает меня за плечо и почему-то шепотом говорит:
—Да вот же он. Там сидит.
—Кто сидит? — не понимаю я.
—Серёга.
Метрах в десяти от нас на стыке трёх кораллов сидит Сергей собственной персоной и, подперев голову руками, печально смотрит на нас. Мы бросаемся к нему, перескакивая, словно обезьяны, с лианы на лиану.
—Серёга! Черт страшный! Где ты был?
—А вы где были всё это время? — грустно спрашивает он.
—Какое время? Тебя не было всего несколько минут.
—Несколько минут?
В голосе Сергея звучит откровенное недоверие. И только сейчас я замечаю, что выглядит наш товарищ крайне измученным, а на щеках у него такая щетина, словно он не брился несколько дней. Страшная догадка посещает меня.
—Значит, ты долго нас искал?
Сергей кивает. Я присаживаюсь рядом и закуриваю. Отстёгиваю фляжку с остатками коньяка и наливаю Сергею стаканчик.
—Выпей.
Сергей машинально, как воду, выпивает коньяк залпом. Взгляд у него сумасшедший.
—И сколько же часов ты нас искал?
—Не знаю. Очень много. Может быть, сутки, а может быть, и больше.
Больше. Судя по щетине, больше. Не меньше двух.
—Как же это всё происходило? Что с тобой было?
—Да ничего особенного. Я решил обойти справа узость, в которой заклинился Пётр, и тут вы все куда-то пропали. Я оказался совсем один. Я подумал сначала, что здорово отстал, и пошел догонять вас в прежнем направлении. Через два часа до меня дошло, что вы бы не оставили меня. И тогда я понял, что случилось что-то особенное, чего раньше никогда не случалось. Всё кругом было по-прежнему, не было только вас. Я долго сидел на месте и думал, что мне предпринять. Потом решил идти к переходу: вы ведь всё равно его не минуете, это единственное место, где мы можем встретиться. И я пошел. Шел очень долго и удивлялся. Ведь Толя говорил, что до перехода всего семь километров, а я прошел, наверное, все семьдесят. Ни вас, ни перехода нигде не было. Потом я обернулся, а вы стоите сзади. Я даже глазам своим не поверил. Так это было неожиданно. Вот и всё.
—Страшно было? — спрашивает Лена.
—Сначала да, испугался. А потом словно отупел. Всё стало безразлично. Одного хотелось: вас поскорее найти. Больно уж жутко было в этом железном лесу одному.
Лена трогает меня за рукав и взглядом указывает на волосы Сергея. Теперь и я вижу, что в них обильно блестит серебро. Мне вспоминаются собственные слова: «Поверьте, в шевелюре графа Саусверка добавилось немало седины». Я сказал это, когда вернулся из Лотарингии, где случайно попал в лабиринт спонтанных межфазовых переходов. Я скитался по ним более двенадцати часов и, честно признаюсь, здорово паниковал. А ведь я был профессиональным хроноагентом, прошедшим специальную морально-психологическую подготовку. Что же испытал этот парень? Это сейчас он рассказывает обо всём спокойно. Может быть, потому спокойно и рассказывает, что всё еще находится в шоковом состоянии.
Мне тогда было, надо признаться, легче. Ведь многие Фазы, через которые я проходил, были нормальные, обитаемые. Я, в конце концов, мог послать всё в Схлопку и остаться в любом из этих миров. Но я тогда упорно шел из Фазы в Фазу, пока не вернулся в Лотарингию, а оттуда — к себе, в Нуль-Фазу. А вот у Сергея подобной перспективы не было. Кроме одной: остаться в полном одиночестве в этой ирреальной Фазе. Тут самая закалённая психика не выдержит. Кстати…
Но Лена, видимо, сама уже подумала об этом. Она присаживается возле Сергея, берёт его за руку, кладёт пальцы на шею, заглядывает в глаза. Потом тихо спрашивает:
—Ты ел что-нибудь всё это время?
—Нет. Только пил.
—До перехода ты с нами не дойдёшь. Обязательно надо поесть, а то свалишься. И поспать необходимо, ты очень сильно утомлён. Делаем остановку.
Мы устраиваемся на сочленениях металлических кораллов и готовим обед. Я присаживаюсь рядом с Леной и тихо спрашиваю:
—Ну как он?
—Сильнейшее нервное потрясение, перенапряжение психики. То, что он всё это перенёс и не повредился, просто чудо. Я ему сейчас кое-что дам, чтобы избежать срыва. Но в ближайшие дни за ним надо будет внимательно наблюдать. Всё может быть, всё может случиться. А сейчас ему необходимо поспать. Ведь он на ногах был более двух суток. Всё это время он держался исключительно на нервах. А с этим шутить нельзя.
Сергей засыпает буквально с ложкой во рту, прислонившись спиной к толстому металлическому кораллу. И тут же все набрасываются на нас с Леной с вопросами. Что можно ответить? Мы и сами не можем толком понять, что произошло с Сергеем. Можно только строить предположения и догадываться.
—Помнишь, Ленок, — начинаю я, закурив сигарету, — когда мы с тобой проводили Наташу домой и встречали вдвоём Новый год? О чем мы тогда говорили? Я, мягко говоря, нагнетал атмосферу, рисуя картины Фаз, где действуют отличные от наших физические законы, и прочую жуть. Нам повезло: до сих пор мы не попадали в Фазы, где отсутствует трение, где действуют другие законы термодинамики и так далее. Хотя не исключено, что такие миры еще могут встретиться на нашем пути. Но мы попали сюда. Что это за Фаза? Одно Время знает. Я таких никогда не встречал и даже не подозревал, что такие существуют. Здесь нет ни верха, ни низа. Впрочем, низ как раз есть. Раз есть сила тяжести, значит, есть и низ. Только мне кажется, если мы полезем вниз, мы до этого низа никогда не доберёмся. У меня в кармане случайно завалялся патрон от «кольта». Пожертвуем им.
Я бросаю патрон вниз, и мы долго слушаем, как он стукается о металлические образования. Звуки становятся всё тише и глуше и наконец замирают. Ясно, что патрон продолжает свой полёт. И я продолжаю:
—Это какая-то ирреальная Фаза. Наташа верно подметила. Она и мне здорово напоминает тот Темпоральный Куб, куда мы попали в самом начале нашего путешествия. Но здесь есть одно существенное отличие: отсюда есть выход. Есть и еще одно отличие, весьма интересное и опасное. Предупреждаю, это только моё предположение. Эта Фаза состоит из множества подфаз, которые связаны между собой переходами. Причем характер этих переходов таков, что наша установка их не фиксирует. Но самое интересное состоит в том, что в каждой из этих подфаз время течет самостоятельно, независимо и отлично от других подфаз. В той подфазе, куда случайно угодил Сергей, оно течет во много раз быстрее, чем здесь, где мы сейчас находимся. У нас прошло несколько минут, а Сергей за это же время прожил около трёх суток. И каких суток!
Я бросаю взгляд на Сергея. Он спит беспокойно; лицо временами дёргается, веки дрожат. Я еще раз пытаюсь представить, что творилось в душе у этого парня, и фантазия отказывается мне служить. Все молчат. То ли они согласны со мной, то ли обдумывают свои гипотезы. А может быть, тоже пытаются поставить себя на место Сергея и стараются представить, как бы они повели себя в таком случае.
—Вот что, — говорит Лена. — Сергей проспит не менее восьми часов, а то и больше. Давайте и мы тоже вздремнём. До перехода осталось не так уж и много. Одно Время знает, куда нас занесёт дальше. Может быть, нам понадобится полное напряжение всех сил.
—Принимается, — соглашаюсь я. — Только на всякий случай закрепитесь страховочными концами. Не дай Время, кто-нибудь сверзится вниз вслед за тем патроном.
Проснувшись, мы завтракаем и готовимся в дальнейший путь.
—Ты как? — спрашиваю я Сергея.
—Вроде нормально.
—Погоди, — решительно вмешивается Лена. — Я одна могу сказать, сможет ли он идти дальше.
Лена быстро, но внимательно обследует Сергея. Задумчиво качает головой и некоторое время размышляет. Наконец выносит решение:
—До идеала, конечно, далеко. Если бы мы находились в обычной Фазе, я настояла бы на длительной реабилитации. Но здесь… — Она машет рукой. — Чем скорее мы отсюда выберемся, тем лучше будет и для него, и для нас. Но как только мы попадём в Фазу с нормальными условиями, остановимся на месте на несколько дней. Сергею нужно прийти в норму. Потрясение было слишком серьёзным. У тебя, Серёжа, сильнейшее нервное истощение. Но излечить тебя могут только синее небо, чистый воздух, зелёная травка, шелестящие листвой деревья, щебечущие птицы и журчащая вода.
—Всё понятно, — говорю я. — Чем скорее мы найдём такую Фазу, тем лучше. А значит, нечего здесь засиживаться. Только перед тем, как идти дальше, свяжемся страховкой. Не дай Время, кто-нибудь сорвётся вниз. Разбиться при таком малом тяготении не разобьётся, зацепится за что-нибудь внизу. Но нет никакой гарантии, что он, как Сергей, не попадёт в какую-нибудь подфазу с другим течением времени.
Едва мы трогаемся в путь, как по ушам бьёт резкий металлический звон. Это первый посторонний звук, который мы слышим в этой Фазе, помимо наших голосов. А звон повторяется. Еще раз и еще. Звон приближается к нам откуда-то сверху. Пётр на всякий случай тянет из-за спины автомат.
—Да это же тот самый патрон, который Андрей бросил накануне! — кричит Анатолий. — Смотрите!
В самом деле, мимо нас пролетает небольшой тёмный предмет. Ударившись о металлическое образование, он отскакивает и летит дальше вниз.
—Вот это да! — Пётр даже рот разевает от удивления. — А почему он летит к нам сверху?
Мы озадаченно смотрим друг на друга, не в силах найти объяснение этому явлению. Первой высказывает догадку Наташа:
—Поверхность Мёбиуса!
—Тогда уж не поверхность, а пространство, — поправляет её Анатолий.
—Верно, — соглашается Лена. — Пространство в этой Фазе замкнуто само на себя!
—Как Время в Схлопке, — дополняю я её. — Потому-то здесь нет ни верха, ни низа.
—Тогда получается, что эта Фаза весьма мала, — поразмыслив, говорит Пётр. — За какие-то восемь часов этот патрон сделал по ней полный оборот.
—А еще через восемь часов, — подхватывает Анатолий, — он снова будет здесь. Интересно.
—Думаю, не настолько, чтобы сидеть здесь и ждать его еще восемь часов, — ворчу я. — Пойдёмте-ка из этой интересной Фазы куда подальше. Мне здесь начинает надоедать.
Не скоро, но мы всё-таки добираемся до перехода. Без приключений. Никто никуда не провалился, никто не ушел по переходу в иную подфазу. Мы, все вместе, без осложнений и, самое главное, без потерь переходим в другую Фазу.
Первая мысль: «А может быть, лучше назад?» Все наши органы чувств поражаются одновременно. Осязание терзает жар близкого пламени. Зрение доносит информацию о многочисленных пожарах и тучах дыма. Обоняние страдает от этого вонючего дыма и вони сгоревшего тротила. А слух надрывают грохот разрывов, стрельба и рёв моторов.
Мы попали не просто на войну. Мы вышли из перехода прямо на поле боя. Слава Времени, что здесь, судя по битой технике, противоборствуют обычные земные армии, а не какие-нибудь звёздные пришельцы.
Мы лежим, плотно прижавшись к земле, и не можем даже произвести первичную разведку местности. Не исключено, что мы сейчас получаем смертельную дозу радиации или дышим тем, от чего у нас через минуту сгорят лёгкие. Вокруг нас пляшут разрывы тяжелых снарядов (не менее ста двадцати миллиметров). Кто-то ведёт заградительный огонь, отсекая танки, которые рычат моторами совсем рядом. Возле моей головы в землю вонзается большой дымящийся осколок. Надо где-то прятаться.
Воронки! Через минуту мы сидим в одной из них, по мере возможности прикрывая собой Петра и Сергея, у которых нет сертоновой защиты. Скоро начинают поступать доклады.
—Радиационный фон значительно повышен. Где-то в пятнадцати-двадцати километрах отсюда применили тактический ядерный заряд. Хорошо еще, что ветер не оттуда.
—Кроме окиси углерода и продуктов горения, в воздухе нет никаких вредных примесей.
—В эфире творится Время знает что.
—Переход совсем рядом, около трёх километров.
—Это, конечно, хорошо. Только как нам эти три километра преодолеть?
Двигаться по открытой местности под артиллерийским огнём — безрассудство. Более того, самоубийство. А обстрел внезапно стихает, и батареи переносят огонь на другой сектор. Танки, против которых артиллерия ставила заслон, подтягиваются в нашу сторону. Опять не пройти.
Между танками и невидимой нам линией обороны завязывается бой. Боевые машины то проходят рядом с нами, то откатываются назад. Один из танков останавливается на краю нашей воронки и несколько минут ведёт огонь с места. Мы прижимаемся к земле, заткнув уши, разинув рты и задыхаясь в пороховой гари, которую после каждого выстрела эжектор щедро выдувает прямо на нас. В заключение на нас начинают скатываться горячие снарядные гильзы, выбрасываемые после каждого выстрела через нижний люк. Как сказал Карабас Барабас: «Это просто праздник какой-то!»
Из-за оглушительных выстрелов танкового орудия мы ничего не слышим. А над полем боя появляется авиация. Это штурмовики, напоминающие Су-7. Танки, оставив на месте несколько горящих машин, отступают. Досталось и нашему. Отстрелялся, миляга! Теперь он чадит на краю воронки, наполняя её едким дымом. Долго мы так не выдержим.
Перебираемся в другую воронку и устраиваем короткое совещание. Решаем не выжидать, а двигаться к переходу как можно скорее, перебежками. Не ровен час, попадём под ядерный удар, атаку огнемётов, объёмный взрыв или еще что-нибудь. Время знает, до какого еще оружия сумели в этой Фазе додуматься.
Хорошо еще, что направление на переход не совпадает с тем, в котором атаковали танки. Можно надеяться, что нас не примут за атакующих или разведчиков. Снова начинает бить артиллерия. На это раз она работает с другой стороны. Разрывы поднимаются где-то в двухстах метрах левее нас.
Покидаем воронку и, пригибаясь, бежим к переходу, готовые в любой момент снова спрятаться. Благо воронок более чем достаточно. Справа рычат моторы. Снова идут танки и бронетранспортёры. Видимо, для них артиллерия и обрабатывала передний край.
Мы снова сидим в воронке, а над нами свистят пули, завывают и рвутся мины. Сверху на нас без единого звука валится убитый солдат. А следом за ним по откосу воронки сползает его винтовка. Она напоминает мне СВТ. У убитого азиатские черты лица. Это ни о чем не говорит, в Красной Армии вместе с русскими сражались и узбеки, и киргизы, и люди многих других национальностей. Разве что негров не было.
Атака захлёбывается, и танки с бронетранспортёрами оттягиваются назад. Завязывается перестрелка. Пора. Выскакиваем из воронки и снова бежим к переходу. На этот раз нас засекают, и по нам начинают работать миномёты. Снова прячемся в воронку и пережидаем обстрел.
И вновь в небе появляется авиация. На этот раз бомбардировщики вроде Ил-28 или «Канберры». Они обрабатывают передний край. Миномёты затыкаются, и мы снова бежим к переходу. А бомбардировщики заходят на цель один за другим. По ним работает зенитная артиллерия. Один из бомбардировщиков, маневрируя, сбивается с боевого курса и заходит прямо на нас. Мы снова лежим в воронке, а вокруг нас рвутся бомбы.
Самолёты улетают, и мы снова движемся к своей цели. До перехода остаётся не более трёхсот метров, когда по нам начинают работать стрелковым оружием. Бьют сразу три пулемёта. Видимо, мы слишком близко подошли к переднему краю обороны.
Прячемся в воронку и прикидываем, что делать. Пулемётчики продолжают постреливать в нашу сторону. Пули то свистят над нами, то сочно шмякаются в землю. Выходить наверх под таким огнём нечего и помышлять. Придётся пережидать. Может быть, снова пойдут танки или начнёт работать артиллерия. Тогда пулемётчикам станет не до нас.
Пулемётный огонь внезапно прекращается. Почему? Я осторожно выглядываю из воронки.
— К бою!
Ясно, почему пулемётчики прекратили огонь. Нас атакует взвод пехоты. Они уже совсем близко. Главное, не подпустить их на расстояние броска гранаты. Берусь за пулемёт. Наш огонь прижимает атакующих к земле. Но по нам снова бьют пулемёты. Хорошо еще, что миномёты в дело не пускают, боятся своих поразить. Пехота снова поднимается в атаку, пулемёты замолкают, а мы снова укладываем атакующих на землю.
И всё повторяется. Пулемёты, атака, наш огонь. Сколько мы так продержимся? Думаю, не очень долго. Скоро пехота подберётся настолько близко, что забросает нас гранатами.
Раздаётся характерное завывание, и тут же между нами и атакующими вырастает цепь разрывов. Следующая серия ложится дальше к переднему краю. Это работают установки залпового огня вроде «Града» или «Катюши». Грех не воспользоваться удобным случаем. Пулемётчикам сейчас явно не до нас.
Анатолий быстро создаёт переход, и мы одним броском преодолеваем отделяющее нас от него расстояние. Запоздало строчит пулемёт, но мы уже один за другим исчезаем в переходе.
