Глава 11
Над нами — шквал, — он застонал —
И в нём осколок остывал, —
И на вопрос его ответить я не смог.
B.C. Высоцкий
Уже смеркается, когда приходит Сергей с моим пулемётом и тремя «мухами». Один гранатомёт я оставляю ему, а два других отдаю Петру и Анатолию. Пора идти на крышу. Едва мы поднимаемся наверх, как пол под нами вздрагивает от взрывов. Это сработали группы, посланные для уничтожения грузовых подъёмников. Теперь остался только один — тот, на котором мы сюда поднялись. Через этот же подъёмник мы будем отступать к банку, когда заставим карателей развернуться для боя.
Места засады, сектора обстрела и пути отхода выбраны нами заранее. Мы быстро размещаемся и готовим к бою оружие. Теперь остаётся дождаться карателей. Ждать — самое тяжелое занятие в такой ситуации. Я знаю немало случаев, когда именно отсутствие выдержки ставило подобные операции не только на грань срыва, но и проваливало их. За Петра с Анатолием я не беспокоюсь. А вот у Сергея с Дмитрием нервы могут и не выдержать. Поэтому Сергея я размещаю в десяти метрах от себя, а Дмитрию отвожу место рядом с Петром.
Мы с Сергеем расположились на плоской крыше какого-то здания, возвышающегося над уровнем верхнего яруса почти на десять метров. Крыша хаотично утыкана цилиндрическими выступами высотой до полуметра. По периметру идут такие же выступы. Они опоясывают крышу наподобие зубцов крепостной стены. Очень удобно. Мы всё видим, а нас никто не видит.
Пристраиваюсь между двумя зубцами. Через «бойницу» хорошо просматривается весьма обширный сектор. С этой стороны каратели не сумеют появиться незаметно. Надо полагать, что и мужики наши не проспят их появления. Остаётся только дождаться. Такое ожидание — нелёгкое испытание для человека с богатым воображением и нетренированными нервами. Проходит полтора часа, и нервишки дают о себе знать. Сзади неслышно подходит Сергей. Неслышно для него, но не для меня. Не оборачиваясь, спрашиваю:
—В чем дело, Серёжа? Что-то случилось?
—Ничего не случилось, Андрей Николаевич. А может быть, мы зря их здесь ждём? Вдруг они не прилетят вообще?
—Прилетят, прилетят. Мирбах не зря вторые сутки с офицерами Корпуса якшается. У него после нашей трансляции просто не остаётся других вариантов.
—А может быть, пока мы их здесь ждём, они входят в город снизу?
—Отпадает. Мы, Сергей, не оставили им другого пути в город, кроме как отсюда.
—Тогда почему же их до сих пор нет?
—А ты сбегай к ним и спроси: чего они тянут? У нас, к сожалению, в их штабе разведка не налажена. Потому и ждём. Понадобится, всю ночь здесь просидим. Не исключено, что они появятся именно на рассвете. Это — самое удобное время. Не исключено и то, что они подлетают именно сейчас и именно со стороны твоего сектора.
Сергей понимает мой намёк и исчезает в темноте. А тьма уже сгустилась настолько, что появление дирижаблей мы сможем засечь только по тому, как они будут затмевать звёзды. И луны, как на грех, нет. Пожалуй, это — самое удобное для атаки время. Будь я на месте командования Корпуса, атаковал бы прямо сейчас. И что они тянут? Вот и ты, Андрей Николаевич, начинаешь проявлять признаки нетерпения, распускаешь нервы. А зря. Давай рассуждать логически, как рассуждает командование Корпуса. Дауны весь день грабили город. Сейчас они пьянствуют и торжествуют. Под утро они свалятся. А те, кто свалился раньше, проснутся со страшным похмельем. Дисциплины у них никакой нет, поэтому охранение они наверняка не выставили. Атакуем ближе к утру, когда это быдло не будет в состоянии оказать серьёзного сопротивления. Зачем нам лишние потери?
Всматриваться в темноту до боли в глазах не имеет смысла. Того и гляди, начнёт мерещиться какая-нибудь чертовщина, и, не дай Время, откроешь стрельбу по безобидному облачку. Проходит еще час, и небо начинает бледнеть. И, словно дождавшись этого момента, в поле моего зрения вползает тёмная сигара дирижабля. Он еще далеко. Опускаю на глаза щиток дальномера. Два с лишним километра.
Дирижабль медленно приближается. А как ему еще приближаться? Это же не самолёт, в конце концов. Еще один, и еще, и еще. Всего я насчитываю двенадцать штук. Не многовато ли будет? Когда головной дирижабль приближается на пятьсот метров, я аккуратно ловлю на мушку пулемёта его сигару. Интересно, чем заполнены баллоны: водородом или гелием? Длинная очередь прошивает сигару от носа до хвоста. Конечно, гелий. Глупо было даже надеяться. Переношу прицел ниже и бью такой же длинной очередью по гондоле. Мне хорошо видно, как трассы тонут в её корпусе. Вряд ли он бронированный.
Сзади подбегает Сергей.
—Ты почему здесь?
—А с моей стороны всё пусто. Они все здесь.
—Время с тобой, оставайся. Только не жги зря патроны, они еще далеко.
Посылаю еще одну очередь по гондоле дирижабля. И тут в слитный грохот пулемёта, разбавляемый звоном выбрасываемых гильз, вплетается новый звук. Впечатление такое, что нас забрасывают гранатами. Гремят частые взрывы, свистят над головой и скрежещут по камню осколки. В носовой части гондолы пляшет огонёк. По нам бьёт скорострельная малокалиберная пушка.
Вот этого я, признаюсь, не ожидал. Я рассчитывал на пулемёты, пусть даже крупнокалиберные. Но никак не на пушки. Тут даже точность не важна. Пока нас спасает то, что снаряды рвутся позади нас, и основная часть осколков задерживается тумбами.
—Серёга! «Муха» с тобой? Делай его! Попадёшь?
—Триста метров. Трудно промахнуться в такую дуру. — Сергей приводит в боевую готовность гранатомет и целится.
—По гондоле бей!
Граната рвётся где-то в верхней части гондолы. Дирижабль подбрасывает взрывом, он ломается пополам и медленно валится вниз, кувыркаясь на лету. Но тут же открывают огонь из пушек еще три дирижабля, потом еще один. Еще две гранаты поражают два дирижабля. Но оставшиеся девять разворачиваются в линию и, охватывая крышу мегаполиса с трёх сторон, ведут непрерывный огонь из скорострельных пушек. Так дело не пойдёт. Скоро они нашинкуют нас на бефстроганов. Надо уходить. Надеюсь, мои товарищи тоже верно оценили положение и приняли такое же решение.
Мы с Сергеем спускаемся на первый этаж здания и перебежками движемся к лифту, который мы оставили для отступления. У лифта нас уже ожидает Анатолий, а через пару минут появляются и Пётр с Дмитрием. У Петра всё лицо в крови, его зацепило осколками. Анатолий перевязывает его, а мы наблюдаем за дирижаблями. Они снижаются до тридцати метров. В бортах и днищах гондол открываются многочисленные люки, и из них выбрасываются тросы, немного не достающие до поверхности крыши. По тросам спускаются каратели.
—Рассредоточиться! — командую я. — Огонь!
Очень скоро по нам начинается интенсивная стрельба со всех сторон. Да, Карательный Корпус — это не полиция и не национальная гвардия. Мы вновь отступаем к лифту. Я с пулемётом занимаю позицию между большими каменными лапами изваяния, изображающего не то льва, не то единорога. Уже достаточно рассвело, и я могу разглядеть карателей подробно. На них пятнистые серо-зелёные комбинезоны, серые яйцеобразные шлемы. Лица до глаз закрыты масками вроде респираторных. Это наводит на неприятные мысли. Вооружены они автоматическими винтовками. Вроде СВТ, только покороче. За спинами — объёмистые ранцы. С моего возвышения хорошо видно, как каратели сосредотачиваются в нескольких местах, чтобы атаковать нас сразу с четырёх направлений.
—Все в лифт! — кричу я. — Сейчас здесь будет весело! Дима, взрывай пульт вызова! Пусть идут пешком!
Пока Дмитрий возится с пультом, я выбираю группу карателей, которая уже начала движение в нашу сторону. Длинная очередь заставляет их рассеяться и откатиться назад. Выбираю другую группу и тоже останавливаю начавшееся было движение. И тут по мне начинают работать сразу две скорострельные пушки. Хотя я надёжно прикрыт каменными лапами изваяния, мне всё же достаётся. Один осколок звонко царапает по шлему, а другой чувствительно ударяет в правое плечо. Слава Времени, что под комбинезоном у меня сертон.
Сзади гремит взрыв. По-моему, Дмитрий перестарался. На этот пульт хватило бы и в пять раз меньше взрывчатки. А снаряды крошат каменное изваяние, и осколки весело визжат в воздухе. Ну, вы тут оставайтесь, а мне пора.
Выкатываюсь из-под изваяния, сваливаюсь с постамента и бегу в лифт. Мои товарищи уже там. Пётр, белея перевязанной головой, стоит на площадке и держит под прицелом автомата ближайшие подходы к лифту.
—Всё, Петро! Поехали!
—Ну? И как вам понравились каратели? — спрашиваю я, когда мы уже спускаемся на ярус, где нас ждёт Джордж.
—Лихие ребята, — качает головой Пётр. — С ними гораздо интереснее, чем с кубейрос и всякими там марсунами.
—Нездоровый у тебя интерес, Петро, — ворчит Дмитрий. — Мне чуть уши осколками не обрубило. Да и тебе досталось. Снаряд-то прямо над нами ударил. Чуть ниже, и привет.
—Да, — соглашается Анатолий, — эти пушечки — сюрприз. Интересно, что они еще для нас припасли? Ты заметил, Андрей, они в намордниках?
—Заметил. И мне это очень не нравится. Но, слава Времени, мы сейчас задержали их и опережаем часа на два, а то и на три.
Но едва мы выходим из лифта, как откуда-то сверху доносится гул мощного взрыва. Пол под нами и стены здания ощутимо сотрясаются. Что это может быть? Каратели? Но что именно они делают? Подниматься снова наверх и смотреть что-то не хочется. Да и времени на это у нас уже нет.
Мы отбираем полсотни даунов, которые пойдут с нами брать резиденцию Мирбаха. Точнее, их задача — отвлечь внимание охраны. А уж с господином Мирбахом мы и сами справимся.
Последний раз я инструктирую Джорджа. Думаю, мне удалось убедить его не хоронить себя под развалинами банка, а прорваться и уйти в даунтаун. Сохранить себя для будущих боёв.
—А может быть, милорд, — с надеждой в голосе спрашивает Джордж, — всё закончится не так уж и плохо? Может быть, удастся договориться с Мирбахом? Или с Келли?
—Нет, Джордж. Уже не удастся. Келли уже ничего не решает, а Мирбах пошел ва-банк. Он вызвал на подмогу Карательный Корпус. А те договариваться ни с кем не будут. У них одна задача: карать. Слышишь? Они уже карают.
Наш разговор происходит под аккомпанемент взрывов. Они звучат всё чаще и всё ближе. С потолка непрерывно сыплются пыль и штукатурка. Стены трясутся и трещат. Взрывы приближаются. Времени осталось в обрез.
Мы прощаемся с Джорджем и с небольшим отрядом направляемся к резиденции Мирбаха. Долговязый капитан даже не делает попытки задержать нас. Он и его подчинённые встревожены взрывами, доносящимися с верхних ярусов.
—Сэр, — обращается ко мне капитан, — вы можете объяснить мне, что там происходит?
—Это идёт Карательный Корпус.
—Корпус?! Кто же рискнул ввести его в город?
—Мирбах. И примите мой совет, капитан: снимайтесь отсюда к чертовой матери. Даунов вы всё равно не удержите. А когда сюда ворвутся каратели, вы станете для них такими же мишенями, как и дауны.
Всё было задумано прекрасно. Но, как говорится, хроноагент предполагает, а Время располагает. От случайностей никто и никогда не был застрахован. И вот такая глупейшая случайность путает нам все карты. До особняка Мирбаха остаётся совсем немного, когда путь нам преграждает вооруженная толпа, человек сто пятьдесят, а то и двести. Здесь и национальные гвардейцы, и полицейские, и «охотники». Они массой валят из бокового переулка. Видимо, недавно расправились с толпой даунов и теперь, одурев от крови, жаждут продолжения банкета. Они даже не обращают внимания на то, что наши дауны вооружены.
Деваться некуда, приходится принимать бой. Мы отступаем в разбитый магазин и занимаем оборону. Сразу же я вижу разницу между даунами Джорджа и даунами Иеремии. Дауны Джорджа стреляют реже, с более близкого расстояния. Бьют наверняка, почти не расходуя зря патронов. Мой пулемёт и четыре автомата — главная наша сила. Гвардейцы, полицейские и «охотники» быстро понимают, что нарвались на неприятность. Боевой пыл быстро покидает их. А когда пять калашниковских стволов работают сосредоточенным огнём, они быстро пробивают улицу в рядах атакующих. Еще несколько минут, и можно будет идти на прорыв.
Взрыв гремит прямо над нами. Сверху летят обломки камня, железобетонных конструкций. Всё поглощает густое облако пыли и дыма. И в этом облаке мелькают какие-то смутные тени. В отдалении один за другим грохочут еще четыре взрыва. Прилетевшая ударная волна частично сбивает пылевое облако, и мы видим, как из пролома в перекрытии яруса по тросам быстро спускаются каратели.
Шустрые ребята! Едва ступив на землю, они тут же приступают к делу. Патронов зря не тратят. Длинными штыками они прикалывают обалдевших от взрыва, камней и пыли полицейских, гвардейцев и «охотников». А те даже не делают попытки защититься, дать отпор. Каратели группируются в пятерки и начинают двигаться в разных направлениях. На ходу они вершат свои карательные функции. Делают они это равнодушно, механически, не пропуская никого, кто попадается им на пути.
Три пятёрки направляются в нашу сторону. Зря вы сюда пошли, бравые ребята. Вижу, что в каждой пятёрке один из карателей вооружен ручным пулемётом. Пришедшие в себя полицейские и гвардейцы пытаются скрыться, но пулемётчики быстро укладывают их. Далеко никто убежать не может. Ну, хватит глазеть на этих молодцев, как кроликам на удава. Они еще толком не знают, на кого нарвались.
Пулеметную очередь тут же поддерживают четыре автомата. Дружно и густо стреляют дауны. Прикрытые плотным огнём, переползают к нам в магазин уцелевшие полицейские и гвардейцы. Еще несколько минут назад мы стояли насмерть друг против друга, а сейчас перед нами явился общий враг. Враг серьёзный и страшный. Для него нет никакой разницы между даунами и горожанами. Они стреляют во всё, что движется. Но на этот раз им не повезло.
Те пятёрки, что направлялись к нам, быстро тают под убийственным огнём. Но те, кто уцелел, отступать не думают. Они занимают позиции между обломков и открывают ответный огонь. Им на помощь подтягиваются пятерки, которые пошли было в других направлениях. Сразу становится видно, что это не полиция, не гвардейцы, и уж тем более не дауны. Каратели быстро поняли, кто представляет для них главную опасность, и бьют по нам сосредоточенным огнём.
Но и мы тоже не любители. Дав две-три очереди, мы тут же меняем позиции, чтобы с другого места выбивать и выбивать карателей. Бой затягивается, время уходит. Надо что-то предпринимать. Но что? Идти на прорыв? Глупо. Нас перестреляют как перепелов.
Среди присоединившихся к нам полицейских я вижу лейтенанта и обращаюсь к нему:
—Есть ли здесь какой-нибудь проход, чтобы мы смогли зайти к ним в тыл?
—Есть, — отвечает он. — Склад этого магазина выходит в переулок. А переулок через сто метров выходит на эту улицу.
—Тогда держите их здесь, сколько сможете. Я со своими товарищами обойду их.
Через несколько минут мы выходим на улицу в тылу у карателей. Можно было бы послать всё в Схлопку и идти прямо к особняку Мирбаха, но я решаю покончить с той группой карателей, что сейчас находится позади нас. Опасно оставлять их в тылу. И потом, каратели наверняка уже добрались до особняка Мирбаха и взяли его под охрану. Впятером атаковать их глупо. Нужно, чтобы кто-то отвлёк их на себя.
Приняв такое решение, мы возвращаемся назад и с пятидесяти метров открываем кинжальный огонь по карателям. Они быстро соображают, в чем дело, и часть из них разворачивается в нашу сторону. Но в этот момент из развалин магазина с яростными криками на карателей устремляются дауны, гвардейцы и полицейские. Завязывается рукопашная.
—Сергей, Димка! — кричу я. — Назад! В драку не лезьте! Поддерживайте нас огнём!
Нам тоже никак не миновать схватки. Хотя каратели и хорошо обучены, их намного меньше, чем атакующих, и они пытаются прорваться в нашу сторону. Мы успеваем дать по ним несколько очередей и тоже схватываемся врукопашную. Короткая, но страшная схватка. Дауны и гвардейцы с полицией просто задавили карателей массой. А каратели, в свою очередь, задавили нас. Около десятка врагов мы удержать в мешке не смогли, и они скрылись в разных направлениях. Придётся посматривать назад.
И снова мы не можем добраться до цели. Из боковой улицы валит толпа вооруженных даунов. Эти-то откуда здесь взялись? Неожиданно замечаю среди бегущих Иеремию. Что за черт? Они же должны быть совсем в другой стороне.
—Иеремия! Стой! Что случилось? Как вы сюда попали? Вы же должны были отходить к энергоцентру.
Лицо вождя даунов искажено страхом. Его бьёт нервная дрожь, он едва переводит дыхание. Глаза дикие. Только когда я встряхиваю его за плечи, он обретает способность говорить более или менее связно.
—Каратели! Каратели со всех сторон! Милорд, они гонят нас как стадо! Они стреляют отовсюду! Смерть! Всюду смерть!
—Иеремия, опомнись! У вас же в руках оружие! Что же вы бежите как бараны? Дайте им отпор, всыпьте как следует! Здесь тоже были каратели, теперь их нет. Где Соломон?
—Он остался на одном из перекрёстков. С ним пятьдесят человек.
—А ты бросил его! Бежишь! Там твои товарищи гибнут, а вы удираете как мыши от кота! Останови своё стадо! Собери кого сможешь. Пойдём на помощь Соломону.
Анатолий берёт меня за рукав и неодобрительно качает головой.
—Андрей, мы теряем время. Этот крюк уведёт нас еще дальше от цели.
—Пойми, Толя, Соломон — один из руководителей восстания. Надо попытаться сохранить его.
Ко мне подходит лейтенант, который указал мне путь в тыл карателям через склад и переулок.
—Сэр! Это мой участок. Я слышу, где идёт бой, и знаю, как зайти карателям сзади.
—Отлично, лейтенант! Бери с собой полсотни человек и — вперёд! Пётр, Дима, идите с лейтенантом. Ваши автоматы там лишними не будут.
Лейтенант явно обрадован таким подкреплением. Быстро формируется отряд, причем лейтенант не делает различия между полицейскими, гвардейцами, «охотниками» и даунами. Перед лицом общего врага все они уже стали братьями по оружию. Отряд уходит в переулок.
Звуки боя всё ближе. По моей команде отряд разбивается на три колонны. Одну веду я с пулемётом в руках, две другие — Анатолий с Сергеем. В развалинах здания, рухнувшего в момент, когда каратели пробивали дыру в перекрытии, мы видим группу даунов и национальных гвардейцев. Они сдерживают два отряда карателей.
Карателям приходится хуже. Они наступают по открытой местности. Но выучка берёт своё. Одна пятерка ведёт огонь, другая в это время перебегает вперёд метров на десть, потом они меняются ролями. Потери довольно большие и с той, и с другой стороны. Но обороняющиеся, видимо, уже приняли решение стоять насмерть. А каратели… Что ж, на то они и каратели. Хотя что-то мне не приходилось наблюдать среди наёмников такого наступательного порыва при таких потерях. Что-то здесь нечисто. Похоже на массовую психологическую обработку или что-нибудь еще в этом же духе.
Но даже и эти сорвиголовы, наткнувшись на пулемётный и автоматный огонь, останавливаются и начинают пятиться. А когда начинает пальбу весь приведённый мной отряд, каратели уже откровенно отходят. Но в этот момент их с тыла атакует отряд полицейского лейтенанта. Начинается избиение. Уйти умудряются не более пяти человек.
Я ищу Соломона. Он ранен в левое плечо, и его перевязывает санитар национальной гвардии. На камне сидит пожилой гвардейский майор и курит сигарету. Я присаживаюсь рядом с ним.
—Вы хорошо держались, майор.
—Лучше всех держался этот парень, — майор указывает на Соломона. — Если бы он не остановился и не занял здесь оборону, нас бы всех перестреляли как кроликов.
—Но, оставаясь здесь, вы тоже рисковали своей головой.
—Это — моя работа. Зато остальные спаслись бы.
—В том числе и дауны? Ведь их-то больше, чем других. Майор, прищурившись, смотрит на меня. Он выплёвывает окурок и прикуривает новую сигарету.
—Я понимаю, что вы хотите сказать, сэр. Еще час назад мы избивали даунов, очищали от них город. А сейчас воюем в одном строю против общего противника, — он пожимает плечами. — Допустим, это превратности судьбы. Но вот что я скажу, сэр. Если выбирать между даунами и карателями, то с сегодняшнего дня я выбираю даунов. С ними вообще можно было бы нормально ужиться, если бы они не были людоедами.
—А это, сэр, не вина их, а беда. У меня сложилось мнение, что даунов специально кормят человечиной, чтобы проложить между ними и остальными людьми непреодолимую пропасть. Объективной необходимости в таком питании нет.
—Возможно, вы и правы, сэр. Я никогда над этим не задумывался. Но что нам делать сейчас? Как нам остановить это нашествие? Кто спустил с цепи этих псов?
—А вы не догадываетесь?
—Догадываюсь, конечно. Кроме Пола Мирбаха сделать это никому бы и в голову не пришло. Он поставил всё на то, чтобы стать президентом. Но после того, как кто-то организовал трансляцию его переговоров с Келли, его не поддержит и последний придурок. Вот он и решился на такое… — Майор так же энергично выплевывает и второй окурок, смотрит на меня изучающим взглядом тусклых усталых глаз и спрашивает: — И что же вы предлагаете?
—Я предлагаю взять господина Мирбаха за определённое место и заставить его остановить карателей и вывести их из города.
—Думаете, ему это под силу?
—Не знаю. Я знаю только, что в резиденции у Мирбаха находится несколько высших чинов Корпуса. Их должны послушать. Кстати, до резиденции Мирбаха отсюда рукой подать.
—Думаете, там нет карателей?
—Думаю, что есть. И немало. И думаю, что штурмовать резиденцию не имеет смысла. Мы карателей не одолеем. Но здесь главное — отвлечь внимание, связать их боем. А я со своими ребятами сумею проникнуть в особняк и добраться до господина Мирбаха и его штаба.
—А сами-то вы кто такие? — майор еще раз внимательно осматривает меня. — Судя по вооружению и снаряжению, вы мало чем отличаетесь от тех же карателей. Почему я должен вам верить?
—Ну хотя бы потому, что, зайдя к вам в тыл, я ударил не вам в спину, а по противнику. Что же касается того, кто мы такие… Считайте, что мы — такие же каратели, только с другим знаком. Так вы пойдёте с нами? Грамотный боевой офицер там будет как нельзя кстати.
Майор на минуту задумывается, усмехается и говорит:
—Связать карателей боем, отвлечь их на себя — это верная смерть. Но и драться с ними на улицах с остатками батальона или убегать от них — тоже верная смерть. Но там она, по крайней мере, будет иметь смысл. Мы идём с вами.
И вновь, не дойдя до особняка Мирбаха какой-нибудь сотни метров, мы вынуждены остановиться. Дорогу преграждает баррикада, сооруженная из поваленных набок каров, грузовых фургонов и столбов. Баррикаду обороняют десяток гвардейцев и полсотни даунов. Они разгорячены только что закончившимся боем. Мы выясняем, что с той стороны, куда мы направляемся, двадцать минут назад эта баррикада была атакована ротой карателей. Понеся большие потери, каратели отошли. Но защитники баррикады уже имеют опыт стычек с карателями и знают, что они непременно вернутся. И вернутся с подкреплением.
Ясно, что соваться туда нам не имеет смысла. Мы с полицейским лейтенантом и майором гвардии обдумываем, какими обходными путями мы можем добраться до Мирбаха.
— Каратели! Сзади! Более роты. Идут на нас!
Каратели появляются одновременно с двух сторон. Тактика у них всё та же, американская. Одна группа ведёт огонь на подавление обороняющихся, а другая тем временем продвигается вперёд. Потом они меняются. Но на этот раз они нарвались. Цепи наступающих быстро редеют под плотным и точным огнём. А я пулемётом достаю прикрывающие группы и тем самым резко снижаю эффективность их огня. С другой стороны то же своими автоматами проделывают Пётр с Дмитрием. Каратели откатываются назад. Что-то больно уж охотно и легко они отступили. Надо ждать какой-нибудь пакости. А потому скорее уходить отсюда.
Ко мне подползает полицейский лейтенант и показывает набросанный на блокнотном листочке план обходного маневра с выходом к особняку Мирбаха. Я прикидываю, сколько мы можем взять с собой людей, чтобы оставшиеся смогли продержаться не менее получаса. А лучше час. Каратели не успокоятся, пока окончательно не подавят этот очаг сопротивления. Они бросят сюда всё, что есть в их распоряжении.
Быстро формирую отряд из сорока человек. Больше снимать отсюда просто нельзя. Начинаю ставить задачу. А она простая. Как только с одной из сторон появятся каратели, мы демонстративно уйдём в переулок. Тем самым мы ослабим натиск на оставшихся. Противник решит, что мы снова намерены ударить в тыл, и часть своих сил развернет назад. А мы тем временем…
Меня прерывает шум моторов. На улицу выползают три бронетранспортёра и медленно двигаются в нашу сторону. Двигаются не спеша, поливая баррикаду пулемётным огнём. Да и сама баррикада особого препятствия для таких мощных машин не представляет. Рядом с пулемётами на крышах машин установлено еще что-то. Что именно, я на таком расстоянии разглядеть не могу. Да это и не существенно. Ясно одно: демонстративно уйти нам не удастся. Перестреляют. Да и не сработает эта ложная демонстрация. Минут через десять-пятнадцать здесь всё будет кончено.
—Гранаты у вас есть? — спрашиваю я у гвардейского майора.
—Есть немного.
—Подпустите метров на пятнадцать и закидывайте их гранатами. Приготовиться! — командую я своим товарищам.
Рядом со мной лежит Дмитрий. Он ввинчивает в гранату запал и спрашивает меня:
—Андрей Николаевич, если вы сегодня доберётесь до альтов, вы сможете узнать у них всё, что вам нужно?
—Постараюсь, Дима. Главное — добраться.
—А если узнаете, ваша задача будет выполнена?
—На пятьдесят процентов.
—Почему только на пятьдесят?
Я не успеваю ответить ему, что задача добраться до Нуль-Фазы не менее сложная, чем та, что сейчас стоит перед нами. Да и дальнейшие наши действия во многом будут зависеть от того, что я сегодня узнаю. Мне внезапно становится жарко. Очень жарко. Впечатление такое, будто на меня, голого, как Адам до грехопадения, сыплется раскалённый песок. И жар усиливается, становится нестерпимым. Что такое?
Бросаю взгляд на приближающийся броневик и, несмотря на жар, обливаюсь холодным потом. Из установок, стоящих рядом с пулеметами, выдвинулись решетчатые раструбы, направленные в нашу сторону. Мне сразу всё становится ясно. Вот этого я здесь никак не ожидал встретить. Я знаю несколько Фаз, где существует такое оружие. И все эти Фазы по своему техническому уровню намного превосходят эту. На поле боя такие вещи не очень эффективны, а вот в подобных ситуациях — весьма и весьма. Эти адские игрушки явно из арсенала «прорабов перестройки». Больше им здесь неоткуда взяться.
Это высокочастотные излучатели. Они сжигают, жарят всё живое. Сворачивается кровь, раскаляются кости и запекаются все внутренности. Спасения от этих излучателей на открытом пространстве нет. Кроме как… Мне некогда объяснять.
—Ложись! Прижмись к земле! Не вставать! Плотнее прижаться! Пропускать и бить гранатами! Лежать! Не вставать!
Мощность излучения у поверхности земли резко падает. Земля поглощает его как губка воду. Но и тех десяти-пятнадцати процентов вполне хватает, чтобы создать адские условия. Тут главное — выдержать. Что, впрочем, говорят, далеко не просто. Мне не приходилось попадать под удар такого оружия, а вот Матвей Кривонос чуть Времени душу не отдал. Он рассказывал, что он тогда пережил, и у нас по коже мурашки прыгали как лягушки, а волосы на всех местах упорно принимали вертикальное положение. А теперь такое предстоит пережить и мне. Выдержу ли? Надо выдержать!
Машины приближаются, и жар усиливается. Впечатление такое, словно лежишь на полу в объятом пламенем доме. Рядом лежит Дмитрий. Он старательно зажимает глаза, нос и рот, словно боится вдохнуть раскалённый воздух. А вот воздух-то как раз нормальный, на него излучение не действует. Становится еще жарче, и Дмитрий начинает дёргаться. Я придавливаю его рукой.
—Лежать!
—Что это? — спрашивает он, стиснув зубы и шипя от боли.
—Высокочастотное излучение. Лежи и не вздумай подняться. Иначе смерть! Неизбежная. Лежи! Прижмись! Умри!
Машины еще ближе, жар еще сильнее, и большинство людей не выдерживает этого ужаса. Люди вскакивают и пытаются бежать. Но они не могут сделать и одного шага. С дикими криками они падают на землю и больше уже не шевелятся. Эти крики заглушают даже звук пулемётных очередей. Те, кто лежит подальше, успевают пробежать несколько шагов, но тоже успокаиваются навсегда. Жар уже такой, словно на нас льётся дождь из кипятка. Или кипящего масла. Кому как нравится.
Мою руку, которой я прижимаю к земле Дмитрия, жжет сильнее всего. Мне кажется, что она уже дымится. Инстинктивно убираю её вниз. Но легче не становится. Кипяток иссяк. Его испарил раскаленный шлак, свеженький, прямо из топки. Он наваливается на нас и наваливается, и неизвестно, когда кончится. Что за бездонная топка? Всё, кажется, и я иссяк. Сейчас заору и вскочу. И будь что будет. Лежать так дальше и жариться заживо уже нет сил. Ощущаю слева какое-то движение. Время моё! Димка не выдержал…
—Димка! Лежать! Лежать, мать твою…
Протягиваю руку, чтобы схватить его. Поздно! Дмитрий успевает подняться на колени и, издав короткий, хриплый крик, валится назад как мешок. Всё. Мы потеряли еще одного товарища. Одного ли? Нельзя сказать, что у меня ничего не дрогнуло и не шевельнулось в душе. Дрогнуло, еще как! Еще как шевельнулось! Но машина с адским излучателем уже поравнялась со мной. Нельзя терять ни секунды.
Вынимаю из мёртвой руки приготовленную для броска гранату, выдёргиваю кольцо и, не приподнимаясь, закидываю её в кузов бронеавтомобиля. Мне наплевать, что в руке Дмитрия была лимонка Ф-1 и что расстояние до машины чуть больше десяти метров, а разлёт осколков у этой гранаты — все двести. Главное для меня сейчас — наказать убийц.
Гремит взрыв, визжат осколки, броневик останавливается. А я даже не смотрю на него. Каратели идут сплошной цепью в тридцати метрах за броневиками и для страховки тычут штыками во все тела, попадающие им на пути. До них не сразу доходит смысл того, что произошло, почему взорвался броневик. А когда доходит, уже поздно. Длинная пулемётная очередь производит в их рядах сокрушительное опустошение. Когда пулемёт работает на дистанции пистолетного выстрела, всегда страшно смотреть. А я и не смотрю, я стреляю.
Слева гремит еще один взрыв, и к моему пулемёту присоединяется АКМ. Еще один взрыв, и еще один автомат вступает в бой. Чуть погодя начинает работать третий. Слава Времени! Кроме Дмитрия все целы. Когда четыре таких огнестрельных агрегата начинают работать в упор, с ними лучше не связываться. И каратели быстро это соображают. А тут еще по ним начинают стрельбу дауны, полицейские и гвардейцы, уцелевшие после высокочастотной атаки. Каратели быстро откатываются назад и скрываются в боковой улочке.
Наши потери ужасны. В живых кроме нас осталось чуть больше пятидесяти человек. Это из семи сотен! Лейтенант полиции, который успел передать мне план обхода, погиб. Остался в живых пожилой майор гвардии. Мы держим короткий совет. Вывод один: оставаться здесь — смерти подобно. Во-первых, нас осталось слишком мало. А во-вторых, потеряв высокочастотные излучатели, каратели вполне могут решиться на применение газов или еще какой-нибудь экзотики. На баррикаде останутся раненые, а все остальные пойдут с нами брать особняк Мирбаха. И выступать надо немедленно.
Сверившись с планом, мы уходим в переулок. Задержавшись, я забираю автомат Дмитрия, его патроны и гранаты. Когда я догоняю свою группу, Сергей словно просыпается от кошмарного сна.
—Автомат? А где Димка?
—Погиб, — коротко отвечаю я.
—Как погиб? Вы шутите?
—Очень просто погиб, — отвечает за меня Пётр. — Не выдержал, вскочил и изжарился. И ты был бы такой, если бы я на тебя не навалился.
Я смотрю на Петра и только головой качаю. Вспоминаю, как у меня горела рука, которой я удерживал Дмитрия за плечи. А Пётр, оказывается, весь лежал на Сергее, прижимая его к земле. Представляю, что он испытал. Вру. Не представляю. Такое представить просто невозможно. Вполне мог и сам изжариться.
Сергей раздавлен. Как же так? Только что были вместе, а сейчас Димка лежит там, в общей куче мёртвых тел, а он, Сергей, даже не заметил, как это произошло. Больше того, узнал о гибели товарища вот так, на ходу. Словно не Димка погиб, а муху прихлопнули. Но на переживания и эмоции просто нет времени. За ближайшим поворотом должен открыться особняк Мирбаха. Оставляем основной отряд в переулке, а сами с гвардейским майором выходим вперёд.
