Глава 1

То, что рассказал нам об этих Фазах Старый Волк, напоминало вступление к фильму ужасов средней руки. А вроде бы ничего особенного. Здесь не только не холодно, а, мягко говоря, тепло. И даже жарковато. Пока мы производим первичную разведку, Дмитрий спускается к реке взять пробы воды. Вернувшись, он сообщает:

— А эта Фаза обитаемая. На берегу лодка вытащена.

Трудно сказать, хорошая это новость или нет. С одной стороны, для выполнения нашей основной задачи чем больше мы встретим на своём пути обитаемых Фаз, тем лучше. Но, с другой стороны, исходя из предостережений Старого Волка, от этих обитателей можно ждать любой пакости.

— Переходов здесь можно открыть много, — сообщает Анатолий, — но все они будут расположены от сорока километров с небольшим и дальше, вниз по течению реки.

Это к лучшему. Все селения тяготеют к воде. У нас есть шанс встретить местных жителей, не удаляясь особенно от зон возможного перехода. Эфир чист, только похрюкивает слегка. Это можно отнести на счет атмосферных помех. Так что скорее всего здешняя цивилизация еще не достигла высокого уровня.

Идём мы довольно долго. Кроме лодки, найденной Дмитрием, больше никаких признаков цивилизации не наблюдается.

Внезапно Лена останавливается и поднимает руку в знаке «Внимание!». Мы замираем и прислушиваемся. Сначала ничего, кроме птичьего гомона и шума листвы, не слышно. Потом ухо улавливает конское ржание, лай собак и шум множества голосов. Отдельные выкрики и вроде бы даже пение.

Через несколько минут мы выбираемся на обширную полукруглую поляну, выходящую к реке. Посередине поляны горят костры, на которых жарится мясо и кипят котлы. Между кострами и рекой снуют босые полуголые люди. Ближе к лесу расположены навесы из блестящей на солнце ткани. Под навесами расположилось многолюдное общество. Они пьют из больших кувшинов, ковшей и кубков, едят жареное мясо и прихлёбывают ароматное варево из больших мисок, которые им из котлов наполняют те же полуголые люди. Под навесами веселятся в основном мужчины. Но там есть и немало женщин, которые пьют, закусывают и шумят наравне с мужской частью общества.

Всё это мы успеваем разглядеть за те несколько минут, пока незамеченные стоим на опушке. Но вот на нас, наконец, обращают внимание, и к нам подбегают два полуголых человека. Низко поклонившись, один из них на грубом английском языке говорит:

— Тан желает говорить с вами.

Следуем за ним и заходим под навес, где сидит пирующее общество. Выглядит оно пёстро и ярко. Разноцветные шелка, бархат, парча. Одежда самая изысканная. Резким контрастом с ней выглядят неухоженные усы и бороды, давно не стриженные, нечесаные и немытые волосы, грязные шеи и корявые ногти на грубых пальцах грязных рук. Женщины одеты менее изысканно, но выглядят гораздо опрятнее и привлекательнее.

В центре под навесом сидит мужчина лет сорока. Грубое лицо с низким лбом, выдающиеся вперёд брови, квадратная челюсть обросла рыжими патлами, торчащими во все стороны неопрятными клочьями. Зато на нём кафтан из золотистой парчи, малиновые бархатные шорты, бронзовые чулки и сапоги из алой кожи. В правой руке тан держит большой кубок с вином, а левой гладит бедро сидящей рядом молодой женщины.

Меня коробит, когда я вижу на чистой, гладкой женской ножке эту грязную, поросшую рыжими волосами лапу с корявыми обломанными ногтями. Но женщину это не смущает. Она внимательно смотрит на нас. Вернее, не на нас всех, а на Лену с Наташей. А тан, насмотревшись, говорит, словно выплёвывает слова:

— Я — Марсун. Тан здешнего округа.

— Я — Андрей. А это мои спутники и друзья.

— Тоже тан, надеюсь?

— Тан. Только не здешний.

— Это я вижу. Здесь так не одеваются. Откуда идёте?

— Издалека.

— Не из Загорья? — При этом он смотрит куда-то поверх моей головы.

Прослеживаю за его взглядом и вижу синеющую далеко на горизонте высокую горную цепь.

— Точно. Из Загорья, — подтверждаю я.

— Давно у нас не было гостей из тех краёв. На моей памяти никто не приходил. Что ж, загорский тан, будь моим гостем. Мы сегодня удачно поохотились, теперь пируем.

Он указывает на места против себя. Мы присаживаемся. Полуголые босые люди, слуги, как я понял, тут же подают нам чеканные серебряные ковши с вином, ставят перед нами глиняные блюда с жареным мясом и миски с крепким ароматным бульоном. На роскошном, но грязном ковре в беспорядке разложены зелень, разнообразные овощи и фрукты. Я поднимаю ковш.

— За твоё здоровье, тан Марсун!

Тан удивлённо смотрит на меня. Видимо, я сделал или сказал что-то не так. Тем не менее он тоже поднимает кубок.

— И тебе пусть пошлют Владыки здоровья и долгих лет жизни, тан Андрей!

Левая рука его уже передвинулась с бедра на ягодицы женщины. Белая юбочка, задранная нечистой похотливой лапой, уже почти ничего не скрывает. Но женщина по-прежнему не сводит глаз с Лены.

— Скажи, тан Андрей, — спрашивает меня Марсун, — а чтите ли вы у себя в Загорье Владык?

— Конечно. Мы чтим всех, кто каким-либо образом выше нас. Владык мы тоже чтим.

— А почему тогда ваши женщины ходят с оружием, словно они мужчины?

— У нас в Загорье, тан Марсун, другая жизнь и другие обычаи. У нас там много врагов, и мы с детства вынуждены воевать и бороться за свою жизнь и свободу. Поэтому наши женщины учатся владеть оружием наравне с мужчинами с детства.

— Не может быть! Неужели эта женщина, — он тычет кубком в сторону Наташи, — может стрелять не хуже мужчины?

— Да. Не хуже.

— Ха! Вот в это яблоко я попаду из своего ружья за тридцать шагов… Улак! — кричит он.

Сзади подбегает полуголый слуга и низко кланяется тану. Тот подаёт ему яблоко и приказывает:

— Отойди на тридцать шагов и положи яблоко себе на голову.

Слуга выполняет приказ, не моргнув глазом. Видимо, такие упражнения здесь не в диковинку. А тан оставляет в покое ягодицы женщины и берёт висящее на опоре навеса длинноствольное ружьё, отделанное золотом и перламутром. Он вскидывает ружье и стреляет. Пуля попадает слуге прямо в левый глаз, и человек падает как подкошенный.

— Видимо, я выпил немного лишнего, — качает головой Марсун. — Но и такой выстрел неплох. Если эта женщина сможет его повторить, я поверю тебе, тан Андрей. Коса!

Подбегает второй слуга, и тан даёт ему яблоко. А сам он, повесив ружьё, начинает тискать груди женщины. Меня дрожь пробирает, когда я представляю, что чувствует женщина, чью кожу царапают длинные обломанные ногти.

— Прости, тан Марсун, — возражаю я. — Зачем мы будем лишать тебя верных слуг? Пусть Коса подбросит яблоко повыше. Сумеешь, Наташа?

Наташа кивает, берёт у Анатолия автомат и встаёт.

— Коса! — кричит Наташа. — Бросай!

Гремит выстрел, и подброшенное слугой красное яблоко разлетается на кусочки. Тан ошарашен настолько, что даже оставляет в покое соски женщины, которые он перед этим крутил, словно гайки. А та, вытаращив глаза и разинув рот, смотрит на Наташу, как на величайшее чудо. Впрочем, все остальные пирующие выглядят не лучше.

— Клянусь Владыками, — хрипит изумлённый тан, — в наших краях таких стрелков нет!

Пирующие возбуждённо галдят и тычут в нашу сторону пальцами. Те, кто сидит подальше, встают со своих мест и подходят ближе, бесцеремонно разглядывая чудо-женщину.

— Если в Загорье женщины так стреляют, то как стреляют мужчины? — интересуется один из них.

— Примерно так же, — отвечаю я.

— И у вас все так стреляют?

— А ты сомневаешься, тан Марсун?

— Теперь уже не сомневаюсь. Не хотел бы я воевать с вами!

— Зачем воевать? Даже худой мир лучше доброй ссоры.

— Верно! Да, я благодарен тебе, что ты пощадил Косу. Хотя ему ничего не грозило. Он сегодня спас меня на охоте. Мой конь испугался кабана, рванулся, я зацепился за сук и вылетел из седла. Прямо под ноги секачу. Так Коса прыгнул прямо между мной и кабаном и поймал его на рогатину. — Тан видит, что его кубок пуст и кричит: — Коса!

Слуга подбегает и наполняет кубок из большого кувшина. Тан делает глоток и морщится.

— Ты что мне налил, мерзавец? Ты же знаешь, что после свинины я всегда пью только пиво!

Слуга испуганно кланяется, убегает и возвращается с кувшином пива. Тан делает глоток, удовлетворённо хмыкает и машет рукой.

— А теперь иди туда. Горат! — кричит он.

Коса понуро бредёт в дальний конец поляны, а за ним идёт полуголый слуга с кривой саблей на поясе. Дойдя до края поляны, Коса становится на колени. Горат обнажает саблю и заходит сбоку. Короткий замах, быстрый удар, и обезглавленное тело валится на траву.

Пётр бледнеет и привстаёт. Я пристально смотрю на него и чуть заметно качаю головой. Пётр, скрипнув зубами, садится на место и отворачивается, стараясь не смотреть на тана.

А пир продолжается как ни в чем не бывало. Собравшиеся пьют, пьянеют. Они, перебивая друг друга, хвастаются охотничьими трофеями, рассказывают что-то, совершенно не слушая один другого. Обычная массовая пьянка на лоне природы. Мы тоже пьём, но весьма умеренно, больше закусываем. Неподалёку от нас вспыхивает пьяная ссора. Спорщики, покричав, хватаются за оружие. Гремят два выстрела. Один падает навзничь убитый, другого уносят слуги. Он ранен. А пир продолжается.

Один из пирующих, рассердившись на женщину, хватается за плеть и лупит её по лицу. Женщина визжит и вырывается. Теперь тан Марсун возмущается. Он вскакивает и хватается за ружьё. Гремит выстрел, и палач, не успевший замахнуться третий раз, падает с простреленной головой.

— Пелус! — кричит Марсун. — Клянусь Владыками, ты забываешься! Здесь может наказывать только Горат. И только по моему приказу. А женщин мы наказываем так, чтобы не испортить их. Горат! Займись женщиной! А ты, Пелус, иди сюда!

Отдавая эти распоряжения, тан продолжает держать в руках дымящееся ружьё. Когда Пелус подходит, тан стреляет ему в живот.

— Выживешь, запомнишь, как надо вести себя в гостях у тана. А не выживешь, значит, так Владыки решили.

А пир продолжается. Между тем солнце склоняется к закату. Марсун встаёт и щелкает пальцами особым образом. Все поднимаются. Встаём и мы. Тан поднимает кубок:

— Благодарю Владык за то, что позволили вам всем оказать мне честь своим участием в охоте и присутствием на пиру!

Все выпивают до дна и, с трудом передвигая ноги, поддерживаемые слугами, разбредаются к своим коновязям. А тан Марсун обращается ко мне:

— Тан Андрей, окажи мне честь заночевать и погостить вместе со своими друзьями в моём замке.

Это приглашение вписывается в наши планы как нельзя лучше. Нам дают лошадей. Сопровождаемые таном Марсуном и его свитой, мы едем по лесной дороге. Вскоре мы выезжаем в поле. Меня сразу поражает обилие ветряных мельниц. В поле зрения постоянно находится более десятка старательно машущих крыльями сооружений. У них так много зерна?

Замок тана Марсуна представляет собой большой одноэтажный бревенчатый дом, раскинувшийся своими крыльями и переходами чуть ли не на полтора гектара. Вокруг расположены многочисленные пристройки. Замок напоминает большой хутор. Слуги показывают нам наши помещения и приглашают в большой зал на ужин. Ужинать после пира не хочется, но когда хозяин приглашает, отказываться нельзя. Тем более что слуга стоит и ждёт, пока я переоденусь.

Окидываю взглядом помещение. Света, правда, маловато. На дворе уже темнеет, а в помещении только одно окно: низкое и длинное, почти под потолком. Слуга, поняв моё затруднение, приходит на помощь. Щелкает выключатель, и помещение освещается… электрическим светом! Горят светильники на стенах. Стараясь не выдавать своего изумления, соображаю, откуда они здесь берут энергию. Потом вспоминаю многочисленные ветряки, и всё встаёт на своё место.

Центральное место в помещении занимает постель. Такая обширная, что на ней запросто может заниматься любовью мотострелковое отделение с соответствующим количеством любовниц. Постель заправлена бордовым бархатом. Вдоль стен расположены низкие скамьи, обитые таким же бархатом. Пол застелен мягким ковром розового цвета с зелёными узорами. Ни стола, ни шкафов не наблюдается. Слуга приходит на помощь и здесь. Он подходит к стенке и открывает не замеченную мной дверцу. Поблагодарив его кивком, я ставлю в открывшуюся каморку пулемёт, снимаю комбинезон и ботинки. Из ранца я достаю цивильную одежду и обувь. Подумав, сую за пояс «вальтер». Старый Волк говорил: «Оружие применяйте без колебаний». Надо быть готовым ко всяким неожиданностям. Судя по событиям на пире, здесь можно ждать чего угодно. В том числе и самого неприятного. Я успел заметить, что тан Марсун весьма скор в принятии решений, и решения эти всегда радикальные.