Это было не прозвище. Толстая девушка не придумала себе такое имя. Ее действительно окрестили Аглаей.

Она была очень толстая, особенно в бедрах, раздобревшая, как женщина пятидесяти – шестидесяти лет. А лицо ее, наоборот, казалось от этого еще более юным. Аглае было не больше двадцати шести.

В эти последующие часы Мегрэ открыл для себя совсем новый квартал Поркероля. По-прежнему сопровождаемый м-ром Пайком, он впервые из конца в конец пересек площадь, направляясь к зданию почты.

Неужели запах ладана действительно доносился из старенькой церкви? Ведь там, должно быть, не часто происходили торжественные службы.

Это была такая же площадь, что и напротив «Ковчега». Однако можно было поручиться, что здесь, наверху, воздух теплее, плотнее. Садики перед стоявшими тут двумя-тремя домами были полны цветов и пчелиных ульев. Шум гавани доносился сюда лишь приглушенно. Двое стариков играли в петанк, бросая обитые гвоздями шары не далее чем на несколько метров, и было забавно смотреть, с какими предосторожностями они нагибались.

Один из них, Фердинан Галли, патриарх всех Галли на острове, содержал в этом углу площади кафе, но комиссар ни разу не видел, чтобы туда кто-нибудь шел.

Видимо, бывали там только соседи, да еще его родственники, тоже Галли. Его партнером был опрятный, совершенно глухой пенсионер в фуражке железнодорожника. Другой восьмидесятилетний старец дремал на скамейке у почты, поглядывая на игру.

Эта зеленая скамейка стояла у открытой двери почты, и Мегрэ пришлось после полудня провести на ней несколько часов.

– А я все думала, подниметесь ли вы наконец сюда! – воскликнула Аглая, увидев входившего Мегрэ. – Я была уверена, что вам придется звонить по телефону, а ведь не очень-то приятно разговаривать из «Ковчега», где слышно каждое слово.

– Долго придется дожидаться Парижа, мадемуазель?

– Я дам вам его вне очереди, через несколько минут.

– Тогда соедините меня, пожалуйста, с уголовной полицией.

– Я помню номер: мне пришлось соединять вас с инспектором, когда он вам звонил.

Мегрэ чуть было не спросил: «И вы слушали наш разговор?» Но она не замедлила просветить его на этот счет.

– С кем будете говорить в уголовной полиции?

– Вызовите бригадира Люка. Если его не будет на месте, тогда инспектора Торранса.

Через несколько минут на проводе послышался голос Люка.

– Какая у вас погода, старина? – спросил Мегрэ. – По-прежнему дождь?.. Ливни?.. Ладно, слушай, Люка. Выясни и сообщи мне все, что можешь, относительно некоего Филиппа де Морикура. Да, Леша видел документы и утверждает, что это его настоящее имя. Последним его местожительством в Париже были меблированные комнаты на левом берегу, улица Жакоб, семнадцать-а… Что именно я хочу узнать?.. Точнее сказать не могу. Узнай, что удастся, и сразу позвони мне. Не нужно никакого номера. Просто проси Поркероль. Позвони также в полицейское управление Остенде. Спроси, знают ли там некоего Бебельманса, который, насколько мне известно, является крупным судовладельцем. Это еще не все… Не разъединяйте нас, мадемуазель. Есть у тебя свои люди на Монпарнасе? Послушай, что там говорят о Жефе де Грефе… Что-то вроде художника. Некоторое время жил на Сене, в лодке, пришвартованной у моста Мари. Записал?.. Да, это все. Звони мне, не ожидай, пока соберешь все сведения. Пошли столько людей, сколько понадобится. У вас там все хорошо?.. У кого родился ребенок?.. У жены Жанвье?.. Поздравь его от меня.

Выйдя из кабины, Мегрэ увидел, как Аглая без тени смущения снимает с головы наушники.

– Вы всегда слушаете разговоры?

– Я осталась у аппарата на тот случай, если бы вас прервали. Я не доверяю телефонистке из Йера. Настоящая ведьма!

– И такую помощь вы оказываете всем?

– Утром мне некогда, я разбираю почту, но днем я не так занята.

– Вы регистрируете телефонные разговоры, которые заказывают жители острова?

– Это моя обязанность.

– Могли бы вы составить мне список всех заказов, которые выполняли за последние дни?

– Сейчас. Я это сделаю за несколько минут.

– А телеграммы принимаете тоже вы?

– Много телеграмм бывает только в сезон. Кстати, сегодня утром я отправила одну, которая должна вас заинтересовать.

– Откуда вы знаете?

– Отправитель ее, видимо, тоже интересуется теми, о ком вы только что запрашивали, во всяком случае одним из них.

– У вас есть копия телеграммы?

– Сейчас поищу.

Через минуту она протянула комиссару бланк:

Мегрэ дал прочитать телеграмму м-ру Пайку, который только покачал головой.

– Приготовьте мне, пожалуйста, мадемуазель, список вызовов. Мы с приятелем подождем на улице.

Тут они впервые и уселись на скамейке, в тени эвкалиптов, возвышавшихся на площади. Стена за их спиной была розовая и горячая. Они вдыхали доносившийся до них сладкий запах.

– Я хочу попросить у вас разрешения ненадолго удалиться, – сказал м-р Пайк, глядя на церковные часы. – Если вы, конечно, ничего не имеете против.

Неужели он из вежливости делает вид, что боится, как бы его уход не огорчил Мегрэ?

– Майор пригласил меня выпить стаканчик в пять часов у него на вилле. Я оскорбил бы его отказом.

– Пожалуйста.

– Я подумал, что вы, вероятно, будете заняты.

Комиссар едва успел выкурить трубку, глядя на двух старцев, играющих в шары, как из окошка послышался резкий голос Аглаи:

– Месье Мегрэ! Готово.

Комиссар поднялся, взял протянутый листок и снова сел на скамейку, рядом с инспектором из Скотленд-Ярда.

Почтмейстерша выполнила работу старательно, аккуратным почерком школьницы, сделав несколько орфографических ошибок.

В списке часто встречалось слово «мясник». Видимо, он ежедневно звонил в Йер, чтобы заказать мясо на следующий день. Затем попадался кооператив. Тут звонки были тоже частые, но более разнообразные.

– Вы делаете заметки? – полюбопытствовал м-р Пайк, видя, что Мегрэ открыл большую записную книжку.

Может быть, это означало, что Мегрэ впервые, по его мнению, вел себя как настоящий комиссар?

В списке чаще всего встречалось имя Жюстины. Она вызывала Ниццу, Марсель, Безье, Авиньон и за одну неделю четыре раза говорила с Парижем.

– Сейчас узнаем, – сказал Мегрэ. – Мне кажется, что телефонистка постаралась подслушать ее разговоры. А в Англии тоже так водится?

– Не думаю, чтобы это было законно, но, возможно, тоже случается.

Накануне Шарло – Мегрэ это было уже известно – звонил в Марсель. Звонил, чтобы вызвать сюда свою приятельницу. Они с Пайком видели, как она сходила с «Баклана». А теперь он играл с ней в карты на террасе «Ковчега». Ведь полицейским видны были издали «Ковчег» и движущиеся вокруг него фигуры людей. Отсюда, где было так спокойно, это напоминало кишащий улей.

Самое интересное заключалось в том, что в списке стояло имя Марселена. Он вызывал какой-то номер в Ницце за два дня до смерти.

Мегрэ внезапно вскочил и вошел в помещение почты. М-р Пайк последовал за ним.

– Знаете вы, что это за номер, мадемуазель?

– Конечно. Это номер заведения, где работает известная вам дама. Жюстина вызывает его ежедневно: вы можете в этом убедиться, посмотрев список.

– Вы слушали разговоры Жюстины?

– Частенько. Но теперь перестала: это всегда одно и то же.

– Она сама говорит по телефону или ее сын?

– Говорит она, а господин Эмиль слушает.

– Не понимаю.

– Да ведь Жюстина совсем глухая. Трубку подносит к уху господин Эмиль и тут же передает ей, что говорят. Потом она кричит в аппарат так громко, что ее трудно понять. Первое слово у нее постоянно одно и то же: «Сколько?» Ей сообщают цифру выручки, а господин Эмиль, стоя рядом, записывает. И так она поочередно вызывает все свои дома.

– Вероятно, в Ницце к телефону подходит Жинетта.

– Да, она ведь там управляющая.

– Ну а когда Жюстина говорит с Парижем?

– Это бывает реже. И всегда с одним и тем же, неким господином Луи. Каждый раз она требует женщин.Он сообщает ей возраст и цену. Она отвечает «да» или «нет». Иногда торгуется, как на деревенской ярмарке.

– Вы не замечали последнее время чего-нибудь необычного в этих разговорах? Сам господин Эмиль никому не звонил?

– Думаю, что он не осмелился бы.

– Что, мать не разрешает?

– Она ему почти ничего не разрешает.

– А Марселен кому-нибудь звонил?

– Я как раз собиралась об этом сказать. Он приходил на почту редко, только чтобы получить денежный перевод. Думаю, что за год ему не случалось говорить по телефону и трех раз.

– С кем?

– Один раз он звонил в Тулон, заказывал какую-то запчасть мотора для своей лодки. Другой раз в Ниццу.

– Жинетте?

– Да. Сообщал, что не получил денежного перевода. Он получал их почти каждый месяц. Оказалось, что Жинетта ошиблась. Сумма, указанная прописью, не соответствовала той, что была написана цифрами, и я не могла выдать деньги. Она выслала другой перевод со следующей почтой.

– Когда это было?

– Месяца три назад. Дверь тогда была закрыта, значит, было холодно, была зима.

– А последний разговор?

– Сначала я слушала, потом пришла мадам Галли купить марок.

– Долго он говорил?

– Дольше, чем обычно. Это легко проверить. – Аглая полистала свою книгу. – Два раза по три минуты.

– Вы слышали начало. Что же Марселен говорил?

– Приблизительно вот что: «Это ты?.. Да, я… Нет, дело не в деньгах… Денег я мог бы теперь иметь сколько захочу…»

– А она ничего не ответила?

– Она только пробормотала: «Ты снова пил, Марсель?» Он поклялся, что у него с утра капли во рту не было. Потом попросил: «Не могла бы ты оказать мне услугу… Есть у вас в доме „Большой Ларусс“?» Вот и все, что я знаю. В эту минуту на почту вошла мадам Галли, а клиентка она не из приятных: всегда уверяет, что своими налогами оплачивает служащих, и всегда грозит, что будет жаловаться.

– Поскольку разговор длился только шесть минут, мало вероятно, что Жинетта успела за это время посмотреть в словарь, вернуться к аппарату и дать Марселену интересующие его сведения.

– Она ответила ему телеграфом. Вот! Я вам приготовила. – И Аглая протянула ему желтый бланк:

– Вот видите, насколько хуже было бы для вас, если бы вы не поднялись сюда и не поговорили со мной.

– Следили вы за лицом Марселена, когда он читал телеграмму?

– Он перечитал ее два-три раза, чтобы удостовериться, что это действительно так, потом вышел, насвистывая.

– Словно узнал что-то приятное?

– Точно. И еще, кажется, у него был такой вид, будто он кем-то восхищается.

– Вы слушали вчера разговор Шарло?

– С Бебе?

– Кого вы имеете в виду?

– Так Шарло называет свою приятельницу. Она должна была приехать нынче утром. Если хотите, я могу повторить, что он ей сказал: «Ну как, Бебе, все в порядке?.. У меня тоже все помаленьку… Спасибо… Так вот, я остаюсь здесь еще на несколько дней, и мне хотелось бы немного порезвиться. Приезжай ко мне».

– И она приехала, – заключил Мегрэ. – Благодарю вас, мадемуазель. Мы с другом посидим на скамейке возле двери, подождем звонка из Парижа.

Прошло три четверти часа. Мегрэ с англичанином следили за игрой в шары. Пара новобрачных пришла отправить почтовые открытки. Явился и мясник, чтобы заказать обычный разговор с Йером. Время от времени м-р Пайк поглядывал на церковные часы. Иногда открывал рот, собираясь задать вопрос, но всякий раз передумывал.

От жары оба они погрузились в приятную истому.

Издали им было видно, как мужчины собираются на большую партию в петанк, в которой участвуют с десяток игроков.

Дантист принимал участие в игре. «Баклан» отошел от острова и направился к мысу Жьен, откуда должен был доставить инспектора Леша и Жинетту.

Наконец раздался голос Аглаи:

– Париж на проводе.

На вызов ответил Люка, который в отсутствие Мегрэ всегда сидел у него в кабинете. Из окна Люка мог видеть Сену и мост Сен-Мишель, а Мегрэ лишь рассеянно смотрел на Аглаю.

– Часть сведений уже собрана, шеф. Скоро поступят материалы из Остенде. С кого начинать?

– С кого хочешь.

– Тогда начнем с Морикура. С этим было нетрудно. Торранс вспомнил, что видел такую фамилию на обложке книги. Это действительно его настоящее имя. Отец его был капитаном кавалерии, он давно умер. Мать живет в Сомюре. Насколько мне удалось узнать, состояния у них нет никакого. Филипп де Морикур много раз пытался жениться на богатой наследнице, но всякий раз свадьба расстраивалась.

Аглая без всякого стеснения слушала их разговор и через стекло подмигивала Мегрэ, чтобы показать, какие фразы ей особенно понравились.

– Морикур выдает себя за литератора. Опубликовал два сборника стихов, оба у одного из издателей на левом берегу. В Париже был завсегдатаем кафе «Флора», где его многие знают. При случае сотрудничал в газетах. Это вы и хотели узнать?

– Продолжай.

– Больше никаких подробностей не знаю: я ведь справлялся по телефону, чтобы выиграть время. Но я отправил кое-кого за сведениями, и не далее чем сегодня вечером или завтра вы будете иметь дополнительные. Жалоб на него нет, вернее, была одна, пять лет назад, но потом дело уладилось.

– Я слушаю.

– Одна дама, живущая в Отеле, имя которой мне должны сообщить, доверила ему редкий экземпляр книги, которую он взялся перепродать. Но проходили месяцы, а Морикур к ней больше не показывался. Тогда она подала жалобу. Удалось узнать, что книгу он перепродал какому-то американцу. Что касается денег, то он обещал их выплатить в рассрочку. Я говорил по телефону с его бывшим квартирным хозяином. Обычно Морикур платил за квартиру неаккуратно, опаздывал на два-три срока, но в конце концов уплачивал по частям.

– Это все?

– Почти. Вы знаете людей этого сорта. Всегда хорошо одеты, всегда безупречно себя держат.

– А как насчет пожилых дам?

– Точно не выяснено. Связи у него были, но он всегда хранил их в строгой тайне.

– Ну а другой?

– Вы знаете, что они были раньше знакомы? Кажется, де Греф – способный человек. Некоторые даже уверяют, что он мог бы, если захотел, стать одним из лучших художников своего поколения.

– А он этого не хочет?

– В конце концов, он со всеми перессорился, да еще увез девушку из почтенного бельгийского семейства.

– Знаю.

– Так вот, когда де Греф приехал в Париж, он устроил выставку своих работ в маленьком зале на улице Сены. Продать ничего не удалось, и в день закрытия выставки голландец сжег все свои полотна. Некоторые уверяют, что у него на лодке происходили настоящие оргии. Он иллюстрировал эротические книжки, которые продают из-под полы. На это он, главным образом, и жил. Вот и все, шеф. Теперь я сижу у телефона и дожидаюсь звонка из Остенде. У вас там все в порядке?

Через стекло кабины м-р Пайк показал Мегрэ часы.

На них было ровно пять, и англичанин удалился по направлению к вилле майора.

Комиссар сразу повеселел; ему даже показалось, что У него начинается отпуск.

– Ты передал мои поздравления Жанвье? Позвони моей жене и попроси, пожалуйста, от моего имени, чтобы она навестила его жену и отнесла ей подарок или цветы. Только, ради Бога, не серебряный стаканчик.

Он опять остался наедине с Аглаей, отделенный от нее только решетчатой перегородкой. Девушка явно веселилась. Нисколько не стесняясь, заявила:

– Интересно бы посмотреть какую-нибудь книжку с иллюстрациями де Грефа. Как вы думаете, они у него с собой, на лодке? – Затем, без всякого перехода, продолжала: – Забавно! Оказывается, ваша профессия намного легче, чем думают. Со всех сторон к вам стекаются сведения. Так вы считаете, что убил кто-то из них двоих?

На ее конторке стоял большой букет мимоз и мешочек с конфетами, который она протянула комиссару.

– Здесь у нас так редко что-нибудь случается! Что касается господина Филиппа, то я забыла вам сказать: он много пишет. Я, конечно, писем его не читаю. Он бросает их в ящик, но я узнаю его почерк и чернила. Не знаю почему, но он пользуется только зелеными.

– Кому же он пишет?

– Фамилий не помню, но пишет он всегда в Париж. Время от времени отправляет письмо своей матери. Письма, которые он посылает в Париж, гораздо толще.

– А много корреспонденции он получает?

– Довольно много. Кроме того, журналы и газеты. Ежедневно для него приходит что-нибудь печатное.

– Ну а миссис Уилкокс?

– Она тоже много пишет: в Англию, на Капри, в Египет. Я особенно запомнила Египет, потому что позволила себе попросить у нее марки для моего племянника.

– По телефону она звонит?

– Звонила раза два-три из кабины и всегда заказывала Лондон. К сожалению, я не понимаю по-английски. – И добавила: – Я сейчас буду закрывать. Мне полагается закрыть, уже пять. Но если вы хотите остаться, чтобы ждать разговора…

– Какого разговора?

– А разве месье Люка не сказал, что он позвонит вам, как только получит сведения из Остенде?

Вероятно, она была не опасна, однако во избежание разговоров Мегрэ предпочел не оставаться с ней наедине. Аглая была удивительно любопытна. Например, она задала ему такой вопрос:

– А своей жене вы не будете звонить?

Мегрэ предупредил ее, что, если его вызовут по телефону, он будет на площади, недалеко от «Ковчега», и, покуривая трубку, спокойно спустился к тому месту, где разыгрывалась партия в шары. Теперь он мог вести себя совершенно непринужденно, ведь рядом не было м-ра Пайка, который наблюдал за каждым его словом и жестом. Ему тоже очень хотелось поиграть в петанк, и он несколько раз задавал вопросы относительно правил игры.

Комиссар был очень удивлен, когда убедился, что дантист, которого все называли Леоном, оказался первоклассным игроком. Сделав вприпрыжку три шага, он попадал на расстоянии двадцати метров в шар противника, который откатывался вдаль, а сам зубной врач принимал скромный вид, как будто считал свой подвиг чем-то совершенно естественным.

Комиссар зашел в кафе выпить стаканчик белого и застал Шарло у игрального автомата, в то время как его приятельница, сидя на банкетке, рассматривала иллюстрированный журнал.

– А где же ваш приятель? – удивился Поль.

Для м-ра Пайка это, наверное, тоже было чем-то вроде отпуска. Он находился в обществе соотечественника. Мог говорить на родном языке, употребляя выражения и остроты, понятные только бывшим воспитанникам одного и того же колледжа. Предвидеть прибытие «Баклана» было нетрудно.

Каждый раз наблюдалось одно и то же: на площади словно возникало некое течение, устремлявшееся вниз, к морю. Проходили люди, все они направлялись к гавани. Потом, когда катер подваливал к причалу, наступал как бы отлив. Те же люди проходили в обратном направлении, а вместе с ними вновь прибывшие с чемоданами и пакетами.

Мегрэ тоже пошел по направлению к морю, рядом с мэром, толкавшим свою неизменную ручную тележку. Он сразу увидел на палубе «Баклана» инспектора и Жинетту, которых можно было принять за двух приятелей. Там были и рыбаки, возвращавшиеся с похорон, и две старые девы, туристки, направлявшиеся в «Гранд-отель».

В группе людей, встречавших «Баклан», комиссар узнал Шарло, который пришел вслед за ним и так же, как он, выполнял, казалось, некий ритуал, сам не очень-то в него веря.

– Ничего новенького, шеф? – поинтересовался Леша, едва ступив на берег. – Если бы вы знали, какая там жара!

– Все прошло хорошо?

Жинетта, конечно, оставалась с ними. Она казалась очень усталой. Во взгляде ее сквозила тревога.

Все трое направились к «Ковчегу», и Мегрэ казалось, что он уже с давних пор ежедневно проходит этот путь.

– Хотите пить, Жинетта?

– Охотно выпила бы аперитив.

Они пили его вместе, на террасе, и Жинетта всякий раз смущалась, когда чувствовала на себе взгляд Мегрэ.

А он задумчиво уставился на нее, как человек, мысли которого далеко.

– Я поднимусь к себе, – сказала она, ставя на стол пустую рюмку.

– Вы позволите мне подняться вместе с вами?

Леша, почуяв что-то новое, пытался отгадать, в чем дело, но не осмеливался задавать комиссару вопросы.

Он остался за столиком, а Мегрэ поднялся по лестнице вслед за Жинеттой.

– Знаете, – сказала она, когда они вошли в комнату, – я ведь действительно хочу переодеться.

– Это меня не стесняет.

Она пыталась пошутить:

– А если стесняет меня? – Однако она тут же сняла шляпу. – Все-таки мне очень тяжело. По-моему, Марселен жил здесь счастливо.

Должно быть, по вечерам в это время Марселен тоже играл в шары на площади в лучах заходящего солнца.

– Все были с ним очень милы. Его здесь любили.

Она поспешно сняла корсет, оставивший глубокие следы на ее молочно-белой коже. Мегрэ, повернувшись к ней спиной, смотрел в окошко.

– Вы помните вопрос, который я вам задал? – спросил он безразличным тоном.

– Вы несколько раз его повторяли. Никогда бы не подумала, что вы можете быть таким резким.

– А я, со своей стороны, никогда бы не подумал, что вы будете пытаться что-то от меня скрыть.

– Разве я от вас что-нибудь скрыла?

– Я вас спрашивал, почему вы приехали сюда, на Поркероль, хотя знали, что тело Марселена уже перевезено в Йер?

– А я вам ответила.

– Вы мне солгали.

– Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Почему вы не сказали мне о телефонном звонке?

– О каком звонке?

– О том, что Марселен звонил вам накануне смерти.

– Я совсем забыла про это.

– И про телеграмму тоже?

Мегрэ, не оборачиваясь, знал, как она реагирует на его слова, и продолжал следить за партией в шары, которая разыгрывалась неподалеку от террасы. Оттуда доносился гул голосов. Слышался звон стаканов.

Он чувствовал себя спокойно, уверенно, да и м-ра Пайка не было рядом.

– О чем вы думаете?

– Я думаю о том, что поступила неправильно, и вы это прекрасно знаете.

– Вы уже оделись?

– Сейчас, только надену платье.

Комиссар направился к двери и приоткрыл ее, желая убедиться, что в коридоре никого нет. Когда он вернулся на середину комнаты, Жинетта стояла перед зеркалом и причесывалась.

– Вы ни с кем не говорили о «Ларуссе»?

– А с кем мне было говорить?

– Не знаю. Например, с господином Эмилем или Шарло.

– Не такая уж я дура, чтобы говорить про это.

– Потому что хотели сделать то, что не удалось Марселену? Знаете, Жинетта, вы ведь очень своекорыстны.

– Это всегда говорят женщинам, которые пытаются обеспечить свое будущее. – В голосе ее вдруг почувствовалась горечь.

– Я думаю, вы скоро выйдете замуж за господина Эмиля?

– При условии, что Жюстина решится умереть и в последний момент не оставит таких распоряжений, которые помешают ее сыну на ком-либо жениться. Только не думайте, что я это сделаю с большой радостью!

– Словом, если бы комбинация Марселена удалась, вы не стали бы выходить замуж?

– Во всяком случае, не за этого зануду.

– Тогда вы бросили бы свое заведение в Ницце?

– Ни минуты не задумываясь, клянусь вам.

– И что бы вы стали делать?

– Уехала бы в деревню. Все равно куда. Разводила бы цыплят и кроликов.

– Что же Марселен сказал вам по телефону?

– Вы снова скажете, что я лгу.

Он пристально посмотрел на нее и уронил:

– Теперь уж нет.

– Ладно! Наконец-то вы стали мне верить! Так вот, он мне сказал, что случайно напал на замечательное дело. Именно так он и выразился. И еще добавил, что на этом деле можно сорвать большой куш, но он еще окончательно не решил.

– Он ни на кого не намекал?

– Нет. Но я не помню, чтобы он когда-нибудь напускал на себя такую таинственность. Ему нужна была справка. Он меня спросил, нет ли у нас в доме «Большого Ларусса». Я ответила, что в нашем доме таких книг не держат. Тогда он стал настаивать, чтобы я пошла в муниципальную библиотеку и посмотрела.

– Что же ему хотелось узнать?

– Ну что ж, была не была! Все равно вы до всего уже дознались, и у меня не осталось никаких шансов.

– Неужели никаких?

– К тому же я в этом деле ничего не поняла. Мне казалось, что если я приеду сюда, то здесь на месте что-нибудь придумаю.

– Кто же умер в тысяча восемьсот девяностом году?

– Значит, вам показали телеграмму? Так он ее не уничтожил?

– На почте, как обычно, сохранилась копия.

– Какой-то Ван-Гог, художник. Я прочитала, что он покончил с собой. Он был очень бедный, а теперь за его полотна дерутся, и стоят они Бог знает сколько. Я думала, уж не отыскал ли Марсель какую-нибудь из его картин.

– А это было не так?

– Думаю, что нет. Когда он мне звонил, он даже не знал, что этот господин умер.

– Что же вы тогда подумали?

– Клянусь вам, я ничего не поняла. Я только подумала, что раз Марсель с помощью этих сведений может загрести деньги, то почему это не могу сделать я. Но это пришло мне в голову, только когда Марселя уже убили. Ведь для своего удовольствия никого не убивают. У Марселя не было врагов. У него нечего было украсть. Понимаете?

– Вы полагаете, что преступление связано с картиной Ван-Гога? – В голосе Мегрэ не было иронии. Он сидел, глядя в окно и покуривая трубку. – Вы, безусловно, были правы, – добавил он.

– Теперь поздно. Раз вы уж здесь, мне все это ни к чему. А вам все еще нужно, чтобы я оставалась на острове? Учтите, для меня это отдых от работы, а пока вы меня здесь задерживаете, старая хрычовка ничего не может сказать.

– В таком случае оставайтесь.

– Благодарю вас. Вы опять становитесь таким, каким я вас знала в Париже.

Он не дал себе труда ответить ей комплиментом.

– А теперь отдыхайте.

Мегрэ спустился с лестницы, прошел мимо Шарло, который бросил на него насмешливый взгляд, и уселся на террасе рядом с Леша.

Наступило самое сладостное время дня. Весь остров отдыхал, и море вокруг него, и деревья, и скалы, и даже почва под ногами прохожих на площади теперь, когда спала дневная жара, казалось, дышали в ином ритме.

– Узнали что-нибудь новое, шеф?

Мегрэ попросил проходившую мимо Жожо принести ему чего-нибудь выпить.

– Боюсь, что да, – ответил он наконец, вздыхая.

И так как инспектор посмотрел на него с удивлением, продолжал: – Я хочу сказать, что мне, конечно, не придется здесь долго оставаться. А тут так хорошо, не правда ли? Но ведь, с другой стороны, есть еще и мистер Пайк.

Не лучше ли из-за м-ра Пайка и из-за того, что он станет рассказывать в Скотленд-Ярде, быстро и с успехом закончить дело?

– Господин Мегрэ, Париж на проводе.

Видимо, Люка получил информацию из Остенде.