Говорят, что самые продолжительные сны на самом деле длятся лишь несколько секунд. В этот момент Мегрэ пережил ощущение, которое напомнило ему не его ночной сон, который он так и не мог восстановить в памяти, а чувство открытия, которое он тогда испытал, нечто вроде внезапного продвижения к давно искомой цели.

Позже он, должно быть, сможет (так были полны эти мгновения его жизни) восстановить малейшие свои мысли, малейшие ощущения и, будь он художником, мог бы написать эту сцену с тщательностью маленьких фламандцев.

Солнечный свет, смешанный со светом ламп, придавал комнате неестественный вид театральных декораций, и, может быть, поэтому казалось, что все присутствовавшие играли какую-то роль.

Комиссар продолжал стоять около одного из двух больших окон. Напротив, по другую сторону двора, Луиза Бурж, что-то напевая, ходила взад и вперед по комнате, и ее светлые волосы выделялись ярким пятном. Внизу, во дворе, Феликс в синем комбинезоне поливал из резинового шланга лимузин, который вывел из гаража.

Секретарь суда, сидящий на месте покойного Фердинанда Фюмаля, поднял голову в ожидании, когда ему будут что-нибудь диктовать. Нотариус Одуэн и следователь Планш, стоящие недалеко от сейфа, периодически поглядывали то на него, то на Мегрэ, нотариус все еще держал в руках документы.

Специалист по сейфам тихонько отошел в угол, месье Жозеф сделал едва два шага от двери, на лестничной площадке можно было видеть Лапуэнта, закуривающего сигарету.

Казалось, что жизнь замерла на несколько мгновений, что каждый застыл в определенной позе, как у фотографа.

Мегрэ перевел взгляд от окна напротив на сейф, с сейфа на дверь и понял наконец ошибку, которую он совершил. На старой двери из резного дуба была замочная скважина для очень большого ключа.

– Лапуэнт! – позвал он.

– Да, патрон.

– Иди позови Виктора. – И добавил, к всеобщему удивлению: – Будь осторожен!

Лапуэнт тоже не понял предостережения, а комиссар тем временем повернулся к специалисту по сейфам, чтобы задать ему один вопрос:

– А если кто-нибудь через замочную скважину несколько раз видел, как Фюмаль открывал свой сейф и следил за его действиями, возможно ли, чтобы он узнал шифр?

Мужчина в свою очередь посмотрел на дверь – казалось, он пытался определить угол зрения и прикинуть расстояние.

– Для меня это детские игрушки, – сказал он.

– А для человека, который не знаток в этом деле?

– Нужно терпение… А если следить за движениями руки, считая повороты на каждом диске…

Внизу послышались шаги, потом, во дворе, Лапуэнт спросил у Феликса:

– Вы не видели Виктора?

Мегрэ был уверен, что открыл истину, но не слишком ли поздно? Луиза Бурж высунулась из окна напротив, и комиссару показалось, что на ее губах играла легкая улыбка.

Пришел Лапуэнт, абсолютно ошарашенный.

– Я не смог его нигде найти. Его нет ни в швейцарской, ни в других комнатах на первом этаже. И наверх он тоже не поднимался. Феликс говорит, что слышал, как несколько минут назад хлопнула входная дверь.

– Позвони на Набережную. Дай его приметы. Пусть предупредят вокзалы и жандармерию. Позвони сам в ближайшие комиссариаты.

Начиналась охота на человека, в процедуре которой все было заранее предопределено. Машины с радиопередатчиками будут ездить кругами, постепенно сужающимися. Полицейские в форме, инспекторы в штатском пройдут по улицам, заходя в бистро и расспрашивая людей.

– Ты знаешь, как он был одет?

Мегрэ и его инспекторы видели Виктора только в полосатом жилете. Им помог месье Жозеф, который пробормотал сквозь зубы:

– Я знаю, что у него был только один темно-синий костюм.

– А какая шляпа?

– Он никогда не носил шляпу.

У Мегрэ, когда он попросил Лапуэнта сходить за Виктором, еще не было никакой уверенности. Может быть, это была интуиция?

Или же подобный вывод логично вытекал из многочисленных рассуждений, в которых он не отдавал себе отчета, из огромного количества деталей, которые по отдельности не имели никакого значения?

С самого начала он был убежден, что Фюмаля убили из ненависти, из мести.

Бегство Виктора этому не противоречило, так же как и факт исчезновения из сейфа пятнадцати миллионов.

Ему хотелось сказать: «Наоборот!»

Может быть, потому, что речь шла о ненависти крестьянина, а крестьянин редко забывает о своем интересе, даже если он одержим каким-либо сильным чувством.

Комиссар ничего не говорил. Все смотрели на него.

Он чувствовал себя униженным, так как для него это был промах, он слишком долго не мог обнаружить истину и теперь сомневался, что организованная облава принесет какие-либо результаты.

– Господа, я вас больше не задерживаю.

Следователь, у которого еще не было достаточно опыта, не решался расспрашивать Мегрэ, лишь тихо спросил:

– Вы думаете, что это он?

– Я в этом уверен.

– И он взял миллионы?

Это было более чем вероятно. Виктор либо унес их с собой, либо спрятал где-то в доме и вернется за ними.

Лапуэнт монотонным голосом повторил по телефону приметы, а комиссар тяжелой походкой спустился во двор и посмотрел на Феликса, который продолжал мыть машину.

Не сказав ни слова, Мегрэ прошел мимо него, поднялся по лестнице и открыл дверь комнаты Луизы Бурж.

В ее глазах светилось лукавство, и в то же время они выражали глубокое удовлетворение.

– Вы знали? – спросил он просто.

Она не пыталась этого отрицать, лишь сказала:

– Признайтесь, что вы подозревали меня?

Он тоже не стал ничего отрицать, сел на край кровати и принялся медленно набивать трубку.

– Как вы все поняли? – задал Мегрэ еще один вопрос. – Вы его видели? – Он показал на окно.

– Нет. В нашем недавнем разговоре я сказала вам правду. Я всегда говорю правду. Я не могу лгать не потому, что испытываю отвращение ко лжи, – просто краснею.

– Вы действительно закрывали ставни?

– Всегда. Только вот в чем дело – я иногда встречала Виктора в тех местах, где он не должен был находиться. У него была способность ходить бесшумно, передвигаться как тень. Несколько раз я буквально подскакивала, увидев его рядом с собой.

Черт побери, он ходил как браконьер! Мегрэ тоже об этом подумал, но слишком поздно, когда смотрел поочередно на сейф и на дверь.

Секретарша показала ему на звонок в углу своей комнаты.

– Вот посмотрите. Он был установлен, чтобы месье Фюмаль мог вызвать меня в любую минуту. Это иногда случалось по вечерам, иногда даже довольно поздно. Я должна была одеваться и идти к нему, потому что у него для меня была срочная работа, особенно после деловых ужинов. И в таких случаях я иногда заставала Виктора на лестнице.

– Он не объяснял вам, почему там находится?

– Нет. Он только по-особенному смотрел на меня.

– Как?

– Вы сами знаете.

Это было верно. Мегрэ уже все понял, но хотел, чтобы об этом было сказано.

– В доме царило негласное сообщничество. Никто не любил патрона. Каждый из нас знал по меньшей мере одну из его тайн.

– И вы тоже что-то скрывали от Феликса.

Он увидел, что она действительно легко краснела, потому что даже уши у нее стали пунцовыми.

– О чем вы говорите?

– О том вечере, когда Фюмаль заставил вас раздеться…

Она подошла к окну и закрыла его.

– Вы сказали об этом Феликсу?

– Нет.

– А вы расскажете?

– Зачем? Я просто хочу знать, почему вы это стерпели.

– Потому что хочу, чтобы мы поженились.

– И чтобы устроились в Жьене!

– А что в этом плохого?

Что она предпочитала, что для нее было самым важным: выйти замуж за Феликса или стать владелицей трактира в провинции Луара?

– Как вы доставали деньги?

Что касается Эмиля Лантена, то он брал их в маленькой кассе. У Луизы должен был быть свой способ.

– Я могу вам это сказать, потому что здесь нет ничего противозаконного.

– Я вас слушаю.

– Управляющий «Северными мясными лавками» был заинтересован в некоторых данных, которые проходили через мои руки: они позволяли ему получить большие персональные прибыли. Это долго рассказывать. Как только у меня были эти данные, я передавала их ему по телеграфу, и каждый месяц он мне давал довольно солидную сумму.

– А остальные управляющие?

– Я уверена, что они тоже приворовывали, но не нуждались в моем сотрудничестве.

Таким образом, Фюмаль, самый подозрительный человек на свете, был окружен лишь людьми, которые его обманывали. Он шпионил за ними, угрожал, давил на них своим авторитетом.

В то же время в его собственном доме один человек ночевал по нескольку раз в неделю без его ведома, кормился за его счет и даже иногда, когда он спал, проходил мимо его комнаты, чтобы взять деньги из маленькой кассы.

Его секретарша была в заговоре с одним из его управляющих.

А месье Жозеф, не сколотил ли он тоже себе маленькое состояние? По всей вероятности, об этом никогда не узнают, даже эксперты из финансового управления ничего не найдут.

Для того чтобы иметь телохранителя, преданную собаку, он спас от каторги браконьера из своей деревни. А не вызывал ли он его иногда в свой кабинет, чтобы поручить ему некоторые конфиденциальные дела?

Однако из всех именно Виктор ненавидел его больше всего. Это была ненависть крестьянина, длительная, упорная, такая же, которую браконьер долго вынашивал в отношении егеря, которого он в конце концов убил, лишь представилась возможность.

Что касается Фюмаля, то он тоже поджидал благоприятного момента. И не для того, чтобы убить, а потому, что это можно было сделать каждый день. Не просто убить и остаться безнаказанным, а еще и обеспечить себе безбедную жизнь.

А может быть, Мегрэ напал на след, когда увидел пустой сейф и узнал о пропаже пятнадцати миллионов?

Позже он обдумает все это, но пока в его голове был полный сумбур.

А тут еще и этот «люгер».

– Виктор воевал?

– Он был в нестроевых войсках около Мумэна.

– А где он находился во время оккупации?

– В своей деревне.

Деревня эта была занята немцами. И вполне в характере Виктора было прихватить револьвер, когда оккупанты отступили. А может быть, даже несколько и спрятать их в лесу.

– Зачем вы его предупредили? – спросил Мегрэ с упреком.

– Предупредила о чем? – Она опять покраснела, заметила это и почувствовала себя обескураженной. – Я с ним заговорила, когда спускалась. Он стоял у подножия лестницы и выглядел обеспокоенным.

– Почему?

– Я не знаю. Может быть, потому, что открыли сейф? Или услышал, как вы или один из ваших инспекторов сказали нечто такое, что заставило его подумать, будто вы его выследили.

– Что именно вы ему сказали?

– Я сказала: «Вам нужно бежать».

– Почему?

– Потому что он оказал всем огромную услугу, убив Фюмаля. – Похоже, Луиза знала, что Мегрэ не будет ей противоречить. – Кроме того, я чувствовала, что вы докопаетесь до истины.

– Признайтесь, что вы начали нервничать.

– Вы подозревали нас с Феликсом. А у Феликса тоже есть «люгер». Во время оккупации он был в Германии. Когда Феликс показал мне это оружие, которое хранил как сувенир, я потребовала, чтобы он от него избавился.

– Как давно это было?

– Год назад.

– А почему?

– Потому что он очень ревнив, у него бывают приступы дикой ярости, и я боялась, что во время одного из них он выстрелит в меня.

Луиза не покраснела – она говорила правду.

Все комиссариаты в Париже были подняты по тревоге. Полицейские машины курсировали по району, вглядываясь в прохожих на улице, какие-то мужчины шепотом задавали вопросы владельцам баров и ресторанов.

– Виктор умеет водить машину?

– Не думаю.

На всякий случай за дорогами тоже следили. Даже вдали от Парижа жандармы перегораживали шоссе и внимательно осматривали всех, кто находился в машинах.

Мегрэ почувствовал себя ненужным. Он сделал все, что мог, остальное от него не зависело. По правде говоря, теперь все зависело от его величества случая.

Нужно было найти человека среди миллионов других, а этот человек решил сделать все, чтобы его не поймали.

Мегрэ потерпел поражение, он слишком поздно все понял. Когда комиссар собрался уходить, Луиза Бурж спросила:

– Мы должны здесь оставаться?

– Да, до нового распоряжения. Нужно выполнить кое-какие формальности, а может быть, к каждому из вас еще будут вопросы.

Во дворе Феликс посмотрел на него недоброжелательным взглядом и тут же побежал к девушке. Может, собирался закатить ей сцену ревности из-за того, что она долго находилась наедине с комиссаром?

Что касается последнего, то он вышел из дому и направился к ближайшему бистро, где однажды уже бывал. Гарсон, у которого была хорошая память на лица, спросил:

– Пива?

Комиссар покачал головой. Сегодня он не хотел пить пиво. В баре пахло виноградной водкой, и, несмотря на ранний час, он заказал рюмку водки, потом вторую, а позже, размышляя о чем-то, третью.

Странно, что эта трагедия получила свое начало в Сен-Фиакр, крошечной деревушке в департаменте Алье, где родились Фердинанд Фюмаль и он сам.

Мегрэ появился на свет в замке, вернее, в его службах, а его отец был управляющим этого замка.

Фюмаль родился в мясной лавке, а его мать не носила трусиков, чтобы не заставлять ждать мужчин.

Что касается Виктора, то он родился в лесной хижине, а его отец ел ворон и разложившихся зверей.

Может быть, поэтому комиссару казалось, что он их понимает?

Действительно ли он хотел, чтобы охота на человека завершилась успешно и чтобы бывший браконьер взошел на эшафот?

Мысли его были расплывчатыми. Вернее, это были какие-то картины, которые проплывали у него перед глазами, в то время как он смотрел на мутное зеркало позади бутылок в баре.

Фюмаль был агрессивен по отношению к комиссару, потому что, когда они учились в школе, Мегрэ был для него сыном управляющего, образованного человека, который в глазах крестьян представлял графа.

Ну а Виктор, должно быть, считал врагами всех, кто не прятался в лесах, как он, кто жил в настоящих домах и не противостоял в открытую жандармам и егерям.

Фюмаль совершил ошибку, когда привез его в Париж и запер в этом большом каменном кубе на бульваре Курсель.

Не почувствовал ли Виктор там себя пленником? В своей каморке, где он жил один, как зверь в норе, не грезил ли он об утренней росе и о попавшей в силки добыче?

Здесь у него больше не было ружья, но он захватил с собой свой «люгер» и наверняка иногда с ностальгией поглаживал его.

– Еще одну, патрон?

Но комиссар отрицательно покачал головой:

– Нет!

Ему больше не хотелось пить, он должен был закончить начатое дело, даже если он и не особенно в это верил, вернуться на набережную Орфевр и продолжать руководить расследованием. Не считая того, что нужно было еще найти ту англичанку!