Было пять часов, когда Мегрэ приехал на набережную Орфевр, где уже были зажжены лампы. Вот и еще один день, когда ни разу не проглядывало солнце. Нельзя даже было подумать, что оно еще существовало за плотным слоем угрожающего вида облаков.

На письменном столе его, как всегда, ожидало несколько сообщений, но по большей части касающихся миссис Бритт. Люди не начинают действовать тут же.

Можно подумать, что они не очень-то доверяют истории, о которой только начинают писать в газетах. Спустя два-три дня сведения начинают поступать из Парижа, потом из провинции. Что касается исчезнувшей англичанки, то они уже были из самых отдаленных деревень и даже из-за границы.

В одном из сообщений говорилось, что она находится в Монте-Карло, где ее якобы видели два человека, один из которых был крупье. Она сидела за игорным столом, и, так как это было более чем возможно, комиссар пошел в кабинет инспекторов, чтобы дать указания на этот счет.

В кабинете был только один человек.

– Для вас кое-кого доставили, патрон. Принимая во внимание его состояние, я посчитал за лучшее запереть его в кладовке.

Так называли маленькую комнату в конце коридора, у которой было то преимущество, что она освещалась маленьким окошком, расположенным очень высоко. С того момента, как один подозреваемый, которого заперли в кабинете в ожидании допроса, выбросился из окна, в бывшем чулане поставили покрашенную серой краской скамью и на двери установили крепкий замок.

– Ну и в каком он состоянии?

– В стельку пьян. Он растянулся на скамье и спит. Надеюсь, что его не стошнило.

В такси, по дороге с бульвара Курсель, Мегрэ продолжал думать о Фюмале и о странных обстоятельствах, при которых он умер.

Это был очень недоверчивый человек, все свидетельства были единодушны по этому поводу. Он отнюдь не страдал наивностью и очень правильно оценивал людей.

Он не был убит в постели или застигнут врасплох и в то же время, по тем или иным причинам, был абсолютно спокоен.

Его нашли полностью одетым в его кабинете. Он стоял перед секретером, в котором хранились дела, когда сзади в него выстрелили в упор.

Мог ли убийца войти без шума, подойти к нему, не вызвав никакой настороженности с его стороны? Это было более чем невероятно, ибо большая часть пола не была покрыта ковром.

Значит, Фюмаль знал этого человека, знал, что тот стоит сзади, и не ожидал нападения.

Мегрэ взглянул на бумаги, которые находились в шкафчике из красного дерева. В большинстве своем это были деловые бумаги, контракты, акты о продаже или передаче прав или имущества, в которых комиссар ничего не понимал, и он попросил финансовую бригаду прислать ему специалиста. Тот уже был на месте и изучал каждый документ.

В другом шкафчике обнаружили две упаковки почтовой бумаги, похожей на ту, на которой были написаны анонимные письма, и это тоже прибавит работы полиции.

Сначала Мерс должен будет найти производителя. Затем инспекторы пойдут расспрашивать всех мелких торговцев, которые продают бумагу этого сорта.

– Директор меня не спрашивал?

– Нет, патрон.

Ну а зачем он сейчас к нему пойдет? Доложить, что он ничего не обнаружил? Ему поручили охранять Фюмаля, а Фюмаль умер несколько часов спустя.

– У тебя есть ключ от кладовки?

Он пошел в конец коридора, постоял некоторое время перед дверью, прислушиваясь, ничего не услышал, открыл дверь и увидел мужчину, который растянулся на скамье, подложив руки под голову.

Его костюм не выглядел костюмом клошара, но был старым, мятым, в пятнах, как у человека, которому иногда приходится спать одетым где попало. У него были слишком длинные волосы, особенно сзади.

Мегрэ взял его за плечо, слегка потряс. Пьянчужка пошевелился, заворчал и наконец почти полностью повернулся к комиссару.

– Что такое? – проворчал он, еле ворочая языком.

– Может, стакан воды?

Эмиль Лантен, все еще не понимая, где находится, сел, открыл глаза и долго смотрел на комиссара, стараясь понять, что этот толстый мужчина здесь делает.

– Вы что, не помните? Вы находитесь в криминальной полиции, я комиссар Мегрэ.

Понемногу Лантен начал приходить в себя, выражение его лица изменилось, стало испуганным и замкнутым.

– Почему меня сюда привели?

– Вы в состоянии понять, что вам говорят?

Он облизал сухие губы.

– Я хочу пить.

– Пойдемте в мой кабинет.

Мегрэ пропустил его вперед, Лантен еле передвигал ногами, и было маловероятно, чтобы он попытался сбежать.

– Выпейте это.

Мегрэ протянул ему большой стакан воды и две таблетки аспирина, которые брат мадам Фюмаль послушно проглотил.

У него было изможденное лицо, красные веки, а зрачки как будто плавали в какой-то жидкости.

– Я ничего не сделал, – начал он, хотя его никто ни о чем не спрашивал. – Жанна тоже ничего не делала.

– Сядьте.

Он нерешительно сел на краешек кресла.

– Как давно вы знаете, что ваш шурин мертв? – спросил комиссар, а потом, потому что его собеседник смотрел на него не отвечая, добавил: – Когда вас нашли на Монмартре, газеты еще не выходили. Полицейские с вами об этом говорили?

Он сделал усилие, чтобы вспомнить, повторил:

– Полицейские?..

– Полицейские, которые взяли вас в баре.

Он попытался вежливо улыбнуться:

– Может быть… Да… Что-то такое было… Прошу меня извинить…

– С которого часа вы пьяны?

– Я не знаю… Уже давно:..

– Но вы знали, что Фюмаль умер?

– Я знал, что этим все и закончится.

– Что чем закончится?

– Что все повесят на меня.

– Вы ночевали в доме на бульваре Курсель?

Чувствовалось, что ему нужно было приложить немалые усилия, чтобы следить за мыслями Мегрэ и за своими собственными. Должно быть, у него трещала голова с похмелья, на лбу выступили капельки пота.

– Может быть, вы мне дадите выпить? Немного… Знаете, только чтобы прийти в себя…

Действительно, судя по его состоянию, рюмка спиртного могла бы прояснить его мысли, по крайней мере на некоторое время. В пьянстве он дошел до такой же грани, как наркоманы, которые ужасно страдают, когда подходит время очередной дозы.

Мегрэ открыл шкаф, налил немного коньяку в стакан, в то время как Лантен смотрел на него с признательностью, смешанной с удивлением. Должно быть, первый раз в жизни в полиции ему предложили выпить.

– А теперь постарайтесь точно ответить на мои вопросы.

– Обещаю! – сказал он, явно почувствовав себя лучше.

– Вы провели ночь или часть ночи в апартаментах вашей сестры, как это с вами часто случается.

– Каждый раз, как я оказываюсь рядом.

– В котором часу вы ушли из дома на бульваре Курсель?

Он снова внимательно посмотрел на Мегрэ, как человек, который колеблется, пытаясь взвесить за и против.

– Я думаю, мне лучше сказать правду?

– Без всякого сомнения.

– Было около часу ночи, а может быть, около двух. Я пришел туда ближе к вечеру. Прилег на диван, потому что был очень усталым.

– Вы были пьяны?

– Может быть. Я точно выпил.

– Что произошло потом?

– Жанна, моя сестра, принесла мне поесть – холодного цыпленка. Она почти никогда не ест вместе с мужем. Обед и ужин ей приносят на подносе. Когда я нахожусь там, она почти всегда заказывает холодные блюда, ветчину, цыпленка и делится со мной.

– Вы не знаете, который был час?

– Нет. У меня уже давно нет часов.

– Вы о чем-нибудь говорили с сестрой?

– Ну и что бы мы друг другу сказали?

Это была самая драматическая фраза, которую Мегрэ было дано услышать. Действительно, что бы они могли друг другу сказать? Они оба дошли примерно до той же точки. Они уже перешли тот порог, когда еще предаются воспоминаниям, когда пережевывают свои огорчения.

– Я попросил у нее выпить.

– Как ваша сестра доставала спиртное? Его давал ей муж?

– В недостаточном количестве. Это я его ей покупал.

– У нее были деньги?

Он вздохнул, поглядев на шкаф, но Мегрэ не предложил ему еще выпить.

– Это так сложно…

– Что – сложно?

– Все. Вся эта жизнь… Я знал, что меня не поймут, и поэтому ушел…

– Минуточку, Лантен. Давайте по порядку. Ваша сестра принесла вам поесть. Вы попросили у нее выпить. Вы не знаете, который был час, но уже стемнело, не правда ли?

– Да, конечно.

– Вы выпили вместе?

– Только одну или две рюмки. Она не очень хорошо себя чувствовала. Последнее время у нее случаются приступы удушья. Она пошла спать.

– Что потом?

– Я лежал и курил. Очень хотелось узнать, который час. Я слушал звуки, доносившиеся с бульвара, там только изредка проезжали машины. Не надевая ботинок, вышел на лестничную площадку и увидел, что дом погружен в темноту.

– Каковы были ваши намерения?

– У меня не было ни гроша. Даже монетки в десять франков. У Жанны тоже не было денег – Фюмаль ей денег не давал, и частенько она вынуждена была занимать у служанок.

– Вы хотели попросить денег у зятя?

Он усмехнулся:

– Конечно нет! Ну ладно, я все скажу! Ну так вот! Вам говорили, каким он был подозрительным? Не доверял никому. Все ящики в доме были заперты на ключ. Но я обнаружил одну вещь. У секретарши, мадемуазель Луизы, в ящике стола всегда были деньги. Немного. Не более пяти или шести тысяч франков мелочью или мелкими купюрами, чтобы покупать марки, оплачивать на почте заказные письма, давать чаевые. Они это называли «маленькая касса». Ну и время от времени, когда сидел на мели, я спускался в кабинет и брал несколько стофранковых монет…

– Фюмаль никогда не заставал вас за этим занятием?

– Нет. Я обычно выбирал вечер, когда его не было дома. Правда, один или два раза он уже спал и ничего не услышал. Я хожу тихо, как кошка.

– Он вчера не лег?

– По крайней мере, не в свою кровать.

– Что он вам сказал?

– Он мне ничего не сказал по той простой причине, что лежал, растянувшись во всю свою длину, на ковре, мертвый.

– Вы все-таки взяли деньги?

– Я хотел было взять у него бумажник. Вы видите – я откровенен. Подумал, что рано или поздно обвинят именно меня и я не скоро смогу вернуться в этот дом.

– В кабинете горел свет?

– Будь это так, я бы увидел полоску света под дверью и не вошел бы.

– Вы включили его?

– Нет. У меня был карманный фонарик.

– До чего вы дотрагивались?

– Сначала я дотронулся до его руки, она была холодной. Значит, он был мертв. Потом я открыл ящик стола секретарши.

– На вас были перчатки?

– Нет.

Это было легко проверить. Специалисты уже сняли отпечатки пальцев в обоих кабинетах и сейчас наверху занимались их классификацией. Если Лантен говорил правду, то отпечатки его пальцев найдут на столе мадемуазель Бурж.

– Вы не видели револьвер?

– Нет. Первая моя мысль была, что мне лучше уйти, ничего не говоря сестре. Потом я подумал, что лучше сообщить ей об этом. Я поднялся к ней, разбудил и сказал: «Твой муж мертв». Она не хотела в это верить. Спустилась вместе со мной, в ночной рубашке, и я посветил на тело, а она смотрела, стоя у двери.

– Она ни до чего не дотрагивалась?

– Сестра даже не вошла в комнату. Она сказала: «И вправду, он, похоже, мертв. Наконец-то!»

Это объясняло отсутствие реакции со стороны женщины, когда Мегрэ сегодня утром сообщил ей о смерти Фюмаля.

– А потом?

– Мы поднялись наверх и выпили.

– Чтобы отпраздновать это событие?

– Более или менее. Через некоторое время мы оба были навеселе и, мне кажется, даже смеялись. Я уж не помню, кто это сказал, я или она: «Наш отец повесился слишком рано».

– А вам не пришло в голову известить полицию?

Лантен удивленно посмотрел на него. К чему им было вызывать полицию? Фюмаль умер. Для них это было самое главное.

– В конце концов я подумал, что мне лучше уйти. Если бы меня обнаружили в доме…

– В котором часу это было?

– Не знаю. Я дошел до площади Клиши, почти все бары были закрыты. Точнее, был открыт только один. Я выпил рюмку или две. Потом пошел по бульварам до площади Пигаль, зашел в еще один бар, потом я, должно быть, заснул за столиком, но не знаю, где именно. На рассвете меня выставили за дверь. Я снова пошел. Я даже пришел посмотреть на дом с бульвара Батиньоль.

– Зачем?

– Хотел узнать, что там происходит. Перед домом было несколько машин, а у двери стоял полицейский. Я не стал подходить, опять пошел…

Это слово было лейтмотивом: и в самом деле, ходить, как и стоять у стойки бара, было основным занятием Лантена.

– Вы никогда не работаете?

– Время от времени подрабатываю в Алье или на стройке.

Должно быть, иногда он открывал дверцы машин перед гостиницами, а порой приворовывал с лотков. Мегрэ решил дать указание проверить по картотеке, не привлекался ли тот к уголовной ответственности.

– У вас есть револьвер?

– Будь он у меня, я бы давно его продал. Или же его давно у меня отобрала бы полиция, так как меня уж не помню сколько раз забирали.

– А ваша сестра?

– Что – моя сестра?

– У нее не было оружия?

– Вы ее не знаете. Я устал, господин комиссар. Признайтесь, что я вел себя хорошо и рассказал вам все, что знал. Если бы вы дали мне еще капельку выпить… – Он умоляюще посмотрел на Мегрэ: – Совсем капельку!

Похоже, из него больше нечего было вытянуть, и Мегрэ направился к шкафу, а Лантен следил за ним просветленным взглядом.

Как и Мартине Гийу, Мегрэ вдруг начал говорить ему «ты»:

– Не жалеешь, что ты не с женой и детьми?

Держа стакан в руке, Лантен не торопился с ответом, потом залпом выпил коньяк и произнес с упреком:

– Почему вы мне об этом говорите? Во-первых, дети уже большие. Двое уже женаты и даже не посмотрят мне вслед на улице.

– Ты не знаешь, кто убил Фюмаля?

– Если бы я это знал, поблагодарил бы этого человека. А если бы у меня хватило смелости, я сделал бы это сам. Я решил это для себя после смерти отца. Я сказал об этом сестре. Ну а она мне объяснила, что это приведет лишь к тому, что я проведу остаток своих дней в тюрьме. Но если бы я нашел такой способ, чтобы меня не уличили…

А что, если тот или та, кто действительно убил Фюмаля, рассуждали таким же образом и выжидали момент, когда можно будет действовать без опаски?

– Вы хотите еще о чем-то меня спросить?

Нет. У Мегрэ больше не было к нему вопросов. Он только сказал:

– Что будешь делать, если я тебя отпущу?

Лантен сделал неопределенный жест, который очерчивал весь город, по которому он снова будет бродить.

– Я задержу тебя на день или два.

– Без выпивки?

– Тебе завтра принесут бокал вина. Тебе нужно отдохнуть.

Банкетка в кладовке была жесткой. Мегрэ вызвал инспектора:

– Отвези его в Центральный приют. Пусть ему дадут поесть и отоспаться.

Вставая со стула, мужчина бросил еще один взгляд в сторону шкафа, открыл было рот, чтобы попросить еще выпивки, но не осмелился и вышел из комнаты, пробормотав:

– Благодарю вас.

Мегрэ опять вызвал инспектора:

– Зафиксируйте отпечатки его пальцев и пошлите Мерсу.

В двух словах он объяснил ему, для чего это нужно.

Все это время брат мадам Фюмаль ждал, стоя посередине пустого коридора, и даже не пытался скрыться.

Добрых десять минут Мегрэ сидел за письменным столом, покуривая трубку и с мечтательным видом глядя перед собой. Наконец он с трудом поднялся с кресла и направился в кабинет инспекторов. Там, как всегда, почти никого не было. В соседнем кабинете слышались голоса, комиссар вошел туда и увидел всех тех, кто работал в течение дня в особняке на бульваре Курсель.

Внизу оставался только один человек, инспектор Неве, которого кто-нибудь скоро сменит.

Следуя приказу комиссара, полицейские сравнивали показания, полученные во время различных допросов.

Почти всех допрашивали по два или три раза. Месье Жозефа вызывали пять раз, после чего он должен был ждать на лестничной площадке со стульями в стиле ренессанс и с двумя мраморными статуями.

– Я думаю, что имею право выйти, чтобы заняться своими делами? – спросил он наконец.

– Нет.

– И даже чтобы поесть?

– В доме есть кухарка.

Кухня находилась на первом этаже, за комнатой Виктора. Кухарка, пожилая полная женщина, вдова, казалось, ничего не знала о том, что происходило в доме. Некоторые ее ответы были весьма показательны.

Вопрос. Что вы думаете о господине Фюмале?

Ответ. Что вы хотите, чтобы я о нем думала? Разве я знаю этого человека? – Она показала на кухонный лифт, на потолок своей кухни. – Я работаю здесь, а он ест наверху.

Вопрос. Он никогда не спускался сюда, чтобы с вами поговорить?

Ответ. Время от времени он приказывал мне подняться к нему, так как у него были для меня указания, и еще раз в месяц, чтобы я представила ему счета.

Вопрос. Он был скупым?

Ответ. Что вы называете «быть скупым»?

Когда ее спросили по поводу Луизы Бурж, она заявила:

Ответ. Если она спит с кем-нибудь – на здоровье. Она молода. К несчастью, со мной такого уже не может произойти!

По поводу мадам Фюмаль:

Ответ. На свете существуют разные люди.

Вопрос. Как долго вы работаете в этом доме?

Ответ. Три месяца.

Вопрос. Вы не находили, что там была какая-то странная атмосфера?

Ответ. Если бы вы видели все то, что я видела у этих добропорядочных граждан!

Действительно, за свою жизнь она сменила около дюжины мест.

Вопрос. Вам нигде не было хорошо?

Ответ. Я люблю менять обстановку.

Действительно, с периодичностью в несколько месяцев ее снова видели сидящей на лавке в конторе по найму, где у нее было нечто вроде абонемента. Она обычно временно подменяла работников или же служила у проезжих иностранцев.

Вопрос. Вы ничего не видели, ничего не слышали?

Ответ. Когда я сплю – я сплю.

Если Мегрэ заставил своих людей заниматься такой скрупулезной работой, то лишь потому, что надеялся обнаружить маленькое противоречие между двумя показаниями, найти какую-то значительную деталь.

Если Роже Гайярден не убийца – а с большой долей уверенности можно было сказать, что так оно и есть, – Фюмаль был убит не кем-то, кто пришел с улицы.

Инспектор Ваше, который в течение всего вечера следил за домом, подтвердил слова Виктора.

Действительно, около восьми часов во двор въехала машина Фюмаля. За рулем находился Феликс, шофер. На заднем сиденье были Фюмаль и его секретарша. Виктор запер ворота, которые больше не открывались в течение всей ночи.

По словам того же Виктора, Луиза Бурж поднялась с патроном на второй этаж, но пробыла там всего несколько минут, а потом пошла в столовую для прислуги, которая находится около кухни..

Она поужинала. Жермена, горничная, поднялась, чтобы обслужить господина Фюмаля, в то время как Ноэми несла поднос с ужином на третий этаж, для мадам Фюмаль.

Все это было выяснено. В свидетельствах не было никаких противоречий.

После ужина Луиза Бурж снова поднялась в кабинет, где пробыла около получаса. Примерно в половине десятого она пересекла двор и вошла в крыло дома, где жили слуги.

Когда Феликса спросили об этом, он подтвердил:

Ответ. Я пришел к ней, как приходил почти каждый вечер.

Вопрос. Почему вы спали в ее комнате, а не в вашей?

Ответ. Потому что ее комната больше.

Луиза Бурж, не краснея, сказала то же самое.

Жермена, горничная:

Ответ. Я слышала, как они занимались своим делом по крайней мере около часа. На первый взгляд она кажется очень холодной, но когда вы вынуждены спать в соседней комнате и вас разделяет только тонкая перегородка…

Вопрос. В котором часу вы заснули?

Ответ. Я завела будильник в половине одиннадцатого.

Вопрос. Вы ничего не слышали ночью?

Ответ. Нет.

Вопрос. Вы были в курсе визитов Эмиля Лантена к своей сестре?

Ответ. Как и все.

Вопрос. Кто – все?

Ответ. Ноэми, кухарка…

Вопрос. А как кухарка, которая никогда не поднимается на третий этаж, об этом узнала?

Ответ. Потому что я ей об этом сказала.

Вопрос. Зачем?

Ответ. Да затем, что, когда он здесь, она подавала двойную порцию!

Вопрос. Виктор тоже об этом знал?

Ответ. Я ему ничего не говорила. Никогда ему не доверяла. Но это не тот человек, от которого можно что-то утаить.

Вопрос. А секретарша?

Ответ. Феликс, должно быть, сообщил ей об этом.

Вопрос. А как Феликс узнал?

Ответ. От Ноэми.

Таким образом, все в доме знали, что Лантен часто приходил ночевать в маленькой комнате на третьем этаже, все, кроме, может быть, Фердинанда Фюмаля…

А вот и месье Жозеф, комната которого была как раз над кабинетом.

Вопрос. Вы знаете Эмиля Лантена?

Ответ. Я познакомился с ним еще до того, как он начал пить.

Вопрос. Его разорил зять?

Ответ. Люди, которые разоряются, всегда перекладывают ответственность за это на других.

Вопрос. Вы хотите сказать, что он был неосторожен в ведении дел?

Ответ. Он думал, что хитрее, чем есть на самом деле.

Вопрос. И он оказался пред лицом действительно хитрого человека?

Ответ. Можно так сказать. Это бизнес.

Вопрос. Он попытался потом занять деньги у своего зятя?

Ответ. Вероятно.

Вопрос. Безрезультатно?

Ответ. Даже будучи очень богатым, невозможно приходить на помощь всем неудачникам.

Вопрос. Вы видели его на бульваре Курсель?

Ответ. Несколько лет назад.

Вопрос. Где?

Ответ. В кабинете месье Фюмаля.

Вопрос. Что произошло между ними?

Ответ. Месье Фюмаль выставил его за дверь.

Вопрос. Вы с тех пор его не видели?

Ответ. Один раз встретил на улице, около Шатле. Он был пьян.

Вопрос. Он говорил с вами?

Ответ. Попросил меня передать своему зятю, что тот подлец.

Вопрос. Вы знали, что он иногда ночевал в доме?

Ответ. Нет.

Вопрос. Если бы вы об этом знали, сказали бы своему патрону?

Ответ. Вероятно.

Вопрос. Вы в этом уверены?

Ответ. Я об этом не думал.

Вопрос. Никто вам об этом не говорил?

Ответ. Со мной нечасто разговаривали.

Это была правда. Это соответствовало рассказам слуг.

Ноэми выразила общее отношение к месье Жозефу следующими словами:

Ответ. Он жил в доме, как мышь в стене. Было неизвестно ни когда он приходил, ни когда уходил. Мы даже не знали точно, чем он занимается.

Что касается остатка вечера, то относительно него показания тоже совпадали. Было чуть больше половины десятого, когда месье Жозеф позвонил. Маленькая дверь в воротах открылась и закрылась за ним.

Вопрос. Почему вы не вошли через заднюю дверь, ведь у вас есть ключ?

Ответ. Я пользовался этой дверью только тогда, когда возвращался очень поздно или когда поднимался прямо к себе.

Вопрос. Вы задержались на втором этаже?

Ответ. Да. Я говорил это уже три раза.

Вопрос. Месье Фюмаль был жив?

Ответ. Как мы с вами.

Вопрос. О чем вы говорили?

Ответ. О делах.

Вопрос. В кабинете больше никого не было?

Ответ. Нет.

Вопрос. Фюмаль не говорил вам, что он кого-то ждет?

Ответ. Говорил.

Вопрос. Почему вы не сказали об этом раньше?

Ответ. Потому что вы меня об этом не спрашивали. Он ждал Гайярдена и знал, зачем тот хотел прийти. Он надеялся получить отсрочку. Мы решили ему ее не давать.

Вопрос. Вы не остались, чтобы присутствовать при разговоре?

Ответ. Нет.

Вопрос. Почему?

Ответ. Потому что я не люблю расправ.

Самое интересное, что это казалось правдой. При взгляде на этого человека чувствовалось, что он способен на всякие махинации и на всякие подлости тоже, но был не в состоянии посмотреть кому-либо прямо в лицо и высказать всю правду.

Вопрос. Сверху вы слышали, как пришел Гайярден?

Ответ. Наверху не слышно ничего из того, что происходит в доме. Проверьте сами!

Вопрос. А из любопытства вы не спустились потом узнать, что произошло?

Ответ. Я об этом знал заранее.

Он тут же заметил двусмысленность своего ответа и уточнил:

Ответ. Я знал, что месье Фюмаль скажет «нет», а Гайярден будет умолять, говорить о своей жене и детях (они все это делают, даже если живут с любовницей), но он все равно ничего не добьется.

Вопрос. Вы думаете, это он убил Фюмаля?

Ответ. Я уже сказал, что думал.

Вопрос. Вы недавно ссорились с патроном?

Ответ. Мы никогда не ссорились.

Вопрос. Сколько вам платили, месье Гольдман?

Ответ. Вам нужно будет только посмотреть мою декларацию о доходах.

Вопрос. Это не ответ.

Ответ. Это самый лучший ответ.

Во всяком случае, никто не видел, чтобы он спускался. Правда, никто также не видел и не слышал, как спустился Эмиль Лантен, сначала один, потом с сестрой, а затем ушел через маленькую дверь со стороны улицы Прони.

Без нескольких минут десять на бульваре остановилось такси. Из него вышел Гайярден, расплатился и позвонил в дверь.

Точно через семнадцать минут инспектор Ваше увидел, как он вышел из дома и направился в сторону Этуаль, изредка оборачиваясь, в надежде поймать такси.

Ваше не мог следить за маленькой задней дверью просто потому, что не знал о ее существовании.

Не падала ли ответственность на Мегрэ, который не поверил в анонимные письма и организовал наблюдение только под давлением обстоятельств?

Воздух в кабинете был сизым от дыма трубок и сигарет. Время от времени инспекторы передавали друг другу листки с пометками красным или синим карандашом.

– А не выпить ли нам по кружечке пива, ребята?

Еще долгие часы им предстояло анализировать каждую фразу допросов, а потом они попросят принести бутерброды.

Зазвонил телефон. Кто-то поднял трубку.

– Это вас, патрон.

Это был Мерс, который занимался отпечатками пальцев. Он подтвердил, что обнаружил отпечатки Лантена только на дверной ручке и на ящике стола секретарши.

– Но ведь кто-то должен был лгать! – сердито бросил Мегрэ.

Или же убийцы не существовало, что было невозможно.