Около тридцати лет назад, когда Мегрэ, недавно женившийся, был еще секретарем в комиссариате, его жена иногда заходила за ним в обеденное время. Они быстро перекусывали, чтобы больше времени осталось побродить по улицам и бульварам, и Мегрэ вспомнил, как однажды весной он оказался в этом самом парке Монсо, который стоял сейчас черно-белый под окнами особняка.

Тогда было больше нянек, чем теперь, и почти все в нарядной форменной одежде. Детские коляски говорили об изысканной роскоши, железные скамьи, стоявшие вдоль дорожек, были недавно покрашены в желтый цвет, пожилая дама в шляпке, украшенной фиалками, кормила хлебом птиц. «Когда я стану комиссаром…» – пошутил он. И они оба посмотрели на богатые дома, которые окружали этот парк с коваными решетками, завершавшимися позолоченными остриями, сверкавшими на солнце, и воображали себе элегантную и гармоничную жизнь за окнами этих домов.

А теперь, если кто-нибудь в Париже знал всю грубую действительность, если кто-нибудь день за днем обнаруживал истины, спрятанные за роскошными фасадами, это был именно Мегрэ, и в то же время он не мог отрешиться от веры в некоторые детские или юношеские представления.

Вполне вероятно, что в восьми из десяти роскошных домов, окружавших парк, было больше драм, чем гармонии. Но как бы то ни было, ему редко случалось находиться в такой тяжелой атмосфере, как та, что царила в этих стенах. Все казалось фальшивым, ненастоящим, начиная с комнаты консьержа-камердинера, который не был ни консьержем, ни камердинером, но, несмотря на свой полосатый жилет, всего лишь бывшим браконьером, убийцей, которого превратили в сторожевого пса.

А что делал этот подозрительный судебный исполнитель, месье Жозеф, в комнатах под крышей?

Даже Луиза Бурж казалась комиссару подозрительной: она мечтала выйти замуж за шофера, для того чтобы открыть трактир в Жьене.

Бывший мясник из Сен-Фиакр казался еще более не на своем месте, чем кто-либо другой, и высокие панели, мебель, которая, должно быть, была куплена одновременно с домом, выглядели чуждыми, как и две статуи, стоявшие на лестничной площадке.

Что больше всего смущало комиссара, так это злоба, которую он чувствовал за каждым движением Фюмаля, потому что всегда отказывался верить в существование чистой злобы, как таковой.

Было уже больше десяти часов, когда он начал медленно подниматься по лестнице со второго этажа, где работали его сотрудники, на третий. Никто не помешал ему открыть дверь в салон, в котором стояло пятнадцать или шестнадцать пустых кресел, и он был вынужден кашлянуть, чтобы сообщить о своем присутствии.

К нему никто не вышел. Ничто не шелохнулось. Он подошел к приоткрытой двери, за которой находился еще один салон, поменьше, где на одноногом столике стоял забытый поднос с завтраком.

Мегрэ постучал в третью дверь, прислушался. Ему показалось, что ответил приглушенный голос, и он повернул ручку.

Это была комната мадам Фюмаль, которая лежала в кровати и тупо смотрела на него.

– Прошу прощения. Я не встретил служанку, чтобы она сообщила о моем приходе. Думаю, они все внизу, с моими инспекторами.

Она была не причесана, не умыта. Ночная рубашка сползла и приоткрыла плечо и часть мертвенно-белой груди. Вчера он еще мог сомневаться, сейчас же был уверен, что перед ним женщина, которая выпила не только перед тем, как лечь спать, но и сегодня утром. В воздухе сильно пахло спиртным.

Супруга мясника продолжала смотреть на него бессмысленным взглядом, как если бы она испытывала некоторое облегчение, а может быть, и скрытую радость.

– Я думаю, вы уже в курсе дела?

Она кивнула, и ее глаза заблестели, но не от горя.

– Ваш муж умер. Его убили.

Тогда она сказала немного надтреснутым голосом:

– Я всегда думала, что этим все и закончится.

Женщина коротко засмеялась, и оказалось, что она еще более пьяна, чем подумал Мегрэ, когда вошел в комнату.

– Вы ожидали убийства?

– С ним я ожидала всего.

Она показала на постель, на неубранную комнату, пробормотала:

– Я прошу прощения…

– Вы не захотели спуститься?

– А зачем?

Внезапно ее взгляд стал более напряженным.

– Он действительно умер? – Так как комиссар кивнул, она вынула из-под одеяла бутылку и поднесла горлышко к губам. – За его здоровье! – пошутила она. Тем не менее даже мертвый Фюмаль продолжал нагонять на нее страх, так как она с ужасом посмотрела на дверь, а потом спросила у Мегрэ: – Он все еще в доме?

– Его увезли в Институт судебной экспертизы.

– А что с ним будут делать?

– Вскрывать.

Неужели известие о том, что будут копаться в теле мужа, заставило ее улыбнуться лукавой улыбкой? Неужели в ее глазах отразилось нечто вроде свершившейся мести, компенсации за все, что она вытерпела, живя с ним?

Вероятно, она была девушкой, молодой женщиной, похожей на всех остальных. Какую же жизнь устроил ей Фюмаль, чтобы привести в такое плачевное состояние?

Мегрэ случалось встречать таких, как она, но это почти всегда было в трущобах, в бедных кварталах, и нищета неизменно была в основе их деградации.

– Он приходил к вам вчера вечером?

– Кто?

– Ваш муж.

Она покачала головой.

– Он иногда приходил?

– Иногда приходил, но я бы предпочла его не видеть.

– Вы не спускались к нему в кабинет?

– Я никогда не спускалась в его кабинет. Именно в своем кабинете он виделся с моим отцом в последний раз, а через три часа отец повесился.

Казалось, именно в этом и заключался порок Фюмаля: разорять других, не только тех, которые встали ему поперек дороги или которые могли навредить ему, а разорять все равно кого, лишь бы утвердиться в своем могуществе, лишь бы убедить в этом себя самого.

– Вы знаете, кто приходил к нему вчера вечером?

Позже нужно будет приказать одному из инспекторов обыскать ее апартаменты. Мегрэ не хотелось делать этого самому. А провести обыск было необходимо. Ничто не доказывало, что эта женщина не набралась наконец смелости и не убила мужа, а тогда, вполне возможно, оружие находится где-то здесь.

– Я не знаю… Я не желаю ничего больше знать… Я хочу остаться совсем одна!

Мегрэ все еще стоял около кровати мадам Фюмаль, когда увидел, что ее взгляд остановился на чем-то за его спиной. Полыхнула вспышка, и в этот миг женщина, отбросив одеяло, с неожиданной энергией бросилась к фотографу, который неслышно появился в дверном проеме.

Он попытался уйти, но она уже вырвала у него из рук фотоаппарат, бросила его на пол, потом подобрала для того лишь, чтобы с удвоенной силой швырнуть снова.

Мегрэ узнал репортера одной из вечерних газет и нахмурился. Кто-то проинформировал прессу, многочисленных представителей которой он наверняка увидит внизу.

– Минутку… – властно сказал он, поднял с пола фотоаппарат и вытащил пленку. – Уходите, малыш, – сказал он молодому человеку и обернулся к мадам Фюмаль: – Ложитесь. Прошу прощения за все, что здесь произошло. Я распоряжусь, чтобы впредь вас не беспокоили. Однако необходимо, чтобы один из моих инспекторов обыскал ваши апартаменты.

Он торопился уйти из этой комнаты и очень хотел бы навсегда уйти из этого дома. Фотограф ждал его на лестничной площадке.

– Я подумал, что мог…

– Вы слишком далеко зашли. Ваши коллеги здесь?

– Некоторые.

– Кто их проинформировал?

– Я не знаю. Приблизительно с полчаса назад меня вызвал главный редактор и…

Наверняка кто-нибудь из Института судебной экспертизы. Везде есть люди, которые находятся в сговоре с прессой.

– Что произошло на самом деле, комиссар?

– Если бы я это знал, дети мои, меня тут уже не было бы. Я прошу вас дать нам возможность спокойно работать, и я обещаю вам, если мы что-нибудь обнаружим…

– Можно сфотографировать место происшествия?

– Да, только побыстрее…

Людей, которых предстояло допросить, было слишком много, чтобы везти их на набережную Орфевр. Поэтому для этой цели отвели большое пустовавшее помещение.

Лапуэнт был уже за работой, так же как и Бонфис, только что приехали Торранс и Лезюэр.

Торрансу комиссар поручил обыскать апартаменты на третьем этаже, а Бонфиса послал в жилище месье Жозефа. Тот еще не вернулся с улицы Рамбюто.

– Когда он вернется, допроси его на всякий случай, но я очень сомневаюсь, что он много расскажет.

Господа из прокуратуры уехали, большинство специалистов отдела установления личности тоже.

– Позовите одну служанку, только одну, Ноэми, которая прислуживает мадам Фюмаль, а остальные пусть подождут в салоне.

Когда в кабинете убитого раздался телефонный звонок, естественно, Луиза Бурж подняла трубку:

– Говорит секретарь месье Фюмаля. Да. Ну да, он здесь. Я передаю ему трубку. – Она повернулась к Мегрэ: – Это вас. С набережной Орфевр…

– Алло, да…

Говорил директор криминальной полиции.

– Мне только что звонил министр внутренних дел…

– Он уже знает?

– Да. Все в курсе.

– Один из журналистов сообщил на радио?

– Вполне возможно.

– Министр взбешен?

– Да нет, нельзя так сказать. Скорее раздосадован. Он просит, чтобы ему сообщали о ходе расследования. У вас есть какие-нибудь предположения?

– Никаких.

– Скоро поднимется большой шум. Этот человек был еще более влиятельным, чем сам считал.

– О нем сожалеют?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Так просто. На мой взгляд, люди скорее испытывают облегчение.

– Вы сделаете все возможное, не правда ли?

Ну конечно! И тем не менее комиссар никогда не испытывал так мало желания найти убийцу. Конечно, ему было любопытно узнать, кто решился убрать Фюмаля, какой мужчина или какая женщина не смогли больше терпеть и поставили все на карту. Но будет ли он испытывать неприязнь к этому человеку? Не защемит ли у него сердце, когда он наденет на него наручники?

У него редко было так много гипотез, все одинаково правдоподобные.

Мадам Фюмаль?

Ей пришлось бы только спуститься на один этаж, чтобы отомстить за двадцать лет унижений, и конечно же она в придачу к обретенной свободе получит в наследство состояние, целиком или частично.

Был ли у нее любовник? Это казалось маловероятным, но у Мегрэ все же имелись некоторые сомнения.

Месье Жозеф?

Он казался полностью преданным торговцу мясом, в тени которого жил. Одному Богу известно, какие грязные делишки обделывали они вдвоем. Не подчинил ли Фюмаль себе этого человека, как подчинял всех, кто ему служил?

Даже такие люди, как месье Жозеф, восстают!

Луиза Бурж, секретарша, которая пришла к Мегрэ на набережную Орфевр?

До настоящего момента она была единственной, кто говорил, что патрон сам написал анонимные письма. Феликс, шофер, был ее любовником. Оба хотели поскорее пожениться и уехать в Жьен. Предположим, что она или Феликс обокрали Фюмаля или же попытались выманить у него деньги, шантажируя его.

В этом деле у каждого имелись причины убить, включая Виктора, бывшего браконьера, которого патрон держал на коротком поводке.

Покопаться следует и в жизни других слуг. Был еще Гайярден, который не вернулся на улицу Франциска Первого, после того как побывал у Фюмаля.

– Вы уходите, патрон?

– Вернусь через несколько минут. – Он хотел пить, а еще хотел подышать другим воздухом. – Если меня будут спрашивать, пусть Лапуэнт принимает сообщения.

На лестничной площадке комиссару пришлось отделываться от журналистов, а внизу он увидел несколько машин, в том числе и машину с радио, которые стояли вдоль тротуара, привлеченные суматохой, возле них остановились несколько прохожих, а у дверей застыл полицейский в форме.

Засунув руки в карманы, Мегрэ быстро зашагал в сторону бульвара Батиньоль и вошел в первое попавшееся бистро.

– Кружку пива, – заказал он. – И жетон.

Это для того, чтобы позвонить жене.

– По всей вероятности, я не приду домой обедать. Ужинать? Надеюсь. Может быть… Нет! Нет никаких неприятностей.

Возможно, в действительности министр тоже был доволен, что избавился от компрометирующего друга. Должно быть, нашлись и другие, кто радовался этому. Служащие с улицы Рамбюто, например, и с Ла-Виллетт тоже, и все управляющие мясными лавками, которых Фюмаль притеснял.

В этот момент Мегрэ еще не знал, что вечерние газеты напишут: «Мясной король убит».

Газеты и газетчики очень любят слово «король», как и слово «миллиардер». Одна из газетенок уточнила, что, по словам экспертов, Фюмаль контролировал десятую часть торговли мясом в Париже и более четверти в некоторых департаментах на севере.

Кто же наследует эту империю? Мадам Фюмаль?

Выйдя из бистро, комиссар увидел свободное такси, и ему вдруг пришла мысль поехать посмотреть, что делается на улице Франциска Первого. Он уже послал туда Неве, но от того не было никаких известий, и ему хотелось посмотреть самому, а еще он был рад хоть на некоторое время вырваться из отвратительной атмосферы дома на бульваре Курсель.

Это было современное здание, а помещение консьержки – почти шикарное.

– Господин Гайярден? На четвертом этаже налево, но мне кажется, его нет дома.

Мегрэ вошел в лифт, поднялся на четвертый этаж. Ему открыла молодая женщина в пеньюаре, вернее, она только приоткрыла дверь, пока комиссар представился.

– У вас до сих пор нет никаких сведений о Роже? – спросила она, провожая его в салон, настолько светлый, насколько в это время позволяла погода в Париже.

– А у вас?

– Нет. После прихода вашего инспектора я начала беспокоиться. Недавно я услышала по радио…

– Сообщали о Фюмале?

– Да.

– А вы знали, что ваш муж ходил к нему вчера вечером?

Женщина была симпатичная, с соблазнительным телом и едва ли старше тридцати лет.

– Это не мой муж, – сказала она, – мы с ним не женаты.

– Знаю. Я случайно употребил это слово.

– У него есть жена и двое детей, но он не живет с ними. Уже давно… погодите… Уже ровно пять лет…

– Вы в курсе его неприятностей?

– Я знаю, что он практически разорен и что именно этот человек…

– Скажите мне, у Гайярдена есть револьвер?

Женщина заметно побледнела:

– Он всегда лежал в ящике стола.

– Посмотрите, пожалуйста, там ли он сейчас. Вы позволите, я пойду с вами?

Он прошел за ней в спальню, где на широкой низкой кровати она, что было абсолютно очевидно, спала этой ночью одна. Она открыла два или три ящика, очень удивилась и уже с большей поспешностью принялась открывать другие.

– Я его не нахожу.

– Полагаю, он никогда не брал револьвер с собой?

– Насколько я знаю, нет. Вы с ним не знакомы? Это очень спокойный человек, очень жизнерадостный, из тех, что называют «бонвиваном».

– А вы не забеспокоились, когда он не вернулся?

Она не знала, что ответить.

– Да… конечно… Я сказала об этом вашему инспектору. Но понимаете, он верил… Он был уверен, что в последний момент найдет деньги. Я подумала, что он поехал к друзьям, может быть за город.

– Где живет его жена?

– В Нейи. Я дам вам адрес.

Она написала адрес на листочке бумаги. В этот момент зазвонил телефон, и, извинившись, она сняла трубку. На другом конце провода голос был так громок, что Мегрэ мог все слышать.

– Алло! Мадам Гайярден?

– Да… То есть…

– Я попал в дом 26 по улице Франциска Первого?

– Да.

– Здесь живет некий Роже Гайярден?

Мегрэ готов был поклясться, что невидимый собеседник служил бригадиром в каком-нибудь полицейском участке.

– Да. Я живу вместе с ним, но я ему не жена.

– Вы можете поскорее приехать в комиссариат Пюто?

– Что-нибудь случилось?

– Да, кое-что случилось.

– Роже умер?

– Да.

– Вы не можете мне сказать, что произошло?

– Прежде всего нужно, чтобы вы опознали тело. Нашли документы, но…

Мегрэ сделал знак молодой женщине, чтобы она передала ему трубку.

– Алло! Комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Расскажите мне, что вам известно.

– В девять часов тридцать две минуты на берегу Сены, в трехстах метрах ниже моста Рюто обнаружили мертвого мужчину. Из-за того, что там были свалены горы кирпичей, прохожие не увидели его раньше. Обнаружил речник, который…

– Убит?

– Нет. По крайней мере, я так не думаю, потому что он держал в руке револьвер, в барабане которого не хватало одного патрона. Судя по всему, выстрелил себе в правый висок.

– Благодарю вас. Когда тело опознают, отправьте его в Институт судебной экспертизы и передайте на набережную Орфевр содержимое его карманов. Женщина, которая сейчас с вами разговаривала, поедет туда.

Мегрэ положил трубку.

– Он застрелился.

– Я слышала.

– У его жены есть телефон?

– Да.

Комиссар набрал номер, который она ему сказала.

– Алло! Мадам Гайярден?

– Горничная слушает.

– Мадам Гайярден нет дома?

– Позавчера она с детьми уехала на Лазурный берег. А кто ее спрашивает? Это месье?

– Нет. Полиция. Я хотел бы получить одну справку. Вы вчера вечером были дома?

– Конечно.

– А месье Гайярден не приходил?

– Зачем?

– Я прошу вас ответить на мой вопрос.

– Приходил.

– В котором часу?

– Я уже легла. Это было после половины одиннадцатого.

– Чего он хотел?

– Поговорить с мадам.

– Он часто приходил к ней по вечерам?

– По вечерам не приходил.

– Днем?

– Приходил повидаться с детьми.

– Но вчера он хотел поговорить с женой?

– Да. И очень удивился, что она уехала.

– Долго пробыл?

– Нет.

– Он казался возбужденным?

– Пожалуй, очень усталым. Я даже предложила ему рюмку коньяку.

– Он ее выпил?

– Залпом.

Мегрэ положил трубку, повернулся к молодой женщине:

– Вы можете ехать в Пюто.

– Вы со мной не поедете?

– Не сейчас. У меня, без сомнения, еще будет возможность с вами увидеться.

В общем, так. Накануне Гайярден ушел с улицы Франциска Первого, захватив с собой револьвер. Сначала он отправился на бульвар Курсель. Надеялся ли он, что Фюмаль даст ему отсрочку? Рассчитывал ли на то, что каким-либо образом сможет смягчить его?

Должно быть, ему это не удалось. Немного позже он позвонил в квартиру жены, в Нейи, и застал там только прислугу. Квартира находилась рядом с Сеной. В трехстах метрах был мост Пюто, по которому он и пошел.

Долго ли он бродил по набережным, прежде чем выстрелить себе в голову?

Мегрэ вошел в один довольно элегантный бар и пробурчал:

– Кружку пива и жетон. – Он позвонил в Институт судебной экспертизы. – Говорит Мегрэ. Доктор Поль приехал? Как?.. Да, Мегрэ… Он все еще занят? Спросите у него, нашел ли он пулю. Минутку… Если он ее нашел, спросите, это пуля от револьвера или от пистолета…

Он слышал звуки на другом конце провода, шаги, голоса.

– Алло… комиссар? Похоже, что это пуля из пистолета. Она попала в…

Ему было абсолютно все равно, куда попала пуля, которая убила Фюмаля. Если только не предположить, что у Роже Гайярдена в тот вечер было оружие двух видов, это не он убил торговца мясом.

Когда Мегрэ появился на площадке второго этажа в доме на бульваре Курсель, его снова осадили журналисты, и он, чтобы отделаться от них, рассказал о находке на набережной в Пюто.

Инспекторы в разных комнатах все еще продолжали допрашивать секретаршу и слуг. Только Торрансу нечего было делать. Казалось, он с нетерпением ожидал комиссара. Он тут же отвел его в угол комнаты.

– Я кое-что обнаружил там, наверху, патрон, – тихо сказал он.

– Оружие?

– Нет. Вы не хотите пойти со мной?

Они поднялись на третий этаж, вошли в салон с многочисленными креслами и роялем, на котором, должно быть, никогда не играли.

– В комнате мадам Фюмаль?

С таинственным видом Торранс покачал головой.

– Апартаменты огромны, – прошептал он. – Вы сейчас увидите.

Как человек, знакомый с обстановкой, он показывал Мегрэ различные комнаты, не обращая внимания на мадам Фюмаль, которая продолжала лежать в постели.

– Я никому еще ничего не говорил. Думаю, что лучше, если первым узнаете вы. Сюда…

Они прошли через одну пустую спальню, потом другую. Было очевидно, что ими давно не пользовались. Ванной комнатой тоже не пользовались и там сложили ведра и щетки.

Слева от коридора довольно просторная комната была занята старой мебелью и пыльными чемоданами.

В самом конце коридора Торранс наконец открыл дверь в комнату поменьше, чем остальные, единственное окно которой выходило во двор. Там, как в комнате для прислуги, стояли диван, покрытый красным репсом, стол, два стула и дешевый шкаф.

Инспектор с торжествующим огоньком в глазах показал на пепельницу-рекламу, в которой лежали два окурка.

– Понюхайте, патрон. Не знаю, что по этому поводу скажет вам Мерс, но я уверен, что эти сигареты были выкурены недавно. Без сомнения, вчера. А может быть, и сегодня утром. Кода я вошел, в комнате пахло табаком.

– Ты посмотрел шкаф?

– Там только два одеяла. А теперь встаньте на стул. Осторожно, он шатается.

По опыту Мегрэ знал, что большинство людей, если хотят что-нибудь спрятать, кладут это на верх шкафа или гардероба.

Там, поверх толстого слоя пыли, лежали бритва, пачка лезвий и тюбик крема для бритья.

– Ну и что вы об этом скажете?

– Ты говорил об этом со слугами?

– Я предпочел сначала поговорить с вами.

– Возвращайся в салон.

Мегрэ постучал в дверь спальни. Ему не ответили, но, приоткрыв створку, он увидел, что мадам Фюмаль смотрит на него.

– Что еще вам от меня надо? Мне так и не дадут поспать?

Она выглядела ни хуже, ни лучше, чем утром, и, если еще выпила, это не было заметно.

– Извините, что беспокою вас, но мне нужно делать свою работу, а у меня к вам есть несколько вопросов.

Мадам Фюмаль продолжала смотреть на него нахмурив брови, как будто пыталась угадать продолжение.

– Если я не ошибаюсь, все слуги спят в комнатах над гаражом?

– Да, а что?

– Вы курите?

Она замялась, но не успела солгать:

– Нет.

– Вы все время спите в этой комнате?

– Что вы хотите этим сказать?

– Я думаю, ваш муж никогда не ночевал в ваших апартаментах?

На этот раз было ясно, что она поняла, и, как бы перестав защищаться, глубже зарылась в простыни.

– Он все еще там? – спросила она вполголоса.

– Нет. Я с большой долей уверенности могу сказать, что он провел там по крайней мере часть ночи.

– Это возможно. Я не знаю, когда он ушел. Он приходит и уходит…

– Кто это?

Мадам Фюмаль казалась удивленной. Она, должно быть, думала, что он знал больше, и теперь, казалось, жалела, что слишком много сказала.

– А вам об этом не говорили?

– А кто бы мог это сделать?

– Ноэми… Или Жермена… Они обе в курсе… А Ноэми даже…

Странная улыбка появилась на ее губах.

– Это ваш любовник?

Тогда она рассмеялась хриплым смехом, который явно давался ей с трудом.

– Вы представляете меня с любовником? Вы что же, думаете, что меня еще захочет мужчина? Вы внимательно смотрели на меня, комиссар? А хотите увидеть, что… – Она вцепилась в простыню, как будто собралась ее откинуть, и Мегрэ вдруг испугался, что она покажет ему свою наготу. – Мой любовник! – повторила она. – Нет, комиссар, у меня нет любовника. Я уже давно… – Внезапно она осознала, что выдала себя. – Они у меня были, это правда. Фердинанд об этом узнал и всю жизнь заставлял меня платить за это. С ним за все надо платить. Вы понимаете? Но мой брат ему ничего не сделал, за исключением того, что был сыном моего отца и моим братом.

– Так это ваш брат ночевал в комнате в конце коридора?

– Да. Он часто там ночует, несколько раз в неделю. Когда в состоянии дойти сюда.

– Чем он занимается?

Мадам Фюмаль посмотрела ему в глаза со сдержанной яростью.

– Он пьет! – резко сказала она. – Как и я! Ему не хочется делать ничего другого. У него были деньги, жена, дети…

– Ваш муж разорил его?

– Он отнял у него все, до последнего гроша. Но если вы думаете, что это мой брат его убил, то ошибаетесь. Он даже на это теперь не способен. Не больше, чем я.

– Где он сейчас?

Она пожала плечами:

– Где-нибудь, где есть бистро. Он уже не молод. Ему пятьдесят два года, а на вид по меньшей мере шестьдесят пять. Его женатые дети отказываются с ним встречаться, а жена работает на заводе в Лиможе.

Мадам Фюмаль поискала бутылку.

– Это Виктор впускал его в дом?

– Если бы Виктор об этом узнал, он бы сказал мужу.

– У вашего брата был ключ?

– Ноэми ему заказала.

– Как зовут вашего брата?

– Эмиль… Эмиль Лантен… Я не могу вам сказать, где его найти. Когда он узнает из газет, что Фюмаль мертв, он наверняка не осмелится прийти. В таком случае вы в конце концов подберете его где-нибудь на набережной или отыщете в Армии спасения.

Мадам Фюмаль снова с вызовом посмотрела на комиссара и с горькой гримасой начала пить прямо из горлышка.