Книга: Мой друг Мегрэ (сборник)
Назад: 1
Дальше: 3

2

Всюду чувствовалось богатство, положение в свете, завоеванное еще в прошлом веке, строгость. Квартира занимала весь этаж, и г-жа Сабен-Левек, которая все еще неуверенно держалась на ногах, начала с осмотра своей половины.
За будуаром оказалась еще одна очень большая комната, стены которой также были затянуты голубым шелком. Судя по всему, это был любимый цвет хозяйки. Постель была не застелена, но г-жа Сабен-Левек не испытывала неловкости от того, что могло предстать нескромному взгляду. Белая мебель. Початая бутылка коньяка на комоде.
– Как вас зовут? – спросил Мегрэ.
– Натали. Наверняка, чтобы я помнила о своем русском происхождении.
Ванная комната – и стены и пол – была из серо-голубого мрамора, здесь, как и в комнате, царил беспорядок.
Затем шла комната со шкафами по стенам, потом комната, которую можно было бы назвать маленькой гостиной – назначение у нее было такое же, как у будуара.
– Если я не обедаю в столовой, то ем здесь.
Она сохраняла безразличие гида, ведущего экскурсию в каком-нибудь музее.
– Теперь мы входим в помещения слуг.
Сначала большая комната с застекленными шкафами, заставленными столовым серебром, потом маленькая белая столовая и, наконец, кухня со старинной плитой и медными кастрюлями. Здесь хозяйничала немолодая женщина.
– Мари Жалон. Она работала тут еще при моем свекре.
– Когда он умер?
– Десять лет назад.
– Значит, вы успели застать его?
– Мы прожили вместе пять лет.
– Вы ладили друг с другом?
– Я была ему совершенно безразлична. В ту пору я обедала в столовой и могла бы сосчитать, сколько раз он заговорил со мной.
– Какие отношения были у него с сыном?
– В девять часов Жерар спускался в контору. У него был там свой кабинет. Не знаю, чем именно он занимался.
– Случалось тогда, что он пропадал?
– Да, на два-три дня.
– Отец ничего ему не говорил?
– Он делал вид, что не замечает этого.
Перед Мегрэ открывался целый мир, обветшалый и замкнутый на самом себе.
Наверное, в прошлом веке или в начале XX здесь устраивались приемы, в гостиных давались балы. Их было две – вторая почти такая же большая, как первая.
Стены повсюду были отделаны потемневшими резными панелями.
Повсюду были также картины отошедшей в прошлое эпохи: портреты мужчин с бакенбардами, в высоких воротниках, жестко подпирающих подбородки.
Казалось, что жизнь на секунду остановила здесь свое течение.
– Теперь мы входим на половину мужа.
Кабинет с уходящими к потолку книгами в переплетах. Скамеечка из орехового дерева, чтобы можно было добраться до верхних полок. Наискосок от окна письменный стол с моделью подводной лодки и письменными принадлежностями из темной меди. Все в полном порядке. Ничто не говорило о присутствии здесь живого человека.
– Вечера он проводит здесь?
– Если находится дома.
– Я здесь вижу телевизор.
– У меня тоже есть телевизор, но я его никогда не смотрю.
– Вам случалось проводить вечера в этой комнате?
– Первое время после свадьбы.
Ей стоило определенного труда выговаривать слова, она роняла их, как будто они не имели значения. Уголки губ у нее снова опустились, и это придавало лицу страдальческое выражение.
– Его комната.
Мегрэ успел убедиться, что ящики письменного стола были заперты на ключ. Что могло в них храниться?
Во всей квартире были очень высокие потолки, окна, с задернутыми малиновыми бархатными шторами, тоже очень высокие.
Стены комнаты, отделанные панелями, но не деревянными, а из желтой меди. Двуспальная кровать. Кресла со слегка продавленными сиденьями.
– Спали вы здесь?
– Иногда, первые три месяца.
Уж не ненависть ли сквозила в ее голосе, в выражении лица?
Осмотр продолжался по-прежнему как в музее.
– Его ванная комната…
Здесь все так и оставалось на своих местах: зубная щетка, бритва, щетка для волос и расческа.
– Он ничего с собой не брал?
– Насколько мне известно, нет.
Гардеробная, как на половине Натали, потом гимнастический зал.
– Он им пользовался?
– Редко. Он погрузнел: толстым его назвать было нельзя, а вот полноватым…
Она толкнула следующую дверь.
– Библиотека.
Тысячи книг, старых и новых, современных, однако, сравнительно мало.
– Он много читал?
– Я не интересовалась, что он делает вечерами. Эта лестница ведет прямо в контору – мы с вами прошли над вестибюлем. Я вам еще нужна?
– Возможно, мне еще надо будет встретиться с вами. Если это случится, я позвоню.
Ее вновь влекла к себе бутылка коньяка.
– Вы, наверное, спуститесь теперь в нотариальную контору?
– Мне действительно хотелось бы поговорить с господином Лёкюрёром. Простите, что побеспокоил вас.
Г-жа Сабен-Левек удалилась: в общем-то выглядела она жалко, но одновременно вызывала раздражение. Мегрэ начал спускаться по лестнице. Наконец-то он мог раскурить свою трубку – курить ему хотелось еще в квартире.
Он оказался в просторной комнате, где полдюжины машинисток яростно стучали по клавишам и с удивлением подняли на него глаза.
– Я хотел бы видеть господина Лёкюрёра.
Сотни зеленых папок на стеллажах, как обычно в учреждениях и в большинстве нотариальных контор. Невысокая брюнетка провела его через комнату, где стоял только длинный стол и огромный сейф устаревшей конструкции.
– Сюда, пожалуйста.
Другая комната, где человек неопределенного возраста в полном одиночестве склонился над чем-то. Он безразлично взглянул на Мегрэ, который проследовал в соседнюю комнату, где трудились пятеро служащих.
– У господина Лёкюрёра никого?
– Кажется.
– Вас не затруднит узнать у него по телефону, может ли он принять комиссара Мегрэ?
Им пришлось немного подождать, стоя перед обитой дверью, прежде чем она распахнулась.
– Входите, пожалуйста. Вы мне не помешаете.
Лёкюрёр был моложе, чем представлял его себе комиссар, узнав, что он работал еще при покойном старом нотариусе. Ему, наверное, не было еще и пятидесяти. Это был брюнет с маленькими усиками в темно-сером, почти черном костюме.
– Прошу садиться.
Снова резные деревянные панели на стенах. У основателя конторы была неудержимая склонность украшать стены резными панелями темного дерева.
– Думаю, вас побеспокоила госпожа Сабен-Левек?
Мебель здесь была из красного дерева в стиле ампир.
– Думаю, что именно вы заменяете своего патрона во время его отлучек?
– Я занимаюсь этим как старший клерк. Однако есть документы, подписывать которые я не имею права, что приводит к определенным затруднениям.
Г-н Лёкюрёр был человеком спокойным: благовоспитанность, отличавшая его, бывает присуща людям, которым приходится общаться с представителями высшего света. Угодливостью это не назовешь, но в его манере держаться сквозила известная почтительность.
– Он ставил вас в известность в случае подобных исчезновений?
– Нет. Это не сообщалось заранее. Я, конечно, не в курсе его личной жизни. Мне приходилось обходиться собственными предположениями. Он часто выходил вечерами, почти каждый вечер, по правде говоря.
– Минутку. Он активно участвовал в делах конторы?
– Большую часть дня он проводил у себя в кабинете и лично принимал большинство клиентов. Он не производил впечатления занятого человека, и тем не менее дел у него было больше, чем у меня. Особенно в том, что касается управления состояниями, продажей или покупкой замков и владений. Чутье у него было невероятное, и я не мог бы заменить его.
– Его кабинет рядом с вашим?
Лёкюрёр встал открыть дверь.
– Вот он. Обстановка, как видите, того же стиля, но здесь на три кресла больше.
Полный порядок. Ни пылинки. Окна кабинета выходили на бульвар Сен-Жермен, и сюда доносился монотонный шум уличного движения.
Мужчины вернулись на свои места.
– Кажется, обычно эти отлучки не длились больше двух-трех дней…
– В последнее время он исчезал, случалось, и на неделю.
– Ваш патрон держал с вами связь?
– Он почти всегда звонил мне узнать, не случилось ли чего-нибудь требующего его присутствия.
– Вы знаете, откуда он звонил?
– Нет.
– И вам неизвестно, было ли у него в городе какое-нибудь пристанище?
– Я думал о такой возможности. Он не носил с собой много денег и почти все оплачивал чеками. Прежде чем попасть в бухгалтерию, корешки чеков проходили через мои руки. – Г-н Лёкюрёр нахмурился и замолчал. – Не знаю, вправе ли я касаться подобного рода вопросов. Я приучен к святости профессиональной тайны.
– Но не в том случае, если произошло, например, убийство.
– Вы серьезно об этом думаете?
– Кажется, об этом думает его жена.
Г-н Лёкюрёр пожал плечами, давая понять, что мысли г-жи Сабен-Левек не имеют особого значения.
– Признаюсь, я тоже думал об этом. Впервые его отсутствие длится так долго и он не звонит мне. Неделю назад у него должна была состояться здесь встреча с одним из самых наших влиятельных клиентов, одним из самых крупных, если не самым крупным землевладельцем Франции. Он знал о ней. Несмотря на свою рассеянную манеру держаться и легкомысленный вид, он никогда ничего не забывал и в делах профессиональных был скорее въедлив.
– Что вы предприняли?
– Я перенес встречу на более поздний срок, сославшись на то, что патрон находится в отъезде.
– Почему, несмотря на свои подозрения, вы не обратились в полицию?
– Это должна была сделать его жена, а не я.
– Она, судя по всему, никогда не появляется в конторе?
– Совершенно верно. Было время, она приходила сюда раз-другой, но не задерживалась.
– Ее встречали не слишком радушно?
– Здесь не были готовы к этому. Даже ее собственный муж.
– Почему?
Он снова умолк, придя в еще большее замешательство, чем прошлый раз.
– Простите, господин комиссар, но вы ставите меня в затруднительное положение. Меня не касаются взаимоотношения моего патрона с его женой.
– Даже если было совершено убийство?
– Это, естественно, все изменило бы. Мы здесь обожаем господина Жерара. Я зову его так, поскольку знал его еще тогда, когда он только закончил университет. Его ценит весь персонал. Никто не позволяет себе обсуждать его личную жизнь.
– Насколько я понимаю, это не распространяется на его жену.
– Она вроде как чужеродный элемент в семье. Я не утверждаю, что она психопатка. Но это как нарывающая заноза.
– Потому что пьет?
– И поэтому тоже.
– Ваш патрон был с ней несчастлив?
– Он никогда не жаловался. Он мало-помалу стал вести свою собственную жизнь.
– Вы только что говорили о корешках чеков, которые проходят через ваши руки. Думаю, что он выписывал их на имя женщин, с которыми проводил большее или меньшее количество дней.
– Я тоже так думаю, но доказательств у меня нет. Эти чеки выписывались на предъявителя, а не на какое-нибудь конкретное лицо. Чеки были и на пять тысяч франков, и на двадцать…
– Сумма каждый месяц была одной и той же?
– Нет. Именно потому я и думаю, что пристанища у него не было.
Теперь они молча смотрели друг на друга. В конце концов старший клерк вздохнул:
– Кое-кто из персонала видел, как он входил в ночные кабаре. Почти всегда в этих случаях он исчезал – ненадолго или надолго.
– Вы ведь думаете, что с ним случилось несчастье?
– Боюсь, что да. А вы, господин комиссар?
– По тому немногому, что я пока знаю, – тоже… Случалось ли, что ему в контору звонили женщины? Наверное все переговоры идут через коммутатор?
– Я, конечно, разговаривал с телефонисткой. Нет и намека на звонки подобного рода.
– Следовательно, можно предположить, что во время своих исчезновений он пользовался вымышленным именем.
– Есть одна деталь, которую я должен, наверное, сообщить вам. Волноваться я начал еще недели две назад. Я позвонил госпоже Сабен-Левек, чтобы сказать ей об этом, и посоветовал связаться с полицией.
– Что она ответила?
– Что еще нечего волноваться и она сделает это, когда сочтет нужным.
– Она не попросила вас подняться и не спустилась сама, чтобы поговорить с вами?
– Нет.
– Пока у меня нет больше к вам вопросов. Если что-нибудь появится, не сочтите за труд позвонить в уголовную полицию. Давайте тем не менее уточним. Слуги со второго этажа разделяют чувства служащих конторы к госпоже Сабен-Левек?
– Да. Особенно кухарка. Мари Жалон работает в доме уже сорок лет, она знала господина Жерара еще ребенком и буквально ненавидит ее.
– А остальные?
– Терпят ее присутствие, не больше. Кроме горничной Клер Марель: она предана хозяйке и раздевает ее перед тем, как уложить в постель, когда та валяется на полу.
– Благодарю вас.
– Вы собираетесь начать следствие?
– Козырей у меня для этого маловато. Буду держать вас в курсе дела.
Мегрэ вышел из конторы и около станции метро Сольферино решил заглянуть в кафе. Коньяк он заказывать не стал – комиссар возненавидел его надолго, а ограничился большой кружкой очень холодного пива.
– Есть у вас телефонные жетоны?
Он прикрыл за собой дверь кабины и принялся искать номер телефона мэтра Бернара д'Аржана, у которого, по словам Натали, она работала до замужества. В телефонной книге его не значилось.
Мегрэ допил свое пиво и, остановив такси, назвал шоферу адрес на улице Риволи.
– Подождите меня. Я недолго.
Мегрэ зашел в привратницкую, которая была похожа на небольшую гостиную. Привратником оказался седовласый мужчина.
– Будьте добры, мэтр д'Аржан?..
– Он уж лет десять, как умер.
– Вы уже работали здесь тогда?
– Я тут уже тридцать лет.
– Кто занял его контору?
– Это больше не адвокатская контора, а бюро архитектора господина Мажа.
– Из старого персонала там кто-нибудь остался?
– У мэтра д'Аржана была только старенькая секретарша, она ушла на пенсию и вернулась в родные места.
– Вы не знали такую мадемуазель Фрасье?
– Хорошенькая брюнетка, она была все время чем-то возбуждена? Она работала у мэтра д'Аржана лет двадцать тому назад. Работа ей не нравилась, и она пробыла в конторе не больше года. Не знаю, что с ней сталось.
Хмурясь, Мегрэ снова уселся в такси. Разумеется, следствие только начиналось, но начиналось оно не лучшим образом: зацепиться было не за что. Кроме того, надо было соблюдать тайну, так как нотариус мог прекрасным образом объявиться не сегодня завтра.
Солнце скрылось за домами. Похолодало, и Мегрэ пожалел, что оставил демисезонный плащ в кабинете.
Он остановил такси на углу набережной Орфевр и бульвара дю Палэ: ему снова захотелось пива.
То и дело он возвращался мыслями к Натали, этой странной г-же Сабен-Левек: интуиция подсказывала комиссару, что знает она намного больше, чем сообщила ему.
Он вернулся к себе в кабинет, к своим трубкам, набил одну из них, подошел к двери в инспекторскую. Лапуэнт печатал на машинке. Жанвье уставился в окно. Люкас был занят телефонным разговором.
– Жанвье, Лапуэнт. Зайдите оба ко мне.
Жанвье тоже понемногу начинал стареть и обзаводиться брюшком.
– Ты свободен, Жанвье?
– В настоящий момент ничего важного. Я разделался с юным похитителем машин…
– Хватит пороху провести ночь на улице?
– Почему бы и нет?
– Как только сможешь, отправишься на бульвар Сен-Жермен и будешь наблюдать за домом 207-а. Если женщина, описание которой я тебе дам, выйдет оттуда, пойдешь за ней. Тебе стоит иметь в своем распоряжении машину. Это довольно высокая, очень худая брюнетка с остановившимся взглядом и нервным тиком. Если она выйдет из дому, то наверняка пойдет пешком, хотя у нее есть шофер и две машины. Одна из них «бентли», другая – «фиат». Скажи Лурти, чтобы он сменил тебя завтра утром, и передай ему инструкцию.
– В чем она будет одета?
– Когда она приходила сюда, на ней было меховое манто, норковое, кажется.
– Хорошо, шеф.
Жанвье вышел, и Мегрэ обернулся к Лапуэнту.
– Что у тебя? Ничего нового?
Лапуэнт, покраснев, запинаясь и избегая смотреть Мегрэ в глаза, промямлил:
– Есть кое-что. Телефонный звонок. Несколько минут назад.
– Кто звонил?
– Утренняя посетительница.
– Что ей было нужно?
– Она сначала спросила, здесь ли вы. Я ответил, что нет. Мне показалось, что она совершенно пьяна. «А с кем я говорю?» – продолжала она допытываться. «С инспектором Лапуэнтом.» – «Это та девица, что записывала сегодня утром все, что я говорила?» – «Да.» – «Ну что ж, передайте от меня комиссару, что он дерьмо. И вы такое же.»
По-прежнему смущаясь, Лапуэнт добавил:
– Были такие звуки, как будто там дрались. «Оставь ты меня, ради Бога…» У нее, наверное, вырвали трубку, потому что связь прервалась.
Перед тем как выйти из уголовной полиции, Мегрэ сказал Лапуэнту:
– Ты не смог бы заехать за мной на машине часов в одиннадцать?
– Завтра утром?
– Сегодня вечером. У меня появилось желание заглянуть кое в какие ночные заведения.
Г-жа Мегрэ оставила мужу сельди, до которых он был охотник, и Мегрэ начал пировать, рассеянно смотря телевизионные новости. По его виду г-жа Мегрэ поняла, что начавшееся дело – не из обычных и нейдет у него из головы, словно касается его лично.
Это была правда. В тот день, 21 марта, который был теплым и прозрачным, Мегрэ окунулся в мир, совершенно чуждый ему, самое главное, он столкнулся с особой, принадлежавшей к тому типу женщин, которых он еще не встречал, и особа эта сбивала его с толку.
– Достанешь мне темный костюм, самый лучший.
– Что случилось?
– В одиннадцать за мной заедет Лапуэнт. Нам с ним надо заглянуть в два-три ночных кабаре.
– Это поможет тебе развеяться?
– Если я смогу там найти ответы на интересующие меня вопросы.
Устроившись в кресле, Мегрэ задремал у телевизора, а в половине одиннадцатого жена подала ему чашку кофе.
– Если ты собираешься долго не спать…
Сначала он раскурил трубку, потом принялся маленькими глотками отхлебывать кофе. По его мнению, трубка и кофе подходили друг к другу.
Он отправился освежиться в ванну, потом переоделся, как будто то, как он выглядит, могло иметь значение. В глубине души для него так ничего и не изменилось с тех времен, когда, отправляясь в оперу, облачались во фрак, а для ночных кабаре надевали смокинг.
Было без пяти одиннадцать. Ему показалось, что он услышал, как подъехала машина. Мегрэ растворил окно и действительно увидел у края тротуара один из небольших черных автомобилей уголовной полиции и силуэт высокого мужчины.
Он поцеловал г-жу Мегрэ и, насупившись, двинулся к двери, но в глубине души был очень доволен, что отказался стать начальником уголовной полиции.
– Не очень-то меня жди.
– Не бойся. Я хочу спать.
На улице было не холодно, и луна всходила над печными трубами. Во многих окнах еще горел свет, а иные были открыты.
– Куда едем, шеф?
Мегрэ извлек из кармана потрепанный конверт, на котором записал адреса, найденные в телефонной книге.
– Знаешь кабаре «У кота в сапогах»?
– Нет.
– Это на улице Колизея.
Они ехали между рядами светящихся витрин в двойном потоке несущихся по Елисейским полям автомобилей. Перед входом в кабаре стоял швейцар, весь в галунах, как какой-нибудь адмирал. Он по-военному отдал им честь и распахнул двустворчатую дверь. Они откинули толстый красный занавес из обивочной ткани и оставили в гардеробе шляпы и пальто.
Пианист что-то подбирал на пианино, гитарист настраивал инструмент, а контрабасиста пока не было.
Зал был красный. Красным было все: стены, потолок, обивка на сиденьях – она была оранжевато-красной и, в конечном счете, выглядела скорее весело, чем вызывающе. В баре же, напротив, стены были из белого искусственного мрамора, и бармен вытирал стаканы, которые расставлял позади себя.
Метрдотель с некоторым сомнением двинулся им навстречу. Может быть, он узнал Мегрэ? Или они не производили впечатление серьезных клиентов?
Комиссар отрицательно покачал головой и направился к бару. За разными столиками сидели трое женщин, а какая-то пара, занимавшая один столик, казалось, о чем-то спорила. Было еще слишком рано. Оживленно здесь станет около полуночи.
– Добрый вечер, господа. Что желаете?
Седовласый бармен выглядел изысканно. Смотрел он на них с притворным безразличием.
– Пива, наверное, у вас нет.
– Нет, господин Мегрэ.
– Подайте нам, что хотите сами.
– Сухое мартини?
– Идет.
Одна из женщин перешла было на табурет у стойки бара, но седовласый бармен незаметно сделал ей знак, и она вернулась к своему столику.
Наполнив бокалы, он обратился к ним с вопросом:
– Так в чем дело?
Мегрэ улыбнулся.
– Действительно, – признался он, – мы пришли сюда не развлекаться. Но мы здесь и не для того, чтобы доставить вам неприятности. Мне нужно кое-что выяснить.
– С удовольствием, если это в моих силах.
Между ними установилось некое сообщничество. Мегрэ было нелегко описать человека, которого он никогда не видел.
– Среднего роста, скорее несколько ниже среднего. Сорок-сорок пять лет. Полноватый и успевший уже обзавестись брюшком. Светлые волосы, румяное лицо. Одевается с большим вкусом, предпочитает бежевые тона.
– Вы его разыскиваете?
– Мне хотелось бы найти его след.
– Он исчез?
– Да.
– Что за преступление он совершил?
– Никакого.
– Это может быть господин Шарль.
– Описание верно?
– Почти что. Очень веселый, да? Всегда в хорошем расположении духа?
– Наверное.
– Вы его не знаете?
– Нет.
– Он время от времени заходит, усаживается в баре, заказывает бутылку шампанского. Потом наблюдает за залом, внимательно осматривает каждую девушку. В конце концов выбор его падает на одну из них, и он направляется к той, которая ему нравится.
– Он долго засиживается?
– Когда как. Бывает, уходит вместе с девушкой… В других случаях только незаметно сует ей пятисотфранковую купюру и уходит. Может быть, идет попытать счастье в другое место.
– Он у вас давно не появлялся?
– Да, довольно давно. Месяца полтора, наверное. А может, и два.
– Если он уводил с собой женщину, не случалось ли ей после этого несколько дней отсутствовать?
– Не говорите так громко. Патрон этого не любит. А он там, между столиков.
С виду его можно было принять за итальянца: в смокинге, с блестящими набриолиненными волосами и тонкими усиками. Он издали наблюдал за ними. Наверное, в свою очередь, узнал комиссара.
– Девушкам в принципе не разрешено уходить до закрытия.
– Знаю. Но знаю также, что это правило не всегда соблюдается. Есть здесь, среди этих молодых особ, кто-нибудь, кому случалось составить компанию господину Шарлю?
– Мартине, кажется. Если хотите с ней поговорить, вам лучше устроиться за ее столиком. Я пошлю вам бутылку.
Молодая женщина с мягкими волосами, падавшими ей на плечи, с любопытством взглянула на них.
Появились первые посетители: некоторые из них были с женщинами; небольшой оркестрик играл блюз.
– Вы заказали выпить? – спросила она.
– Бармен заказал за нас, – проворчал Мегрэ, думая о том, как нелегко ему будет отчитываться в израсходованных суммах.
– Вы уже у нас бывали?
– Нет.
– Хотите, я позову подружку?
Патрон, стоявший рядом со столиком, предупредил ее:
– Поосторожнее, Мартина. Это полицейские.
– Правда? – спросила она Мегрэ.
– Правда.
– Почему вы обратились именно ко мне?
– Потому что вам случалось сопровождать господина Шарля.
– Что в этом плохого?
В поведении ее ничего не изменилось. Она продолжала мило и тихо беседовать, и, казалось, ее занимает это приключение.
– Ничего. Дело в том, что господин Шарль месяц назад исчез. Если быть точным, восемнадцатого февраля. Вы его видели после этого?
– Я как раз удивлялась, что он не появляется, и говорила об этом со своей подругой.
– Что вы о нем думаете?
– Ясно, что зовут его не господин Шарль. Это, наверное, известный человек, который вынужден, когда ему вздумается развлечься, скрывать свое настоящее имя. Он очень следит за собой, очень педантичен. Я говорила, что руки у него, как у женщины, – с таким они были хорошим маникюром.
– Куда он водил вас?
– Я думала, что он поведет меня в гостиницу, но он спросил, не могу ли я отвести его к себе домой. У меня маленькая студия на авеню Великой Армии. Я туда никого не зову. Да я и редко соглашаюсь пойти с клиентом. Считается, что девушки тут для этого, но это не так.
Подали шампанское, и она подняла свой бокал.
– За господина Шарля, потому что вы здесь из-за него. Надеюсь, с ним ничего не случилось.
– Нам это неизвестно. Он просто исчез.
– Это жена его заволновалась? Эта полусумасшедшая?
– Он говорил вам о ней?
– Мы провели вместе четыре дня. Он был забавный: во что бы то ни стало хотел мне помочь готовить обед и мыть посуду. Иногда говорил о себе, всегда очень неопределенно. Я вас не спрашиваю, кто он.
– Известный человек, как вы и решили.
– Живет в Париже?
– Да.
– И, наверное, время от времени уходит в загул?
– Совершенно верно. Дня на четыре-пять, на неделю…
– Я позвонила патрону, господину Мазотти, сказать, что я заболела, но он, по всей видимости, не поверил. Когда я снова появилась в «У кота в сапогах», он устроил мне головомойку.
– Когда была та встреча, о которой вы говорите?
– Месяца два назад. Может быть, чуть раньше.
– До этого он никогда не появлялся на улице Колизея?
– Однажды я видела его в баре. Наверное, он не нашел того, что искал, потому что ушел он один…
– В другие кабаре он захаживал?
– Он мне про это не говорил, но думаю, что да.
– Машина у него была?
– Нет. Мы отправились ко мне пешком, в обнимку. Он был очень веселый.
– Пил много?
– Это не называется «много». Ровно столько, чтобы чувствовать себя навеселе.
– Он не говорил вам, есть у него пристанище где-нибудь в городе?
– Оно у него было?
– Не знаю.
– Нет. Он хотел пойти ко мне. Эти четыре дня мы прожила как старые любовники. Он смотрел, как я принимаю ванну, одеваюсь. Глядел из окна, когда я шла за покупками, а когда я возвращалась, стол был накрыт.
– Вы не припоминаете ничего больше, что могло бы помочь мне найти его?
– Нет. Я думаю… Мы ходили на прогулку в Булонский лес, но было пасмурно, и мы довольно скоро вернулись. Он был очень…
Она неожиданно замолкла, словно застеснявшись.
– Продолжайте.
– Вы будете смеяться надо мной. Он был очень нежный, оказывал маленькие знаки внимания, как влюбленный. Когда уходил, вложил в руку чек… Вы уже уходите?
У красного занавеса, скрывающего дверь, их поджидал Мазотти, хозяин заведения.
– Нашли, что искали, комиссар?
– Мартина вам расскажет. До свидания.
Личность Сабен-Левека потихоньку начинала вырисовываться, и Мегрэ узнал о нем больше, чем от его жены и старшего клерка.
– Продолжим? – спросил Лапуэнт.
– Поскольку мы уже начали… Улица Кастильоне, «У Прекрасной Елены».
Внешне кабаре выглядело более изысканно. Все здесь было в пастельных тонах, а скрипки наигрывали медленный вальс. И здесь Мегрэ, следом за которым шел Лапуэнт, направился в бар. Комиссар увидел бармена и нахмурился.
– Тебя выпустили? – спросил он.
– Освободили досрочно за примерное поведение…
Это был Морис Мокко, неоднократно судимый корсиканский громила.
– Что вам налить, господин комиссар? А вам, молодой человек? Это ваш сын, господин комиссар?
– Один из моих инспекторов.
– Вы, надеюсь, не по мою душу?
– Нет.
– Что вы хотите?
– Две кружки пива.
– К сожалению, пива у нас нет.
– Воды.
– Вы серьезно?
– Да. Вы знаете господина Шарля?
– Которого? Их несколько. Один, ему наверное лет семьдесят, и он совершенно лыс, приезжает раз в неделю по делам из Бордо и пользуется этим, чтобы заглянуть к нам. Другой наведывается только время от времени. Не очень высокого роста, очень элегантен, очень обходителен, одет всегда во что-нибудь светлое.
– Немного полноват?
– Можно сказать и так. Да, полноват.
– Появляется, чтобы подцепить девушку?
– Чаще всего уходит один, но однажды он приметил тут одну, Лейлу, ее у нас уже давно нет. Это было прошлым летом. Они беседовали за столиком в углу, вот там. Лейла то и дело отрицательно качала головой, а он настаивал… Когда он ушел, я позвал ее. «Что это за тип?» – спросила она меня. «Весьма солидный малый.» – «Ему во что бы то ни стало хотелось увести меня с собой в деревню на несколько дней. В какую-нибудь сельскую гостиницу. Безыскусность, свежий воздух. Представляешь?..» – «Что он предлагал тебе за это?» – «Сначала десять тысяч. Когда увидел, что я упираюсь, увеличил сумму до пятнадцати, потом до двадцати. Видя, что я не соглашаюсь, больше не настаивал. В деревню, поверить трудно! Каких только чокнутых теперь не встретишь!» – «Что с этой Лейлой стало?» – «Кажется, вышла замуж за инженера из Тулузы. Здесь мы ее больше никогда не видели.»

 

Мегрэ тоже хотелось на простор – в этих кабаре ему не хватало воздуха, от аромата духов его тошнило. Комиссар и Лапуэнт немного прошлись по пустынной улице.
– Этот старый пройдоха Мокко снабдил нас тем не менее ценной информацией. Бывало, что господин Шарль увозил свои находки за город…
– Кажется, я понимаю, что вы хотите сказать.
– Среди этих дам можно встретить кого угодно. Я был знаком с одной, которая была доктором социологии. У некоторых есть любовники. А эти любовники не всегда заслуживают уважения.
Было два часа ночи. Спать Мегрэ еще не хотелось.
Десятью минутами позже оба выходили из машины на улице Клемана Маро, перед дверями кабаре «Крик-крак». Грохот поп-музыки был слышен даже на тротуаре. Фасад здания был выкрашен в разные цвета, таким же разноцветным был и зал, где на танцевальном пятачке теснились пары.
И снова бар. Хозяин заведения, некто Зиффер, молодой блондин, подошел к комиссару и инспектору.
– Что желают господа?
Мегрэ сунул ему под нос полицейский значок.
– Простите, господин комиссар, не узнал: здесь так темно…
Бар, который нельзя было назвать просторным, освещался только медленно вращающимся под потолком шаром, составленным из маленьких зеркал.
– Вы знаете господина Шарля?
Блондин Зиффер нахмурился, как человек, который старается что-то припомнить.
На помощь ему пришел бармен, очень толстый мужчина с чрезвычайно густыми бровями.
– Он всегда заходил в бар.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Несколько недель назад.
– Вы его видели восемнадцатого февраля?
– Что это был за день, восемнадцатое февраля?
– Вторник.
– Это мне ничего не говорит. Последнее, что я помню, – я видел его в баре с Зоэ.
– Она ушла вместе с ним?
– Это запрещено, господин комиссар, – вмешался в разговор хозяин.
– Знаю, знаю… Она ушла с ним?
– Нет. Но он что-то записывал в блокнотике. Наверное, адрес, который ему дала Зоэ.
– Эта Зоэ здесь?
– Сейчас она танцует. Платиновая блондинка с красивой грудью.
– Я вам ее приведу, – засуетился Зиффер.
А Мегрэ, утирая пот со лба, сказал бармену:
– Пива у вас, конечно, нет…
Назад: 1
Дальше: 3